Страна собачек - не закончено

Дневник Пуаро

Прошел год с тех пор, как мы с моей хозяйкой Жюли Лакруа обосновались под Вековечным Кленом. Теперь наш адрес был не Париж и не Франция, а неохватное дерево на Звездной поляне неподалеку от города Вечнозеленого.
Когда год назад наш воздушный шар бесславно рухнул на просторы Мериламии (или страны Западных Ветров), я и подумать не мог, что буду купаться в такой роскоши! Ведь жить под золотистой кроной Клена, куда не задувают холодные ветра и не залетают непрошенные дожди, на самом деле невиданная роскошь. И, что главное, за квартиру платить не нужно.
Жюли была на короткой ноге с королем Юлием. А я считался псом из знатного рода и чуть ли не каждый день получал от короля гостинцы. Мой лучший друг Макинтош – в прошлом приспешник злодея Фарида – разделял со мной ежедневные трапезы под лавочкой в королевской аллее и помогал разведывать неразведанное. Ведь именно тайны привлекали меня больше всего, за исключением разве что сосисок. Но начнем по порядку.

На днях сметливые братья Мадэн изобрели летательный аппарат. Жюли подсказала, как должны быть устроены крылья, и у братьев получился первый в Мериламии самолет. Такие в нашем мире строили еще в прошлом веке. Но я, как благовоспитанный пёс, об этом, разумеется, умолчал. Омрачать чужие триумфы – не моя забота. Я с самого начала решил вести себя как беспристрастный наблюдатель и по возможности записывать только голые факты. Что называется, составлять хронику. С тех пор, как я научился держать в лапе перо, я завел дневник. Но Жюли быстро его обнаружила, вычитала вдоль и поперек, чем повергла меня в смущение. Поэтому от ведения дневника я отказался. Иное дело – хроники наших приключений. И уж тут я решил постараться от души да написать повесть черным по белому. И не как курица лапой, а как пёс лапой. То есть грамотно и аккуратно.
Мы с беленьким Макинтошем стояли на аэродроме, когда Жюли надела пилотку с круглыми очками и уселась в кабину самолета. Обходительный Ранэль Мадэн – в прошлом отпетый негодяй, мастер катастроф – подал хозяйке парашют и пакетик с орешками. Нет, чтобы меня угостить! Но, я, кажется, немного отошел от нити повествования. Итак, Жюли взмыла в небо под скрежет мотора и редкие аплодисменты короля Юлия да свиты придворных.
Макинтош прыгал рядом со мной и лаял так заливисто, что мне захотелось последовать его примеру. Но я сдержался. Ведь благовоспитанный пёс с чувством собственного достоинства не позволит себе впадать в такие крайности. Самолет прочертил в воздухе две серые полосы, а потом поднялся еще выше – и серые полосы стали белыми. Я удивлялся, когда это Жюли научилась так лихо управлять самолетом? Впрочем, она часто преуспевала там, где другой бы спасовал.
Испытание окончилось успешно, лобовое стекло не треснуло и даже не запылилось. Только какая-то залетная птица умудрилась свалиться в ящик с парашютом. Когда самолет приземлился, Риваль Мадэн, второй из братьев-изобретателей, не растерялся и отправил горемычную птичку к королевскому повару, чтобы тот приготовил ее на обед.
Обед был роскошный, если не сказать больше. Трапезный стол вынесли на природу, и он протянулся от края до края. Нас с Макинтошем угощали щедро. Мне перепала крупная кость с мясом, а Макинтош удовольствовался жареной рыбой и пятью кусочками колбасы.
День удался на славу, вечерний воздух бодрил. Вековечный Клен, под кроной которого мы жили с Жюли и Макинтошем, облекся в мягкое голубое сияние. И я уже приготовился поставить точку в моем сегодняшнем рассказе, как вдруг из-за облаков на небе выплыла луна. Луна эта значительно отличалась от того желтого шара, к которому все мы привыкли. Она была сплетена из нескольких бубликов с черными дырами посередине, отливала странным зеленоватым цветом и двоилась в глазах. Я спросил у Жюли, видит ли она двоящуюся луну. Но та лишь помотала головой. Тогда я решил поинтересоваться у Макинтоша. Макинтош взглянул на эту нелепую загогулину, весь сжался и неожиданно завыл.
И вдруг весь город Вечнозеленый огласился жалобным, а местами диким и исступленным воем собак. Казалось, что-то ими управляло. Что-то или кто-то заставлял их поднимать морды и выть. Выть без остановки. Жюли разозлилась, заткнула уши ватой и выгнала Макинтоша за порог. Буквально выпихнула наружу. А тот даже и не заметил.
- Вот скажи, Пуаро, что на них нашло? Неужели взялся за старое Теневой Сенешаль? – проскрежетала зубами Жюли. – И почему именно на ночь глядя, да еще в такой замечательный день!
Я вполне разделял ее негодование. Но меня самого так и подмывало завыть вместе со всеми. Только где же это видано, чтобы гордые скотч-терьеры тратили время на подобный вздор?!
Теневой Сенешаль – каверзный призрак, который вечно всем досаждал и однажды даже пытался выселить Жюли из дома нашего спасителя – был тут совершенно не при чем. Его коварный план заключался в том, чтобы свергнуть короля с престола. Но план потерпел поражение, заговорщиков посадили за решетку, и бесплотному Сенешалю только и оставалось, что запереться в полуразваленной башне на окраине да горестно вздыхать на всю округу. Я сразу смекнул, что двоящаяся луна уж точно не его рук дело. Ночь от ночи собаки выли всё громче, люди вели себя всё более несдержанно. И популярность затычек для ушей среди горожан резко возросла, чему местные торговцы были невероятно рады.

Уже который день из нашего оконца (мне приходилось пододвигать к стене ящик, чтобы дотянуться до рамы) я замечал разных псов. Все они сбегались к одной точке на холме и вели оживленные беседы. Их звонкий лай долетал до нас с Макинтошем и тревогой отзывался в наших собачьих сердцах. Жюли строго-настрого запретила нам бегать на холм, но в один прекрасный день мы не выдержали, плюнули на запрет и рванули к месту общего собрания. Там расположилась довольно-таки разношерстная компания – от прилизанных, почти лысых прихрамывающих малышей, которые начинали трястись даже при слабом дуновении ветра, до матерых бродяг, шерсть которых свалялась в крупные сосульки и пахла чем-то невероятно вкусным. В общем, нам среди них было самое место. С некоторыми из собачек я довольно быстро свел знакомство, о чем ни разу не пожалел. Среди моих новых приятелей были:
1. стеснительный, ни в чем не уверенный Джерик,
2. подозрительно белый щенок Зюм,
3. деловитый, предприимчивый Нордик,
4. глуповатый на вид, рассеянный Рексик,
5. принципиальный и невозмутимый Адар,
6. бестолковый Мопс,
7. загадочный Лифтер,
8. коварный Бульдог.

Впрочем, с последним мы практически не общались.
- Я чую, - сказал при встрече Нордик, водя по сторонам черным носом, - чую, что проход в нашу страну теперь открыт.
- Что еще за страна? – праздно поинтересовался Макинтош.
- Страна, - загадочно изрек Нордик, - которая принадлежит только собачкам.
- А проход-то не один! – встрял остроносый Зюм. – Я учуял множество проходов!
Остальные участники собрания столпились вокруг нас и приготовились слушать, делиться мнениями и давать непрошенные советы.
- Когда-то мой бывший хозяин в шутку говаривал, что будь у нас, собачек, отдельная страна, я бы непременно стал в ней принцем или даже королем. Он высоко ценил мои таланты, - сказал Нордик.
- Людям невдомек, что такая страна и вправду существует, - фыркнул миниатюрный Мопс.
- И теперь, когда мы убеждены, что проходы туда открылись, остается только найти их! - подхватил я. Если речь заходит о том, чтобы отправиться на поиски неизвестного, поручите это дело мне – нипочем не ошибётесь.
Два дня подряд, с утра до вечера, у нас шла оживленная дискуссия с перерывами на завтрак и ужин. Макинтош таскал из ближайшего магазина связки сосисок, я снабжал друзей живительным кленовым сиропом, который давало наше волшебное дерево. Жюли только ворчала, когда я прибегал за очередной порцией, и говорила, что от меня никакого проку.
Потом мы все разбежались по домам, договорившись, что обсуждение продолжится. А поскольку жили мы в разных концах города Вечнозеленого, оказалось невероятно удобным использовать наши звонкие голоса. Так мы могли без особого труда слышать друг друга на расстоянии. Макинтош заявил, что этой способности у собачек не отнять.
Жюли ворчала пуще прежнего и теперь всякий раз, едва начинались «громкие совещания» собачек, пинками выгоняла за дверь нас обоих.
- Сэр Макинтош, - сказал я утром четвертого дня и выставил вперед обе лапы, чтобы поклониться (а заодно как следует потянуться), - куда зашли наши переговоры? Вчера вечером из-за сильного дождя я ничего толком не разобрал.
Макинтош, слух у которого был острее моего, столь же любезно поклонился и с важным видом сообщил:
- Собачки решили исследовать городские люки и всё, что плохо лежит. Нордик вызвался обнюхать каждый куст возле крепости Арнора. А я возглавляю группу, которая прочешет местность у Оперного театра. Пойдешь с нами?
Я был так горд, что меня пригласили участвовать в вылазке, что чуть не забыл позавтракать. Однако тогда я еще не понимал, что в одиночку искать гораздо проще.

Следующее собрание состоялось в полночный час всё на том же холме, откуда лучше всего было видно «неправильную» луну. На этом собрании мне оказали неслыханную честь.
- Ты, - сказал загадочный Лифтёр, - будешь составлять летопись наших славных открытий. Ведь из собачек у тебя самый красивый почерк. А Макинтош сказал, будто бы ты даже вел дневник.
Я был польщен и без колебаний согласился. Правда, Нордик тоже претендовал на то, чтобы стать почетным летописцем. Но я всерьез опасался за его слог и манеру изложения.
- Другие, - объявил Лифтёр, - также будут вести записи. И чтоб никто не отлынивал. Даже если вы пишете, как курица лапой, при составлении хроник ваши заметки будут неоценимы. Особенно, - понизил голос он, - если вы внезапно куда-нибудь пропадете.
- П-пропадем? – подал голос робкий Джерик. – Я н-не хочу никуда пропадать.
- Всякое может случиться, - примирительно отозвался Зюм. – Но чем больше следов мы оставим после себя, тем легче нас будет найти.
- А малыш дело говорит, - одобрительно пробасил коварный Бульдог. Правда, на тот момент он еще никому не казался коварным. Только ваш покорный слуга вечно что-то подозревал.

Итак, роли были розданы, и почти все собачки остались довольны. На дворе стоял жаркий месяц Фаргоний (по-старому – июль). Пели птички, порхали пестрые бабочки, улицы калились под беспощадным солнцем. Но нам, отчаянным искателям новых земель, никакая жара была не страшна. У всех, кроме тщедушного, невесомого той-терьера, похожего не то на крысу, не то на олененка, имелась приличная шерстяная шубка с воздушной прослойкой. И для полного счастья нужно было лишь высунуть язык.
Мы отправились каждый со своим заданием. Кто-то в группе, а кто-то – в гордом одиночестве. Я вступил в команду Макинтоша, и мы дружно бродили по парку неподалеку от Оперного театра и дома, где жила Эсфирь.
- Тайный проход совсем близко! Я чую! – не унимался Нордик. Но пока что на пути попадались лишь пустые ароматные банки и не менее ароматные канализационные люки.
Джерик сопел, как паровоз, тщательно вынюхивая проход в траве. Казалось, его огромный черный нос вот-вот всосет в себя и траву, и землю, и даже проход, если тот вдруг обнаружится. Мы с Макинтошем тоже старались изо всех сил. Но, похоже, напрасно. Позже я уселся под лавочкой, в благодатной тени после невозможного солнцепека, и принялся размышлять, как лучше составить нашу славную летопись. Каждый день собачки передавали мне записи и дневники. Спустя некоторое время под Вековечным Кленом их накопилось довольно много, а я всё никак не мог взяться за перо. То и дело отвлекался - сначала на мышь-землеройку, которая появлялась под Кленом и исчезала в самые непредсказуемые моменты. Потом на призывной лай Нордика – тот каждый час находил мнимые Проходы, которые не вели ни в какую страну собачек. Но вот, наконец, фортуна смилостивилась надо мной и позволила приступить к работе.


Лифтёр
О Лифтёре можно рассказать многое, но в итоге вы так ничего и не узнаете. Из собачек он самый загадочный и замкнутый. Впрочем, это ничуть не мешает ему любить катание на лифте. В городе Вечнозеленом (конечно, без Жюли и братьев-изобретателей здесь не обошлось) возвели первый в стране небоскреб. В нем насчитывалось целых сто этажей, и там, разумеется, был скоростной лифт. Когда лифт поднимался, желудок, сердце и печень резко опускались на пару сантиметров ниже обычного. А когда Лифтёр решал вернуться на первый этаж, голова словно взмывала к потолку. Мне и Макинтошу ужасно нравилась эта невесомость, и мы катались с Лифтером по несколько раз на дню. Потом к нам присоединились Нордик с Зюмом, Джерик и Адар. А потом деловые люди пригрозили, что лифт не развлечение и что в следующий раз, если будем шумно себя вести, нас прогонят без всяких предисловий.
Однако их угрозы не мешали нам весело проводить время.
Кроме безграничной любви к лифтам, была у Лифтера еще одна примечательная особенность. Он всегда ходил лишь на двух задних лапах, кутался в длинный складчатый шарф и носил солнечные очки даже в самую пасмурную погоду.

