Рождество в Торобоане

     Всё началось с того, что на следующий день после Рождества мистер Йошлоб Анидаж ударил ботинком по рукам своего сына, Килхупа, пытавшегося вытянуть из набитого сладостями вагона свою самую любимую конфету. Мистер Анидаж купил их перед праздником для того, чтобы раздать всем своим знакомым и их знакомым, а ещё знакомым этих знакомых. Своей щедростью он хотел завоевать признательность горожан, и в уме уже подсчитал количество голосов, которые попадут в его копилку в ближайшие выборы. Но осталось ещё много лишних конфет, поэтому он собрался отправить их далеко на продажу, дабы возместить лишние убытки.
     От удара по рукам Килхуп всплакнул, глаза его налились слезами, которые сметали всё на своём пути: не припаркованные велосипеды, бездомных собак и людей с тонкими ногами. В семье Анидажей лопать конфеты было разрешено только на праздник Рождества, и растянуть эту радость было возможно с помощью только одной маленькой хитрости - набить щёки конфетами, и тогда даже отец семейства не будет их оттуда выколупывать, но они всё равно таяли до следующей зимы.
     - Жаль, что Рождество только один раз в году, а не целый год, - вздохнул Килхуп.
     - Нет, - перебил строго отец, мигом подсчитав в уме, сколько же придётся тратить денег на конфеты, - если так будет, то я вконец разорюсь.
     Увидевший эту сцену бездомный старик, подошёл к мистеру Анидажу и спросил:
     - Разве вы не были ребёнком?
     - Нет, - получил он короткий ответ, сказанный таким тоном, что не оставалось и тени сомнения в их правдивости. По крайней мере, Килхуп свято верил в историю, часто рассказываемую бабушкой, что люди, которые основали город, до того, как заложили первый камень, рождались стариками и с годами молодели, пока не становились младенцами, и тогда за ними прилетал аист и бросал где-нибудь в капусте.
     Тогда старик сказал:
     - Брат, не будь таким. Как ты относишься к детям, так ты относишься к самому Господу Богу.
     «Что за чушь?», - подумал мистер Анидаж и ударил старика своим ботинком, прогоняя его прочь.
     - И никакой ты мне не брат! – кричал он в след уходящему старику, прикрывавшему свою голову, чтобы с неё не свалился неудобный терновый венец; Анидаж не верил ни в какого Бога, и не обратил на это никакого внимания. 
     Через нескольку минут вагон тронулся и постепенно начал удаляться, набирая скорость, уменьшаясь в своих размерах, пока не стал таким маленьким, что скрылся в горлышке кем-то брошенной в снег бутылки. Килхуп, слёзы на лице которого почти высохли, увидел эту бутылку и пнул её со всем отчаянием, на которое способен лишившийся сладкого десятилетний мальчик, и она перелетела через лес и упала в самое маленькое озеро в мире.
     Обходя это озеро, которое невнимательный прохожий мог выдавить из берегов своей ногой, в город направлялся странно одетый человек с густой бородой. Он сбил снег с въездного знака, чтобы убедиться, в тот ли город он попал. Прочитав на табличке «Торобоан», он смело ускорил шаг.
     Торобоан был всем известный город, в котором не коты ложатся на людей, когда им плохо, а наоборот. И когда котам становится ещё хуже под невыносимой тяжестью, они начинают понимать, что до этого было не так уж и плохо, и убегают прочь; в какой-то мере оздоровительный эффект всё-таки наличествует.
     А ещё летом город утопал в цветах; здесь однажды даже провели чемпионат страны по плаванию. В прошлом году уровень цветов поднялся до козырьков крыш двухэтажных домов, и тогда из многих городов сюда направили спасателей, и они на шлюпках подбирали чуть не утонувших маленьких девочек в цветочных венках.
     Также город славился тем, что если человек здесь терял любое количество денег, он на следующий день непременно находил ровно вдвое больше. Никто не понимал, как такое возможно, а учёные тщетно пытались вычислить формулу данного закона, но ещё ни разу не случалось такого, чтобы закон не сработал.
     Войдя в город, наш бородач уже через несколько минут спрашивал у прохожих, кто из них знает, где находится дом мистера Анидажа.
     - Он живёт на улице Короткой, дом двести сорок девять, корпус гэ, - сказал худой продавец булочек, пирожных и кексов, указывая пальцем в том направлении, в котором виднелась возвышающаяся часть города; и, как бы объясняя, откуда он знает такую информацию, пояснил. - Я на него работаю.
