Первая женщина - Владеющий Миром

                Ирина - мир, покой (греческий)
                Владимир - владеющий миром....


Её звали Ириной. Она была просто моей одноклассницей. И одной из девушек «нашей компании». Хотя, в моей жизни обычно никогда ничего не бывает «просто». Мы учились вместе, как минимум, с пятого класса. До восьмого класса она вряд ли могла обратить на себя особое внимание. Обыкновенная. Но у нее были очень хорошие интеллигентные родители. Которые всегда были готовы принять у себя дома ее друзей. Из таких же интеллигентных семей. Моя семья вряд ли попадала под это определение, зато попадали семьи моих, к тому времени – девятый-десятый классы, трех друзей. И мы все очень хорошо учились. Именно так и сложилась «наша компания».  В неё входили: я, мой лучший  друг Александр, друг и партнер по всевозможным духовным и физическим совершенствованиям Алексей, вечный аутсайдер компании, но, несомненно, не глупый, Сергей; из девчонок: Ирина, и две подружки – Светлана и еще одна Ирина. Две последние учились в параллельном классе, но жили мы все в одном районе, поэтому либо дружили во дворах, либо ходили в один класс в начальной школе. Некоторые родители, естественно, мамы, называли нас «четырьмя мушкетерами». Кто был кем из мушкетеров так и осталось непонятным.

Сама Ирина была истинной дочерью своих родителей. Единственный, обласканный, но не избалованный ребенок. Не знающая жизненных проблем, она была милой и жизнерадостной.

К тому времени для друзей я уже больше года был Максом. Не только для друзей, но и для всех из своего и, особенно, еще трёх параллельных классов. После похода в начале девятого класса, когда я сам себя так окрестил, меня уже нельзя было назвать скромником. И имя Макс как-то потихоньку «затмило» Владимира.

Позади была первая любовь. В черной шевелюре блестели первые седые волосы. Я стал меньше учиться, больше читать и каждый день посещал спортзал. Мой рост остановился в пятнадцать лет. Во мне по-прежнему было метр семьдесят шесть сантиметров, и хотя я не блистал особо, но выступал на всех соревнованиях по легкой атлетике, лыжам, и даже в команде призывников одного из местных заводов на военизированных соревнованиях. А так же в олимпиадах по физике и математике.

Я никогда не мог остановиться на чём-то одном. Я хотел всё и сразу. Я бегал, висел на перекладине и брусьях, плавал, крутил сальто, «качал» мышцы и занимался каратэ. На меня стали обращать внимание девушки. Хотя, у меня уже были друзья-девушки. Они были из параллельного класса, набранного из учеников других школ, и не входили в «нашу компанию». Их звали: Татьяна и Галина. Они были отличницы, скромницы, и с удовольствием слушали мои рассказы о моей несчастной любви. А для меня это было постоянное «переживание» того, что ушло безвозвратно. Татьяна стала для меня «духовником». С ней я делился своими переживаниями.


В старших классах Ирина стала заниматься народными танцами и, хотя ее нельзя было назвать красавицей, у нее была открытая улыбка, стройные, но совсем не худые, ноги,  осиная талия, которую можно было обхватить пальцами рук, и очень аппетитная попа в обтягивающем трико. На ее фигуру обращали внимание мужчины, в том числе молодой учитель физики.  Несомненно, это ей льстило. Однажды около спортзала он увидел её в компании двух «амбалов» в одежде «голый торец» - мы с Алексеем никогда не занимались в футболках, так как его бицепсы и моя «грудь второго размера» вызывали «восхищение» не только у девушек – и здравый смысл подсказал учителю, что лучше прекратить всякие «заигрывания». В отличие от «физика», я не замечал прелестей Ирины, пока на это не обратил моё внимание Алексей. Я согласился с ним. Но в плане секса мой мозг в то время был занят только одной женщиной, которой не было рядом.

В начале десятого класса учитель биологии мне и моему другу Александру, с которым мы сидели на одной парте, объявила ультиматум: так как в последнее время мы совсем обленились, она не поставит нам годовую пятерку по биологии, пока мы не напишем реферат. Спорить было бесполезно и нам пришлось искать материал. У дяди друга была очень хорошая подборка научно-популярных журналов «Искатель». А я, в своих вечных изысканиях, где-то раздобыл статью об акселерации.  Но среди дядиных журналов мы так же обнаружили переплетенную, напечатанную на ротапринте, книгу без названия. Это оказалась книга какого-то английского психотерапевта об отношениях между мужчиной и женщиной. Изучив её в деталях, мы решили включить эту тему в реферат.