Однажды, когда мы с Лифтёром по привычке катались в лифте туда-сюда, к нам без предупреждения вломился дядька с черным чемоданом. От чемодана пахло кожей – и пахло так препротивно, что я бы с удовольствием зажал нос. Но собачьи лапы для этого не предназначены. Поэтому мне оставалось лишь раздраженно чихать.
А вот Лифтер – Лифтер совсем другое дело. Он благосклонно осведомился у дядьки, на какой ему этаж, протянул переднюю лапу и – о диво! – без труда нажал на нужную кнопку!
- Как это у тебя получается? – спросил я в перерыве между приступами чиха.
- Годы тренировок, - скромно признался Лифтер. – Просто я сказал себе, что хочу стать как люди: ходить, как они, учиться манерам, ловко работать пальцами лап. Даже если пальцы коротенькие, как сардельки.
Макинтош тихо рычал на обладателя чемодана. После злодея Фарида и его злодейских привычек он на дух не выносил присутствия высоких насупленных типов. А этот тип, по его мнению, еще и что-то замышлял.
- К чему нам быть как люди? – рыкнул Макинтош. – В них хорошего мало.
- Но люди, в отличие от нас, намного дольше живут, - беззлобно заметил Лифтёр. – Я думал, что если буду на них похож, то проживу уж точно больше двадцати лет.
Макинтош презрительно фыркнул. И я фыркнул с ним за компанию. В последнее время собачки только и делали, что наперебой твердили: «Как отыщется наша страна, так и заживем мы в полную силу».
Наш век на земле короток. И даже в Мериламии, где животные с людьми почти что наравне, собакам отведена всего четвертая, а то и пятая часть длинной людской жизни. Многие часто не могут смириться с гибелью своих четвероногих друзей. И они уж наверняка не в силах вообразить, что где-то, за пределами их несправедливого мира, существует собачий рай, где при желании можно растянуть свое существование на тысячи лет. А это почти что вечность.
- Вечная жизнь, говоришь? – шепотом переспросил Лифтер, когда я – тоже шепотом – поделился с ним своими рассуждениями. – Я о таком не слыхивал. Но… - Тут Лифтер осторожно покосился на человека с чемоданом, – думаю, им лучше не знать.
Когда мы понизили голос, насупленный человек насупился еще больше. Похоже, в этом здании он был чьим-то боссом. А боссы очень не любят, когда от них что-нибудь скрывают. Поэтому, как только лифт остановился, человек пулей вылетел наружу, размахивая увесистым чемоданом.
Мы с Макинтошем облегченно вздохнули. А Лифтер задумался, да так крепко, что забыл нажать на кнопку. И, пока я подпрыгивал, пытаясь добраться до заветной кнопки, в лифт набилась целая куча народа.


Нордик
У Нордика было много тайн – больших и маленьких. Большие тайны, как правило, не уживались вместе с маленькими и очень скоро выходили наружу. А маленькие тайны Нордик тщательно охранял от посторонних ушей и глаз. Он ждал, когда эти тайны вырастут. Ведь когда они станут большими, никакой нужды их скрывать уже не будет.
С самого начала мнения о Нордике разделились. Одни считали, что он выпендривается и воображает, потому что его папа – гордая овчарка – постоянно участвовал в выставках и выступал на конференциях, разъезжая по всей Мериламии. Другая половина была твердо уверена в том, что ничегошеньки Нордик не воображает. То есть, все его заводы и фабрики по изготовлению овсяных хлопьев вовсе не миф, а медицинский центр, который недавно открылся в столице и был назван его именем, - действительно существует. В итоге случилось так, что мы повздорили с моим лучшим другом. Потому что Макинтош верил Нордику и тем слухам, которые ходили вокруг него. Я же не спешил принимать эти слухи за чистую монету.
- Ну и долго вы будете дуться? – спросила как-то раз Жюли. – Друг с другом не разговариваете, едите из разных мисок и обходите друг друга стороной. Я всё вижу, - добавила она в ответ на мой укоризненный взгляд. – Если поцапались, так давайте уже миритесь. А то вечно из-за какой-то ерунды…
Макинтош бросил на меня еще более укоризненный взгляд.
- Тогда рассуди нас, – предложил он.
- Как насчет тебя? Сама-то ты веришь тому, что Нордик о себе рассказывает? – подхватил я.
Жюли переступила с ноги на ногу, сложила крестом руки и вздохнула.
- Ну, я… - нерешительно начала она. – Вообще-то я никогда и никому не верю. Такова уж моя натура. Если в чем-то сомневаешься, следует проверить.
- Во-от! – обрадовался я.
- Что хвостом виляешь? – насупился Макинтош. – Ладно, ваша взяла. Будем проверять. Но если выяснится, что слухи правдивы, с вас связка… Нет, две связки сосисок.
«Что ж, договорились, - подумал я. – Даже если всё и подтвердится, для Жюли не составит труда сбегать в соседний магазин и малость раскошелиться».

В полдень мы с Макинтошем притаились под экипажем, который должен был отвезти Нордика на его пресловутую фабрику по изготовлению каши. Рабочие проходили мимо и складывали в карету какие-то тюки. Следом туда же запрыгнул Нордик. К счастью, нас он не заметил. Заржали, зафыркали кони. Застучали копыта. Заскрипели и заворочались огромные колеса. И мы, как истинные разведчики, заняли места на запятках.
Карета катилась по иссушенной глиняной дороге мимо лесов и лугов. Я давился клубами пыли, Макинтош чихал и украдкой поглядывал на ненавистное солнце. Вот нужно было Нордику строить фабрику так далеко от города! Я уже стал жалеть о нашей затее, как вдруг экипаж затормозил, и пыль окутала его со всех сторон. Когда же она, наконец, осела, перед нами выросло темное каменное здание с черными стрельчатыми окнами и остроконечными башенками. Как и всякая порядочная крепость, здание было огорожено рвом, через который пролегал шаткий мост. Нордик бодро протопал к мосту и отдал приказ начальнику стражи. Тот с готовностью отпер массивные ворота – и карета въехала внутрь. Мы с Макинтошем поспешно скрылись в высокой траве с васильками, ромашками и обалдевшими от жары цикадами.
- Ну, и что ты обо всём этом думаешь? – спросил Макинтош.
- Твоя взяла, - признал поражение я.
- То-то же, фома неверующий. Что ты, что Жюли – слишком часто сомневаетесь. Среди собачек врунов не бывает, - торжествовал Макинтош.
Однако здесь он ошибался.


Мопс
Бестолковый Мопс нередко любил приврать. Не проходило и дня, чтобы он не сочинил какую-нибудь небылицу.
«Я купался в ванной самого короля Юлия!» - рассказывал Мопс.
«Я вел счет его партиям в бильярд!»
«Подал лапу принцу из страны Лунного камня!»
Но о соседней стране Лунного камня мы все отлично знали. Принцев там не было и в помине.
Мопс со скучающим видом подолгу лёживал под скамейками и кустами вдоль дорог. Но стоило по дороге проехать какой-нибудь телеге, как он с яростным лаем выскакивал из своего укрытия и, тяжело переваливаясь с боку на бок, мчался вдогонку. Кони испуганно ржали и скользили по брусчатке, извозчики плевались и разражались руганью. Властям уже давно следовало бы поставить на обочинах предупреждающие знаки с надписью «Мопс на проезжей части».
Возможно, он завидовал извозчикам, потому что те только и делают, что катаются да помахивают вожжами. А возможно, Мопс обозлился на всех лошадей на свете и искал случая отомстить за своего братца, которого случайно зашибли пару лет назад. Никто толком не знал, отчего он сам не свой при виде повозок. Нордик и Лифтер часто проводили с ним беседы. Но заканчивалось всё одинаково. Мопс после таких разговоров только больше мрачнел и еще больше привирал. Последним, как мне тогда думалось, враньем стало его заявление о том, что он якобы помог Адару изобрести нечто очень хитроумное. Однако на самом деле это оказалось чистейшей правдой.


Адар
Адара, щенка породистого колли, можно было уважать уже хотя бы за то, что он жил у изобретателей – братьев Мадэн. Насмотревшись на своих хозяев, он и сам понемногу изобретал. Но он изобрел бы гораздо больше, если бы не частые продолжительные ливни.
Когда Адар только попал к братьям Мадэн, его с трудом можно было назвать невозмутимым. Потому что дождей он боялся до дрожи в лапах. И соседский кот постоянно над ним потешался. Едва капли начинали барабанить по стеклам, Адар забивался в свою протекавшую будку, сжимался в комок и прятал нос под ковриком. Коврик не успевал высохнуть после предыдущего дождя, вонял мокрым тряпьем и вызывал чувство безысходности.
Когда дождь утихомиривался, своим тонким слухом Адар улавливал сдержанный злодейский смех кота за забором, и от этого настроение щенка еще больше портилось. И однажды он решил: пора что-то менять. Если прогнать страхи не получается, почему бы не сделать так, чтобы они реже появлялись? А для этого нужны инструменты.
Адар долго думал, какие же инструменты ему пригодятся. Но его размышлениям настал конец, когда братья Мадэн, шумно обсуждая проблему затонувшего корабля, прикатили во двор выпуклый чистенький иллюминатор. Корабль затонул в заливе во время недавнего шторма – как раз тогда, когда снаружи хлестал дождь и Адар беспомощно жался к стене отсыревшей будки.
«Вот оно! – подумал Адар. – Отсыревшая будка! Она ни в коем случае не должна пропускать воду!». А потом ему на ум пришло заковыристое слово «герметичность». Это слово несколько раз мелькало в разговоре братьев Мадэн и очень воодушевило Адара. Он тайком утащил из мастерской хозяев чемоданчик с отвертками и шурупами, попросил разрешение забрать иллюминатор и приступил к работе. Идея создать непромокаемую будку со всеми удобствами, какие только могут присниться, не на шутку его увлекла. Он упорно трудился днем и ночью, на солнцепеке и даже в грозу! Он перестал обращать внимание на ехидный кошачий смех за забором и, что главное, на дожди. Когда на улице вновь припустил ливень, соседский кот в явном замешательстве выглядывал из окна, пытаясь понять, что же с Адаром не так. А Адар всё строил да строил. И в один прекрасный день непромокаемая, сверхпрочная и невероятно удобная будка была, наконец, готова. У будки была круглая прозрачная дверца. Стоило ее захлопнуть, как ты оказывался в безопасности, сухости и тепле, даже если на улице бушевала непогода. Внутри будки был постелен мягкий коврик, рядом с ковриком лежала любимая книжка Адара и стоял целый термос с горячим шоколадом. Теперь бури больше не доставляли Адару неприятностей. Он забыл, что такое дрожать на холодном ветру, свистящем в дырявых стенах. А дождевые капли отныне покорно скатывались по прочной гладкой крыше прямёхонько на траву.
В самое свирепое ненастье Адар мог преспокойно читать книжку, или пить горячий шоколад, или делать и то, и другое одновременно. Уют не пропадал, даже если сильный ветер вдруг поднимал будку над землей. 
Но так было не со всеми.


Джерик
В один из ветреных дней у половины жителей города Вечнозеленого снесло крыши.
- Представляете, поехала крыша! Вот так взяла – и поехала! – жаловалась прохожему какая-то старушка, шамкая беззубым ртом.
По улицам грохотали телеги с досками, шифером и черепицей. Извозчики ругались больше обыкновенного. На главной площади сметливые торговцы развернули бурную деятельность по продаже инструментов и плотных рулонов защитной пленки. Мы с Макинтошем только и делали, что уворачивались от ног в тяжелых сапогах. Эти ноги на площади были повсюду.
В тот злосчастный день Дора и Сара – лаборантки, приятельницы Жюли – сообщили, что их крыша улетела в теплые края, поспешно собрали пожитки и перекочевали к нам под Вековечный Клен. Таким поворотом событий Макинтош был страшно недоволен. Он опасался, что мест на всех не хватит. Но под Кленом поместились и Сара, и Дора, и даже их лохматый вислоухий пёс по кличке Джерик. У Джерика были доверчивые глаза дворняги и густая вьющаяся шерсть, из-за чего его никому не удавалось расчесать.
«Отличная возможность познакомиться поближе!» - подумал я. Когда мы в первый раз встретились на холме во время всеобщего собрания собачек, Джерик выглядел забитым, робким и, казалось, мечтал только о том, чтобы поскорее сбежать домой.
- Эй! – шепнул я ему, пока приятельницы Жюли о чем-то весело рассуждали на кухне. – Эй! Ты почему такой… - «такой нелюдимый» - собирался сказать я. Но вовремя опомнился. – Почему ты такой несобачий?   
Джерик получше пристроил свой короткий хвост на траве между выпуклыми корнями Клена и тоскливо взглянул на меня.
- Я в городе недавно, - признался он. – Здесь повсюду суета и совершенно нет овец. Ни одной овечки.
- Ты что, водил дружбу с овцами? – не поверил я.
Джерик смущенно почесал за ухом.
- Они принимали меня за своего, потому что я такой же кудрявый. Или потому что пахну не так, как пахнут собаки. В деревне, в отличие от города, запахи куда приятнее.
На всякий случай я обнюхал Джерика. С его запахом всё было в полном порядке. Но это, скорее всего, потому, что его недавно искупали. Как выяснилось, Джерика сосисками не корми – дай извозиться в какой-нибудь вонючей луже. Сара с Дорой извелись, пытаясь держать его в чистоте. Каждый новый день он по-новому «благоухал» на всю округу.
- Как думаешь? – спросил меня Джерик. – В стране собачек будут пастись овцы?
- Наверное, там будет что угодно, - предположил я. Кому-то долгая жизнь, кому-то овцы. Интересно, подумалось мне, что мечтает увидеть в стране собачек белый щенок Зюм?


Зюм
Прошлое Зюма было темно и загадочно. Будущее – непредсказуемо. Ходили неуверенные слухи о том, будто бы Зюм долгое время жил в стране Лунного Камня за океаном, бродил по горам и помогал одной очень могущественной доброй волшебнице. Но это были всего лишь слухи.
А действительность состояла в следующем.
Однажды подозрительно белый щенок Зюм вздумал составить конкуренцию Нордику и открыл собственную лавку, где большими буквами на вывеске значилось: «Лихо. Недорого».
- Что делаешь? – полюбопытствовал Макинтош, когда мы поравнялись с лавкой.
Зюм высунул из-за прилавка свой возмутительно белый нос и с заговорщическим видом сообщил:
- Лихо варю. Не хотите ли хлебнуть?
- Хлебнуть лиха? – не поверил ушам я. – Вот еще!
Но однажды Макинтош не выдержал и попросил стаканчик. На вкус Лихо оказалось ужасно кислым компотом из недозрелых слив.

