Время придет, кн2 ч3 гл16-18

16+


XVI


Парк, действительно, представлял собой настоящие джунгли, выращенные на нескольких гектарах земли в рекордно короткие сроки с помощью современных методов генной инженерии.

Только в этих джунглях не было хищных зверей, и ежедневно распылялось какое-то средство против опасных насекомых, которое при этом было абсолютно безвредным для всей остальной живности.

Здесь были и заросли, укрытые переплетенными лианами, словно сетями гигантского паука, и открытые полянки с мягкой невысокой травой.

На одну из таких полян и прибыла вся процессия из полсотни человек, включая обслугу.

Двигались на лошадях, предоставленных сингапурской стороной, - автодорог в парке не было задумано, для пущей схожести с дикими джунглями.

Безили как-то сразу, словно невзначай, оказалась рядом с Трильи. Ее мужа сегодня здесь не было – у него были свои дела в американском посольстве.

Рафик держался близко от них – с вечера они договорились с Александром, что он будет подстраховывать командира. Хотя от чего и как именно подстраховывать – не понимали ни Рафик, ни сам Александр.

Безили нет-нет да вставляла в незначащие разговоры о природе и городе что-нибудь лестное о Трильи.

-Вы – словно принц из сказки. Вчера поразили всех бесподобным танцем. Сегодня – держитесь в седле, будто родились среди лошадей.

-Что в этом особенного? Дворянское прошлое, - равнодушно морщился Александр.

-Он скромничает. Он, действительно, умеет всё, - рассмеялся Рафик.

Трильи метнул на него укорительный взгляд: «Зачем ты это говоришь? Зачем раззадориваешь ее? Нужно как можно меньше говорить». Простодушный Рафик, конечно, не заметил.

Вслух Александр сказал, скрывая раздражение:
-Неправда. Я не умею писать стихи, прозу, музыку. Не знаю японского, китайского и многих других языков. Не умею водить автомобиль…

-Ну, да. А еще он не умеет врать и быть подлецом, - кивнул Селонсо.

Трильи, наконец, не выдержал, скривился от похвалы друга:
-Рафик! Говорят, хорошими людьми считаются те, кому не представилось возможности стать подлецами. Так что прошу, перестань.

-Ах, все-таки святым вам не нравится быть? – усмехнулась Безили, поняв их взаимоотношения.

-Я не святой, - отрезал Александр. – Я обычный человек.
-Обычно люди стремятся туда, где интересней, стремятся к удовольствию для себя. А вы – не такой.

-Просто у каждого – свои интересы. Вот каждый и стремится поближе к своим…

-Вы с уважением читаете Библию. Значит, любите ближнего? В Евангелии сказано – возлюби ближнего, как самого себя. Выходит, сначала нужно возлюбить себя, чтобы понять, как следует любить ближнего, - улыбалась Безили так, словно хотела своими сияющими глазами, как лучами, проникнуть глубоко в тело Александра, пытаясь нащупать его сердце и что-то сделать с ним. Что-то нехорошее.

-Это не так, - снова прилагая усилия воли, чтобы держаться спокойно, сказал Трильи. – Любовь к себе уже заложена в каждом человеке. Мы все изначально любим самих себя больше, чем остальных. Каждый из нас жалеет и холит именно себя, любимого.

-Вы говорите об этом так, словно в этой любви к себе есть что-то плохое, – снова изумилась Безили.

-Если смотреть отвлеченно – действительно, ничего плохого нет. Но каждый из нас живет среди других. Среди ближних. Которых нужно любить так же, как себя, то есть соблюдать правила общежития. Во имя общей спокойной жизни.

Безили вздохнула, став печальной, и, посмотрев пьяными глазами на покрасневшего под ярким солнцем Рафика, сказала:
-Господин Селонсо, у меня к вам большая просьба. Мне нужно поговорить с капитаном Трильи наедине об одной общей знакомой, - Александр от неожиданности вздрогнул, а Рафик покраснел еще больше.

-Да-да, Безили, разумеется, - пролепетал он, послушно отходя от их столика, который официанты уже накрыли для пикника.

-О, нет, вы не так поняли! – спохватилась она. – Вы оставайтесь и наслаждайтесь прекрасным кушаньем. Но я прошу разрешения ненадолго забрать у вас вашего командира, - Безили слишком ласково посмотрела на Трильи, который едва сдерживал волнение.
«Вот оно. Начинается».

Они с Безили снова сели на лошадей.
-Уходим по-английски? – усмехнулся Александр.
-Мы скоро вернемся, - казалось, равнодушно ответила Безили.

Она была в тонком холщовом брючном костюме, который, в отличие от ее вчерашнего наряда, не только не облегал, но был ей немного велик, словно с чужого плеча, - и в широкополой шляпе. Все это придавало ей несколько небрежный вид, что, впрочем, делало ее даже более притягательной – расслабленной.

-И как зовут нашу общую знакомую? – Александр до последней секунды не верил, что она назовет реальное имя, считая, что Безили соврала, чтобы вытащить его с пикника, остаться наедине.

-Элеонора де Зелли.

Трильи снова вздрогнул, и послушная сингапурская лошадь тут же остановилась.

-Вы знакомы? – задал он ненужный вопрос.

Безили печально кивнула, по виду, искренне.
-Я нарочно увезла вас от остальных. Не хотела, чтоб кто-нибудь слышал. Бедняжка Лора! Вы знаете, что она погибла?

Александр покачал головой, снова пустил лошадь шагом.

-Я познакомилась с ней в Спиридонии, до войны одевалась в ее маленьком ателье. У нее был безупречный классический вкус. Но не зашоренный, как у английских аристократов, а в сочетании с истинной свободой воображения.
Она прекрасно экспериментировала с дизайном одежды. Я думаю, она бы прославилась как кутюрье. Очень жаль, что она погибла. Автокатастрофа.

Трильи напряженно качал головой. Ему снова приходилось делать усилие, теперь – чтобы показать, что он слышит о смерти Лоры впервые.
Впрочем, он был слишком поражен, что она оказалась знакомой Безили, и это помогало ему держаться потрясенным.

-Заранее прошу прощения, Александр, вы снова можете обвинить меня в излишней откровенности вопросов. Но мне очень нужно узнать одну… вещь, - Безили помедлила немного, словно собираясь с мыслями. – У вас с Лорой были отношения?

-Нет, - почти механически ответил Трильи.

Безили помолчала.
-Мы были подругами. Лора как-то поделилась со мной своим прошлым. Однажды она хотела близости с вами, а вы устояли. Вы тогда были молоды, к тому моменту у вас уже долгое время не было женщины, а еще – вы были обречены на смерть, если бы отказались от близости с Лорой. Но вы – отказались, устояли. Как вам это удалось?

Александр грустно усмехнулся.
-Всегда поражался, как женщины любят обсуждать друг с другом такие подробности.

-У мужчин такого не бывает?
-Нет. Разве что у тех, кто обделен женским вниманием. Только больное самолюбие может заставить хвастаться подробностями несуществующих побед.

-Так все же, как вам удалось устоять тогда? Это вы тогда же так сильно поседели?

-Нет, позже. А насчет устоять… Почему вы не спросили об этом у Лоры?

-Я спросила, теперь хочу услышать от вас.
Александр, журналистика моего плана – она сродни психологии. А психология – ваша жена ведь занимается ею – предполагает детальный разбор таких ситуаций с разных сторон.

-Я молился…
-Что?!
-Мне помог Бог.

Безили потрясенно замолчала.
-Нет, все-таки я не понимаю, как вера в коммунизм сочетается у вас с верой в Бога. Сочетание несочетаемого!

Александр усмехнулся.
-Безили, даже великие материалисты, такие как Карл Линней, Чарльз Дарвин со своей теорией происхождения человека от обезьян, верили в Творца, преклонялись перед Ним, хотя сами знали материальные законы мироздания получше нас.

А что касается доктрины коммунизма и Бога, Христа, мне кажется, Он как раз и был первым коммунистом. Хотя богословы отмечают такие различия этих двух идей, как: всеобщее равенство при коммунизме, в то время как в христианстве люди не могут быть равны, поскольку все они разные духовно, у каждого – свой путь.

Но ведь они равны перед Богом, и, как и в учении коммунистов, здесь есть равенство духовных возможностей.

