Валенки Солженицына

               
     Намазывая тонким серебряным ножом для разрезания бумаг и вырезывания по дереву различных вещиц, неназываемых по определению во избежание непредумышленной разрядки зарядов, скоропостижной коррозии капсюлей, а также пропорциональной набивки гильз, папиросных, диаметральных, с сечением и радиусом, наскоро отмерянными глубиной падения, пиками кризиса и возможными вариантами благостного распада империй апачей и хошихинов, знать не знающих о родовых заклятиях, семейных ценностях и духовных наполнителях косматых папах, сушимых прямо на ершистых головах морально переутомленных единоборцев и единоверцев во имя Аллаха, короче, иншалла, короче, по очкам и в зубы, короче, по обугленной поверхности ржаного коржика термоядерный джем, в пятый раз за сегодняшний день, упрятавшийся похмельным числом между тогда и авось, пронесет, Расул Кобзон недовольно моргал, неприязненно замечая стоящие в углу валенки, они всегда стояли там, во все времена и эпохи, промелькнувшие перед черными глазами Расула с утра и до обеда - эффект разорвавшейся бомбы, если кто не знает. Это когда с огромадного похмелья включаешь телевизор и, попивая пиво из пластиковых бутылок и попердывая, отравляя воздух помещения спертыми газами национальной кухни, смешавшей салаты с пряниками, а водку с гнидами, смешно щелкавшими под желтым, твердым ногтем, видишь на голубом экране все те же рожи, чаще пидорские и еврейские, как ни странно. Вот тут - то и лопается бомба. Ба - бах, на х...й. Бомба - это гад такой, стремный и толстый, он еще с лысым дурачком Куценкой изображал Миллу Йовович в говнястом кине с зомби, жывотными, заговорщиками и попсовой телкой могучих форм, там еще по рылу - ррраз, голые качки, контрацепция и общий, присущий России и ее кинематографу, фон полного абцуга, когда кино лучше не смотреть, русскую речь - позабыть поскорее, кроме, разумеется, бормотания переводчиков с нормального на русский, ну, когда Де Ниро говорит голосом неведомого Новикова, не барда, а Мила Кунис - тембром Каменковой, невероятно секси, гыыыыы, орет она, значится, мол, здесь насрано, бля, медведь отмазки лепит, Уолберг мычит, а у тебя реально встает на голос Ани, представляешь ты в этот момент пляжи и отмели райских островов, голую еврейку с пышной грудью и ништяковую музыку из радиоприемника, вокруг ни одного соотечественника, лишь на горизонте возвышается осина с живописно развешанными ведьмами, висят они за ноги подвешенные, как Муссолини, внизу сидит печальный Гитлер и размышляет о родственности англосаксов и германцев, а Гесс, скуластый и чутка лысоватый, объясняет вождю немецкой нации истины некоего Володина о России и Путине. И так тебе вумат становится, но - Бомба, я говорил. Лопается и - привет. Гадко. Противно. Жить не хочется. Подбегаешь к зеркалу и кричишь : " Почему я такой мудак ? Ведь знаю, с детства знаю, что, если сунуть палец в розетку, то нет там никаких зайчиков, если ударить негра ножом, то потечет кровь и он, негр, завоет о правах человека, а если пернуть громко, то это, всяко, не понравится Лизе Готфрик. Все знаю, но впираюсь каждый раз в то же болото гноя и мерзости информпространства, хотя и уверен был на триста процентов в конечном результате, отчего же ? " Покричишь, отведешь душеньку, плюнешь себе в отражение, протрешь зеркальце салфеткой и идешь спать. Или срать. Или кошку гладить. Или книжку читать. Не суть.
     Аааааа, вот почему я ни хера не писатель, ни разу не блоггер и уж, тем более, не журналист, а мог бы, мог, запросто и легко, но в жопу гадов, не стоит умножать количество мудачья и плодить тексты на потребу и вопреки. Начал с Расула и вынесло хер пойми куда, сам запутался. Разумные читатели такого читать не будут, учитывая же количество разумных в России - штук десять людей ( это я спецом, люди и человеки забавно перемешиваются у разных комментаторов и грамотеев, обхохочешься, особенно, при подсчете жертв терактов, ха - ха - ха, погибло сто людей, а уточнить, что турки и люди - вещи разные, после помидор и ударов в спину, недосуг, забыли рыбки хариусы всенародную поддержку гнева и триумфа кремлевских хорьков, морщивших лобики при ежедневном выигрыше в геополитический стос при двадцати трех ниже ноля ) и пара кошек, писать придется на ином языке, а подновлять французский, когда - то второй язык моей молодости, неохота, и так сойдет, то сама судьба толкает меня к сочинительству недостоверной херни, читаемой отдельными извращенными умниками прямо сейчас.
     В общем, Расул Кобзон отложил ножик и подошел к валенкам. Понял, что это - валенки Солженицына. Тут же сошел с ума, убил русского студента, стал, конечно, Героем России и пришел к Мацуеву в телевизионное жюри. Пришел и говорит :
     - Сволочь.
     Зашатался Мацуев, побледнел и упал, а лбом въехал Соловьеву прямиком в культур - мультур, а она у него густая и собачья, аки каки и пяток хер Рувимов, с израильским гражданством и пузаном Сатановским за пазухой патриота. Там и задохся благополучно пианист, забывший, как и я при посещении разных уродов ( см. выше, курсив мой ) о древней истине и мудрости отцов. Едем дас сейне.
     Короче, Солженицын умер, Мацуев задохся, Расул Кобзон знает, как надо, а валенки так и стоят в углу, дрожат и озираются : а ну как придет какой Болдырев или Лимонов и придется стать опорками, натянуть галоши Бабченко, вспомнить стигматы Потупчик и убыть, бля, куда глаза глядят, а убывать некуда, вокруг даже летом холодно в пальто, рожи какие - то и скрежет зубовный, бродят по лесам санитары, таится в чаще Павловский, чистит ваксой розовые ботинки щеголя и думает о парадигме. Чего и вам желаю.