Нордик считал, что Зюму с ним не тягаться. Разве сравнится какое-то там кислющее Лихо с овсянкой быстрого приготовления или с процедурами по выпрямлению шерсти в знаменитом медицинском центре?
Но как Нордик себя ни убеждал, что опасаться нечего, спокойствие покидало его всякий раз, стоило на горизонте замаячить яркой вывеске с Лихом. Черный хвостик Нордика переставал вилять туда-сюда и вставал по стойке смирно. Настороженно поднимались уши, а из пасти вырывалось сдавленное рычание.
- Хитер, - говорил Нордик, - ох, хитер, белый плут! Хочет переманить всех моих клиентов!
Но практически все “клиенты” обходили злополучную лавку за версту. И только некоторые особые любители кислятины раз за разом навещали Зюмчика и щедро расплачивались за напитки листьями плакучей ивы.
- С вас три листа, - по-деловому сообщил он Макинтошу, когда тот явился отведать Лиха на следующий день.
- Как странно, - удивился Макинтош. – Еще вчера твое варево было задаром.
- Ну, вчера не считается, - уклончиво ответил Зюм и скосил глаза в сторону, где, в кустах, копошился Нордик. – Это был рекламный ход. Так поступают все порядочные продавцы.
Нордик не выдержал, развернулся и со всех лап бросился к своей фабрике по производству каши. Мы с Макинтошем за ним, само собой, проследили. И на этот раз нам удалось незамеченными проникнуть за массивные, страшно скрипучие ворота. То, что мы увидели внутри, не передать никаким лаем. Высокие конвейеры из металла и пластмассы. Десятки красных конвейерных лент с коробками, на которых красовалась рыжая мордочка Нордика, с шипением уползали в мрачные тоннели. Что творилось в этих мрачных тоннелях, остается загадкой даже по сей день, потому что лезть туда Макинтош отказался наотрез. Ну а я струсил с ним за компанию.
- Больше! Больше каши! – засуетился Нордик. – Нам нужно удвоить, нет, утроить запасы! Собачкам Мериламии просто необходима моя супер-вкусная и супер-полезная каша!
Он бегал под конвейерами, поторапливая рабочих. А рабочие были как с картинки: в желтых касках, серых холщовых штанах и оранжевых резиновых перчатках. Они важно нажимали на кнопки пультов управления, поправляли коробки и шлепали на них какие-то этикетки.
- Ага, - смекнул Макинтош, - вот, кто занимается навешиванием ярлыков! На моего бывшего хозяина наверняка тоже кто-то из них ярлык приклеил. Вот он и стал соответствовать.
А должен напомнить, бывшим хозяином Макинтоша был отпетый злодей и мошенник по имени Фарид. Он так свыкся со своим образом негодяя, что чуть было не устроил в стране настоящий переворот! Но, к счастью, всё обошлось, и Фарида упекли за решетку.
Пока я размышлял о том, как злодеи становятся злодеями и кто их к этому толкает, наше укрытие обнаружили.
- Эй, вы! Вы кто такие? – вопросил плотно сбитый субъект с круглым лицом. Он упер волосатые руки в бока и выглядел весьма недружелюбно.
- О нет, - пробормотал Макинтош. Тут нас обоих схватили за шкирку и вынесли на свет.
- Глядите, братцы, какие экземпляры, - под издевательский хохот рабочих крикнул круглолицый. – Шпионили из засады!
Макинтош тявкал и беспомощно трепыхался в сильной руке. Ну, а я решил схитрить – и притворился мертвым.
- А этот, кажись, дохлый, - заметил кто-то.
Нордик, как ни странно, внимания на нас не обратил. Он так увлекся пополнением запасов каши, что не видел ничего вокруг. Бегал по конвейерной ленте, непонятно зачем передвигал коробки. А потом случилось то, чего никто не ожидал: Нордика увлекло в черную дыру тоннеля. Туда, откуда не выходила еще ни одна коробка. И, надо полагать, ни одна собачка, потому что с тех самых пор ни на общих собраниях, ни у Зюмовой лавки Нордик так и не появлялся.


Рексик
Об исчезновении Нордика много лаяли, спорили, строили догадки. Но к выводам так и не пришли. А мой верный сыщицкий нюх уже тогда забил тревогу. За первым исчезновением непременно последуют другие. Я пытался предупредить, но меня не восприняли всерьез. Многие считали, что Нордик просто затаился до поры до времени в своей крепости, чтобы потом представить миру новую серию каш. Но нас с Макинтошем такая версия не устраивала, и мы поняли, что нуждаемся в мнении со стороны. А именно, в мнении лиса, что жил в лесу Снов.
Да, признаюсь, поначалу лиса я недолюбливал. Он приходил в гости без предупреждения и съедал всю самую вкусную землянику, которая росла под Вековечным Кленом. Но потом лис стал более учтивым, скреб лапой по двери, прежде чем войти, и оставлял вкусную землянику мне. Лис был наблюдательным, быстро соображал и принимал верные решения.
В лесу Снов было по-летнему ярко. Солнце проглядывало сквозь зеленую мозаику листьев и рисовало на земле причудливые узоры теней. Чирикали птицы, где-то журчал невидимый ручеек. Под лапами шуршали прошлогодние коричневые иголки.
Лис каким-то образом прознал, что мы направляемся к нему, и с философским видом поджидал нас у собственной норы. Из норы слышались писк и шумная возня.
- Лисята, - только и вздохнул рыжехвостый. – Никакого от них покоя!
- Слушай, - перешел я к делу, - нужен твой свежий взгляд на вещи.
- Поясни, - попросил лис.
- Не далее как неделю назад пропал наш друг Нордик.
- А еще неделю назад луна сошла с ума, и открылся портал в страну собачек, - вставил Макинтош. – И вот теперь мы голову ломаем, есть ли здесь связь.
Лис прикрыл узкие глаза и повел носом, словно где-то неподалеку рачительная хозяйка приступила к жарке мяса.
- Связь, безусловно, есть, - после минуты молчания высказался он. – Но вы уверены, что портал лишь один?
- То есть как? – опешил я. – Конечно же один! Если порталов много, это уже не порталы. Это дыры какие-то!
- Вот я и говорю. Вдруг в мироздании образовались прорехи, как если бы его поела моль?
- Вселенская моль? - развеселился Макинтош. – А что, почему бы и нет?
Лис раздумчиво обернул лапы хвостом.
- Вполне возможно, ваш Нордик угодил в один из порталов. Где, вы говорите, произошло исчезновение?
Я рассказал о фабрике по изготовлению каш, о страшных конвейерах и черных дырах, куда проваливались коробки.
- Понятно, - заключил лис, так и не поделившись с нами своими рассуждениями. Он опустил нос и принялся внимательно разглядывать землю.
- Порталы имеют свойство открываться и закрываться, - сказал он наконец. – Причем открываются они там, где им вздумается. И закрываются, когда пожелают. Наверняка портала на фабрике уже не существует. Но это не означает, что путь в страну собачек теперь закрыт. Отнюдь. Готовьтесь к тому, что самые любопытные из вас очень скоро провалятся в очередную дыру.
Ничего не скажешь! Умеет наш лис подбадривать!
Мы вернулись на Звездную поляну в смешанных чувствах и первым делом натолкнулись на Рексика. Рексик вечно хвастался, что у него в коллекции собраны ключи от всех замков и запоров. Поэтому не преминул похвастаться и перед нами.
- Ну и что ты будешь с ключами делать? – критически осведомился Макинтош.
Рексик немного смутился и поводил лапой по земле. Огромная зеленая кепка на вырост съехала с головы и свалилась в пыль.
- Что буду делать? – переспросил Рексик. – Разумеется, открывать!
И, схватив кепку зубами, бросился наутёк. Честное слово, никогда не знаешь, кто еще окажется с причудами! Рексик до некоторых пор вроде как был уравновешенным псом. И тут на тебе, убегает, даже не попрощавшись!
- Ничего не попишешь, - вздохнул Макинтош. – Это всё луна-злодейка. Ее влияние.
Рексик, чью породу не могла установить даже всеведущая Жюли Лакруа, был из нашей группы самым молчаливым и некомпанейским. На зависть остальным, в его короткой бархатной шерсти никогда не заводились блохи. И это несмотря на тот факт, что Рексик до жути боялся воды, а также всего, откуда она могла бы политься, исключая разве только дождевые тучи. Рексик избегал садоводов и их кошмарных леек, шлангов, водостоков, ведер и водопроводных кранов.
В общем, совершенно непонятно, как он при всей своей осторожности умудрился пропасть на следующий день после нашей встречи. Надежные источники сообщали, что, помимо ключей, Рексик собирал еще и монетки. Но я сомневался, чтобы это хоть как-то помогло следствию. Мы с Макинтошем – черное и белое, тьма и свет, инь и ян… Впрочем, я немного увлекся. Итак, мы с Макинтошем взялись раскрыть тайну исчезновений и везде ходили вместе. Вместе искали улики, вместе опрашивали свидетелей. Насилу разговорили коварного Бульдога. Бульдог был коварен уже хотя бы потому, что ворчал, бурчал, говорил басом, и из его показаний мы не вынесли ровным счетом ничего. Зато торопыга-Мопс поведал нам шепотом, что видел, как Рексик заходил на какой-то склад, и что на этом складе хранилась уйма деревянных коробок, в которых перевозили фрукты.
- Уже кое-что, - оживился Макинтош. И мы отправились в указанном направлении.
На складе пахло гнилыми яблоками и апельсинами, выжимать сок из которых опасно для жизни. Наши лапы оставляли следы на пыльном полу, и Макинтош предположил, что следы Рексика наверняка тоже где-то поблизости. Он не ошибся. Вереница нечетких отпечатков лап вела к сколоченному из досок ящику. На этикетке ящика значилось “Бананы, южная провинция Линмяу”. А чуть выше, зацепившись за торчащий гвоздь, висела…
- Зеленая кепка! – проговорил Макинтош, и его шерсть встала дыбом.
Мы осторожно, стараясь не дышать и не капать слюнями, заглянули в ящик (для этого пришлось встать на задние лапы). Ничего, кроме черной банановой кожуры, в нем не обнаружилось. Хотя нет, постойте-ка! А там что такое блестит?
- Монетка, - сдавленно прошептал Макинтош. Вот именно! Монетка! Рексик никогда не позволил бы себе потерять один из ключей. Зато монетку – запросто. Монетки только того и ждут, чтобы их потеряли.
- Похоже, лис оказался прав, - вздохнул я. – Очередной портал открылся, поглотил Рексика…
- И, будем надеяться, закрылся, - сказал Макинтош.
- Это еще почему? – удивился я. – Ты не хочешь, чтобы мы попали в страну, где собачки живут долго-предолго?
Мой белый мохнатый друг отряхнулся, словно бы избавляясь от непрошеных мыслей.
- Конечно, хочу. Но только не так. Не поодиночке.

Возвращаясь со склада, мы встретили Зюма. Он бродил по мощеной камнем улочке, точно в воду опущенный. Нос повесил, уши завяли, хвост поник.
- Что стряслось? – немедленно поинтересовался я. – Куда подевалась лавка с Лихом?
- Лавка-то на месте, - жалобно проговорил Зюм. – А вот посетителей как языком слизало. После исчезновения Нордика все словно с ума посходили. Его каши приобрели просто дикую популярность. Поэтому торговлю Лихом пришлось свернуть. Неприбыльно.
- И что ты теперь будешь делать? – сочувственно спросил Макинтош.
- Теперь я собираю в оврагах глину, чтобы лепить из нее фигурки, - хмуро ответил Зюм. Ему было отчего хмуриться. Все его глиняные фигурки выходили кривыми, косыми и напоминали шибко разваренные сардельки.


Исчезновения продолжаются
Поздно вечером, когда Вековечный Клен зажегся, точно галогеновая лампа, и с золотой листвы стали падать капли солнечного света, я забрался под излюбленное кресло-качалку Жюли и принялся разбирать записи собачек. Курьер доставил под Клен целую стопку дневников, размалеванных цветными карандашами и исписанных каракулями, каких я в жизни не видал. Среди них особенно отличался дневник Лифтёра – изорванный по краям, страшно помятый и на редкость пахучий. Пах он лифтовой шахтой. И хотя в шахтах я ни разу не бывал, сомнений не возникало. Лифтёр почти всё свое время проводил в лифте, а значит, и записи вел там. В случае опасности он мог выбросить дневник из потайного окошка, о котором было известно лишь избранным.
“Мы взмыли на девяностый этаж, и тут кабину сильно встряхнуло, - писал Лифтёр второпях. – Кнопка диспетчера отказалась работать, лапма перегорела, и мне пришлось воспользоваться фонариком Адара”.
- Так-так, - заключил я. – И Адар был с ними.
Внезапно напротив меня на траву опустились две ноги в босоножках. Сначала Жюли бороздила небо на самолете, пока не зажглись вечерние фонари. Потом побывала в гостях у Сары и Доры, которым латали крышу, убедилась, что к нам они больше не нагрянут, и теперь была усталой и злой. А в таком состоянии она могла запросто выгнать меня из-под кресла-качалки, моего тайного шпионского штаба. Так и есть.
- Вылезай! – скомандовала Жюли и со всей дури плюхнулась на расшитую узорами подушку. Потолок тайного штаба закачался. Мне пришлось спасать дневники и собственную голову от грязных босоножек хозяйки, которые она затолкала под кресло.
- Вылазь, кому говорю! – повторила она с напором. – И докладывай, что за страну вы ищете всем скопом? Почему я не в курсе?
- Потому что это страна собачек, - сдержанно объяснил я.
- Выходит, людям туда нельзя?
Тут явился Макинтош. Он исследовал подземный ход под роялем, где собирался устроить свой шпионский штаб.
- Людям – нельзя, - отрезал он. – И почему люди вечно норовят присвоить то, что им не принадлежит?!
Я перетащил дневники в середину земляничной полянки, которая образовалась под кленовой кроной и каждую неделю щедро одаривала нас свежими ягодами. Устроился поудобнее и принялся читать дальше.
Ручка Лифтёра немилосердно мазала чернилами.
“Беспокойство нарастало, - писал он. – Только Адар сохранял хладнокровие и светил фонариком во тьме. Бестолковый Мопс выл от страха. Еще какая-то писклявая малявка взяла с него пример, и мне стоило больших усилий призвать их к тишине. С нами не было людей, потому что катались мы в час ночи. Почти уверен: если бы минутой ранее в лифт вошел человек, кабина бы не застряла.
Задержка оказалась относительно недолгой. Стоило всем замолчать – как лифт вдруг потянуло наверх с такой скоростью, что нас буквально впечатало в пол.
“Куда? – заскулил Мопс. – Здесь же всего сто этажей!”
Судя по всему, лифту было наплевать на количество этажей в небоскребе. Мы поднимались и поднимались, Адар больше не мог держать фонарик. Прости, Пуаро. Если ты читаешь эти неразборчивые строки, тебе должно быть понятно, в каком состоянии я находился.
Дневник не должен улететь вместе с нами. Я чувствую, проход открылся…”

На этом повествование Лифтера обрывалось.
- Третий портал, - вслух произнес я.
- Что? – хором отозвались Жюли и Макинтош.
- Первый портал открылся, когда исчез Нордик. Второй поглотил Рексика. А третий увлек в неизвестность Лифтёра, Адара и Мопса, - как можно более внушительно произнес я.
Макинтош испуганно поморгал и прыгнул в яму под роялем. Я побежал следом, посмотреть, что он задумал. Мой малодушный друг нещадно рыл землю. Похоже, решил выкопать себе дополнительную нору и захорониться там подальше от неприятных неожиданностей. 
- Перестань глупить, - сказал я. – Что если твое новое убежище окажется очередным порталом?
Макинтош впопыхах выкарабкался из ямы, словно там вдруг обнаружился динамит с зажженным фитилём. 
- От судьбы не уйдешь, - издевательски бросила Жюли и стала раскачиваться в кресле.