Второе различие, по мнению богословов: коммунизм, в целом, идея социальная, то есть направлена на улучшение материального положения людей, в то время как в христианстве как таковой материальный достаток ничего не значит, а чрезмерное стремление к нему – вообще грех, происки дьявола.

-И на чьей же стороне вы в этом вопросе?
-В этом – на стороне христианства. Хотя признаю преимущества материального достатка.
Можно иметь всё. Но не следует дорожить этим настолько, чтобы потерять собственную душу.

Безили склонила голову набок, помолчала, обдумывая его слова.
-Вы упомянули дьявола. Мы с вами, кстати, направляемся сейчас в место, которое так и называется – «место дьявола», - женщина усмехнулась, изучая сбоку правильный профиль собеседника.

-Почему именно так?
-Сами увидите, - загадочно сообщила она. – Название пришло позже. Само это место – там, видимо, какая-то магнитная аномалия, - существует уже давно, почти сразу после образования парка. Там нет ничего живого, кроме растений.


Они, наконец, действительно, выехали на обширную поляну с яркой, сочной травой по колено, с мелькавшими в ней то тут, то там, еще более яркими цветами всего спектра радуги, небольшими деревьями и кустарниками по ее периметру и в центре.

На краю поляны, словно зеркало, застыл большой пруд почти правильной овальной формы, обрамленный каменисто-песчаным берегом.

Здесь стояла такая тишина, что слышен был стук сердца не только в груди, но и на запястьях, и шум крови в ушах.

После пересечения всадниками невидимой границы не стало слышно звуков птиц, писка, жужжания насекомых, шума ветра в листве. Здесь не было ни одного звука, кроме издаваемых пришельцами.

-Красивое место, - усмехнулся Трильи, и вчерашнее тяжелое беспокойство заворочалось в его душе.

Здесь казалось, что чьи-то невидимые зоркие глаза постоянно наблюдают за тобой из-за цепко сплетенных ветвей деревьев и лиан.

-Но неприятное. Как ожидание смерти.

-А говорили, что не пишете стихи, - улыбнулась Безили. – Вы сказали сейчас, как поэт.

Александр коротко рассмеялся, и его смех странно живо для этого места рассыпался по траве и цветам.

-Давайте искупаемся. Здесь очень чистая вода. Такой, пожалуй, не найдешь нигде в мире, - Безили кивнула на пруд.

-Вода тоже искусственная?
-Вы имеете в виду использование современных технологий для ее получения? Да, это специальный молекулярный синтез.

-Гм, это, конечно, было бы интересно, но у меня с собой нет купального костюма, так что – увы, придется постоять на берегу, - сказал Трильи, разглядывая мертвую гладь пруда. – А вы, если собрались…

Безили уже соскочила с лошади, весело направилась к ближайшим к краю пруда густым кустам.

-Разумеется, я переоденусь. В наше время нужно быть готовым ко всему. К купанию по такой жаре – тем более.

Александр тоже спешился, закатал рукава до локтей и штаны чуть выше колен – он был в рабочей морской робе – пикник – не официальный прием, форма одежды свободная, - подошел к пруду, тронул рукой воду.

Пока он наклонялся над ней, ему на мгновение показалось, что сейчас он не увидит своего отражения – такая мертвая субстанция лежала перед ним.

Однако с отражением все было в порядке, и Трильи усмехнулся над собой («думается же всякая чертовщина!»).

Вода была тягучей, густой и блестящей, как нефть, только очень – стеклянно – прозрачной и почти горячей.
«Как кровь», - машинально подумалось ему, и передернуло.

Он набрал на берегу камешков, вошел в воду по колено и стал бросать их почти параллельно поверхности - «лягушечкой» - его камешек, перед тем, как утонуть, делал по поверхности пять-шесть скачков.

Трильи улыбнулся, что вспомнил эту детскую забаву – когда-то он, сын графа, с крестьянскими мальчишками проделывали такое возле доверху наполненного водой рва его фамильного замка.

Правда, тогда все было гораздо веселее: визг и победные крики чумазой – в иле и тине – ребятни, кваканье возмущенных, потревоженных лягушек, и нервный бег по воде водомерок, разбегавшихся от скачущих по воде камней-убийц.
Только так же, как теперь, от кругов, что лениво шли по воде, распускались на солнце радужные волны.

Он увидел Безили – ее бикини было, пожалуй, даже менее откровенным, чем вчерашний наряд – Трильи это удивило и обрадовало, потому что немного успокоило.

Она вошла в воду в нескольких метрах от него, радостно вскрикнула, окунувшись полностью, и неспеша поплыла к середине пруда.

-Бесподобно! Как в горячей ванне! Даже голова немного кружится, - крикнула она ему, с удовольствием отфыркиваясь.

-Там глубоко?
-Мне говорили, что через несколько метров от берега – обрыв. Но я пока не доплыла.

Она плыла так спокойно, отдаляясь от Трильи, что он усомнился в своих переживаниях и ожидании чего-то дурного от этой, в общем-то, обыкновенной женщины.

Ну, подумаешь, вчера она флиртовала. Они все такие. За некоторым счастливым исключением.
Александр посмотрел в сторону, рассеянно улыбаясь. «Ах, Ирен! Как хочется домой! Как прав здешний посол! Как был прав герцог Фьюсс, говоря, что разлука с родной землей, с невозможностью по одному лишь желанию сразу оказаться на ней, – одно из самых страшных наказаний.
Впрочем, вот Безили вообще живет на другом конце света, однако, кажется, вовсе не скучает по Родине. Надо бы спросить ее, интересно».

Его мысли прервал душераздирающий визг женщины. Александр в доли секунды увидел, как она барахтается, уходя под воду и пытаясь удержаться на плаву.

-Крокодил! – разобрал он на высокой ноте ее крика и почти одновременно с этим, рванув с пояса кортик, ухнул в сразу окутавшую его своим удушливым теплом тяжелую воду.

Она была прозрачной по всей толще, везде, только ее тяжесть не всегда позволяла детально рассмотреть то, что находилось на дне.

За те несколько секунд, в которые он достиг Безили, она успела уйти под воду с головой, но оставалась в сознании, только глаза были в ужасе распахнуты, как и руки, беспомощно обхватывающие равнодушие едва колышущейся воды.

Трильи приблизился к женщине и, орудуя кортиком, высвободил ее ногу, застрявшую в расщелине огромной коряги, покоившейся на песчаном дне.

-Это была коряга, Безили, - с нервной улыбкой сказал он, когда они вынырнули, и Трильи помог ей добраться до берега.

Безили, казалось, не сразу поняла, о чем он говорит.
-К-коряга? – она никак не могла отдышаться от общего перенапряжения, стояла, дрожа, крепко обняв себя руками.

-Испугались? – как и пострадавшая, трясясь мелкой дрожью, засмеялся Александр, утирая мокрое лицо и волосы.

-А вы?
-Есть немного. Я крокодила видел только на картинке и читал, что убить его можно только либо в глаз, либо в живот, на остальном его теле – непробиваемый панцирь.

-И вы хотели справиться с ним с помощью одного кортика? Спасибо за вашу смелость!

-Ну, не мог же я просто смотреть, как он вас сожрет. Почему вы подумали, что это крокодил? Вы же сказали, здесь нет никакой живности.

Безили зябко пожала плечами:
-Когда ногу зацепило, как челюстями, я забыла, что тут никого нет.

-Честно говоря, когда вы закричали, я тоже забыл. Но ведь это мог быть и крокодил. Мутант. Кто их разберет, последствия генетических экспериментов, - они смотрели друг на друга, все еще слишком взволнованно улыбаясь и тяжело дыша.

«При нервном возбуждении он еще красивее – огромные глаза с огромными зрачками – они бесконечны! Обожаю адреналин!» - Безили прикрыла глаза, потирая свои плечи мокрыми ладонями.

-Здесь такая влажность, что одежда ужасно долго сохнет. А в мокром даже по такой жаре некомфортно, холодно. Вы не находите?

Александр снисходительно улыбнулся:
-Я принесу вам полотенце, - и повернулся, чтобы направиться к кустам, где переодевалась Безили.

-Не стоит, - тихо услышал он позади.

-Безили, что вы делаете?! – Трильи растерянно отступил на шаг – она сняла верхнюю часть купальника и приблизилась.