     - Спасибо, - сказал незнакомец, и в знак благодарности купил самую большую булочку, которую можно было рассмотреть на прилавке, и подарил её продавцу. - Кушайте на здоровье, - добавил он, и спокойным шагом направился к своей цели.
     Жена мистера Анидажа, Акбылу, несколько лет тому назад так надышалась прошлым, работая в пыльном архиве, что на долгое время слегла в постель. Только сейчас она начала самостоятельно выходить на прогулки, и в скором времени - по словам доктора Книварта – выздоровеет окончательно.
     Она была на кухне, моя гору посуды, оставленной после праздника, когда послышался громкий стук в двери. Сначала Акбылу подумала, что это вернулся её муж и их средний сын, потом сообразила, что это был необычный стук: три быстрых удара в дверь, потом три с паузами, а потом опять три быстрых. «Уж не тайный ли агент пришёл к нам?», - подумала страстная любительница эсперанто сериалов, и уже нарисовала в своём воображении высокого худого мужчину с искусственными усами, в тёмных очках и пистолетом за пазухой.
     - К нам что, моряк пришёл? - послышался голос старшей дочери, которая никак не может выйти замуж уже много лет, своей напористостью отпугивая даже самых смелых мужчин города – легендарных местных кондукторов.
     «И правда», - согласилась её мать, поскольку дочь никогда не ошибалась в характеристике мужчин: она могла по звуку шагов определить, что мужчила ел вчера на ужин, и с какими книгами предпочитает уединяться. Девушку звали красиво и загадочно – Тсондерва, и она уже стояла рядом с матерью, вся разукрашенная, чтобы увидеть незнакомца – своего потенциального жениха, и сжечь его сердце своим томным взглядом. Но, по всей видимости, богини судьбы ушли в неоплачиваемый отпуск, поскольку незнакомец, которого впустила в дом Акбылу, с порога представился так:
     - Меня зовут Кярбод, я брат Йошлоба, ваш родственник.
     - Родственник, - повторила Тсондерва и, надув губу и закатив кверху глаза, умчалась на скорости света к своим важным делам, которые Килхуп называет странным словом «лень».
     Акбылу не знала, что у мужа есть брат, поэтому она очень удивилась, но вместе с тем и воодушевилась, потому что такие новости всегда меняют привычный порядок жизни, который для неё давно стал невыносимым.
     Она пригласила Кярбода в дом и сказала:
     - Мой муж скоро должен вернуться, он будет очень рад увидеть вас!
     Не прошло и тысячи дней, как вернулся Йошлоб в сопровождении Килхупа.
     - Нет у меня никакого брата, и никогда не было, - сказал он и ударил по столу так, что к руке пришлось на час приложить лёд.
     Акбылу посчитала, что это всё какое-то недоразумение, ведь у Йошлоба иногда случались провалы в памяти, - например, он никогда не мог самостоятельно найти пару своему носку, - поэтому решила, что рано или поздно он вспомнит своего брата, и всё наладится. Как добрая женщина, она разрешила Кярбоде остаться в их большом доме до тех пор, пока ему самому не надоест. Она отдала ему в распоряжение целую комнату на втором этаже, так что он чувствовал себя вполне комфортно.
     Йошлоб, никогда не поднимавшийся на второй этаж, вдруг зачастил туда, придумывая всевозможные причины, по которым ему нужно было туда подняться. На самом деле он хотел подслушать, что же бородатый Кярбода рассказывает мальчишкам, Килхупу и младшему Нучлому, которые любили слушать весёлые истории о грустных людях; они пообещали отстать от бородача только тогда, когда он расскажет о себе всё, начиная с самого момента своего рождения.
     Рассказ был таким увлекательным, что Йошлоб, сам того не замечая, подходил всё ближе к двери комнаты, потом немного отворил её, переступил порог левой ногой, потом правой, войдя полностью, потом и вовсе присел рядом с детьми. В этот момент в комнату забежала Акбылу и, чтобы не отвлекать детей, начала размахивать руками, привлекая внимание Йошлоба. Когда он заметил тысячу резких движений краем глаза, он посмотрел в сторону двери.
     - Йошлоб! – читал он по губам бесшумные слова Акбылу. – На улице выпал чёрный снег!