***
Солнце встало раньше всех, ударило лучами по сонным петухам, и те, не успев как следует прочистить глотку, принялись хрипло голосить на много миль вокруг. Стоило мне разлепить глаза, как в мою сторону с шелестом полетела славная летопись.
- Не годится! – раздраженно сказала Жюли. – Так себе сочиненьице. Его и летописью-то не назовешь.
Я разгладил смятые листы и бережно спрятал своё творение под крючковатым корнем Клёна. Жюли обожала без спросу хватать чужие вещи, совать нос в дневники и тайные послания, а потом критиковать стиль и принижать талант.
- О людях ты, видно, совсем забыл, - добавила она уже не так резко. – Создается впечатление, будто сейчас ты живешь не в Мериламии, а в этой вашей стране собачек. Читатель не увидит разницы, и все твои труды окажутся напрасными.
- Тебе нужна разница? – уязвленно спросил я. – Ну так получай!
***
Сразу же после обеда к нам непрошеным гостем вломился высоченный Арчи Стайл. Мало того, что он был на голову выше моей хозяйки, так он вдобавок умудрялся носить черный цилиндр, который только прибавлял росту.
- Как поживаете? – жизнерадостно осведомился Арчи. – Давно не виделись.
- Давненько, - буркнула Жюли, попивая ромашковый чай и строча за столом какую-то статью для газеты.
Видя, что внимания на него обращают ровно столько же, сколько на вешалку у входа, Арчи избрал иную тактику.
- Что нового? – с надеждой в голосе поинтересовался он.
Ноль реакции. Жюли ни на секунду не подняла головы. Макинтош самозабвенно сопел и дергал во сне лапой. А я постарался изобразить бурную деятельность и зарылся в бумаги. 
- Игнорируют, - подытожил Арчи. – Что ж, думаю, Вековечный Клен не станет возражать, если я добуду немного чудесной смолы.
Вооружившись перочинным ножиком, Арчи направился к дереву.
- Не смей, - с ровной интонацией сказала Жюли – и гостя немедленно вышвырнуло за порог сильным ветром.
Макинтош пошевелился и поводил ушами.
- Что за грохот с утра пораньше? – просипел он.
- Да так, Арчи Стайл, - объяснил я.
Иногда мне казалось, что собаки умнее людей. Они не лезут туда, куда их не просят, руководствуются чутким нюхом и за милю могут определить, где их ждут, а где выгонят поганой метлой.

Но вернемся к нашим славным приключениям. За чередой непонятных исчезновений последовала всеобщая истерия. Не стало Нордика, Лифтера, Адара, Мопса и еще кое-каких малявок, которые были настолько малы, что запросто помещались в широком кармане. Наши ряды существенно опустели. Порталы в страну собачек беспорядочно блуждали по городу. И те, кого еще не настигла судьба, до дрожи в хвосте боялись выходить из будок. Мечта очутиться в стране, где жизнь привольна и легка, где спустя век ты всё еще будешь резв и бодр, манила и в то же время отпугивала. Собачки искали порталы, втайне надеясь, что те не найдутся. И только Зюм занимался поисками себя.
- Никто не хочет покупать мои глиняные фигурки, - жаловался он. – Подамся, пожалуй, в художники.
Но кисточка у него в лапах вела себя из лап вон плохо, и после пары-тройки неудачных портретов (а рисовал Зюм коварного Бульдога) бумага и палитра были брошены в урну.
- Это всё Бульдог виноват, - сказал Макинтош. – Возьмись Зюм рисовать меня, вышло бы гораздо лучше.
- Да сколько там тебя рисовать! – фыркнул я. – Мохнатый белый шар на четырех ножках. Только и всего.

Зюму не было дела до порталов. Он ходил, повесив свой длинный белый нос, и не видел белого света. К нашему изумлению, он стал следующим, кто нежданно-негаданно провалился в другое измерение. Просто в один прекрасный день мы перестали чуять его след. А когда хватились – сразу сообразили, где собака зарыта.
- Тю-тю ваш Зюмчик, - издевательски пробасил коварный Бульдог, прочно обосновавшись в будке. – Теперь он проживет не одну сотню лет вдали от дома.
- Завидуешь, да? – рыкнул Макинтош. – Мы, может статься, тоже не сегодня – завтра испаримся.
- Все испарятся, - ехидно подхватил я, - а ты будешь у хозяйского дома прозябать.
Бульдог немедленно оскалил зубы (а зубы у него были большие и желтые).
- Вот я вас! На клочки разорву! Хвосты поотгрызаю! – пригрозил он с пеной у пасти.
- Кажется, мы его разозлили, - шепнул я Макинтошу. И мы, что было духу, не сговариваясь рванули прочь. А бульдог рванул за нами.
Мы мчались по жаре, высунув языки и моля высшие силы, чтобы те ниспослали укрытие. А не укрытие – так хотя бы двуколку, куда мы могли бы запрыгнуть и подождать, пока разъяренный бульдог не пронесется мимо. Но высшие силы подсунули нам только какую-то захудалую телефонную будку, дверца у которой плохо закрывалась, а стенки были тонкими и стеклянными.
Макинтош этих недостатков не учёл. У него всегда было туго с вычислением надежных мест. Он заскочил внутрь и очутился в ловушке. А я заскочил в ловушку за ним, ибо негоже скотч-терьерам бросать друзей на произвол судьбы.
Бульдог летел прямо на нас. Мощные лапы отталкивались от земли, зубищи клацали, глазищи сверкали. В общем, ничего хорошего ждать не приходилось.
Избавление наступило, когда надежды уже не оставалось. Внезапно нас проглотил… Нет, к счастью, не бульдог. Нас проглотил мрак. О таком пишут “густой”, “чернильный”, “беспросветный”. И, разумеется, “непроглядный”. Мы провалились в бездонную яму, и начался наш знаменательный полет в пропасть. Нас словно сбросили с огромной горы, или даже с небес, где никогда не светят звезды. Я беспомощно барахтался в свистящем ветре. Скулил, точно тощая трусливая собачонка. Меня наполняли страх, презрение к самому себе, и я ничего не мог с этим поделать.
Где-то высоко раздался протяжный вой – отголосок глухого отчаянья, которое росло во мне с каждой минутой.
Ближе к земле падение замедлилось, как если бы кто-то умелой рукой дернул за кольцо парашюта. Только вот ни о каких парашютах речи идти не могло. Тогда в чем же дело? Неужели скоро мы приземлимся на чужую планету, где сила тяжести так ничтожна, что обычный прыжок ничем не отличается от полета?
- Эй, Макинтош! – хрипло позвал я. – Ты жив?
- Жи-ив! – отозвался тот. – Эх, колбаски бы сейчас!
Уму непостижимо! Жизнь, можно сказать, кувырнулась вверх тормашками, будущее висит на волоске, а он думает о колбасе!
Под конец нашего славного полета в неизвестность я совершенно утратил чувство реальности. И лишь когда под лапами мягко хрустнул рассыпчатый песок, стало понятно: вот она, новая земля с новыми правилами и нелепостями. И земля эта звалась Черной Местностью.


Черная Местность
Нигде не торчало табличек с названием равнины, на которую мы приземлились. Никто не кричал в пустоши: “Эй, приятели, вы в Черной Местности!”. Мы как-то сами сообразили: иначе это заброшенное место именоваться просто не могло.
Сразу было заметно: солнце здесь гость редкий, встаёт оно с неохотой, зато садится быстро и с явным облегчением. В Черной Местности господствовала луна. Луна, похожая на связку пропитанных ядом бубликов. Она двоилась в глазах и источала бледно-зеленый свет.
- Брр! – поёжился Макинтош. – Опять она, окаянная! В два раза больше той, что висела в небе над Мериламией.
Я присмотрелся и поправил:
- В три раза больше. Определенно, огромная!
Позади послышалась возня. Кто-то неуверенно, спотыкаясь на каждом шагу, приближался к нам. Этот кто-то тяжело дышал и наверняка весил куда больше двух терьеров, вместе взятых.   
- Уходим! – скомандовал я.
- Погодите! – жалобно пробасил Бульдог. – Не оставляйте меня!
Так-так! Понятно! Он, стало быть, угодил в ту же самую “дыру мироздания”, когда пытался сцапать нас в телефонной будке. Куда только делась вся его отвага?!
- А кто за нами гнался и обещал на клочки порвать? – с укором спросил Макинтош.
- Я это… Того… Я больше не буду! – завыл Бульдог, подняв к луне здоровенную, как тыква, голову. Выражение глупости на его морде превратилось в отталкивающую маску скорби.
- Ладно, пойдемте, - сказал я. – Теперь-то уж точно стоит поискать укрытие.
В разлитой над пустошью тьме витала угроза. Ее чуял каждый, кто хоть мало-мальски отличался от камней и растений. Угроза исходила от чего-то невидимого, из-за чего кровь в жилах стыла еще сильнее. Я сразу смекнул: в Черной Местности ужас сеет нечто похуже Теневого Сенешаля. А надо сказать, Теневой Сенешаль в городе Вечнозеленом слыл призраком обидчивым, мстительным и карающим направо и налево. Устроить пожар в чьем-нибудь богатом особняке или свернуть шею чужестранцу для него было плевым делом. Но горожане уже настолько к нему привыкли, что его грозный вид и убийственная холодность нисколько страха не внушали. Хорошо знать, с кем вступаешь в бой. Пусть это призрак, но если нрав призрака тебе известен, ты почти победитель. Однако не стоит рассчитывать на молниеносную победу, если враг затаился во тьме. Он тебя видит, а ты его - нет.
Эти размышления заставили меня действовать быстро. Именно поэтому мы с Макинтошем и Бульдогом очень скоро попали в настоящую западню.
Острый нюх притупился, уши различали множество шорохов и шепотков. Но это только больше сбивало с толку. Двигались мы наугад, по кочкам и острым шипам ползучих растений. Луну заволокло тонкими рваными облаками, и она стала светить так слабо, что мы едва видели во мраке. Очертания гор, окружавших равнину, то проступали, словно тайные надписи, то вновь тонули в черноте ночи. Чьи-то тени проносились над головой с едва уловимым шелестом. Всё казалось нереальным. Ужас, крадущийся за нами по пятам, подстегивал и по-змеиному шипел вслед.
“Когда же это кончится, наконец!” – от отчаянья взвыл Бульдог. И развязка наступила, точно по заказу. Пути вперед не было. Мы очутились в полукруге высоких скал.
Макинтош попытался подпрыгнуть, чтобы забраться на уступ. Но его усилия оказались тщетными. Скалы были гладкими, словно бильярдные шары, которые король Юлий в Мериламии мастерски гонял по столу. А еще у него во дворце раздавали вкусные угощения… Бутерброды с ветчиной, сосиски в соусе… И что это со мной? Почему, чуть какая опасность, сразу думается о еде?!
Бульдог вёл себя так, словно только что родился на свет. От прежнего кровожадного пса, готового разорвать всякого, кто косо на него посмотрит, не осталось и следа.
- Спасите-помогите! – заскулил он и бросился прятаться за нас, маленьких и тщедушных. Что он там учуял? Почему струсил?
Ответ не заставил себя ждать. Хорошенько вглядевшись в черноту за пределами полукруга, мы с Макинтошем дружно ощетинились и зарычали.
Первое правило любого уважающего себя пса – не показывать страха. Если гибель неизбежна, нужно встретить ее достойно. И со смертью уж точно не стоит играть в прятки.
А к нам приближалась сама смерть. Не то чтобы я хоть раз мог ее унюхать, но чутьё подсказывало: она, злодейка.
Описать злодейку? Да пожалуйста: хлюпает, булькает, перетирает-перемалывает что-то своими страшными челюстями, шуршит по песку желеобразной массой. И колючки ей нипочем.
Я не успел определить, когда именно до нас добрался ее смрад. Заключил в свои цепкие щупальца, проник в нос и глотку, начисто лишил обоняния. Бульдог еще немного похныкал, повыл, после чего затих и перестал шевелиться. Пути к отступлению не намечалось.
- Неужели мы следующие? – шепотом проговорил Макинтош. И после этого меня снова поглотила тьма. Ее можно было бы назвать удушающей.