Надо сказать, что в 1977-78-х годах такие книги были запрещены. И мало кто даже из взрослых образованных людей мог получить такое «сексуальное образование», какое получили мы тогда. Конечно, мы убрали все «острые углы» и в реферате отразили только суть проблем возникающих при интимном общении между полами, связанных с особенностями физиологии мужчины и женщины, их психологии с точки зрения общественной морали и нравственности, и рассказали о способах их решения. Суть решений была проста – в сексе всё можно и всё правильно.

В итоге наш реферат состоял из двух частей. В первой мы раскрыли механизм влияния цивилизации на окружающую среду, вследствие чего возникает акселерация. Ну а вторая часть была посвящена «любви», так как «в СССР секса не было».

Надо сказать, реферат пользовался большим успехом среди учителей, а   ученикам его почитать так и не дали. Зато мы с другом совсем иначе стали смотреть на девушек.

Как-то в десятом, т. е. последнем классе, уже весной, на одной из вечеринок в квартире одной из девушек, Ирина, сидевшая рядом со мной за столом, видимо от того, что перебрала лишнего, уснула (или сделала вид, что уснула), положив голову мне на колени. Я сразу понял, что это знак. Вот тут мне впервые и пригодились знания об эрогенных зонах. Можно было совершенно «прилично» гладить девушку по голове, шее, задевая уши и т. д. После вечеринки я вызвался проводить девушку до дома. Мы стояли в её подъезде, разговаривали, смеялись. По всему было видно, что девушка ждет от меня активности, но я так и не решился поцеловать её. Точнее, не «не решился», просто так и не решил для себя: а оно мне надо?

После первой любви, да и, собственно говоря, во время её,  все мои отношения с девушками носили чисто дружеский характер. И хотя, женщин я желал, в силу юношеской гиперсексуальности, не менее других мальчиков моего возраста, срабатывал «тормоз», в полном соответствии с фрейдовской теорией психоанализа. Случай в походе в начале девятого класса, хоть и поднял мой «авторитет» среди девушек, был единичным, спровоцированным излишним алкоголем в крови. Но я сразу оценил преимущества этого «авторитета». Развивать его мне не особо хотелось – мы, по-прежнему, виделись с Леной. Потом она вышла замуж, но я всё еще не мог «отпустить» её в своей голове. 

Весной, в конце девятого класса,  произошло наше последнее объяснение с Леной. Она навсегда ушла из моей жизни. Как мне тогда казалось. И моя психика «дала разрешение» на «сексуальную революцию». Поэтому зовущие глаза Ирины появились вовремя.

Конечно, благом было бы влюбиться. Но планка была поднята так высоко, что вряд ли кто из девушек мог занять моё сердце после Лены. Тогда и произошло окончательное «отделение» моего тела от моего разума. Любовь, объединяющая их, стала для меня невозможной.

С Ириной мы не «встречались». Как всегда виделись в школе, в компаниях. Ничего не обычного, разве что иногда обменивались недвусмысленными взглядами.

Да и не было у нас на это времени. Окончание школы, выпускные экзамены, подготовка к поступлению в ВУЗы. Первым нашу компанию покинул мой лучший друг – Саша. Уехал поступать в Ленинград в военный институт. Все были уверены, что Саша поступит – он был лучшим выпускником в школе, - поэтому понимали, что расставание будет долгим.

Ирина была одной из самых близких наших подруг, поэтому мы вдвоем и провожали Александра. Потом я зашел к Ирине в гости. Она немного поплакала, как будто друг ушел на войну. Я понял, что момент настал – набрался решимости и поцеловал её.

«Ну вот» - сказал я, сам не понимая к чему. Я по-прежнему не испытывал никаких чувств, но первый самый трудный шаг был сделан. Я стал чаще заходить к Ирине в гости. Оставаясь достаточно скромным и очень честным юношей, я не мог обманывать девушку, поэтому как мог, попытался объяснить ей, что она мне, несомненно, нравится, и внешне, и как друг,  что я страстно желаю её, так как у меня еще не было ни одной женщины, но я её не люблю.

Честно говоря, она не была мне другом. По-настоящему я дружил с Татьяной из параллельного класса. А с Ириной мне было трудно даже разговаривать – обычно наш диалог происходил на бумаге. Я приходил в гости, мы брали лист бумаги, ручки, и начиналась «беседа». Так на бумаге я объяснил ей, что не могу окончательно определить своё отношение к женщине, не узнав её в постели.

