Вожди и визири. Глава четырнадцатая

Повесть-сказка, действующие лица и события в которой исключительно выдуманы автором и могут оказаться лишь случайными совпадениями, взятыми из реальной  жизни.

Глава четырнадцатая
Мастера тумана
Между тем туман, окутывавший округу, не просто клубился на прежнем месте, но и растекался, как опара по столу, перевалившись через края кастрюли нерадивого повара. При этом и напор его нарастал. Впитывая ингредиенты услужливости, подхалимажа и личной заинтересованности каждого из счастливцев, присутствовавших при данном историческом событии, в общий массив грядущего катаклизма.
Час от часу он делался все плотнее и безысходнее. Окутывая своих авторов тяжелой пеленающей массой вранья и злословия.
Ног так было далеко не повсеместно, как хотелось бы правящей верхушке и окружающей вельмож услужливой челяди. Ведь до самого морского прибоя, на всем пространстве Богатого острова, простиравшемся за стенами «Яранги откровений», уже во всю ивановскую бузил, бражничал и просто митинговал от переполнявших чувств, простой народ не из «приближенных».
При этом, островитяне, собравшиеся не для чинных и хорошо отрепетированных песнопений под мелодии маэстро Бахбородинского и рулады месье Макароноухого, не сдерживали то, что рвалось наружу. Да этого и не было нужно. Зачем ноты и текесты к ним, если появилась возможность говорить простым, доступным всякому языком. Без вездесущих и порядком надоевших каждому из толпы прибамбасов. Предметов осязаемых и являвшихся только в воображении в виде «шор», «наушников», «кляпов», и «берушей», внедренных в массы исключительно в профилактических целях – как средства для создания искусственной немо слепо и глухоты.
И хотя в самой «Яранге откровений» приметы существовавшего строя оставались незыблемыми, позволяя не замечать тумана, вокруг ее назревали перемены. Подтверждая истину переливающихся сосудов. Например, сантехнических. Когда очищение лишь ждет тягового усилия на цепочку, чтобы пуститься потоком на застоявшиеся последствия хорошего аппетита при безукоризненной возможности его полного утоления.
Все иное, охотно принятое одними, готовыми не видеть, не слышать и молчать в тряпочку, совсем вышло из чести у тех, кто кроме дерганья той самой цепочки и повода не имел для посещения места пешего похода правителя. И если раньше просто глотали слюну, видя лоснящиеся от постоянного переедания чресла вельмож, то нынче иное пришлось по нраву большинству островитян.
Теперь они, опьяненные полученным правом на изъявление правды, загорелись желанием поговорить о своем наболевшем. И без расшифровки сонных дырочек на пальмовом листе, а прямо так, как есть – честно, без утайки.
И тут практически всем вспомнилось вдруг, как бывало у них на Богатом Острове при прошлой жизни. Увидели островитяне, во что их пытаются превратить.
Осязали. Догадались. Поняли:
– Так больше жить нельзя!
А вокруг ярко светило солнце. Цвели, распустившиеся не по сезону, карандашные пальмы. Угощали из глубоких бутонов своим чудесным нектаром, крайне удивленных таким обстоятельством, рогатых длиннохвостых дикобразов.
В том числе – мальца из перспективных продолжателей будущих шагов к лучшему,  Макуху.
До сих пор, так и не понявшего простой истины:
 – За что, про что оказалось у него столь странное прозвище?
И не он один Начал забывать прежние постулаты. Вокруг дикобразов, упивающихся плодами своего всеобщего благоденствия, уже никто не истекал позывами пустого желудка. Наелись неожиданной свободы. И теперь откровенно, ухахатываясь, смеялись над прошлыми, почившими в собственном тумане, кумирами.
Где только тем и жилось так, как хотелось.
