Прощай 2016 год

Думала, что тяжелее двух предыдущих лет просто быть не может. В две тысячи шестнадцатом году будет только получение гражданства России, оформление документов, но по факту временами казалось, пережить его не хватит ни сил, ни здоровья, ни денег. Он был разный этот две тысячи шестнадцатый год, было все: горе и счастье, победы и провалы, ожидание и нехватка времени.

В общем, год две тысячи шестнадцатый.
В январе у моей мамы был юбилей, восемьдесят пять лет. Все мы, то есть я, старший брат и сестра знали, что это будет ее последнее день рождение. Диагноз рак уже был известен. Ни я, ни брат на ее день рождение не приехали. Он из-за чего не помню, а я струсила. Не болезни ее испугалась, а испугалась ответа на мой вопрос, почему она меня не любила, и никогда этого не скрывала. Так как я слишком прямолинейна, я бы задала этот вопрос, но хотела ли я услышать ответ? Да и еще временное проживание,  переезды в другой город, вроде бы можно, но я так хотела быть гражданкой России, так боялась любого промаха в поведении, бюрократической ошибки, что не решилась поехать.
Мама позвонила мне после дня рождения, рассказала, как она с семьей сестры его хорошо справила, а сын с Сахалина ей прислал огромный букет роз, и именно это ее больше всего осчастливило. Мама из всей нашей троицы любила первенца больше всех, и хотела его увидеть, хотела с ним встретиться. Она держалась молодцом, а я по телефону ей врала, что все нормально и она обязательно дождется приезда сына летом. Сложно сказать почему, но она бы дождалась сына, дождалась наперекор болезни. Я так думаю, но сестра слишком торопила ее с оформлением дарственной на квартиру и прочее наследство, а потом сообщила ей диагноз. Сестре я не завидую, две недели ада, когда на твоих руках умирает мама.

А с похоронами вообще странно получилось, утром второго февраля мне позвонили, что мама умерла, а на следующий день похоронили. Не стали ждать брата с Сахалина, ни меня, но я не приехала бы по той же причине, опять боязнь бюрократии. Мы осиротели, и я сильно винила сестру, зачем она сказала диагноз. Сильно обижалась на маму, почему умерла, зачем бросила меня. Кто теперь будет меня учить жизни и ворчать, давать советы и командовать надо это или нет. Папину смерть я переживала сильнее, но мамина вдруг оказалась той потерей, которая отсекла нас от предков, сделав нас старшими в роду. Это было несправедливо и страшно.

Февраль пролетел в душевных мучениях о моей нечуткости к живой маме и непочтении к мертвой. В моей обиде и непонимании этой несправедливости смерти родителей. А в марте пришло согласие на вид на жительство, и надо было отчитываться в миграционке о прожитом годе, оформлять документы на вид. Просто сказать, чем сделать. Сам обежал все конторы, надо по следующему кругу прошелся, а я за себя и за того парня. Документы на мужа и меня пришли в разное время. Я получила свой вид, а его задержался на две недели. А я бегаю по доверенности, со справкой, что он инвалид первой группы. Где-то я уже примелькалась и мне говорили что сделать, чтобы не накрутить еще круг другой с документами, где-то долго думали, что с нами делать. Ведь если сдать документы я могу, то ни паспорт, ни вид не могу получить, только лично ему в руки. Разборки кто и на чем поедет вручать и еще две недели пролетело.
В конце марта, уже с видом на жительство, узнаю в пенсионном, что для начисления пенсии мужу, нужна справка по инвалидности российского образца. Все понятно, так и должно быть, но он двадцать два года инвалид первой группы, было же какое-то общее постановление, что для начала берется справка страны, из которой приехал и платиться пенсия, а потом уже оформляется новая. Но спорить не мое дело, ноги в руки и опять по инстанциям. Врачи приезжают, когда у них время и машину дают, а их надо пройти шестерых, да еще ожидание их, совпадает с необходимостью подать документы на гражданство. Парадокс, психуешь в ожидании, когда приедет врач, выйти из дома не можешь, и нет возможности вырваться для подачи документов на гражданство.