Причиной тому, естественно, была моя первая любовь – ведь я до сих пор помнил о ней. Кроме того, начитавшись, я знал о возможной сексуальной несовместимости. Вполне возможно, мной двигал вечный мужской страх о своей несостоятельности, но тогда я ещё не понимал этого, поэтому многое принимал только на свой счёт. Из всякой, такой же перепечатанной, то есть запрещенной, ерунды порнографического содержания, я имел какое-то представление, как и многие в моем возрасте в то время, о технике полового акта. Но, в отличие от многих, так же знал следующие: всё то, что все обычно считают половыми извращениями, на самом деле является обыкновенной, даже просто необходимой, техникой достижения максимального удовольствия. Я знал не только технику самого акта, но и технику любовных игр, знал физиологию и анатомию женщин, их психологию. Конечно, всё в теории. Практика была пробелом в моем познании человеческих отношений, и я хотел ликвидировать его. Всё это я так же попытался объяснить Ирине.

Какая нормальная девушка пойдет на это? Естественно, мы поссорились. Но влечение брало своё. Её тянуло ко мне не меньше. Основанные на теории и глубоком понимании физиологии женщин, мои ласки были нежны, ненавязчивы, но били точно в цель. Каждая новая встреча приносила мне новое достижение. Но, продвигаясь вперёд, я снова давал ей понять, что ничего, кроме желания ликвидировать свою «девственность», в моих поступках нет. Обычно за этим следовала ссора, обида, разрыв отношений. Потом всё повторялось – приходилось, правда, всё начинать почти с нуля. Но после каждого разрыва период выхода на исходный рубеж занимал не так много времени как раньше – с каждым разом её тело всё больше привыкало к моим ласкам и требовало их в периоды разрыва. Я наблюдал на практике подтверждение теории. И не только теории. Я помнил урок, полученный ещё в девятом классе – никогда не проси у женщины её благосклонности, просто уходи, и она сама, если ей это надо, вернёт тебя. А если ей это не надо, то лучше рвать сразу и не мучить самого себя. Этот урок «преподала» мне Елена Евгеньевна: «С нами так и надо», сказала она, когда я однажды, уже после того, как она стала чужой невестой, не став с ней спорить, просто развернулся и пошёл прочь. До этого, тогда еще не увлекавшийся поэзией, я не понимал Пушкинского «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей…». Конечно это тонкая грань. Но эффективность этого я оценил сразу. И не только эффективность. Тогда я впервые ощутил греховность Адама и Евы. Не их отношения делали их грешниками, а вкушение плода с древа познания добра и зла, и, как следствие, их осознание своих отношений .

Однажды, уже в десятом классе, во время похода-слёта, перед сном кто-то из ребят поделился своими любовными проблемами:  девушка мало уделяла ему внимания. Ребята постарше посоветовали ему завести временный роман с другой девушкой, тогда, дескать, девушка сама прибежит. «Только будь готов к тому, что тогда ты уже будешь совсем другим человеком, и у тебя уже никогда не будет такого же отношения к этой девушке, как раньше» - добавил я тогда. И, хотя я был не самый старший в команде, никто не усомнился в правильности моих слов.

Как только Ирина начинала слишком сильно противостоять моему натиску, я просто исчезал на какое-то время. Я не боялся её потерять – я терял больше. Да и не интересно нам было вдвоём, мне, по крайней мере. Нас объединяла одна (вполне возможно, общая) цель – в конце концов, заняться любовью. Помните, в Советском Союзе секса в те времена не было. Наши отношения походили на восходящий график биржевой стоимости акций успешно развивающейся компании – после падении стоимости акций, вследствие спекуляций, она резко взлетала вверх. Не только я двигался к своей цели. К моим ласкам привыкало и её тело. Ему это нравилось всё больше, и оно все больше хотело продолжения.

Будучи болезненно самолюбивым, я всегда хотел, чтобы моя первая женщина была девственницей. Была ли Ирина таковой я, конечно, не мог знать, но очень на это надеялся. В те времена это даже можно было считать нормой в приличных семьях. Ирина была именно из такой семьи. Я тоже считался приличным мальчиком, и не мог позволить себе ни обмана, ни насилия.