     Её муж посмотрел на улицу: там не было не только чёрного снега, но и самой зимы; светило яркое солнышко, по небу бегали белые барашки, и деревья были полностью облачены в зелёное.
     Но тут Йошлоб словно очнулся и увидел, где находится, и тогда подскочил и выбежал из комнаты, надеясь, что Кярбода не успел заметить его.
     - А что ты там делал? – спросила его супруга
     - Ничего. Меня там не было. Тебе показалось, - отрывисто ответил Йошлоб, и рассказал о том, что видел через окно.
     - Не может быть, - сказал Акбылу, и они спустились вниз, вышли на улицу.
     Действительно, падал чёрный, как африканская смола, снег. Супруги несколько раз вбегали в дом, чтобы посмотреть из окно на улицу, но ничего необычного не происходило: с их спальни, кухни, гостиной – отовсюду через окно была видна зима и чёрный снег.
     - Я понял! – вдруг сказал Йошлоб и побежал на второй этаж.
     Он приоткрыл дверь комнаты, в которой сидели Кярбода, Килхуп и Нучлом, и указал Акбылу пальцем на окна, за которыми было лето и пахло свежим мёдом.
     - Вот это чудеса! - прошептала Акбылу.
     Пока Кярбода рассказывал о своём счастливом детстве и своём угрюмом брате, в городе произошло много интересных событий. В один миг город наполнился невесть откуда приехавшими на поезде людьми в рабочей одежде. У одного из них на шее висела ржавая жестяная баночка с волшебным чёрным порошком; его случайно задели, баночка упала, порошок рассыпался, и поднявшийся ветер разнёс его по морозному воздуху. Уже через минуту падал чёрный снег.
     Эти люди привлекли к себе внимание не только шумом и разговором на неизвестном языке, но и тем, что они что-то искали, заглядывая за каждый угол, в каждый карман и даже в клюв любой птицы, будь то воробей, ворон или голубь.
     - Что вы здесь ищите? – спросил кто-то из горожан.
     - Мы потеряли здесь свою мечту, - ответили приезжие.
     - Все вместе?
     - Конечно, ведь мечту можно найти только сообща!
     - И когда вы успели её потерять?
     - А мы бы сами были рады узнать это.
     Кто-то из горожан пустил слух, что все эти люди приехали сюда потерять все свои деньги, чтобы быстро заработать, но его сразу же пристыдили за незнание главного правила, при котором эта удивительная вещь происходит в Торобоане. Кстати говоря, если бы вы спросили, почему мистер Анидаж не догадался до этого, то именно по данной причине. Дело в том, что намеренно потерянные деньги не только не удваиваются, но и вообще больше не находятся.
     Эти по-рабочему одетые люди за какой-нибудь час перевернули всё верх ногами. Местным жителям уже через полчаса всё порядком надоело, и тогда они потребовали перевернуть всё в правильное положение. Пришельцы покорились, - иначе их бы прогнали из города, и они не нашли бы потерянную мечту, - и тогда поставили с головы на ноги все дома, деревья, домашний скот и оставшихся в городе на зиму птиц.
     Забыли только перевернуть башню с часами, потому что, несмотря на перевёрнутое положение, их стрелки шли в правильном направлении. На следующий день горожане заметят это, но виновных уже нигде не будет, а когда кто-то скажет: «Но часы же не пошли в обратную сторону», все согласятся, а позже даже привыкнут к этому, и с тех пор перевёрнутая башня станет новой визитной карточкой Торобоана.
     А Кярбода всё рассказывал о своих приключениях, и тогда в голове Килхупа вконец развеялись опасения того, что у его отца ещё не было детство – оно было, как и полагается у всех нормальных людей.
     - Я сказал вашему отцу, что вернусь после сезона дождей, - говорил Кярбода.
     - И почему же вы не вернулись? – спросил вечно неумолкающий Нучлом.
     - Там, где я был, дожди не прекращались десять лет, - прозвучал тихий вздох.
     Что-то щёлкнуло в сердце подслушивающего Йошлоба, он вспомнил, как закончились дожди, и он всё ждал кого-то, и этот кто-то так и не вернулся, хотя должен был.
     - А потом я попал в рабство, правда, из него я вырвался уже через неделю, - продолжал свой рассказ Кярбода, но секрет столь быстрого освобождения решил раскрыть в конце этой части рассказа.