Сияющие солнцем рыжие волосы, сияющие зеленые глаза, сияющая матовая кожа.
«Господи, зачем Ты позволяешь порокам вселяться в такие прекрасные существа?!»

-Собираюсь вас отблагодарить, - Безили обвила его шею руками, стала целовать лицо между ухом и подбородком.

-Не стоит так! Вы сказали спасибо, этого достаточно, - Трильи отступал, пытаясь легонько отталкивать ее от себя.

Пережив нервное напряжение, он совсем расслабился, забыв о готовности к возможным провокациям, которых так страшился вчера. И оказался не готов к тому, что теперь происходило, не успевал внутренне собраться.

-А если я хочу именно так? – она придвигалась слишком уж решительно и требовательно, так что отступавший Трильи уже стоял по щиколотку в пруду. – Ну же, Александр, что ты медлишь? Иди сюда, милый…

Он с силой, грубо схватил ее за руки – от неожиданности Безили быстро разжала их на его шее, - и выволок женщину на берег.

-Отпустите меня, негодяй! Мне больно! – дернулась она, и Трильи отпустил руки.

-Надо же, каков мерзавец! – не унималась Безили, и, размахивая руками, словно приглашая окружающие их кусты и деревья в свидетели, одновременно ударила его по щеке так, что ободрала своими длинными, острыми, ярко накрашенными ногтями.

Он поморщился от боли, промокнул выступившую кровь чистым, но мокрым платком.

-Прошу вас, оденьтесь, - уже спокойно сказал Трильи, подавая ей ее холщовый костюм, висевший на кустах. – Мне неловко разговаривать с обнаженной женщиной.

-А вы сам разденьтесь, может, ловчее станет! Заодно обсохнете! – взвизгнула она.

Александр усмехнулся.
-Остроумно, но я воздержусь.

-Идиот! Гад! – подбирая свои вещи, продолжала истерично восклицать Безили. – Импотент!

Трильи, отвернувшись, чтобы не видеть, как она одевается, был готов теперь ко всему, однако, всё же удивился и покрутил головой.

-М-да, такого о себе я еще не слышал. Да и вы вчера говорили обо мне прямо противоположное. Собственно, что вы так разоряетесь, Безили? Если я сделал вам больно, прошу простить, я не со зла. Я не хотел этого, а только защищался от вас.

Она чуть не плакала, едва сдерживая просившиеся слезы. «Неужели это правда? Ей так обидно? Или она опять притворяется?» - у Александра похолодело внутри от этих мыслей.

-Неужели я совсем не привлекаю вас, как женщина?

-Как женщина вы очень привлекательны. Вы отталкиваете меня, как человек. Я думаю, для вас комплиментом звучало бы, что вы не женщина, а адский котел для грешника.

Безили неожиданно саркастически, бесстыдно рассмеялась.
-Да? А ваша жена – убийца! – привлекает вас, как человек? Не боитесь ее зубов, когда она делает вам минет? Скольких она угробила? Я, по крайней мере, никого не убивала! И после этого я для вас – адский котел, а она – кто? Райское яблочко? Этим мы отличаемся? – она развернула его к себе лицом, злая, но все равно красивая.

Трильи скрежетнул зубами, сдерживая не на шутку просившееся наружу бешенство.

-Ох, оказывается, мы все-таки умеем сердиться! Еще как! – Безили снова рассмеялась – теперь отвратительным пошлым смешком. – Почаще сердитесь, мой вам совет. В таком настроении вы еще более сексуальны, Александр! О-о, с каким наслаждением я вас всего изодрала бы своими когтями, только со спины! – расхохоталась она.

У него было ощущение, что внутри организма проснулся грозный дикий зверь, который больше не может находиться в этой душной, тесной клетке – в теле. Он требовал выхода, грозя разорвать свою клетку в клочки.

Едва сдерживаясь, Трильи хрипло проговорил:
-Безили, вы уже видели, что я могу быть груб. Я терпелив, но все имеет предел. Я могу и ударить. Думаю, Лора вам рассказала…

-Да! А если мне именно этого и хочется – чтобы вы были грубым? Вы могли бы изнасиловать женщину? – она, ее тон, ее наглые пожирающие глаза, ее поза выгнувшейся кошки, выставленная вперед полуобнаженная грудь – Безили не застегнула две верхних пуговицы – были невыносимы. Они требовали каких-то активных действий – направленных либо на одно, либо – на прямо противоположное первому.

-Нет. Но мог бы убить, - очень тихо ответил он, почувствовав сладость и спокойствие, которыми веяло от этой мысли.

И Александр испугался самого себя, чувствуя, что надо бы поскорее занять чем-нибудь руки, потому что их тянуло к горлу Безили. Трильи сморгнул и направился к привязанным у кустов лошадям.

Безили нагнала его, когда он уже отвязал свою лошадь.
-Спасибо, что предупредили, - усмехнулась женщина. – Мне пока еще хочется пожить на земле.

-Вы любите своего мужа? – не глядя на нее, спросил Александр, поставил ногу в стремя и тут же оказался в седле. Мокрая одежда неприятно облегала тело. Впрочем, это для него было привычным – после каждого шторма на море выше шести баллов.

-Да. Вы разве не заметили?

-Нет. Вы слишком легко готовы вступить в близкие отношения с другими. Почти на виду у него.

-Ха-ха, вы же сами говорили о внутренней свободе! – она уже ехала рядом с Трильи. – Как я поняла, у вас с Ирен тоже свободные отношения. Так что наши семьи, действительно, похожи.
А что касается моего дорогого Джорджа – вчера я с ним поспорила о вас, - снова грязный смешок. – Но мне не обидно, что я проиграла ему это пари.
В случае моего проигрыша он обещал мне устроить супервечеринку с нанятыми садо-мазо. Здесь, на Востоке, они знают в этом толк.
Так что, милый Александр, меня ждут незабываемые ощущения, которых вы лишены. И я ничего не потеряла, в отличие от вас!

Трильи, подавив очередной приступ тошноты, снисходительно усмехнулся:
-Я тоже ничего не потерял. Скорее, приобрел. Поучительный опыт борьбы с одним из самых опасных хищников планеты. Я имею в виду крокодила.

-Хорошо, что вы уточнили. А то шутка получилась очень грубой, двусмысленной. Будто я для вас – крокодил.

«А почему бы и нет?» - пронеслось в уме Александра.

-Неужели вы все это специально устроили только для того, чтобы…?

-Бедный мой Александр! О вас, мужчинах, можно снимать комедии, как вы падки на слабость женщины! Это же классика – тонущая красавица и благородный рыцарь, спасающий ее из пасти чудовища!

-Что, и корягу специально подложили? Может, даже получили методом «специального молекулярного синтеза», чтобы расщелина была определенной формы – под размер вашей ступни? – как ни сдерживал эмоции Трильи, после такого признания Безили ему было обидно за себя – как он мог не догадаться.

-Нет, это уже была импровизация. Если бы не было коряги – я придумала бы что-то еще – устала бы и начала тонуть, или была бы укушена змеей, или перегрелась на солнце – да мало ли! – насмешливо фантазировала Безили, в такт своим словам методично раскачиваясь в седле.

Александр тряхнул головой слишком расстроенно, так что женщина мгновенно вспыхнула – как же его измучили эти быстрые перемены в ее поведении – то она была светской обольстительницей, то – раскаявшейся грешницей, то – сухой интеллектуалкой, то – откровенной шлюхой, то – несчастной жертвой обстоятельств.

-Что, считаете меня законченной шлюхой? – в ее голосе вдруг опять откуда-то появилась неподдельная горечь, на грани отчаяния. – Свою проститутку вы жалели, дорожили ей, оправдывали ее, а меня смеете…

Трильи ошалело посмотрел на нее.
-Откуда вы знаете…о Дине? Я почти никому не…, - он вспомнил, что эту давнюю историю он в разное время поведал только Николасу Бремо и герцогу Фьюссу, когда тот был еще государем Командории. Нет, был еще Ромео де Пункра, но он был давно мертв.

Безили слишком поспешно фыркнула. Если бы Трильи хорошенько подумал, то понял бы, что ей есть, что скрывать.

-Не знаю никакой Дины. Я только знаю, что дворянских детей строем водили в бордель. Ооох, уж эти ваши святые блудницы! Что, по-вашему, я хуже тех шлюх?