Так как все с самого начала делалось ради получения гражданства России, потому что это наш дом, наша родина. Получение инвалидности мужем волновало меньше, чем подача документов. Но как говориться глаза страшатся - руки делают, в конце апреля подала документы на гражданство, а врачей ждали до конца мая.
И вот уже направление на руках, все беги в МСЭ и узнавай день комиссии, и на тебе! День икс назначают на конец июня, желающих получить инвалидность больше, чем пропускная способность МСЭ. Ожидание. Опять ожидание, и если бы просто так, но направление действует ровно месяц, а моя комиссия через месяц с неделькой. Опять беготня и переоформление, но слава богу все решаемо.
Я на комиссии, как доверенное лицо. Опросили, документы приняли, анкеты заполнили и… ждите в течении месяца, когда сможем приехать на дом для освидетельствования. Ожидание было всего лишь двух недельное, потом неделю ждала, когда подготовят документы МСЭ.  Позвонили, получила сразу в пенсионный, в общем, разные даты подачи документов и дня комиссии, разный отсчет и для выплаты пенсии. Но бог со всем этим, главное уже конец июля и наконец-то раздался так ожидаемый звонок о получении нами гражданства нашей родины.

Мы ждали этого как событие полное радости, но рыдали навзрыд, уставшие от ожидания, от страха, что наша родина нас не примет, и хотя мы знали, что мы дома, как объяснить это бюрократии, если бы она решила по-другому. Мы рыдали, переживая все заново. Не мы разделили эту страну, мы голосовали против этого, и зачем нас спрашивали, если наше мнение было никому не нужно. И живя в каких-то двухстах километрах от Омска, мы оказались за границей. Тогдашнее безденежье и почти сразу инвалидность мужа, не позволили нам раньше вернуться домой. Пока я научилась быть мужиком, научилась ради семьи забывать о себе и желаниях. Мы заставили себя вообще исключить возможность возвращения, чтобы не травить душу, не впадать в депрессию от тоски, и если бы не наши родители. Казалось, все предки наши были за нас, что бы мы вернулись домой, где тепло земли и нас сошлась в упоительном соответствии нашего места под солнцем. Мы официально дома!!!

Август оформление паспортов, этих книжиц, ценность которых многие измеряют заплаченной за их получение госпошлиной. Я помню, мы не могли их надолго отложить от себя, почтительно, бережно передавали друг другу. Все читали и перечитывали каждую букву, сравнивали номера и даты выдачи. У нас на руках был документ, подтверждающий наше гражданство России. Не знаю, кто и как в других условиях и государствах отмечает это событие, но точно знаю, что мало кто душой и умом осознает свое место в своем доме. А мы были дома, что и узаконили пропиской в Томске.

Двадцать девятого августа, когда я отдала документы на прописку, в это день умер мой старший брат на Сахалине. Я делала дело, а все валилось из моих рук. Мне бы не с документами ходить, а поплакать дома. Мама его ждала при жизни, очень ждала этим летом и дождалась. Он ушел к ней через полгода после ее смерти. За три года из пяти человек нас осталось две сестры. Больше ничего не связывает меня с Сахалином, где я родилась и выросла, больше никто не расскажет об изменениях в моем городе, или об общих знакомых. Мой старший брат, который возился со мной, таскал меня на плечах в горку на лыжах; дарил куклу на день рождение, присылая посылку из армии; брал меня по ягоды в тайгу; помогал в покупках мебели и просил соврать перед женой, что он был у меня, мой брат ушел вслед за мамой. Нас осталось двое перед всем светом старшими, наследниками своих предков.

Сентябрь неожиданно заставил поехать в Омск, в консульство, что бы сдать паспорта страны, из которой мы уехали два года назад. Это надо было сделать, чтобы не иметь двойного гражданства, чтобы не осталось ничего, что смутило бы нас впоследствии.
Подавая кондуктору, паспорт с билетами, испытывала ревность, что мой паспорт на минуту попадает в чужие руки. Благоговейное почтение и стойкая уверенность в стабильности, защищенности – вот что вызывает у меня мой паспорт. Подмывало сказать другим пассажирам: - и у меня есть российский паспорт, но поймут ли они мою горделивую радость.