Что? Думаете, слопало нас чудище? А вот и нет! Сознание вернулось ко мне в гулкой пещере. Там капала вода, слышался писк крылатых тварей и потрескивание огня. Огонь горел совсем рядом.
- Зачем нам костер, когда есть и без того теплая шерсть? – голосом Рексика спросил кто-то.
- Глупенький, - прозвучал снисходительный голос Нордика. – Неужели еще не понял? Огонь отпугивает летучих крыс. Они наверняка кровопийцы.
- А когда ты научился разжигать… - Рексик не договорил.
- Тсс! Кажется, они пришли в себя!
Нордик вскочил с места и заклацал когтями по каменному полу пещеры.
- Ну как, Макинтош? С тобой всё в порядке? – поинтересовался он.
- Колбаски бы, - сонливо пробормотал тот. Никаких сомнений, с ним полный порядок.
Я тоже решил подать признаки жизни. Встал, потянулся и уселся рядом с Рексиком.
- Какая обстановка! - не удержался от сарказма я. – Прямо хоромы!
- Пуаро, рад тебя видеть, - сказал Нордик и замолчал. Наверное, ожидал, что начнутся расспросы, и приготовился терпеливо отвечать. Но с расспросами я решил повременить. На меня обрушилось много необычных и жутких загадок. Прежде чем требовать объяснений, следовало хоть как-то их рассортировать.
Сон Макинтоша внезапно оборвался. Он вскочил сразу на все четыре лапы и стал вертеться на месте, ища противника.
- Больше не нужно защищаться, - примирительно сказал Рексик. – Вы в безопасности.
Макинтош с прижатыми к голове ушами уставился на него. Представляю, какое впечатление произвела на него мордочка Рексика в окружении извивающихся языков пламени.
- Мы в аду, да? – уточнил мой приятель. – Слышал, собачий ад – то еще пекло.
- Всего лишь в пещере, - успокоил Нордик. – Мы вас спасли.
Рексик обогнул костер и чуть ли не уткнулся носом в нос Макинтоша.
- Я – настоящий, - многозначительно сказал он. – А еще с нами Лифтер, Мопс и Адар.
- И Зюмчик! – подхватил откуда-то издалека звонкий лай. – Я здесь за повара!
- Это потому, - объяснил Нордик, - что Зюм промышлял Лихом.
- А остальные на разведке, - добавил Рексик. – В Черной Местности важно держаться вместе. Если один попадет в беду, другой придет на помощь, а третий убежит и сообщит в лагере.
- В лагере, - задумчиво повторил Макинтош. Эти слова были для него чем-то вроде изысканной индюшатины. Такие же непривычные и вкусные.
- А что с Бульдогом? Где он вообще? – спросил я.
Нордик потупился.
- Его спасти не удалось.
- Больно был тяжелый, - виновато вставил Рексик. – Канат, на котором мы вас вытягивали, оборвался в самый неподходящий момент.
Что ж, судя по всему, вонючее чудище слопало Бульдога за милую душу. Бр-р-р! Надо бы хуже, да некуда. Я представил, что бы случилось с нами, не подоспей на подмогу Нордик с Рексиком. Жюли долго бы горевала под Вековечным Кленом, перебирая наши разноцветные ошейники и одёжки… Погодите-ка, а разве сейчас мы не считаемся пропавшими без вести?
Дым от костра выбрал себе новое направление и устремился в мою сторону.
- Апчхи! Чхи! – расчихался я. – Послушай-ка, Нордик… Чхи! Как нам теперь вернуться?
- Вернуться? – озадаченно переспросил тот. – Я пока об этом не думал.
- Чхи! Пчхи! – только и сказал я. Пришлось сменить место. Из-за дыма было невозможно нормально дышать.
Кот бы побрал эти пёсьи мечты о чудо-стране! Противную двоящуюся луну я бы лично отправил коту под хвост. Жаль, подходящих по размеру котов поблизости не было.
Зюм придвинул к нам глубокую каменную чашу с зеленым месивом собственного приготовления и раздал каменные миски. На первый взгляд месиво показалось несъедобным. Но, распробовав, я потребовал добавки, и Макинтош последовал моему примеру.
- Эти миски я обнаружил в овраге с костями, - таинственно сообщил Зюм. Не самое приятное известие во время еды. Особенно если учесть, чьи кости лежали в овраге. Но мне уже было всё равно. Да и Макинтоша эта новость не остановила. Он ел как не в себя, чавкал на всю пещеру и похоже, очень заинтересовал летучих крыс-вампиров. Они повисли на потолке головами вниз, не смея приблизиться к светящемуся пятну костра, и смотрели на нас во все свои красные глазищи.
Рексик подбросил в огонь веток, те затрещали, и запахло палеными листьями. В другом конце пещеры неожиданно раздался многоголосый лай. Лифтер, Адар и Мопс вернулись из разведки – мокрые и грязные. Лифтер где-то обронил свои солнечные очки, посеял шарф и теперь выглядел как обычная дворняга без роду - племени.
- Ну, какие новости? – осведомился Нордик.
- У Черной Местности есть границы, - отряхнувшись, сказал Адар.
- По крайней мере, одна граница есть наверняка, - уточнил Мопс. Его было не узнать. Из вруна и задаваки, который гонялся за повозками, он превратился в пса, знающего цену словам и поступкам. Исчезла манера переваливаться и пыхтеть во время ходьбы. Появился умный блеск в глазах. Да, теперь его сложно было назвать бестолковым.
Почти все из нашей компании попали в Черную Местность. Оставался только Джерик. Он не любил привлекать к себе внимание. Но его за версту можно было учуять из-за налипших на шерсть помоев, в которых он тщательно выкатывался, пока никто не видит. Поэтому мы не сильно за него беспокоились. В конце концов, нюх у нас хоть куда.


Дни в Черной Местности протекали, как им и полагается – мрачно и уныло. Мы несколько раз пытались прорваться через границу, за которой резко заканчивалась тьма. Но рубежи неусыпно патрулировали вонючие чудища.
- Кто-то один должен их отвлечь, - сказал Лифтёр во время нашей очередной вылазки. Мы сидели в неглубоком овраге, где из-за костей не было видно земли.
- Ну и какой идиот пожертвует собой? – прошипел я. – Неужели нельзя придумать что-нибудь поумнее?
- Ты это сейчас на что намекаешь? – рыкнул Лифтёр.
“Крак-крак-крак” – послышалось позади. Мы оба злобно уставились в сторону Мопса.
Мопс, который принялся было грызть косточку своего собрата, павшего в неравном бою с чудищами, тотчас ее выплюнул и сделал вид, будто он тут не при чем.
Отвлеклись – и хватит. Лифтер решил, что надо укрепить свой авторитет, и укусил меня за бок. Было не больно, но очень неприятно.
- За такие дерзости исключают из стаи! – сверкнув глазами, прорычал он.
- А ты, выходит, командир? – полез на рожон я и укусил его в ответ. За длинное ухо.
- Перестаньте! – вмешался Нордик. – Я тут самый старший, поэтому слушаться будем меня!
В глазах Лифтёра зажглась и мгновенно погасла звериная ярость. Он отступил. Но я знал, что затаенная обида не даст ему жизни. Он непременно отомстит за унижение.
В “лагере” мы не разговаривали. Зюм проявлял невиданное дружелюбие и пытался накормить нас похлебкой, но кусок не лез в горло. Лифтёр выбрал себе отдельный угол, разжег небольшой костер и уселся, по-человечьи опершись о валун. Наверняка обмозговывал план мести.
- Этот мир всех выворачивает наизнанку, - сказал я Макинтошу. – Добрые становятся злыми, трусы – храбрецами. Как по-твоему, что случится со мной?
- Ты скотч-терьер. А все скотч-терьеры вредины, и этого не изменить, - уверенно сказал Макинтош. – Возможно, ты станешь чуть-чуть вреднее.
Его слова меня успокоили. Любой скотч-терьер подтвердит: вредность не порок.

На пятый день нашего пребывания в пещере неожиданно взбунтовался уравновешенный Адар.
- Почему, - сказал он, - мы прячемся здесь, как будто погрызли хозяйские тапки? На этой земле мы сами по себе. Тогда зачем отсиживаемся у костра?
- Вокруг опасность, - напомнил Рексик.
- Опасность опасностью, - возразил Адар. – Но мы могли бы уже давно построить прочный и уютный дом. Я в этом, знаете ли, кое-что смыслю. Моя дождеустойчивая будка была хоть куда.
- В Черной Местности из материалов есть только ветки и кости, - сказал Нордик. – Что выбираешь?
“Ну вот, - подумал я. – Сейчас опять начнется заварушка”. От скуки и неопределенности не скрыться даже в пещере. Нам была просто необходима хорошая встряска. Что-нибудь сверхопасное и чрезвычайно волнующее.
- Макинтош, - позвал я, - айда на разведку!
- Как? Опять? – растерялся тот. – Недавно же были. У границы.
- Да нет, пойдем в другую сторону.
Собачки проводили нас удивленными взглядами. Только Лифтёр по-прежнему смотрел волком.

“Другая сторона”, скудно освещаемая луной, поросла высокими полыми стеблями, из которых люди делают дудочки. Эта редкая растительная шевелюра покрывала холмы и частоколом окружала полянку, где мы остановились.
- Странно, - проговорил Макинтош. – Раньше здесь леса не было.
- Лес, - фыркнул я. – Это не лес, а сплошное издевательство! Ни травы, ни листьев.
Изменения в ландшафте настораживали. Если Черная Местность способна на такие трюки, не исключено, что в скором времени наша пещера сплющится и уйдет под землю плоской плитой.
- Эй, слышишь шум? – прошептал Макинтош и прижал к голове уши. – Кто-то идет.
Да, я слышал. Кто-то не просто шел, а шатался, спотыкался и время от времени издавал пронзительное, замораживающее кровь “У-у-у!”.
Скоро в высокой поросли, на холме, мы увидали тень. Тень двигалась не спеша, без определенной цели. Всё ближе и ближе.
- У – у – у! – бесприютно провыла она. Да это же…
- Бульдог, дружище! – обрадовался Макинтош, и его ушки встали на макушке.
Мы решили подождать. Если Бульдог выжил (а это и правда был наш зубастый приятель), то он сможет рассказать о чудищах гораздо больше, чем узнали мы.
Но вёл он себя очень подозрительно. Пока Макинтош прыгал и лаял, пытаясь привлечь внимание, он выл и стонал, как будто его смертельно ранили. И при этом продолжал плестись по направлению к нам. Хоть бы слово в ответ пробасил! Но нет, слов мы от него так и не услышали. Когда он подошел совсем близко, стало ясно: прежний Бульдог покинул нас навсегда. А этот только и мог что жалобно подвывать ветру да бессмысленно пялиться на луну.
- Спорим, он теперь и пером не владеет, - побился об заклад я.
Макинтош только вздохнул.
- Тут и спорить нечего. Бедняга. Похоже, он стал самым заурядным псом.
- По крайней мере, теперь мы знаем, что чудища не убивают. Они просто делают собак несмышлеными и лишают всех талантов.
- Это ли не смерть?! – воскликнул мой друг.