-Замолчите, - Александр покачал головой, снова начиная заводИться.
Он понимал, что заводить его, доводя до бешенства, граничащего с сумасшествием, доставляет Безили верх удовольствия, но у него снова не было сил сопротивляться этой, казалось, бесконечной пружине, которая то распрямлялась, как длинный поводок у собаки, давая отдохновение, то снова сжималась и давила на сердце и разум.


-Я их ненавижу, потому что они просто делали эту работу, официально, с разрешения общества. Бедненькие, - зло выговорила Безили. - А я, выходит, как бы занимаюсь этим по собственному желанию, как будто у меня такое хобби.

А кто виноват? Мой дорогой папочка! Я ненавижу его и коммунистов, с которыми он связался в самый неподходящий момент.
Моя карьера только начиналась, мне нужно было учиться, чтобы зарабатывать на приличную жизнь.
А он вступил в партию как раз перед тем, как в Англии ввели запрет на ее деятельность.

-Откуда же он мог знать? – не понял Трильи.

-Надо было думать! – раздраженно вскрикнула Безили. – Этот ярлык дочери коммуниста сопровождал меня все время учебы.

Она снова перешла на свой мерзкий, грязный язык, рассказывая о своих отношениях с противными, старыми, морщинистыми профессорами, об их сухих, полумертвых руках на своем теле, о том, что не будь этих отношений, она ничего не смогла бы добиться в жизни – ни окончания университета с отличием, ни приличного замужества, ни престижной работы.

-Конечно, это вам, мужчинам, легко называть женщину шлюхой, а когда ты подкладываешься, как простыня, под сильных мира сего, чтобы доказать, что не имеешь ничего общего с отцом-коммунистом!
Чтобы добиться того, чего хочется тебе, а не папочке! Тогда легко, как вы думаете?

Трильи прикрыл глаза. Его терзали ужас и возмущение, и прежняя гадливость.

-Вы могли не делать этого. Воспротивиться. Идти другим путем. Почему ваш отец не вернулся в Командорию после революции?

-Он к тому времени умер.

-Почему не вернулись вы? Вас, как дочь коммуниста, приняли бы с радостью.

-Это во времена-то Хоша? Там своих косили, как косой, а я – приехавшая из-за рубежа дочь английского коммуниста! Не смешите, Александр! Да и не могла я этого сделать. Потому что хотела прилично жить.

-Прилично – в смысле иметь много денег?

-Да! И мужчин типа вас! Я не вижу в этом ничего дурного!

-Вы сами ответили на свой вопрос, Безили. Вы выбрали то, чего сами хотели. Вас не устраивает путь, по которому вы пошли, чтобы достичь всего, что вы имеете теперь?

Но ведь по-другому было бы нельзя. Надо было выбирать. Отправная точка, последующий путь и его конец – они взаимосвязаны и неразделимы.
Значит, вы сразу выбрали все это, вместе – и начало, и середину, и конец.
Когда сталкиваешься с подонками, то либо делаешь, что они велят, и так становишься с ними на одну ступень. Либо идешь против них, ЧЕГО БЫ ЭТО НИ СТОИЛО ТЕБЕ САМОМУ. Третьего не дано.

-Вам бы священником быть…

Александр с болью посмотрел на собеседницу – нет, она не понимала того, что он пытался ей объяснить.

Трильи вздохнул.
-А от тех проституток, о которых вы говорили, вы, знаете, чем отличаетесь? Они занимались своим делом не для того, чтобы хорошо жить, а для того, чтобы выживать, чтобы содержать семьи, больных родителей.
Они губили себя ради других, добровольно отдавали себя в жертву. Вот такая между вами разница, Безили.


За густыми кустами, наконец, показалась поляна с теми, кто веселился на пикнике. Оказалось, Безили и Александр отсутствовали здесь всего полчаса.

Трильи почти сразу заметил взволнованного Рафика, который вскинулся на командира и искал глазами на его лице ответ на вопрос – что? Александр моргнул ему – слава Богу, этот простодушный парень верно понял, что все в порядке. «Вот уж воистину: простота – хуже воровства», - подумалось Александру.

-Неужели вам меня совсем, ни капельки не жаль? – донесся до него очень тихий, дрожащий голос Безили.

-Жаль, - искренне ответил Трильи. – Очень жаль. Я же еще вчера говорил. Но теперь мне жаль вас не только как глубоко несчастную женщину, а как погибшего человека. Самоубийцу.

Который сам выбрал свой путь. Поэтому и винить отца, мир, Господа Бога – с вашей стороны очень несправедливо…

-Ну и гадина же вы, - она снова фыркнула и, спешившись, направилась к знакомым.

Через минуту Александр услышал, что Безили, как ни в чем не бывало, с жаром и со здоровым юмором рассказывает им о смелости Трильи и о том, как сама «тонущая» Безили при собственном спасении была столь невменяема, что «одарила» своего спасителя так, что теперь его щека не скоро заживет, а те дружески хохочут уже над ней самой – как можно было перепутать корягу с крокодилом в мертвом, искусственном пруду!

Трильи тоже спешился, направляясь в сторону Рафика, всё еще борясь с подступавшей к горлу тошнотой.


XVII


-Ах, как же ты мало дома побыл! – Ирен крепко обняла мужа, будто собой хотела прикрыть от предстоящего. – Элис расстроится, что тебя не видела…

-Ничего, Ирен, я к ней заеду на обратном пути, прямо в гости к Антонио. Домой приедем с ней вместе.

А ты пока ей не говори, что я был. Пусть спокойно отдыхает на своих каникулах. Ну, не грусти, - Александр улыбнулся, подмигнул по привычке обоими глазами, погладил жену по щеке. – Так уж случилось, что снова наш «Первый» выцепили из заслуженного отпуска.

-Не могли несколько дней подождать. Если ремонт у «Сильного» экстренный – это же не должно быть долго, - Ирен понимала, что говорит это в пространство, - ни она, ни Александр, никто из их знакомых не мог бы ускорить ремонт того судна, которое должно было отправляться в рейд, и вместо которого теперь шел крейсер «Первый».

Трильи промолчал, быстро, коротко поцеловал Ирен в губы и, взмахнув своим походным чемоданчиком, вспрыгнул на подножку автобуса – он отправлялся на основную базу эскадры в Командон через пару минут.


В тот день, когда Александр заступил на вахту, рассвет только вставал над океаном.

Сколько раз Трильи наблюдал эту картину: зеленовато-голубоватые краски со всех сторон обступали крейсер, свободно и величественно возвышавшийся над легкой рябью волн.
Только на востоке розовело, да к северо-западу узкой темной полосой расстилалась Родина.

И – вот он! – первый золотой луч, пронзивший небеса и воду!

Александр нарочно вышел из рубки, залюбовавшись, но от яркого света зажмурился и улыбнулся, снова открыв глаза, чтобы увидеть всю залитую безудержным солнцем ширь.

Было пять утра. С востока тянуло прохладным ветром. По палубе туда-сюда шныряли дежурные матросы в белых блузах, иногда поеживаясь от приятной, чуть обжигающей, зябкой, утренней свежести.
Только они да работающие двигатели создавали привычный для уха, негромкий шум, настраивающий на спокойный, размеренный лад нового служебного дня.

Трильи повернулся к темной полоске на горизонте, поднял к глазам бинокль. Он ясно различил порт Командона, несколько причалов с теснившимися судами. Тишь да гладь. Над головой пронеслась пара чаек, громко споря о чем-то.

-Товарищ командир! – крикнул из рубки радист. – Экстренное сообщение с базы, - он протянул Александру ленту телеграфа.

«Внимание! Всем пограничным кораблям, несущим вахту на восточной границе! Строго секретно!
В случае выхода любого корабля эскадры Командона за пределы аванпорта требовать его немедленного возвращения в порт.
При невыполнении требования действовать строго по Морскому уставу.
При любых обстоятельствах выполнять приказы только своей основной базы».

-Не понял, - пробормотал Трильи. – А мы что делаем? При чем тут командонская эскадра?

-Простите, не расслышал, - козырнул взволнованный радист.

-Нет, ничего. Ознакомьте с приказом все отделения, - Александр снова вышел на палубу, поглубже вдохнул по-прежнему прохладный, бодрящий воздух.

