Арктический сон

На тебе, пожалуйста! Только вчера сказал жене, что хочу в Норильск. Даже поругались – она-то рада-радёшенька была, что мы оттуда уехали, а меня тоска до сих пор гложет. Да и не поругались вовсе, чего нам ругаться-то, поздно нам уже ругаться – четвёртый десяток вместе добиваем. Так, поговорили с металлом в голосе, оно и понятно – металлурги бывшими не бывают.

И вот, иду я по снежному полю. Ни кустика ни деревца, не лайда* значит. Может, озеро какое большое, Лама или Собачье, да мало ли. Хотя, берегов тоже не видать, кое-где торосы вздыбились, на море похоже – по телику видел. На плечах сидор пустой болтается. Небо чистое, ни облачка, за спиной солнце садится, но темно не будет, похоже, начало-середина мая – белые ночи. Впереди ледяной столб. Вот он уже, рукой подать. Высотой, примерно, с пятиэтажку панельную, ну, то есть, метров пятнадцать. По стенке, вокруг дорожка спиралью вьётся до самого верха. Уступ довольно широкий – метра два, а то и побольше. Подняться да посмотреть вокруг, где это я оказался. Поднимаюсь. Только один круг прошёл, смотрю: от солнца, по моим следам медведь идёт. Белый. Белый медведь – самый крупный хищник на земле, а у меня ни ружья, ничего, чтобы отпугнуть. Даже ножа нет. Да и не поможет против белого медведя нож. Спички, если по карманам пошарить, наверное, есть, да что с них толку – факел сделать уже не успею, да и не из чего его тут делать, факел-то. Убыстряюсь, может, думаю, не заметит, мимо пройдёт. Чёрта лысого он мимо пройдёт, по следам вытропит меня. Понять-то я его могу – ни одной полыньи не встречал, пока шёл – голодно видать ему, а и мне не охота ужином быть. Пусть и самого крупного хищника. Тоже мне, достижение в жизни. Поднимаюсь, всё быстрей и быстрей, чуть ли не бегом уже. Когда на солнечную сторону выхожу, на медведя поглядываю. Он тоже убыстряется. Добрался я до вершины, там площадка ровная, диаметром метров десять, наверное. Лег неподалёку от выхода на эту площадку – жду. Планов в голове вообще никаких, да и что тут можно придумать, по обстоятельствам буду действовать. Ну, сколько успею. Лежу, смотрю вниз, на тропинку значит. Пока поднимался, вспотел маленько, а тут наверху ветерок небольшой, я уже замерзать начал. Вот он идёт. Ну, чего делать-то будешь – сам себя спрашиваю. Дождался, когда он на площадку вышел, да и сиганул вниз на тропинку.  А тропинки-то нету. Так и пролетел все пятнадцать метров. Но приземлился мягко, ногами спружинил, на бок завалился и темнота…

Темнота-то темнота, только вонючая какая-то. Душно и пахнет чем-то кислым, ну, вроде как потом что ли. Чё-о-орт! Потом ему пахнет, эстет хренов! Шкурой это медвежьей пахнет! Может, прыгнул за мной, да и разбился? Я не разбился, а он разбился? Об меня он, что ли разбился? Да и дышит вроде как. Может и не прыгнул, не торопясь спустился и лёг на меня, греть – чтобы побыстрее протух. Чего ему меня греть? Не бурый медведь-то – белый. Белые тухлятину не едят. Медведь словно почуял, что я очнулся, завалился на бок, освобождая меня, и лапой меня от себя отталкивает. Толкал-толкал, пока я носом во что-то мокрое не уткнулся. Смотрю, вроде как мясо. Белое мясо. Курица что ли? Велика больно курица-то. Да и рыбой воняет. Хвост то ли нерпы, то ли тюленя. Кто его разберёт. В жизни их живьём не видал. Разве что по телику, в программе Дискавери. И сразу живот от голода подвело. Оно и понятно – пробегись-ка, по свежему-то воздуху. Да ещё и перенервничал порядком. Ну, откусил, пожевал. Холодное, не солёное – противно с непривычки-то. Но проглотил кое-как. А медведь встал, посмотрел на меня, отошёл метра на три-четыре, обернулся, снова на меня посмотрел. Зовёт что ли? Ну что ж, теперь вместе пойдём. Куда дойдём, долго ли идти, Бог весть, однако, на месте сидеть, тоже не годится. Запихнул я остатки тюленя в свой сидор и поплёлся за медведем. Туда, где солнце уже показало свой краешек.

*лайда - тундра, поле без деревьев, с низкорослым кустарником.