Перемены продолжались. Уже не только пальмы цвели. Все вокруг желало выглядеть по- другому, иначе, чем прежде. Разве что, обходя стороной проклятое своими же обитателями место, где над «Ярангой откровенности», истекая сквозь прорехи запретов и щели утечек, во всю клубилось серой завесой эхо «кучерявого облака» перманентных обманов. С прилепившимся к нему жидкими косичками былых запретов всего теперь, и на всякий случай, того, что могло быть завтра.
Между тем, звуки, доносившиеся снаружи, прямо вовнутрь сооружения для проведений исторических мероприятий, делали свое. Никакие затычки в ушах уже не скрадывали происходящее. Заставляя делать выбор даже самым косным приверженцам служения прежней власти.
Не все остались там, где последнее колдовство пытались сотворить недавние кумиры. Выползали из-под ширмы. Растекались ручейками растаявшего сугроба. Разносили на своих босых ногах с заслуженными коричневыми пятками, реальные приметы недалекого прошлого.
Они же были теперь повсюду. То тут, то там на чистом песке, прожаренном солнышком и обметенном морским бризом,  ветер шевелил клочки ленты запретов. Не нужной,  более никому. Как и прежние «наколки на листьях предписаний».
На руку оказалось в такой ситуации и полное не желание мстить за старое, наказывать за пережитое и давать взбучку для острастки. Вернувшиеся из близкого круга к правителям, теперь на равных с бунтарями, смеялись, разговаривали о перспективах, радовались вместе со всеми грядущему улучшению дел. А то и повторяли слово в слово все то, что говорил им новый спаситель. А так как все новое лишь хорошо забытое старое, то никто и не удивился возвращению Прежнего Вождя, призывавшего забыть о помощи с материка и своими руками преобразовать жизнь. Сделать свой родной берег просто Богатым, но не тем островом, где за чертой прилива уже и не видно, как и чем занимаются менее счастливые, чем они сами, люди.
Крушить «Ярангу откровений» не стали. В ней уже не было никого, чей прежний статус выдавала коричнева краска наград и регалий. Они смешались с простыми смертными. Разве что, не уходили далеко от возникшей как по волшебству, трибуны с графином для нового, популярного оратора, призывавшего к переменам.
Звуки его ладного, уверенного голоса доносились до всех и каждого. И почти никто не прислушивался к тому, что делалось за спиной. На береговой черте.
«Будьте бдительны!» – им всем шептали волны прибоя, в изрядной степени порожденного свежим ветром перемен.  – «Туман еще не побежден».
Оттуда, как бы в подтверждении шелеста песчаного пляжа, вдруг да высовывались особого рода волны, напоминавшие в хватательном инстинкте жадные руки месье, маэстро и прочих, не желавших смириться с потерей влияния во всех сферах общественного устройства. И такой неистребимой была надежда с новой силой организовать очередной туман, чтобы затянуть под его покровы всех без исключения граждан, начав с  зазевавшихся от обещаний прохожих, что отпрянула от воды подальше Буренка, желавшая поглядеть на свое нынешнее отражение, ничуть не изменившееся по сравнению с прошлым.
Эпилог
...И наступивший внезапно рассвет не остановил нарастающий поток «книжной складчины». Тексты поступали лавиной. Уже каталожный ящик, прежде охочий до чужой информации, перестал вмещать все заполняемые и заполняемые карточки с общей расширенной аннотацией на волшебный фолиант. Но...нет конца тексту. Того самого, где можно поставить общую подпись.
–Долой самодеятельность! – вдруг остановил творческий процесс сам Накопитель библиотечной информации.
Для убедительности постучав своими полными до краев ящиками-пеналами с карточками, Каталожный Шкаф признал свое поражение в споре:
 – Без настоящих авторов мы все равно не подскажем читателю, чем же в итоге все это завершится? И что станет с Богатым Островом...
 – Пусть сами разбираются! – вынес вердикт фолиант Волшебной Книги. – И нужно не так много для поиска истины.  Если перечитают вдумчиво свою историю, то и будущее создадут без ошибок!