Через полчаса он вдруг увидел идущий на полном ходу из аванпорта большой эсминец. До него было далеко, поэтому Трильи, скорее, даже не увидел, а как-то ощутил его движение.

Это был сторожевой корабль эскадры Командона, командиром на нем был знакомый Александра – капитан первого ранга Серджо Марио, красавец, заводила и весельчак во всех офицерских компаниях, прекрасный муж и отец двух дочек-дошкольниц.

«Что это?» – палуба вдруг поплыла перед глазами Александра, но он овладел собой.

На радиосвязи была база.
-Товарищ Трильи, ваш крейсер ближе всех к сторожевику командонской эскадры. У нас нет с ним связи, он не отвечает на позывные базы. Узнайте, что там случилось, куда они направляются.

-Есть. Каковы мои действия в случае внештатной ситуации? - он спросил и похолодел от одной этой мысли.

-Мне вас учить?! Действуйте по Уставу.
-Есть.

К нему подбежал старший помощник – Андреа Иллиано, который в этот рейс пошел вместо Рафика, тому повезло – оставили в отпуске.

-Сандро! Ты видел? Эсминец! Почему они так быстро идут?

-Не знаю, надо у них спросить, - невесело усмехнулся Трильи.

-Черт, - пролепетал Андреа, облизывая пересохшие губы. – Чертовщина какая-то. И этот приказ…

Александр снова прошел в рубку, запросил эсминец по радио о его намерениях и напомнил приказ командующего Восточным флотом Командории оставаться в порту. В отличие от запроса базы, его запрос на эсминце был принят.

-Намерения? – ответил ему капитан Марио. – Знаешь, Сандро, мое намерение – войти в воды Спиридонии и просить у них политического убежища. А если они не согласны, то шарахнуть по их порту Эдимо из всех моих пушек. Я очень тороплюсь, Сандро, поэтому в Командон мне возвращаться не с руки.

Голос у него был какой-то надтреснутый, возможно, от волнения. А у Трильи зашевелились волосы под фуражкой.

-Что с тобой, Серджо? Ты пьян или болен?

-Я-то здоров. А вот все вы – больны, - с нажимом послышалось из микрофона. - Трусостью, карьеризмом, не знаю, чем еще, что мешает вам видеть очевидное.

Сандро, неужели ты не видишь, к чему все идет? Вся эта «рисовая политика» – это путь к нашему краху! В такое время нельзя быть в стороне, остаться равнодушным!

-Согласен, но зачем стрелять по мирному порту?
-Чтобы нас услышали те, кто наверху.

-При чём тут мирные граждане? Есть иные способы донести до властей свою позицию.

-Опомнись, Сандро! Мы жили и живем в тоталитарном государстве, где понимают только силу!

-Ты не в себе, Серджо. Никакая политика не стоит крови, пролитой из-за нее и во имя ее. Я требую, чтобы вы повернули в порт. Это приказ базы.

-Думаешь, поверю, что ты откроешь огонь, если я не подчинюсь? - Марио нервно засмеялся.

Хотя микрофон здорово искажал интонацию голоса, Александр понял, что там, на эсминце всё совсем плохо.

-Я буду вынужден действовать по Уставу, - сдерживая дрожь, сказал Трильи, и пот легкими струйками потек ему за шиворот после этих слов.

-Товарищ командир, - подошел взволнованный лейтенант из отделения электронного слежения, быстро доложил. - Эсминец в нейтральных водах. Через четыре минуты пересечет условную границу со Спиридонией. Ее пограничники уже заинтересовались, пеленгуют.

-Да ладно, брось, братишка! – засмеялся в микрофон капитан Марио, по-прежнему, обращаясь к Трильи. - Я пошутил, и ни в кого стрелять не собираюсь.
Мы идем только просить в Спиридонии политического убежища от «рисовой политики». Я пошутил, - повторил он.

-Этим не шутят, Серджо. Мы военный флот, а не затейники на детском празднике. Подумай о своих дочках…

-Это ты подумай о том, что всех нас ждет, если не остановиться сейчас!

-Это ты должен остановиться! Последний раз прошу: вернись в порт, - как можно тверже сказал Трильи.

-Да пошел ты…, - дальше были ругательства.

Александр опустил голову, вытер рукой пот с лица.

-Две минуты двадцать секунд до спиридонской границы, - сказал, краснея, радист и посмотрел на командира, на молчавшего, бледного, как мел, старпома.

-Базу запросить не успеем, - прошептал Трильи, остановив почти неподвижный взгляд на мятежном эсминце, который далеко впереди них рассекал взволновавшийся океан. – Не успеем среагировать. Они уйдут, идут на максимуме, легкие, быстрее нас…

-Что ты намерен делать? – сдавленно спросил Андреа.

«Господи! Я же убью их! Неужели Ты хочешь этого? Именно этого? От меня? Я не хочу и не могу, Господи!».

Однако ватным, чужим пальцем Трильи нажал на кнопку внутренней связи с торпедным отделением.

-Приготовиться к торпедной атаке.

Андреа судорожно схватил его за руку, лежавшую на пульте управления:
-Сандро, ты что?! Там же наши ребята, они могут погибнуть! Серджо наш товарищ, служим бок о бок столько лет! Он с моего курса – за одной партой на лекциях сидели! Как ты в глаза его жене и дочкам будешь смотреть? – но землисто-бледный Трильи, казалось, спокойно и жестко отвел руку своего помощника.

Иллиано задыхался:
-Во время войны тебе по врагам было жаль стрелять, а своих, значит...

-Торпедное! Не слышу отчета о выполнении приказа командира.


Там молчали. Там не понимали, как можно выпустить торпеду ПО СВОИМ.

-Не слышу отчета, - жестко повторил Александр.

Андреа судорожно схватил себя за голову, и его фуражка съехала на пол.

-Есть, - неуверенно донеслось из внутреннего микрофона. – Начинаю отсчет. Десять, девять……

Трильи казалось: он видит, ощущает всем существом своим, как длинная, узкая, хищная торпеда с острым носом-клювом раздвигает гладким, холодным телом сдерживающие ее створки отсека, начиная смертоносное и невозвратное движение вперед.

-Нет! Нет! Останови их! – старпом бросился к микрофону, но Трильи не дал. - Неужели только за то, что он тебя послал?!

-…два, один. Пуск!

Как будто медленно, очень медленно, как будто и нет никакого отсчета, торпеда выходит вся из тела корабля, протыкая собой глубинную толщу морской воды, легко буравя эту вязкую толщу, уходит к цели тяжело и неумолимо.

Иллиано вскрикнул и, сморгнув глазами, через пару мгновений увидел вздыбившийся столб огня, воды и обломков на месте кормы уходившего эсминца.

Судно подбросило и опустило на волны, развернув на сорок пять градусов. Эсминец сильно накренился и стал медленно погружаться под воду.

-Цель поражена, - холодно доложили из торпедного.

Трильи зажмурился на секунду, но, не выпуская микрофона внутренней связи из влажной, мелко дрожавшей руки, заговорил прежним тоном. Он был похож на неживой голос заведенного электронного автомата. И лицо Александра, заострившееся, осунувшееся, словно присыпали белой непросушенной мукой.

-Выслать к эсминцу спасательные шлюпки и катера. Раненых – в медчасть. Офицеров и мичманов арестовать, предоставить необходимое количество кают. Матросов – в кубрик второго отделения. Если есть убитые – в холодильную камеру. На эсминец – вторую спасательную команду, воду откачать, судно взять на буксир до базы.

-Ты…, - Андреа, белее простыни, стоял, покачиваясь, держась за косяк. – Так, значит… Сначала того матроса в спиридонском порту. НАШЕГО матроса! После НАШЕЙ победы!

Теперь Серджо… НАШЕГО друга! Сука ты, гадина, - он сделал неровный шаг по направлению из рубки.

Радист непонимающе смотрел на командиров. Он был в наушниках и ничего из сказанного ими за эту последнюю минуту не слышал.

Трильи не повернулся к старпому, не опустил головы, лишь отрывисто сказал:
-Я выполнял свой долг.

В лицо ему злобно засмеялся покойный капитан Морис Эннаби: «Они собаки! Собакам – собачья смерть! Я не люблю животных».