Мы были просто обязаны привести Бульдога в “лагерь”. Никто не мог поручиться, что в пустоши не поджидают другие опасности. Поэтому, объединив усилия, мы приволокли его к пещере. Бульдог сопротивлялся, как мог. Но наше упорство победило.
- Взгляните, как он несчастен! – ужасался Зюм, помешивая в каменной чаше свой очередной кулинарный шедевр. – Его нужно вылечить!
- Да как уж тут вылечишь? – ворчал Нордик, ходя вокруг Бульдога с видом полицейского инспектора. – Его бы в Мериламию вернуть. Там бы он выздоровел.
Бульдог бестолково смотрел по сторонам, ворочая огромной головой. Он не понимал, о чем мы толкуем, боязливо косился на летучих крыс и определенно чувствовал себя не в своей тарелке. Мы усадили его к костру, дали еды и ушли совещаться. На совещании не хватало только Лифтёра. Но о нем почему-то никто не беспокоился.
- Так, - сказал Нордик, пристально глядя на каждого по очереди. – Надеюсь, все уяснили, что нужно остерегаться вонючих чудищ и не шататься по пустоши почем зря? Не так ли, Пуаро и Макинтош?
- А что мы? Мы, между прочим, совершили благородный поступок. Бульдога нашли, - возразил я.
- Ты безрассуден, мой друг, - пафосно изрек “предводитель”. – И однажды ты за это поплатишься.
Вишь какой! Нравоучениями сыплет! Я и сам могу нравоучений отсыпать, не жалко. Жюли и то не была такой занудой.
Нордик пустился в скучные наставления. Кажется, сел на своего любимого конька. Но я и не думал слушать. Пока он читал нотации, я удалился вглубь пещеры, где догорал костер Лифтёра. Самого Лифтера поблизости видно не было.
- И куда он подевался? Вампиры его, что ли, унесли? – пробормотал я. Шелест вампирьих крыльев заполнял темноту над головой. От летучих крыс-кровопийц спасал только кружок слабого пламени. Я поскорее приволок еще веток. От сырости они плохо горели и давали много дыма.
- Э-эй! Лифтёр! – позвал я. – Может, мир?
Никто не ответил. И я уже собрался уходить, как вдруг из шелестящей тьмы до меня донеслось сдавленное рычание. Среди десятков красных мельтешащих точек зажглось два зловещих огня. Пещерный монстр вышел на охоту.
Я опрометью, со всех лап, бросился к друзьям. Нордик как раз заканчивал инструктаж по технике безопасности.
- Пуаро! Где тебя носило?! – возмущенно гавкнул он.
- Спасайся, кто может! – вместо объяснений залаял я. – Пещерный монстр!
- Монстр! Монстр! – засуетились собачки. Рексик опрокинул Зюмову чашу с едой. Адар с испугу врезался в Мопса. Зюм забился под выступающую из стены каменную глыбу и для верности заслонился длинными белыми ушами. 
- Стоп! Что еще за монстр? – хладнокровно спросил Нордик среди всеобщего гама. – Насколько мне известно, кроме нас в пещере никого нет.
- Да? А это тогда кто? – язвительно поинтересовался я.
Прямо на нас с убийственной яростью в горящих глазах надвигался некто большой, мощный и чрезвычайно кровожадный. Рычал он за троих. Ел наверняка тоже за троих. А значит, и голоден был порядком.
Последнее, что успел сказать Нордик, было: “Откуда здесь волки?”. А потом мы, не разбирая дороги, бросились наутёк. Макинтош схватил за ошейник перепуганного Зюма, Мопс и Адар вытолкали ничего не понимающего Бульдога. Волк чудом никого не слопал. Только вот Лифтер так и не нашелся.
Мы притаились в яме, неподалеку от пещеры. На песчаном дне, к счастью, не росло никаких колючек и было довольно сухо. Волк за нами почему-то не гнался. Похоже, он, как и крысы-вампиры, плохо переваривал двоящуюся зеленую луну. Я решил, что луна загоняет в кромешный мрак лишь порождения этого кромешного мрака. Что ж, тем лучше для нас.
- Нужно придумать новый план, - невесело сказал Нордик и уселся на песок.
- А что, разве был старый? – полюбопытствовал Зюм.
- Наверное, старый план заключался в том, чтобы стать пещерными жителями и вернуться в каменный век, - съязвил я.
В лунном свете на меня укоризненно уставились пять пар глаз. Нордик, Рексик, Зюм, Адар и Мопс явно не разделяли моего настроения. И только верный друг Макинтош поддержал меня негромким одобрительным “Р-р-р-гав!”.
- Во-первых, - сказал Нордик, - надо разобраться, что случилось с Лифтёром.
- А во-вторых, - подхватил Адар, - построить крепость!
- Опять он за свое, - проворчал я. – Строитель нашелся.
Адар обиженно повернулся ко мне задом, к друзьям передом.
- Я же дело говорю, - тявкнул он. Но его уже никто не слушал. Собачки решали, кого отправить на сверхсекретную разведку в стан порождений мрака.
- Само собой, того, кто чернее! – выступил с предложением Рексик.
- Порождения мрака должны принять его за своего, - поддержал Зюм.
Взгляды опять устремились в мою сторону. На сей раз полные надежды.
- Эй, ну ты чего? – ободряюще пролаял Адар. – Ведь не на убой же!
Мне хотелось спрятать голову в песок, только чтоб отстали. Знаю-знаю, избавиться от меня решили! Раз я всё время критикую, мне в стае не место. Вот как они рассудили! А может, согласиться? Что я теряю? Компанию сомнительных друзей с их сомнительными правилами? Непрочную безопасность? Скотч-терьеры всегда сами по себе. Мы независимы. Мы самостоятельны. Нам злоключения как с гуся вода!
- Что ж, - набрался храбрости я. – Раз просите, разве можно отказать? Держись, мрак! Я иду побеждать!
- Искать Лифтёра, - робко подсказал Зюм.
- Ну да, и искать Лифтёра тоже.
Поскуливая, Макинтош потерянно забегал по дну ямы. Потом выбрал место и стал копать.
- Ты чего роешь? – удивился Нордик.
- Грязь ищу. Или нефть, - коротко пояснил тот.
- Это еще зачем? – недоуменно спросил Рексик.
- Обмажусь грязью и пойду вместе с Пуаро.
Вот она, настоящая дружба! Я был невероятно горд, польщен и поражен до глубины своей собачьей души. Ни грязи, ни нефти Макинтош так и не обнаружил. Но собачки сошлись на мнении, что совсем не важно, какого ты цвета, если тебе предстоит скитаться во тьме.
- Что ж, прощайте! Мы будем помнить о вас, – с торжественной грустью сказал Нордик.
«Я сделаю две мемориальные таблички и повешу себе на стенку», - захотелось передразнить мне.
Адар подошел, держа в зубах черный предмет.
- Возьмите фонарик. Вдруг пригодится, - сказал он, положив предмет на песок.
- О! Карающий луч смерти! – сыронизировал Макинтош.
- Высвечивающий луч, - поправил я. – А может, и отпугивающий.
- Называйте, как хотите, - нетерпеливо поёрзал Нордик. «Ну проваливайте уже», - наверняка хотел добавить он.
Макинтош повесил фонарик мне на ошейник, и мы двинулись в путь. Поблизости не шлепало и не чавкало никаких зловонных чудищ, поэтому мы без труда пробрались в пещеру, где безнадежно выл волк. Костры погасли и таинственно тлели в углах, а красноглазых летучих крыс здесь было просто пруд пруди. Учуяв беззащитных терьеров, то есть нас, крысы устремились в атаку.
- Свети! – приказал я. Макинтош нажал на кнопку фонарика, и «карающий луч смерти» упал на соседнюю стену. Это отвлекло и сбило крыс с толку ровно настолько, чтобы мы успели раздуть ближайший костер. Когда он заполыхал с новой силой, крылатые твари выжидающе повисли вокруг яркого пятна на потолке и притворились люстрой. Зловещая черная люстра с множеством красных глазок. Недурно.
- Слушай, - сказал Макинтош шепотом. – А что если Лифтера, пока он тут плутал, укусили эти?..
- Может, поэтому он стал таким злым? – предположил я. Мой хриплый голос разнесся по пещере удручающим эхом.
- А если они укусят нас? – Макинтош припал к земле и жалобно посмотрел на меня.
- Не укусят, - ободряюще сказал я. – Мы сделаем передвижной костер.
- Костер на колесиках? – оживился Макинтош.
- Факел. Изогнутый факел, чтобы легче было нести в зубах. У тебя есть на примете какая-нибудь кривая палка?
Кривая палка лежала в груде веток для растопки. Макинтош приволок ее, боязливо поглядывая на крыс.
- А теперь что?
- Теперь, - сказал я, – нужна смола.
Но деревьев поблизости не росло, поэтому на смолу нечего было и рассчитывать.
- Беда, - тявкнул Макинтош.
- Не зови, а то прискачет, - предупредил я. И беда, как назло, прискакала. В виде здоровенного лохматого волка с безумно голодным взглядом и оскаленной пастью. А я-то думал, чего он выть перестал! Подкрадывался.
- Эй, ты, случайно, Лифтёра не видал? – поинтересовался я у него. После чего мы с Макинтошем вскочили и резво бросились бежать, куда глаза глядят. За нами – волк, а за волком – полчища летучих монстров.
«Кот бы побрал эту Черную Местность!» - выругался я про себя. Мы мчались не разбирая дороги, то и дело натыкались на стены, а пещера запугивала нас утробным рычанием, скрежетами и многоголосым писком крылатых преследователей. Заветный выход остался далеко позади. Проходы, до краев заполненные кромешным мраком и ужасом, делались всё уже и извилистее. Так не должно было больше продолжаться.
«Стоп!» - сказал я сам себе и затормозил. Макинтош с разгона врезался в меня.
- Что такое? Впереди провал, да? – тяжело дыша, спросил он.
- Мы не должны убегать. А ну включай фонарик! – скомандовал я.
Направив луч света на волка, мы нечаянно его ослепили. И тот взвыл так, будто ему отдавили сразу все лапы. Полчище кровожадных крыс рассыпалось, словно фонтан шуршащего конфетти.
Улучив момент, мы с Макинтошем рванули в противоположную сторону, мимо парализованного светом хищника - к спасительному выходу. «Карающий луч смерти» замигал, побледнел и погас. Судя по всему, села батарейка. Уязвленный волк решил, что сейчас самое время догнать и отомстить. Он завыл так дико и устрашающе, что у меня внутри всё перевернулось. Мы выбежали из пещеры на каменную плиту под ядовитый свет двоящейся луны и перевели дух. Глупцы! Мы наивно полагали, что волк из пещеры носа не высунет. Но не тут-то было! Он выехал прямёхонько за нами, скользя по гладкой плите… И в два счета превратился в потрепанную собачонку, которой когда-то так шли солнечные очки.
- Лифтер! – хором воскликнули мы, а заодно и собачки, наблюдавшие за нами из ямы.
Но Лифтер не ответил, а заторопился вместо этого обратно в пещеру.
- Эй, какая муха тебя укусила?! – гавкнул я. Тот остановился, задумался на секунду, после чего неохотно повернулся ко мне, прикрывая лапой глаза от ненавистного зеленого света.
- Мне тут тяжко. Не могу при луне, - чужим голосом проговорил он. – А укусила меня вовсе не муха.
И тогда я сообразил: нашего славного Лифтёра укусила кровожадная крыса. Напрасно он держался от нас особняком. Ну и пусть, что обиделся. Обида не делала его кем-то особенным. Обиженный пёс нуждается в пище и друзьях точно так же, как и любой другой. А он от друзей отгородился и взращивал свою обиду. Итог – Лифтёр-оборотень. При свете луны он собака, в пещере – волк.
Лифтер поспешно перебрался в тень пещеры и немедленно стал большим ушастым волком.
- Есть охота, - пожаловался он.
- Поэтому ты хотел слопать нас? – удивился Макинтош. – Тоже мне, друг, называется!
- Потерпи, - сказал я. – Мы достанем для тебя чего-нибудь вкусненького.
- Да уж, пожалуйста, - попросил тот.
Волчьи глаза загорелись и погасли в плотном мраке пещеры. Интересно, как долго придется кормить оборотня, прежде чем он навсегда превратится в Лифтера? Сколько нам еще томиться в этой Черной Местности?
Я высказал свои вопросы вслух, когда мы снова спустились в яму.
- Томиться вовсе не обязательно, - заметил Зюм. Несмотря на мглу и многочисленные тени, он был белее самой белой бумаги, как будто его только что вытащили из стиральной машинки. – Черную Местность ничего не стоит свернуть.
Нордик раздраженно чихнул.
- Свернуть? – спросил он шипящим шепотом.
- Да, как свиток. Или как ковер, - уточнил Зюм.
- Подумать только! – не выдержал Адар. – Как эта глупая идея могла прийти в голову кому-то из нас?!
- Вопиющее безобразие, - подытожил Мопс. Как он ни старался напустить на себя серьезность, от его нелепых высказываний иногда просто распирало от смеха.
Только Бульдог действительно был тем, кем казался. Он непонимающе смотрел по сторонам. А когда взгляд останавливался на луне, принимался протяжно и тоскливо выть.
- Давайте найдем еду, - скромно предложил Рексик. И мы тотчас услыхали, как у каждого урчит в животе. Да, это вам не санаторий и не курорт. Еда сама по себе в лапы не приплывет. Добывать надобно. Ни дать ни взять первобытные времена.
Мы вышли на охоту, когда луна коварно заползла за тучи. Глаза к вечным сумеркам давно привыкли, вокруг – тишина. Только иногда поскребется кто-то под землей, в кротовой норе.
- Кротовые норы, - облизнувшись, мечтательно протянул Макинтош. Как будто мысли читает! – Вот бы сейчас разверзлась такая нора и утянула нас домой, в родную Мериламию…. Под Вековечный Клен.
- Эй, мы тут, вообще-то, выживаем, - напомнил я.
Стыдно признаться, но, стоило поблизости проскочить тощей мышке, как я стремглав бросился за ней – и проглотил в один присест. Даже, можно сказать, не заметил. Дичал просто на глазах. Адар, Нордик, Рексик и Мопс действовали точно так же. Друзей было не узнать. Даже воспитанный Макинтош позволил себе неслыханную вольность и отправил в пасть сразу трех несчастных ящерок. Бульдог скрылся в неизвестном направлении и порыкивал во тьме на невидимую жертву. Только Зюм витал в облаках и нес чепуху про какие-то лодки между мирами. Он утверждал, что застрял в одной из этих лодок и видел страну собачек как на ладони.
- Не поверите, - без умолку трещал он, - я действительно упал в лодку. Она висела под самым небосводом. С вёслами, спасательным кругом, удочками. Интересно, кого ловят небесные рыбаки? Наверное, промышляют звездами. Так вот, свалился я, значит, в лодку. А вокруг – еще тысячи и тысячи таких же суденышек! Не сосчитать. Страна собачек оттуда невероятно похожа на сосиску, перевязанную черной лентой.
- Что ты там бормочешь? Какая еще черная лента?! – окликнул Зюма Нордик. – Не занимайся чепухой! Никто не станет кормить тебя из мисочки лишь потому, что ты мастак сочинять небылицы!
Стоило Макинтошу услыхать, что говорят о сосисках, как он сию же секунду примчался, доедая ящерок на ходу.
- Сосиска? Где?
- Да это Зюмчик наш спятил, - вяло объяснил я. – Ему уже сосиски всякие мерещатся.
- Да нет же, правда! – настаивал Зюм. – Черная Местность – это всего навсего лента. Ее запросто можно скатать. Скрутить, как ковер, и выбросить в море.
Я собрался придумать в ответ что-нибудь колкое и пропитанное едким сарказмом. Но не успел сказать и слова, как Нордик галопом понесся прямо на нас с тревожным лаем:
- Назад! Всем в укрытие! Чудища!
А надо заметить, на нашей охотничьей территории действительно, откуда ни возьмись, появились зловонные монстры. Один – склизкий и смрадный – вырос прямо передо мной.
«Поедатели душ», как их прозвал Макинтош, работали сообща. Поджидали, когда в пустоши соберется достаточно собачек, брали в кольцо – и уничтожали наши способности, превращая нас в жалких, ни на что не годных рабов мрака. Я еле успел избежать горькой участи Бульдога. Ускользнул у чудища из-под самого носа. Хотя носа-то у него как раз и не было. Насколько я смог разглядеть, моё чудище состояло из сегментов. Эти сегменты шевелились и напоминали амёб, которые Сара и Дора любили рассматривать в лабораторный микроскоп. Но Зюм заявил, что вовсе это не амебы, а всего лишь большие кляксы. Да, с кляксами сравнивать куда приятнее. И не так страшно.
- Брр! Меня от страха чуть не парализовало, - признался Макинтош, когда мы спрятались в старой доброй яме.
- А вот его на самом деле парализовало, - тихо проговорил Зюм, глядя куда-то во тьму. Высвободившись из плена туч, мне в глаза ударила луна. Но я уклонился от ядовито-зеленого луча и, как следует, поморгал. Там, куда неотрывно смотрел Зюм, творилось нечто поистине ужасное. Наш славный, храбрый Мопс не устоял перед «поедателем душ» и прямо сейчас находился в оцепенении. А из него, точно джинн из бутылки, вытекала белесая струя пара.
- Только не это! – проскулил Рексик. Он выглядывал из ямы, дрожа всем телом. Меня тоже вдруг бросило в дрожь. Второй. Кто же на очереди?
Ответ на мой неозвученный вопрос не заставил себя ждать. Адар издал тихое «Кайн-кайн-кайн!», прижался ко мне носом и жалостливо заскулил. Он узнал малышей, бывших в лифте вместе с ним, Мопсом и Лифтером. Худые, длиннолапые, они редко интересовались прохожими и шарахались от каждого встречного. Им было ни за что не убежать от чудищ. И те сделали свое грязное дело. Теперь ряды бессловесных собачек пополнились еще тремя из нас. Может, и правда, получится свернуть эту проклятущую Черную Местность? Выбросить в море на корм акулам и забыть о ней навсегда? Если догадка Зюма верна, мы должны попытаться. Вдруг не все миры устроены одинаково? Вдруг страна собачек проста, как картонный лист?
Мои размышления прервал неистовый вой одичавшего взлохмаченного существа. Оно пронеслось мимо нас, распространяя знакомые ароматы отбросов и застоявшихся заводских луж. Каждому из нас втайне нравились эти запахи. Но никто – вернее, почти никто – не решался поступить наперекор своим хозяевам. Люди, как правило, не разделяли наших предпочтений. 
Взлохмаченное существо топотало, как слон, выло, как оголодавший шакал, и производило столь ошеломляющее впечатление, что у всех у нас отнялся дар речи. Повезло, что лишь на время. От существа разило просто ужасно. Если подумать, то не меньше, чем от среднестатистического «поедателя душ». «Поедатели» при его появлении как-то сразу помельчали – сжались, ссутулились. И в конце концов, уползли под землю, даже не завершив «обеденную трапезу». Те из собачек, чьи способности остались при них, должны были благодарить Джерика. Потому что одичавшим взлохмаченным существом оказался именно он. Джерик радостно приветствовал друзей и собирался было облизать всех до последнего. Но Нордик его тактично остановил.
- Мы тоже страшно рады, что ты к нам присоединился, - сказал он с важностью иностранного посла. – Прибереги эмоции на потом. Они тебе еще пригодятся.
Да, эмоции действительно пригодились Джерику, когда он узнал, что сталось с Бульдогом, Мопсом и Лифтером.
- Значит, то, что мы умеем разговаривать, писать пером и ясно мыслить – это дар? – удивлялся Джерик, попутно выкусывая блох из липкой шерсти. – Никогда бы не подумал!
И значит, - Клац! Клац! – Значит, дара можно лишиться, если повстречаешься с чудищами?!
- Не обязательно, - сдержанно и серьезно сказал Зюм. – Лифтер стал оборотнем оттого, что слишком долго злился.
- Выходит, нельзя злиться, - заключил Джерик. – Я понял! А вы случайно не видели здесь овец?