Шло время.  Вместе с документами мне пришло сообщение, что я опоздал с подачей документов в тот же институт, куда уехал поступать мой друг. Я понимал, что причина в другом, несоответствии моих (точнее моих родителей) анкетных данных высокой секретности этого военного института. Я был готов к этому, но сообщение пришло уже в июле, и я уже не успел подать документы в тот единственный ВУЗ страны, в который я всегда хотел поступить, и в котором Лена хотела, чтобы я учился,  – Московский государственный Университет.  Именно там, на мехмате, я хотел учиться. Передо мной встала проблема выбора института. Опять же самолюбие заставило меня выбирать только из самых престижных технических ВУЗов. Выбор был не очень большой, так как еще в двух именитых московских институтах:  инженерно-физическом и физико-технологическом, экзамены тоже были в июле, как и в МГУ. Отвергнув техническое училище имени Баумана, я выбрал Московский авиационный институт. Прежде всего, потому что в МАИ был факультет прикладной математики, а так же на мой выбор повлияла информация о том, что на этот же факультет поступают мальчик и девочка из параллельного класса.

Я не буду останавливаться на подробностях – это тема другой истории. Я не прошел «по конкурсу». Устроился на работу на предприятие, где давали отсрочку от призыва в армию на полгода, что должно было дать возможность попробовать поступить в ВУЗ еще раз в следующем году. Я работал, занимался спортом, прыгал с парашютом, даже поступал на мехмат, но потом поступил в МАИ и все это время продолжал завоевывать тело Ирины.

Наша «борьба» длилась полтора года. Даже когда наши отношения дошли до самого предела, она (вполне возможно, просто потому, что боялась показаться неприличной девочкой) всё-таки находила в себе силы в самый ответственный момент сжать ноги, а я (в силу своих принципов) не мог воспользоваться своим физическим превосходством.

Поставить точку в этой борьбе помог случай. Это было в феврале 1980 года – нам уже исполнилось по девятнадцать лет. Мы с друзьями поехали в один из немногих открывшихся в Москве к тому времени, так называемых, коктейль-баров, где мы считались уже завсегдатаями. Был с нами и мой лучший друг, приехавший из Ленинграда на каникулы. Когда нужно было разъезжаться по домам, я решил поехать к другу, на другую сторону Москвы – в Химки. Ирине захотелось показать своё превосходство, и она предложила мне не ехать к другу, а поехать домой. Она знала, что у меня нет никого дома – мама как раз уехала к сестре, а отец лежал в больнице – и, в качестве основного довода, предложила зайти ко мне в гости.

Я прекрасно понимал, что если сразу согласиться, то очередной вечер окончится ничем. Это я и высказал Ирине, обосновав этим решение ехать к другу. У неё не оставалось выбора, и она сказала, что сегодня она позволит мне всё.

Всё было как всегда. Ласки. Возбуждение. Но, когда в самый ответственный момент она снова напрягла ноги, я напомнил ей о данном обещании.

Я так и не понял, была ли она девственницей. Утром я увидел на простыне кровь, но мало ли от чего могло быть кровотечение.  Понял я только одно: так долго ожидаемое свершилось, и в нём не было ничего не обычного, ничего такого, о чем я читал в литературе, как научного, так и порнографического толка. Я не был особо разочарован, зная (опять же из литературы), что для полноты ощущений необходим опыт и женщина становится по-настоящему женщиной только после родов.

«- Вчера первый раз попробовал женщину.
- Ну и как?
- Жалкое подобие левой руки.»

Тогда я не знал этого анекдота, но он мне в тот момент понравился бы.

Утром я уехал в институт. А когда вернулся, дома уже были мама и её сестра. Женщины явно что-то хотели мне сказать. Я вспомнил про смятую и брошенную на подоконник простынь и пятно на диване. «Вова, что ты так не аккуратно» - начала мама, своим смущением выдавая свою догадку.  «Тоже мне - женщины, кровь не можете отстирать?» - с вызовом парировал я.

Всё это время я дружил с Татьяной. Она была единственной женщиной, к которой я не испытывал сексуального влечения. Мы были друзьями. Я рассказывал ей обо всех своих маневрах в войне за тело Ирины. О её «мужественном» сопротивлении. «Женись» - говорила Татьяна, но я объяснял, что не люблю Ирину, что просто хочу «потерять девственность».  Татьяна была первой, кто узнала о моей «победе». «Что мне делать, жениться?» - спросил я её. «Теперь не надо» - ответила она.