Потом вдруг этот Эннаби превратился в давно знакомую внутреннюю тварь, которая стала, как обычно, подхихикивать и издеваться над Трильи, над муками его выбора. Он подумал, что, видимо, именно так и сходят с ума. Но в душе теперь была такая пустота, что, казалось, там просто нечему было сходить с ума.

Чуть позже было установлено, что при торпедной атаке на эсминец из его команды погибло пять человек, более двадцати были ранены.

Когда, через несколько минут после атаки, «Первый» встречал на своей палубе моряков, доставленных с эсминца, Александр запомнил это на всю жизнь – арестованный, с заложенными за спину руками капитан Серджо Марио, проходя сквозь прозрачный, едва колышашийся утренний воздух мимо Трильи, повернул к нему свою красивую, крупную, упрямую голову и странно посмотрел на него.

Как будто гнев и удивление, неверие в то, что все уже закончилось, но при этом какая-то странная, неуместная благодарность за совершившееся были одновременно в его шальном, полупьяном взгляде.

Благодарность – за что?

«Почему я сделал это? – снова и снова спрашивал себя Александр. – Там погибли люди, молодые ребята. Собирался ли капитан Марио стрелять по спиридонской столице?

А если он, действительно, только шутил, дружески задирал меня? Пусть жестоко и грубо, но лишь задирал.

Да, именно это кричал мне потом Андреа в каюте. Серджо шутил, а я принял за чистую монету. А что я должен был думать?!! Что делать? Чему верить? Я действовал по приказу, по Уставу.
Нет, я только пытаюсь себя оправдать, - мучительно простонал он про себя. – Свою сухость и черствость! Всю свою мерзость! Прав Андреа!

Я сука, гад, гадина! – мысленно заорал он на себя. – Пытаюсь пристроиться к христианству, а сам – убийца! Интересно, как бы Иисус поступил на моем месте? Ха-ха! – горько рассмеялся он над собой. – Он бы никогда не оказался на моем месте! Он не от мира сего! Нечего и мне с такой жизненной позицией делать в военном пограничном флоте.

Я же предал морское – офицерское братство! Что я предал? Дружбу? Но чью? Капитана Марио? Ромео де Пункра тоже когда-то был моим другом.

Но если бы пришлось пережить это снова – я бы никогда не назвал подонка Ромео своим другом. А разве я сам теперь – не подонок?»

Он мучил себя этим неразрешимым спором с самим собой.

Но при этом, удивляясь себе, постоянно и отчетливо сознавал, что повторись та же ситуация с погоней за мятежным кораблем – капитана Марио или любым другим, прямо сейчас, в следующую же минуту – он, Александр Трильи, - даже зная о тех погибших пяти ребятах, - действовал бы точно так же.

И от осознания этой жуткой, нечеловеческой неизбежности, неотвратимости, Трильи гнуло и ломало, словно наркомана, не получившего очередной дозы.


*     *     *


-Прошел год с небольшим после смерти Хоша, но сколько же времени прошло с тех пор! – маршал Зико помотал крупной, полностью лысой головой. – Знаете, Горн, мы не можем больше ждать. Мы обязаны это сделать.

Горн пожал могучими плечами.
-Почему именно я?
-Вас знает и любит народ, а вы – его. К тому же вы были первым, кто сказал свое слово против «рисовой политики» Нелси.

Горн усмехнулся, придвинул к себе телефонный аппарат, который взвизгнул, скользнув по лаковому покрытию массивного стола с аккуратно разложенными и расставленными на нем предметами – еще двумя телефонами, красной папкой с документами и чернильным прибором из дорогого черного мрамора с позолотой в виде фигурок двух панов – греческих лесных божеств с ироничными рожицами.

Они стояли, облокотившись на чернильницу, и держали в руках, опираясь, как на посохи, по золотому перу с резьбой в виде тонких лиственных веток.
Зико, казалось, бездумно окинул взглядом этот стол, не задерживаясь на деталях. «Хороший организатор. Но неравнодушен к роскоши. А кто равнодушен?» - спросил он себя с недоумением.

Горн присел на край стола, не убирая руки, готовой снять трубку телефона, еще раз исподтишка взглянул на маршала.

-Так, значит, любят менЯ, а желания я буду исполнять ваши?

-Леонардо, не кокетничай, сам все понимаешь. Нелси – круглый дурак. Хош – тот хотя бы умным был. А ты…

-И то, и другое, - закончил за него Горн, снял трубку и набрал внутренний номер. – Лидди, оповестите всех членов Совета министров и ЦК – экстренное совещание у товарища Нелси через пятнадцать минут,  - он положил трубку.

-Мы знали, что вы согласитесь, - Зико сказал это с нарочитой покорностью. - Кстати, эта ваша Лидди – прелесть! Хорошенькая и – умная!

Горн обжег его ледяным взглядом, какой, казалось бы, не могли излучать большие, горячие черные глаза из-под мохнатых, тоже когда-то черных бровей, поднялся – настоящая глыба!

-Не надо говорить о ней, как о породистой собаке. Она все-таки человек, женщина.

-Я не…, - удивился Зико, но Горн перебил:
-Идемте!

В приемной премьера ждали несколько министров, пришедшие чуть раньше Горна, члены ЦК партии. Здесь было уже накурено.

-Кажется, врагов Командории здесь нет, - громко, но как будто для самого себя, проговорил Горн, оглядев присутствующих. – Надеюсь, все готовы исполнить свой гражданский долг?

Ему не ответили, но вся эта организованная группа людей потушила недокуренные сигареты, одернула костюмы, подобралась внутренне, как один человек, и двинулась вслед за Горном и Зико в кабинет Нелси. Секретарь любезно открыл перед ними двустворчатые двери.

-Здравствуйте, товарищи. Прошу садиться, - как обычно, по-деловому, начал Нелси, колобком выкатываясь из-за стола, поприветствовать вошедших.

Но никто не сел. Все продолжали стоять.

-Товарищ Черни, товарищ Зико, а почему здесь вы? Это совещание министров, а не бюро ЦК, - изумленно воскликнул Нелси и только тут заметил еще нескольких «лишних».

Горн, не сводя с него похолодевших глаз, сухо сказал:
-Товарищ Нелси. Несмотря на дружеское к вам расположение, я от имени моих товарищей и коллег по Совету министров и ЦК, а также, уверен, выражая волю большинства населения Командории, прошу вас немедленно подать в отставку и уйти с занимаемых вами в настоящее время постов.
Это будет честно.
К тому же, вы сохраните в народе хоть каплю уважения к себе. Если, конечно, она у него еще есть.


Наступила гробовая тишина. Из-за тяжелых гардин в кабинет не проникал даже непрекращаемый автомобильный шум с площади перед Дворцом правительства.

Нелси, не веря, растерянно водил глазами по лицам присутствующих.

-Вы с ума сошли, - еле слышно пролепетал он. – Какого черта…Охрана СГБ…, - но тут он встретился взглядом с маршалом Зико и подавленно замолчал.

-Садитесь и пишите, - велел Горн стоявшему поодаль в готовности личному секретарю Нелси и продиктовал короткий и точный указ правительства о добровольной отставке его премьер-министра и Генерального секретаря ЦК партии.

-Садитесь и вы, товарищи, - пригласил он всех.

Нелси остался стоять, покрасневший от волнения и растерянности, не зная, куда деть руки и глаза.

-Сейчас восемь тридцать, самое начало рабочего дня. Так что приступим к голосованию. Из необходимого состава отсутствуют двое – Ареди болен, Шлисси – в командировке.

Зико незаметно наблюдал за поведением Горна – его жестами, словами, интонацией, иногда бросал взгляд на жалкого, осунувшегося Нелси, которого все же посадили у края длинного стола.

«Этот – ничего, скоро забудет о случившемся, - с удовлетворенным смешком подумалось ему. – Будет уважаемый пенсионер правительственного значения. А Горн – чертовски хорош в новой роли».

Маршал поймал себя на мысли, что зависть тихой змеей закралась в его сердце. Но он придушил ее, потому что пока у него были совсем иные цели.

Секретарь неслышно подошел к Зико, наклонился к уху.
-Товарищ маршал. Вас вызывает ваш шеф, по местному.

Первым поставив свою подпись под протоколом совещания, Зико быстро направился к двери.

Начальник объединенной службы разведки – СГБ – Шлисси, только что вернувшийся из командировки в Спиридонию, но, естественно, бывший в курсе свершившегося сегодня во Дворце правительства, ждал своего заместителя в служебной машине.