Пробыла полдня в Новосибирск, чтобы отдать свой долг родителям, съездить на их могилы. Думала, увижу сестру, обнимемся с ней, расплачемся, сплочённые общим горем, но… хоть сестра и младше брата, всегда он был ближе мне, чем она. У брата золотые руки и безотказный он был, поэтому у него всегда было много друзей и знакомых. Я не доверяющая никому, но за слово похвалы способная свернуть горы. Сестра спортсменка, комсомолка, отличница, работяга каких поискать  и…, семейная интриганка (урвать у нас, близкой родни, для своей семьи у нее норма). Но спасибо Господи хоть такая, но она у меня есть: единая кровь, хоть и без душевного тепла.
Слезы душили на могиле родителей, до сих пор думаю, что не подходит фотография на мамином памятнике ей, той какой она была. Сестра говорит, нет другой фотографии. Возможно, я не знаю, что осталось после них в их доме.

Около консульства народу много было уже с семи утра, но по-настоящему мы объединились после подачи документов. Почему-то вокруг меня всегда люди собираются, и мы разговорились. Вернее началось с того, что девушка из Тобольска, которую я сводила в столовую, вычисленную через интернет, с восторгом сообщила присутствующим, что ела дешёвую отбивную из НАСТОЯЩЕГО мяса. Стали каждый свой город описывать, я не помню что говорила, только женщина из Ханты-Мансийка озадаченно-удивленно меня спрашивает: - Вы так любите Томск? И я рассмеялась в ответ неожиданному открытию – Да! Я люблю Томск.
А как не любить город, который нас принял, который не обделил нас любовью и терпеливо ждал, когда же мы ответим взаимностью. В нем легко как в детстве, запахи леса и сирени-черемухи дурманят, где яркое солнце, мокрые дожди и много-много пушистого вкусного снега. Да, и еще трава до самой осени зеленая.

Вторая половина сентября и часть октября были загружены ожиданием нового паспорта для мужа. Ведь приняв гражданство по загранпаспорту Казахстана, он лишился отчества. Он правильно сказал, что родился Ивановичем, и никто не имеет права лишать его отца. Вот я и бегала заново оформляла его документы, а потом до первого декабря ездила по многочисленным инстанциям, везде переделывая его документы – добавляла отчество. Еще оформила и отправила кучу запросов, что бы подтвердить свой стаж перед пенсией, но эти дела уже относятся к будущему году.

Ну а сам декабрь, вдруг полезли все болячки и множество откладываемых на потом заболеваний. Я стойкая и выносливая, но у всех есть свой предел, и чуть успокоилась – на тебе. Хотела сдаться врачам, подумала-подумала и осталась дома. Время лечит.
Вспоминая этот год, опять пережила те чувства, что волновали меня, и начиная эту страницу с прощания с годом, желая его вычеркнуть, забыть, теперь понимаю, что рано или поздно все бы это пришлось пройти. Значит и хорошо, что был этот две тысячи шестнадцатый, и больно, что он был таким.
А на подоконнике растут семь яблонь взошедших из посеянных в этом году семечек,  может они примутся и получится небольшой яблоневый сад около дома. Уже наряжена елочка в горшочке, с которой мы встретим Новый год, и которую весной я посажу в честь своего старшего брата Юрия, рядом с уже посаженной в этом году елочкой моей мамы.

Все исходит из прошлого, создавая наше будущее, а сегодня я думаю, что все сложилось именно так как и должно было быть, и слава Богу, что мы дома, что мы россияне, что наши предки не оставили нас, и мы постараемся быть рядом с нашими потомками. Ведь дом – это там где твоя семья и память о предках, где мы знаем и принимаем окружающий мир, какой он есть, а этот мир не отторгает нас потому, что мы дома.