     И он поведал о том, как был схвачен страшными на вид разбойниками, которые служили знатному правителю, содержащему целую сотню рабов; их заставляли работать от зари до зари и кормили только капустой. Услышав это, Килхуп позеленел и весь сморщился – он сам не знал, почему так не любит капусту. За всеми рабами следили надсмотрщики, но когда они куда-то исчезали, начиналось самое интересное.
     - Смотри, смотри, как я делаю, так намного лучше, и работа идёт быстрее, - учил Кярбоду старый раб, как нужно работать. Он был очень недоволен отсутствием усердия со стороны новичка. В итоге это превратилось в настоящий спор: Кярбода говорил, что он хороший раб, потому что мало работает, а другие говорили, что он – плохой раб, потому что они работали исправно, как требовал хозяин.
     - Мне надоел этот спор, - завершил свой рассказ Кярбода, - и тогда я просто ушёл с неволи, потому что – оказалось – ворота в те владения никто и никогда не запирал. Я пытался увлечь за собой и других невольников, но никто мне не поверил, лишь отмахнулись от меня, словно от мухи.
     - В общем, людей нужно любить вопреки всему и, прежде всего, вопреки им самим, - завершил свою историю Кярбода и, улыбаясь, развёл детей по комнатам, а потом вернулся к себе. Йошлоб решил посмотреть, что же будет делать человек, которого он уже был готов признать своим братом, но его не оказалось на месте, и в окнах опустевшей комнаты снова падал снег.
     - Акбылу, его нет! Провалился сквозь землю, испарился в воздухе! – кричал Йошлоб, спускаясь вниз, мигом оделся и побежал искать в городе так внезапно появившегося, и так же внезапно исчезнувшего гостя.
     Мистер Анидаж несколько раз обошёл весь город, целый час ходил вокруг башни с часами, то и дело сверяясь с ними свои часы, но так и не сумел найти Кярдобу, к которому у него появились два чувства: внезапная симпатия и желание задать тысячу вопросов о возможном совместном прошлом.
     Когда мистер Анидаж подошёл к железнодорожному составу, который с минуты на минуту должен был отправиться куда-то далеко, увозя за собой все конфеты, он увидел, что на чёрно-белом снегу валялось несколько конфет, самых вкусных из всей горы сладостей, по мнению Килхупа.
     Йошлоб остановился и посмотрел на себя, как на чужого человека. Вдруг из-за угла появился старик.
     - Вижу, вспомнил своё детство, а? – сказал он, подмигивая.
     - Да, - признался Йошлоб. Может, он был такой чужой для всех и особенно для себя именно потому, что не помнил своего детства?
     - Каждый человек оставляет свой отпечаток в нашей душе; порой мы забываем о человеке, но никогда уже не остаёмся прежними, - сказал старик.
     Йошлобу нечего было ответить, он промолчал, а потом вновь обратил внимание на валяющиеся в снегу конфеты.
     - Видимо, выпали из вагона, - пробормотал Йошлоб.
     Когда он поднял их, сжимая в кулаке, старика уже не было рядом. Йошлоб смотрел на конфеты с давно забытым чувством радости, и не знал о причине его возникновения. Он спрашивал себя: почему он забыл своего брата, почему он появился и тут же исчез, а, может, ничего этого не было, и здесь замешано какое-то волшебство? Спустя какое-то время все так и будут считать, что это было волшебство, а потом и вовсе забудут о Кярдобе и больше его никогда не вспомнят.
     Мистер Йошлоб Анидаж развернулся и пошёл домой, неся в руках подобранные конфеты, чтобы угостить ими своих детей. Из всех дымоходов Торобоана на улицу крались вкусные запахи, поднимались к небу, собирались в тучи, чтобы со дня на день выпасть снегом из сладкой кутьи. Дома Йошлоба ждали приготовления к рождественскому ужину – весь город вновь готовился к празднику, потому что все отрывные календари уверенно твердили, что сегодняшний день должен повторить день вчерашний, вот и получается, что опять наступило Рождество.
     Пусть мистер Анидаж ни во что не верил, кроме крошки волшебства, зато он полюбил Рождество, потому что он проникся тёплым настроением этого праздника. А ещё с этого дня он точно был уверен в том, что внутри него где-то живёт ребёнок; и с этим чувством прожил всю свою долгую жизнь.