-Едем, - Шлисси поправил очки на сухом, умном лице, шофер тронул.
-Куда? – переспросил Зико.
-В порт.
-Волнения?

-Нет, - отрывисто сказал Шлисси, его глаза интеллектуала спокойно глядели сквозь очки и матовое, тонированное стекло автомобиля на безудержно летевшее перед ними городское шоссе. – Думаю, шпионаж.


XVIII


Трильи сидел перед дверью в кабинет начальника второго особого отдела Управления СГБ полковника Эннаби и ждал, когда вызовут. За дверью раздавались невнятные голоса.

Наконец, она открылась, и из кабинета вышла заплаканная жена капитана Серджо Марио.

Жалость обожгла сердце Александра, он поспешно поднялся с места навстречу ей. Он не знал еще, что хотел сказать, может быть, извиниться, если только она бы смогла принять такое извинение.

-Виктория, простите, я не…, - успел проговорить он, как та быстро подошла к нему, с ненавистью глядя в красивое лицо, со всей силы хлестнула по щеке.

Трильи рефлекторно сомкнул веки.
-Герой-убийца! – прошептала Виктория с перекошенным, пляшущим лицом и почти побежала прочь по длинному коридору.

Александр поднял голову и через дверь кабинета, которую не закрыла за собой Виктория, увидел усмехающееся лицо полковника Эннаби. Тот поманил его рукой.

-Проходите, садитесь, товарищ капитан первого ранга Трильи. Что, крепко она вас…? – понимающе кивнул полковник на дверь.

-Ничего, - Александр достал из кармана тонкий платок, завернул в него холодную металлическую бляху с индивидуальным номером моряка-пограничника, приложил к щеке.

-Догадываетесь, в связи с чем вас сюда вызвали?
-Я уже давал показания СГБ по делу капитана Марио.

-Знаю, только это не всё. Я занимаюсь параллельным делом, которое оказалось связанным с делом эсминца. И они пересеклись, как параллельные прямые в математике Лобачевского. Взгляните-ка на это, - Эннаби включил и развернул к Трильи небольшой монитор.

На экране капитан Марио и очень красивая рыжеволосая женщина на широкой кровати, видимо, роскошного гостиничного номера вытворяли такое, чему, возможно, позавидовали бы создатели порнофильмов. Женщина стонала и извивалась так, что, казалось, вот-вот переломится. Но, словно нарочно, с загадочной полуулыбкой то и дело поглядывала в камеру.

-Выключите, - не выдержал Трильи, убрав от щеки платок.
-Ну, и какие у вас ассоциации? Ничего не напоминает? – усмехнулся Эннаби.

-Я просил выключить это! – в бешенстве вскрикнул Александр.

Полковник внимательно посмотрел на него.
-Вообще-то здесь я решаю, что показывать, а что – нет. И потом, разве вам не интересно, чем все это закончилось?

-Я знаю, - выдавил из себя Трильи. – Для меня это закончилось пощечиной его жены в вашем присутствии.

-Не-ет, - усмехаясь, продолжал Эннаби. – Для вас еще ничего не закончилось – всё самое интересное только начинается.
Потому что то, что вы сейчас видели, напоминает – пусть и очень отдаленно, вот это, - он переключил запись, и на экране появился прекрасный пейзаж широкой поляны среди джунглей, с чистым, зеркальным прудом; разложенная на прибрежных кустах одежда; Александр Трильи в робе и засученных по колено штанах, стоя в воде, увлеченно бросает камешки в прозрачную гладь; крик «Крокодил!», он ныряет в воду, вытаскивает на берег перепуганную женщину, и вот рыжеволосая красавица Безили Ленни заставляет его обернуться к себе и прижимается своим обнаженным, блестящим на солнце, мокрым, притягательным телом.

-Александр, что ты медлишь? Иди сюда, милый…, - но Трильи отступает все дальше в воду, наконец, хватает ее за руки и выволакивает на берег. Слышна ее ругань, оскорбления.

-Дальше, думаю, вы сами помните, - хладнокровно заметил полковник. – Ну, теперь поняли, зачем я вас вызвал?

Трильи, потрясенный, молча качнул опущенной головой.

Эннаби вздохнул.
-Безили Ленни. Жена американского представителя, но все еще гражданка Командории, потомственная дворянка и дочь известного революционера времен, когда Ирен де Кресси только училась стрелять.
Профессиональная иностранная шпионка. Работала на американскую разведку. Против нас и Японии.
Им нужно было убить двух зайцев – во-первых, чтобы рисовая политика нашего правительства вызвала бурю негодования по всему миру – дескать, в Командории снова зажимают демократию, душат народ, даже военные моряки бегут за границу, как крысы с тонущего корабля. А Япония вольно или невольно помогает нам в этом.
Вторая цель – после того, как эсминец капитана Марио обстрелял бы порт Эдимо…

-Откуда вы знаете, что он собирался стрелять? – преодолевая тяжесть во всех мышцах, спросил Александр.

-Здесь не мальчики работают! – усмехнулся Эннаби. – Полкоманды призналось на допросах, для чего у них был полный боекомплект.

Так вот, вторая цель американцев была – повторно столкнуть нас с нашим ближайшим соседом – Спиридонией, для общего ослабления коммунистических режимов в нашем регионе.

Видеозапись всего этого безобразия с капитаном Марио мы нашли в его документах, в сейфе, при обыске кабинета, в Академии. Он ведь тоже иногда читал там лекции, как и вы.

Между прочим, сейф пришлось вскрывать, единственный ключ утонул во время вашей атаки на эсминец.

Безили Ленни шантажировала Марио этой видеозаписью. Сами понимаете, она могла погубить не только его военную и партийную карьеру, но и семью, и…, - он небрежно махнул рукой. – В обмен на молчание Безили капитан Марио согласился участвовать в провокации, которую удалось предотвратить благодаря вашим решительным действиям, товарищ Трильи, - полковник говорил торжественно, однако, снова усмехался.

-Все эти месяцы он сколачивал вокруг себя группу офицеров, которые пошли бы за ним, если понадобится, сеял в их мозгах дребедень по поводу «рисовой политики». Они уши и развесили, конечно, кому все это нравилось!

Так что к началу операции почти половина команды была уже в его полном распоряжении.

В случае успеха Соединенные Штаты объявили бы их политическими беженцами, приняли бы под свое покровительство, обещали отличную пенсию.

Но именно из-за возможности разных «почти» одного капитана Марио для Безили было маловато. Нужна была страховка, если бы вдруг произошла смена обстоятельств.

И тут в Сингапуре им подвернулись вы. Если б вы поддались ее чарам, вам бы, как капитану Марио, пришлось выполнять их указания, и вы бы уже не открыли огонь по мятежному судну, попадись оно вам в нейтральных водах.

А, может, вы бы сами неслись к этим водам, спасаясь от преследования морского патруля. Вы ведь оказались там случайно, вернее, вы могли и не быть ближе всех к эсминцу.

Это была именно та случайность, которой так боялись Безили и те, кто ее готовил для этой «работы». Трудно представить, что было бы тогда…

Вашу запись мы нашли уже у самой Безили. Странно, что она не уничтожила ее, ведь она была уже не нужна для дела.

Думаю, Безили сохранила ее на память – о вас. Такая сентиментальность непростительна для разведчика. Впрочем, Безили использовали только специально для постели. В разведке это очень эффективно.
Кстати, чего вы-то поперлись с ней в это «чертово место»?

-«Место дьявола» - поправил Александр.
-Без разницы. Так почему?

-Почувствовал, что готовится провокация, но не мог понять, какая. Решил сыграть в охоту «на живца».

Эннаби рассмеялся.
-И вы туда же! В разведчики! Отличные тормоза!
-Какие тормоза?

-У вас отличные тормоза, Трильи, и тут, - Эннаби постучал себя по лбу, - и ниже пояса. С такой силой воли из вас вышел бы неплохой разведчик.

Хотя нет, не вышел бы. Слишком яркая, запоминающаяся внешность. И потом… Вы ведь не смогли бы для получения необходимой информации спать с ее источником?
Или, например, хладнокровно убить такой источник, если бы он перестал быть полезным?

-Не смог бы, - подтвердил Трильи, и Эннаби понимающе закивал.