Я еще в Мериламии заметил: все разговоры с Джериком рано или поздно сводились к овцам. Правда, прибыв в Черную Местность и перещеголяв «поедателей душ» по части запахов, он заинтересовался и кое-чем еще. А именно, местами, где можно основательно вываляться в нечистотах. Благовоспитанный Нордик и интеллигентный Адар старались подальше держаться как от Джерика, так и от разговоров, связанных с его «увлечениями». Зато мы с Макинтошем, Рексиком и Зюмом, не стесняясь, поддерживали беседы с нашим лохматым приятелем.
- Если мы будем пахнуть, как эти ваши чудища, - говорил Джерик, - они станут нам нипочем.
- А-а-а! Умно! – высунув язык, скалился Зюм. – Тогда давайте побыстрее отыщем места зловоний!
Через день усердных поисков мы не только исследовали Черную Местность от края и до края, но обнаружили пару-тройку «благоухающих источников». С тех пор нас было не победить. Чудища шарахались от нашей «могучей пятерки», как от огня. Впитывались в землю, словно растаявшее желе, и поминай как звали. Нам удалось спасти от верной моральной смерти какую-то тощую собачонку размером с ботинок короля Юлия. Она пристала к нам, как банный лист, и от нее за версту несло такой героической преданностью, что мне уже стало казаться, будто мы цари мира. Похоже, Макинтош тоже чувствовал что-то подобное.
- Меня, - сказал он, - величайте теперь не иначе как Макинтош Великий.
- А меня – Зюм Премудрый, - бодро отозвался Зюм.
- Меня, в таком случае, будьте добры звать Рексиком Неотразимым, - подхватил любитель ключей и зеленых кепок.
- Эй, Джерик, - бросил я. – Как тебе кличка «Джерик Потрошитель»?
Тот безумно улыбнулся острозубой улыбочкой в неверном свете луны:
- Сойдет!
 
Пока мы бесстрашно разгуливали по Черной Местности, «утонченные вельможи» - Нордик и Адар - чертили в своей яме план спасения Лифтера. Мопс и Бульдог, в чьих глазах теперь не светилось ни капли ума, по старой памяти услужливо приносили к пещере убитых ящерок и мышей. Ни дать ни взять, жертвоприношение привередливому божеству.
- Нет, так у них ничего не выйдет, - однажды со знанием дела сказал Зюм. – Зачем думать да гадать, когда мой план уже давно готов?! Во-первых, выгнать всех собачек из Черной Местности. Во-вторых, найти неплотно лежащий край…
- В-третьих, скатать Местность, как ленту. Ты уже говорил, - нетерпеливо отозвался я. – Для начала неплохо бы самим отсюда выбраться.
- А мне здесь нравится, р-р-рав! – грохотнул Джерик Потрошитель. – Раньше я и понятия не имел, каково это быть диким и грозным. Любовь к овцам делала меня бесхарактерным. Но всё в прошлом. Новая жизнь куда увлекательней!
С Джериком было совершенно бесполезно обсуждать стратегию отступления. Он ни в какую не желал нас слушать, называл всех поголовно зайчишками-трусишками и с завидным постоянством посещал «благоухающие источники». Мы повсюду ходили стаей, поэтому чудищам до нас было не добраться. Скоро они стали пугаться одного только вида Джерика. А потом внезапно исчезли вовсе.
- Странно это, - сказал Макинтош. – Они наверняка замышляют против нас что-то дьявольски хитрое.
Как выяснилось, мой белый пушистый друг был близок к истине. Разведчик Рексик, прискакав на всех парах, заплетающимся языком доложил, что «поедатели душ» защищают рубежи.
- Скопились, как будто им там мясной подливой намазано, - проворчал он, отдышавшись. – Почти уверен, они подслушали, что мы собираемся удариться в бега. Прорваться будет сложно.
Мы с Макинтошем переглянулись. Его глаза заговорщически блеснули в лунном свете. И мои, надо полагать, тоже. У нас мгновенно родился гениальный план.
- Джерик! – окликнул я Потрошителя. Тот с душераздирающим воем носился рядом с нашим генеральным штабом, огороженным колючими ветками.
- Чего тебе? – раздосадовано пролаял тот. – Не видишь, тренируюсь врага отпугивать!
- Теперь у тебя другая задача! Врага нужно будет отвлечь! Да увести как можно дальше. А то они на границе столпились, нам прохода не дают.
- У-у-у! Ну я так не играю! – выразил неодобрение Джерик. – Почему нельзя просто их разогнать?
- Их слишком много, - подал голос Зюм. Он каким-то чудом раздобыл новую каменную чашу, вырыл под ней яму для костра и уже битый час варил корешки каких-то горьких трав. Нам предстояло есть эту гадость.
- Ладно, так и быть. Отвлеку, как смогу, - понуро согласился Джерик.

От Нордика и Адара уже которые сутки не поступало сообщений. Их излюбленная яма пустовала. Начерченный на песке план наполовину стёрся. Судя по всему, они отправились в пещеру – пропадать. Люди считают пещеры чем-то таинственным и чуть ли не целебным. Я же убежден: в эти темные дыры набивается всё мировое зло.
- Теперь не только Лифтера, но и Нордика с Адаром вызволять придется, - вздохнул Макинтош. – Вот если бы у нас была связка сосисок или сарделек, мы бы живо их выманили.
- А это идея! – обрадовался я. – Зюм у нас мастер готовить всякую всячину. Мы наловим живности, а он пусть изловчится и приготовит из нее что-нибудь вкусненькое!
Сказано – сделано. После того как чудища очистили территорию и убрались к границе, нам ничего не стоило наладить охоту. Рексик с Джериком нисколько не возражали, когда поступила команда хватать разную пузатую мелочь. Они живо управились и даже переплюнули нас с Макинтошем. Хотя кто как не мы, терьеры, умело раскапываем норы и застаем зверушек врасплох?!
К тому времени как на зеленую луну наползла гигантская туча, у Зюмового «котла» скопилось множество убитой дичи. А еще через какое-то время мы стали обладателями самой длинной связки сосисок в Черной Местности.
- Сам бы отведал, - облизывался Джерик. – Но друзья дороже.
Мы разложили связку на камнях у входа в пещеру и принялись ждать. Джерика отправили куда подальше – от него несло так, что не сработала бы никакая приманка.
- А по-моему, бесполезная затея, - высказался Зюм. – Никто не почует запаха сосисок. Другое дело, если поджаривать их на костре…
- Зюмчик, ты гений! – запрыгал Макинтош. – Мы сейчас же разведем костер!
Костёр горел слабо, строил из себя умирающего лебедя и изредка плевался оранжевыми искрами. Сосиски в дыму выглядели и пахли так аппетитно, что мы не удержались. Когда строгий надзиратель Зюм отлучился, чтобы проверить котел горькими корешками, Макинтош, Рексик и я приступили к долгожданному пиру на весь мир.
- Джерику оставьте, - бормотал Рексик в перерывах между жеванием. – А то обидится.
Мои друзья настолько увлеклись уничтожением копченостей, что даже не заметили, как из пещерной тьмы один за другим вырвались волк, Адар и Нордик. Волк тотчас превратился в Лифтера и рванул к нашим шашлыкам, скользя по гладкой породе на всех четырех лапах.
- Миссия выполнена, - объявил я.
Пока Лифтер уминал сосиски, мы дружно завалили камнями вход в пещеру. Теперь никто в нее не войдет и никто не выйдет.
Мопс с Бульдогом приплелись, жалостливо подвывая. Наверное, им было стыдно оттого, что они так легко потеряли свои способности. Наброситься на шашлыки, как Лифтёр, они не решались.
- Угощайтесь! – добродушно позвал Рексик. – На всех хватит!
Джерик вернулся и теперь уплетал угощение, не глядя по сторонам. Что называется, подкреплялся перед боем. Расчистить границу это вам не шутки шутить. Тут нужна смекалка и сила. Насчет смекалки я не был уверен, но вот сил наша нехитрая еда вполне могла прибавить.

Мы выдвинулись, когда луна была в зените. Этой луне были неведомы слова «стареющая» или «растущая». Глядящая на землю своими черными дырами, она вселяла чувство безысходности. Но мы не поддавались и упорно шли к цели, минуя ямы и возвышенности, уродливые рощи полых стеблей и зловонные лужи, где так любил купаться Джерик. Сегодня он отказался принимать «грязевые ванны».
- Они не станут меня преследовать, если я не буду выглядеть жалким, - пояснил он. – Поэтому лишние запахи ни к чему.

На пути нам повстречалась могучая скала. Она впивалась острым пиком в темную синеву неба. До границы от скалы было лапой подать, поэтому мы договорились переждать там, у сизой громады с обсыпающейся каменной крошкой. Переждать, пока Джерик не завершит своё дело.
Джерик предстал перед врагами во всеоружии – то есть совершенно безоружным. Насколько мне удалось подсмотреть, он всячески изображал уязвимость: скулил, поджимал хвост, припадал на передние лапы, а потом вдруг притворялся, будто собирается убежать. Меня распирало от смеха. Но Джерику, похоже, было совсем не смешно. Вероятно, смелость покинула его в тот самый момент, когда он очутился один на один с многотысячной армией чудищ.
- Только ближе не подходи, - шепотом попросил Макинтош. Уши у него были прижаты, взгляд неподвижно устремлен вперед. Он переживал за Джерика. А я почему-то был уверен, что всё пройдет как по маслу. Кто же мог предугадать, что чудища сорвутся с места так резво?! Джерик еле унес ноги, когда полчище врага вдруг резко пришло в движение. Стеречь границу остались единицы.
- Вперед! – скомандовал Нордик. К нему вернулись его былой боевой дух и напористость.
Мы дружно последовали за ним. Макинтош бежал с оглядкой. Он следил, как взъерошенный, перепуганный до смерти Джерик во всю прыть улепетывает от «поедателей душ».
Проход на волю был открыт. Чудища не успели и глазом моргнуть, как вся наша собачья свора очутилась по ту сторону тьмы. Нас мгновенно ослепил яркий свет, шерсть согрелась под лучами живящего солнца. Я еще толком не осознавал, что с нами произошло. Как будто кончился долгий утомительный сон, развеялась гнетущая пелена. Воздух посвежел, и мы могли дышать в полную силу, не опасаясь нападений.
- Неужели это и есть н-настоящая страна собачек? – первым заговорил Зюм. От восхищения он даже начал заикаться.
Рексик принюхался, сорвал немного травы и принялся ее пережевывать. Сейчас ему бы очень пригодилась зеленая кепка. Не оставь он ее в ящике из-под фруктов, мог бы сейчас не бояться солнечного удара. К тому же кепка замечательно бы гармонировала с зеленью вокруг.
Небольшой луг, на котором мы оказались, был заключен в полукруг густого шелестящего леса, откуда доносились птичьи перепевы. Больше никаких пещер, никаких ужасных монстров и неожиданных превращений. Лифтёр, которому изрядно досталось от кровожадных летучих крыс, был несказанно рад. Теперь, когда ужасы остались позади, нам следовало бы прыгать от счастья. Но Адар и Нордик понуро молчали, безмолвные Мопс и Бульдог с недоумением смотрели друг на друга, а Макинтош так и вовсе гипнотизировал границу, где вновь занимали свои посты желеобразные «поедатели душ».
- Сумеет ли Джерик прорваться? – прозвучал его единственный вопрос. Теперь, когда на границе прибавилось чудищ, это было практически невозможно.
- Наш друг принес себя в жертву во имя добра! – патетически начал Нордик. – Мы будем помнить о его отваге и мужестве!
«Если сейчас он предложит высечь памятник, я за себя не отвечаю», - шепнул я Зюму. Тот только ухмыльнулся. Спросите, может ли собака ухмыляться? Еще как может!
Пока Нордик разглагольствовал, мы с Зюмом и Макинтошем неотрывно наблюдали за тем, что происходит на границе. А происходило там нечто очень и очень странное. Сначала как будто было тихо. Чудища возвышались над черной землей бесформенными грудами или неохотно ползли по своим коварным делам. Но потом вдруг началась суматоха. Судя по всему, преследователи Джерика обратились в бегство. Скопились необъятной массой у границы, а через черту переступить боятся. Да и не переступят никогда. Солнечный свет для них погибель. Лохматая тень Джерика мчится, рассекая плотный воздух. Чудища в смятении. В конце концов они расступаются, чтобы дать дорогу нашему безрассудному другу.         
Нордик тем временем продолжает пафосную речь. Я не выдерживаю и принимаюсь хрипло смеяться. Если вы сомневаетесь, могут ли смеяться собаки, должен вас заверить: они делают это с превеликим удовольствием и гораздо чаще, чем некоторые из их хозяев.
Джерик мчится к нам, источая ароматы, от которых свербит в носу. Его скомканная, еще не высохшая шерсть сияет на солнце. Он с удовольствием отряхивается – и на нас обрушивается грязевой душ. Нордик удивленно замолкает.
- Спасен! – пищит прибившаяся к нам малявка с тоненьким хвостиком.
- Победа! – подпрыгивает Макинтош.
- Чего разорались? – ворчит Джерик. Он доволен собой и безоговорочно счастлив.
Солнце греет пуще прежнего, его тепло волнами расходится по лугу и проникает в тенистый лес. Теперь мы будем жить сотни лет и даже не подумаем возвращаться в Черную Местность.