Наш «роман» с Ириной длился очень долго. Периодически приходилось напоминать, что нас объединяет только постель, хотя со временем в голову стала закрадываться мысль, что книги, наверное, врут, что все живут так, и что, наверное, и мне придется с этим смириться. И кто знает, настолько уж плоха Ирина. К тому же, наше вечное письменное общение однажды попало в руки её мамы, и наши отношения перестали быть секретом для её родителей.

Имея после неудачной первой любви, пусть и контролируемую, склонность к суициду, я старался «сглаживать» наши конфликты с Ириной. И когда эти конфликты становились очень эмоциональными, старался не упускать ее из виду и, насколько мог,  контролировал ее психическое состояние.

Через год, на праздновании Дня рождения Ирины, у неё же в квартире, после очередной «разборки» с ней, в которую включилась и её мама, я уединился в соседней комнате, покинув гуляющую компанию. Я хотел, чтобы кто-то заметил, что меня нет, понимая, что этому «кому-то» не всё равно, что меня нет со всеми. Я ждал Ирину. Но в комнату вошла не она.

Эта была Светлана. Светлана очень нравилась мне, в большей степени как человек, но она всегда была кем-то занята. Я знал её последнего парня, но что-то у них не заладилось. Она спросила, почему я ушёл. Я что-то ответил. В комнате было темно. Мы не стали включать свет, сидели и разговаривали. «Поцелуй меня» - попросила она. Я нисколько не удивился, я ждал чего-то подобного, просто не думал, что всё будет так просто.

Потом был небольшой скандал с родителями Ирины, которые заметили, что в ответ на ссору с Ириной, я тут же сошелся (а я это и не скрывал) с другой девушкой. «Ты всегда с той, кто тебя поманит» - сказала мама Ирины. Может быть, так оно и было. Ведь я никого не любил. Я считал, что ухожу с той, кто меня понимает. Мы пошли ко мне домой.

Вполне возможно, даже, скорее всего, это был бы разрыв отношений с Ириной и начало нового «романа» - теперь у меня уже был опыт общения с женщиной. Более того, девушка мне нравилась, и поцелуи её были чувственнее. Но, «человек предполагает, а Бог располагает». Мы уже расположились на моём диванчике, как в комнату ввалился пьяный в стельку друг – мы, оказывается, забыли закрыть входную дверь. Пришлось заниматься другом. Который, сидя на полу перед диваном,  совмещал философские рассуждения о своем месте в истории нашей Родины с «изрыганиями» в, предварительно принесенный нами, тазик. Потом девушка ушла.

Путь на электричке до института занимал полтора часа. Обычно за эти полтора часа я успевал «проглотить» почти сотню страниц художественной литературы. Вспыхнувшее влечение к Светлане будоражило мозг, требовало действий, но останавливало чувство ответственности – я знал, что не люблю Светлану. И по дороге в институт я написал ей письмо, в котором попытался объяснить свои чувства и безысходность ситуации, в которой мы оказались. В письме я ни разу не назвал Светлану по имени. Ситуация со Светланой потеряла свою актуальность как-то сама собой. Письмо ей я так и не отдал. Тогда я не думал, что адресую это письмо совсем другой девушке…

Наши отношения с Ириной длились достаточно долго, до тех пор, пока она не вышла замуж. Её будущий муж был на пару лет старше нас и во времена наших «любовных разборок» с Ириной служил в армии. К моменту, когда он пришел из армии, у наших отношениях с Ириной уже не было будущего. Мы всё еще встречались, но в моей жизни появились уже другие девушки. Я безнадежно влюбился в Татьяну. Но её сердце было занято другим. Я пустился во все тяжкие. У меня появились новые «сексуальные партнерши». Но я не порвал с Ириной. Я встречался фактически с двумя девушками сразу. Это давало мне возможность удовлетворять свои сексуальные потребности и оставаться независимым от девушек, их удовлетворяющих. Да и сама Ирина бегала после встреч со мной на свидание к своему будущему мужу. В конце концов, мы остались с Ириной друзьями.  Она вышла замуж. Я познакомился с её мужем. Позже я даже предоставлял ей свою квартиру для встречи с любовником – нашим общим знакомым. Я знал всех её последующих мужей.

Я никогда не спрашивал, был ли я у неё первым или нет. Да это и не важно. Это нами подразумевается – мы были первыми друг у друга. «Ну, здравствуй, больше чем муж!» - говорит она при наших редких случайных встречах.