Это был настоящий гений

Сергей Астахов, оператор: Я думаю, что я один из тех немногих счастливых людей, которые побывали у него дома. И даже поковырялся в каких-то его бумагах…

Так что его жизнь – это все-таки жизнь гения. Он абсолютно гениальный человек, а такое его внешнее существование позволяет ему быть свободным. Все ему спишется. Если бы со мной так общался или так себя вел человек обыкновенный, я бы ему многих вещей просто не простил, но ему многие прощают, в том числе и я. И слово «прощать» как-то здесь не очень подходит, это скорее изначально не может приниматься как оскорбление. Просто жизнь такая у человека.

Но то, что у него внутри, то, что из него светится, это неподвластно системе. Я много с ним общался и много слушал, как он играет. Он вообще меня подкупил когда-то своей позицией как исполнителя классических произведений. Вы наверняка знаете, что ему очень долгое время не давали их играть вообще. Потому что он их играет неправильно и так далее. А он говорил на это: «Я не неправильно играю. Дело в том, что композитор, сочинивший музыку, которая родилась у него в душе, сталкивается с тем, что она начинает жить сама по себе. И перенести ее с помощью семи нот очень трудно. Потому что они не всегда соответствуют тем нюансам, которые лежат в душе, – слишком груба палитра этих звуков». Не помню, кого он тогда приводил в пример, то ли Моцарта, то ли Бетховена, который написал реквием за какую-то минуту, а мучился, чтобы записать ее в нотах, целый месяц. И он говорит: «Я играю так, как чувствовали композиторы, поскольку я являюсь неким проводником в наше время».

Это были бы просто красивые слова – но так, как играет классическую музыку Каравайчук, невозможно слушать иначе, чем трепеща всей душой. Мне кажется, что он действительно и есть тот самый проводник. И тогда становится понятно, почему он не обременяет себя такими цивилизованными вещами, как, допустим, радио или телевизор, – этими показателями того, что лень движет человеческим прогрессом. Они, как известно, огрубляют душу. И скоро мы будем нажимать кнопку и получать удовольствие номер пять, а Каравайчук, лишивший себя этих вещей в своей скорлупке внутри, останется нетронут».

Я работал с Олегом Николаевичем. Вряд ли в ближайшие сто лет его поймёт "широкий круг товарищей".
Это был настоящий гений. Другого слова тут не подберёшь да и не надо.Александр Барсуков