Часть 2. Светлая сторона
Адар взялся соорудить хижину, где мы могли бы коротать ночи. Созвал помощников, насобирал в лесу палок да веток, что покрупнее, и взвалил их на безотказного Бульдога. Мопс для таких тяжестей был маловат. Наш лагерь расположился на опушке, рядом с группой гибких березок и густым малинником неподалеку. Зюм тотчас нашел применение своим способностям и приступил к заготовке варенья. В лесу мы с Макинтошем нарвали заячьей капусты, одуванчиков и грибов.
- Убедись, чтобы не было мухоморов, - говорил под лапу Макинтош. Как будто я без него не знаю. 
Пока гуляли по лесу, повстречали колючего и очень пугливого ежа, любопытных белок и глуповатого на вид зайца. Еж сворачивался в клубок, и его иголки вставали торчком при всяком удобном случае. Белки нахально совали носы в нашу корзину, которую сплел Адар (мастер на все лапы), интересовались, что это у нас за грибочки, и просили отсыпать. Ух, я бы им отсыпал! Они оказались даже назойливее учёной мыши, которая в прошлом делила с нами крону Вековечного Клена. А заяц просто проводил нас недоуменным взглядом. Нет, чтобы спрятаться в кустах! Мы, терьеры, всё ж, как-никак, охотничьи псы.
- Диковинный лес, - сказал Макинтош. – У нас в Мериламии таких мало осталось.
- Это с чего ты решил, что он диковинный? – спросил я. – По-моему, лес как лес.
Макинтош покачал мохнатой головой.
- Нет, есть в нем что-то особенное. Чую, нас ждут великие открытия!

Первое великое открытие случилось спустя пару минут. Едва мы оставили позади невоспитанных белок, ежа и зайца, перед нами, блестящая, новенькая, неожиданно появилась телефонная будка. Дверца у нашего «открытия» вела себя безупречно, а стекла так прочно сидели в красных рамах и были до того чистыми, что мы поначалу их даже не заметили.
- Вот это я понимаю! – одобрил Макинтош. Видно, припомнил ужасную дверцу и грязные стекла той, старой, будки, куда мы влетели, спасаясь от бульдожьих зубов.
Он уже направился внутрь – поглядеть, в каком состоянии телефонный аппарат и можно ли погрызть его провод. Но я резво преградил ему дорогу.
- Не входи. Худо будет.
На мгновение передо мной встала картина, где телефонная будка неистово вращается вокруг своей оси, а Макинтоша уносит в бездонную черную дыру. Я отогнал от себя это видение и цепко схватил приятеля за ошейник.
- Пойдем, пойдем, - сквозь зубы проговорил я. – Обеда, небось, уже заждались.

На лесной опушке вовсю кипела работа. Адар стоял на двух лапах и под завистливым взглядом Лифтера заколачивал гвозди в постройку, шибко напоминавшую индейский вигвам. (Жюли много раз показывала мне картинки с вигвамами и очень трепетно относилась к индейцам. «Жаль, что почти все вымерли», - частенько говорила она). Зюм не находил себе места, суетился у котла (где он только умудрился откопать очередной котел?!) и бормотал под нос, что в следующий раз сам отправится за едой.
- Вот, держи, - сказал я, поставив перед ним полню корзину. – Насилу отвоевали у белок. Тут нужна дипломатия, понимаешь? Без знания основ риторики и диалектики в лес лучше не соваться.
- Без знания основ чего? – ошарашенно переспросил Зюм.
- Не обращай внимания, - посоветовал Макинтош. – Пуаро иногда бывает с приветом.
Я насупился и отошел в сторону. Там, в стороне, оставленный всеми и чрезвычайно увлеченный своей новой находкой, пыхтел и сопел Рексик. Ящик, который он приволок, примяв полоску травы, был сделан из тонких досок. Крышку к ящику прибили намертво – не отдерешь. А доски так плотно прилегали друг к другу, что подсмотреть, что же там, внутри, было совершенно невозможно.
- Где раздобыл? – поинтересовался я. Мельком заметил на боку коробки желтую наклейку с надписью «Бананы Урундая».
- Да так, в лесу нашел, - отозвался Рексик.
«Бананы, бананы… - размышлял я. – Где-то они мне уже попадались. Ах, да! Конечно же, на складе! Ведь именно из-за пристрастия к лазанью по ящикам Рексик угодил в Черную Местность!»
- Стой, где стоишь, - грубо сказал я. – Вернее, не так. Прочь от ящика! Он твоя погибель!
- То есть как? – проскулил Рексик. – Это еще почему?
- Мы с Макинтошем обнаружили в лесу телефонную будку. Именно она доставила нас в страну собачек. А твой портал оказался в ящике из-под бананов. Улавливаешь?
Судя по растерянному виду Рексика, ничего-то он не улавливал.
- Если открыть крышку сейчас, тебя засосет в межпространство. Там голодно, холодно и ужасно тоскливо, - припугнул я. Рексик отскочил от ящика, как будто тот кишел змеями.
- Не хочу в межпространство!
- То-то и оно! – удовлетворенно сказал я. Хорошо, что поблизости не было конвейеров с «черными дырами», где пропадают коробки каши. Иначе пришлось бы отговаривать еще и Нордика. А что касается лифтов, то о них вообще можно было не беспокоиться. Даже Адар с его талантом чинить и строить не сумел бы соорудить лифт. Хотя порой меня одолевали сомнения на его счет. За время жизни вдали от хозяев он стал самостоятельным и заметно поумнел. В его глазах так и читалось: «Дайте мне что-нибудь изобрести». Может, у него бы и вышло сделать лифт. Но пока что никто его не надоумил. Лифтер тихонько сидел в тени, под кустом, и стыдился своего «темного пещерного» прошлого. В отличие от Мопса и Бульдога, он по-прежнему мог говорить. Однако предпочитал молча сносить муки совести. Радовало одно: на меня он больше не злился.

А Нордик просто не мог слоняться без дела. Он смекнул, что раз сейчас его фабрика всё равно где-то в ином измерении, из него выйдет вполне сносный учитель. Повесил табличку «Школа» на березовом суку, усадил на траву Бульдога с Мопсом – и давай втолковывать, как читаются слова. Надо сказать, мало-помалу у наших горемычных псов даже стало что-то получаться.
- Овс… Всянка! – вырывалось из пасти Бульдога.
- Геркулямс… Геркулес! – пыхтел Мопс.
На уме у Нордика, как всегда, была его ненаглядная каша.

- Почему ты не хочешь возвращаться? Боишься? – недоумевал Макинтош.
- Ну вернемся, - пустился объяснять я. – Вернемся, захотим назад, опять станем сходить с ума и выть на луну, а потом провалимся через какой-нибудь портал в Черную Местность. И начинай всё сначала.
Сейчас не самое лучшее время, думал я, чтобы отступать. Для нас только-только настали теплые, беззаботные деньки. Сперва, как говорил Зюм, следует избавиться от Черной Местности. Навести в стране собачек порядок. А уж потом и бежать на радостях домой, хвалиться перед хозяевами, какие мы молодцы.

Правда, надо сказать, что если бы не Черная Местность, мы бы совсем поникли. Благоденствие в стране собачек оказалось настолько прилипчивым и огромным, что нам было некуда деваться. На черничных и земляничных полянах, что ни день, поспевали новые ягоды, выпрыгивали из-под земли грибы с коричневыми шляпками. Лесное зверье предпочитало не вставать на нашем пути. Мы ни разу не встретили хищников. Единственными «хищниками», которые завелись в лесу, рычали и протаптывали тропинки, были мы. Настоящие мелкие вредители, как говорила Жюли.
Если бы мы каждый раз не собирались в Пещере Советов, как назвал свой вигвам Адар, если бы не обсуждали план уничтожения Черной Местности, честное слово, померли бы от скуки.
- А может, не надо ее уничтожать? – спросил на одном из собраний Нордик. – Какой-никакой контраст.
- Вишь, умных слов набрался, - проворчал Рексик. – Контраст ему подавай! А ты никогда не думал, сколько собачек загубило свои таланты из-за такого вот контраста?
В Пещере Советов пылал трескучий костер. Его дым поднимался и выходил через круглое отверстие в крыше. Из-за дыма было совершенно не видно звезд.
- Я тоже против того, чтобы оставлять Местность, - заявил Зюм.
- А как же приключения? – подал голос Адар. – Лифтёру-то вон, небось, есть, что поведать миру.
Лифтёр склонил голову под пытливыми взглядами и поскреб лапой свой длинный нос.
- И всё-таки, как вам моя идея насчет того чтобы свернуть Черную Местность в рулон? – поинтересовался Зюм.
- Полная чушь! – не выдержал Нордик. – Где вы видели, чтобы земля была похожа на бумагу?! Что ты себе вообразил? Твой удел – варить горькие супы и кислые компоты!
- Ах так?! – вскипел Зюм и сделался таким возмутительно белым, что белее и представить сложно. – В таком случае, я ухожу!
Все мы вздрогнули в один миг. Даже безучастные Мопс и Бульдог подхватились. Стали лаять невпопад, сыпать словами, заученными на уроках у Нордика.
- Нордик просто погорячился! Он не хотел! – воскликнул Рексик.
- Куда ты пойдешь? Ночь на дворе! – резонно заметил Адар.
- Мне всё равно! – ответил Зюм. В нем неожиданно проснулся бунтарский дух. А это означало, что теперь он начнет поступать не по правилам и уж точно не станет считаться с чужими желаниями.
- Вот и пусть топает, - сказал Нордик, мрачный, как сама Черная Местность. – Туда ему и дорога.
Даже не подумал извиниться. Нет, правда, как можно было ляпнуть такую несусветную глупость про кислые компоты и горькие супы?! Я бы тоже не стерпел. Но уйти значит проявить слабость. Нет, я бы не ушел. Пустил бы в ход зубы, лапы и хвост. А Зюм так запросто сдается.
- Я удаляюсь, - говорит и неохотно направляется к выходу. – Меня нет, слышите?!
- Останься с нами! – умоляет Макинтош.
- Зюмчик уходит навсегда! – объявляет тот. Говорит о себе в третьем лице, значит, совсем дело плохо. – Я вас не знаю, вы меня не знаете!
Звездная чернота ночи поглощает его целиком.


Дневник Зюма

Никогда не думал, что однажды мне придется стать изгоем собачьего общества. Я всегда тихо-мирно помешивал в котле свое варево, искал призвание и терпел поражения. Но еще никто не смел ткнуть меня носом в неудачи. А сегодня это случилось. Наверное, потому, что я беспородный. А может, моя порода настолько редка, что о ней никогда не слыхали?
Нордик был слишком груб. Всегда считал его воспитанным, вежливым, а тут такое… Ни он, ни другие не поддержали мою идею. Наверное, считают, что я спятил. А я им докажу! Докажу, что я прав.
Ночи в стране собачек тёплые, а звезды сияют ярче тех, что висят в небе над Мериламией. Я шел всю ночь, шерсть обдувал тихий ветер, под лапами шелестела мягкая трава. Единственные, с кем было жаль расставаться, - Макинтош, Адар и Пуаро. Они всегда хорошо ко мне относились и не давали упасть духом.   
Но теперь и они тоже в прошлом. Рассвет я встретил в гордом одиночестве. Восходящее солнце почему-то напомнило мне круглый ломтик поджаренной ветчины. Наверное, это от голода. На живописном склоне холма, где я остановился, вдруг обнаружилось море грибов. Хотя только что их не было. Я назвал их рассветными грибами и откусил пару шляпок. Специфический вкус рассветных грибов поразил меня до кончика хвоста.
«Зюмчик, - сказал я себе, - кажется, ты отведал самой настоящей ветчины! Хорошо бы теперь съесть немного курятины».
Сорвав зубами еще несколько шляпок, на радостях чуть не перекувырнулся через голову. Курятина в чистом виде! Так я узнал, что рассветные грибы меняют свой вкус, когда ни пожелаешь.
Больше не придется странствовать на голодный желудок. Эта мысль делала меня счастливым. Я направился к подножию холма, где выстроились в ряд тонкие молодые деревца. Подул ветер, склонив их кроны, и мне показалось, будто они меня приветствуют.
«Так, нужно найти край Черной Местности, во что бы то ни стало! - сказал я вслух. – Найти – и отвернуть!»
Это как отыскать край покрывала, распластанного на необъятном диване. Или край старого ковра, который пропитался пылью, страшно надоел и всем мешает. Ничто не могло пошатнуть мою уверенность. Я считал, что всё плохое, все эти черные полосы, не имеют права намертво крепиться к чему бы то ни было. Кто-то устраивает на нашем пути препятствия и ловушки. Иногда мы сами расставляем капканы, а потом те защемляют лапу, и начинаются страдания. Страдания, которых можно избежать, если прежде хорошенько подумать.
Многие скажут, что я слишком серьезен для такого маленького белого пёсика с неясным происхождением и туманным прошлым. Долгие странствия по стране Лунного Камня, которая лежит за океаном, оставили глубокий след в моей Зюмьей душе. Я повидал разных людей, отдал себя в распоряжение доброй волшебницы, чтобы та могла привести страну в порядок и проучить коварную ведьму. За это волшебница наградила меня долгой жизнью и белой шерсткой, какой еще не видывал свет. Нордик даже понятия не имеет, что обидел того, кто гораздо старше, чем кажется.
Иногда я скучаю по волшебнице. Всегда приятно путешествовать с мудрыми людьми, которые могут дать дельный совет или просто ободрить словом. Сейчас мне бы не помешал такой спутник…