-Между прочим, есть видеоматериалы еще на двух субъектов, которые мы также нашли у Безили. Но, увы, эта подстраховка ей уже не пригодилась. Так что не повезло одному Марио.

Хотя, может, наоборот, повезло, - хмыкнул полковник. – Кувыркался с такой женщиной, какая ему, может, и не снилась. Что вы морщитесь? – вдруг грубо крикнул он на Трильи. – Да, не каждый имеет в домашней спальне Ирен Кресси!

«И этому тоже доставляет удовольствие довести меня до белого каления, - вспомнив разговоры с Безили, подумал Александр, и по лицу его пошли красные пятна гнева. – Да что ж вам всем так далась наша с Ирен частная жизнь!»
Но на этот раз он промолчал.

Эннаби, заметив его состояние, снова стал благодушным, снисходительно усмехнулся и продолжал:
-Вот нашим ребятам, уж точно, повезло: мы успели арестовать Безили в аэропорту – она собиралась улетать к мужу в Америку. Видимо, насовсем, – полковник внимательно, испытующе смотрел на Трильи, словно приценивался. – Нет, не понимаю, - вдруг сказал он. – Все равно, не понимаю. Смотрю на вас и удивляюсь.

-Чему?
-Да с виду, вроде, нормальный мужик. Странно, - Эннаби неприятно ухмыльнулся. – Странные существа эти женщины.

Мне раньше казалось, ваше сумасшедшее обаяние вкупе с красивой внешностью действует на них, как дудочка восточного факира на кобру в мешке, и она становится робкой и послушной, тает перед вами.

А они обзывают вас непотребными словами, бьют по щекам… Эта жена капитана Марио только что видела запись измены собственного мужа, поносила его тут на чем свет стоит, а через пять минут вдруг за него же ударила вас.

-Ее можно понять, - выдавил из себя Трильи.

-Почему вы не стали оправдываться перед ней? Вы же герой, дважды герой, что устояли перед шпионкой и открыли огонь по сослуживцам, не побоявшись собственной совести, позора от товарищей. Я наводил справки – некоторые после этого перестали с вами здороваться, ведь так? – Трильи подавленно молчал. – Почему вы промолчали перед ней?

-Я не герой, - надтреснуто сказал Александр. – Я морской пограничник, долг которого, согласно Уставу, - препятствовать незаконному пересечению границ Командории. И я исполнил его. Это всё.

-Поэтому отказались и от досрочного присвоения очередного звания? – усмехнулся Эннаби.

Трильи вспыхнул.
-А вы, товарищ полковник, как видно, даже от внеочередных не отказываетесь.

-Да, - тон Эннаби стал покровительственным. – Поэтому знаю гораздо больше вашего, хотя моложе вас.
Хотите, открою одну тайну? Вам, наверняка, неизвестно, что написано о вас в секретном личном деле особого отдела. В графе «Слабости» там указано – женщины.
А специально для тех, кто неправильно понял и посчитал, что вы – обычный ловелас, в скобках стоит приписка: «Образцовый семьянин, но слишком мягок с женщинами, ради любой готов пожертвовать жизнью».
Как вам формулировочка, а? – снова усмехнулся он.

Трильи снова счел за лучшее промолчать.

-И ведь за эту стерву тоже были готовы пожертвовать! – вдруг резко бросил Эннаби, так что Александр от неожиданности вздрогнул и поднял на него голову:
-Я попросил бы вас не…

Но тот, откинувшись в кресле и продолжая ухмыляться, перебил его, снова включив просмотр:
-Хороша, да? В жизни, конечно, лучше, чем на экране…

-Выключите!

Эннаби фыркнул и нажал кнопку.
-Признаюсь, я восхищен вами, Трильи. Как вам это удается?

-Что именно? – сдерживая раздражение, спросил Александр.
-Такую красотку – и не трахнуть?
-Выбирайте выражения, товарищ полковник, - тихо выговорил Трильи.

-Да ладно вам, - махнул тот рукой, - притворяться. Наверное, с женой сравнивали. И что,Безили ей проиграла? Хотя,впрочем,все они одинаковы.

Александр зло перебил:
-Я не знаю, товарищ полковник, кого, как вы выразились, трахаете вы. А я свою жену – люблю.

Эннаби коротко рассмеялся, снисходительно уставившись на допрашиваемого.
-Какая разница, смысл-то один.

Трильи усмехнувшись, горестно качнул головой:
-Да вы несчастный человек, товарищ полковник, если никогда не чувствовали разницы. Как бы вам попонятней объяснить…
Ну, это все равно, что сравнивать скудную тюремную баланду с изысканным ужином в дорогом ресторане. Результат, действительно, один – если сильно жрать хочется, насытишься и баландой.
Но, согласитесь, разница несоизмеримая, - он с горькой жалостью поглядел на Эннаби и успел прочесть в его рыбьих глазах быстро промелькнувшую тоску волка и ненависть к тем, кто не позволил ему насытиться так, как он того хотел.

Правда, всё это тут же улетучилось в неизвестном направлении.
-Если вы знаете о разнице, значит, тоже приходилось…баланду? – на тонких губах Эннаби снова заиграла отвратительная, понимающая ухмылка.

Александр нахмурил брови и отвернулся.
-Послушайте, - тихо сказал он, потирая заболевшую от перенапряжения переносицу. – Зачем вам этот разговор? К чему такая нарочитая откровенность? У вас, что, работы мало?

-Ну, допустим, вы мне интересны, как личность. Чем живете, к чему стремитесь. И про баланду тоже интересно!

-А, - со злой иронией заметил Трильи. – Какой любознательный! Ваш покойный отец не рассказывал вам о своих первых похождениях в школе юнг? Я учился примерно в таком же военном заведении. С шестнадцати лет нас каждый выходной водили в публичный дом по приказу…

Упоминание об отце заставило Эннаби стать серьезным.
-Да, я слышал об этом.

-У нас было много разных женщин, к которым мы не испытывали никаких особых чувств. Это была простая, голая физиология, отправление одной из потребностей, не более того. Но именно там я впервые полюбил и узнал эту разницу.

Эннаби помолчал.
-Что стало с той женщиной?

-Она умерла. А о том, что все они одинаковые…, - пытаясь унять внутреннюю дрожь, продолжал Александр. – Вы правы только в отношении голой физиологии. А что касается души, личности – они такие же разные, как мы с вами. Да, есть общие типы.
Но есть счастливые исключения, как крошечные алмазы в грязной породе, их порой нелегко найти, но…

-Счастлив тот, кто нашел ее, - зловеще закончил полковник. –Ирен Кресси, - Александр вздрогнул, взглянул на собеседника, собираясь что-то сказать.
Но Эннаби продолжил сам с прежним благодушием:
-И вот в связи с этим же возникает еще один весьма, гм, интересный вопрос, товарищ Трильи. Вот мы с вами сейчас говорили об отличных тормозах. Вашей силе воли можно только позавидовать. А наоборот вы смогли бы?

Трильи непонимающе воззрился на него.
-В каком смысле?

Эннаби насмешливо улыбался.
-Не устоять, а, наоборот, заставить себя сделать это.

-Что? - Трильи, казалось, отказывался понять, что от него хотят услышать.

Эннаби некрасиво хмыкнул.
-Видите ли, товарищ капитан первого ранга, наше ведомство, в том числе, должно следить за моральным обликом высшего комсостава военных сил Командории. Мы должны быть в курсе, на что и по каким причинам способны наши командиры. Поэтому мне нужен от вас ответ на такой вопрос. Если бы вероятный враг, неважно, кто он будет, пришел и заставил вас выбирать: либо у вас на глазах будут жестоко издеваться над человеком, который вам дорог: другом, сослуживцем, а, может быть, даже вашими любимыми - дочерью или женой, либо вы согласитесь, чтобы избежать этого, на интимную близость с тем, кого вам укажет враг. Может быть, даже в его присутствии. Понимаю, это было бы жестокое бесчестье. Но как бы сработали тогда ваши тормоза? Или наоборот - вы согласились бы на этот позор ради тех, кого любите?

Трильи смотрел на него в упор, не в силах поверить, что тот, действительно, говорит всё это. Мысли о том, что полковник сошел с ума, или он извращенец, или и то, и другое, посыпались на Александра. Молчание длилось несколько затяжных секунд, пока, наконец, Александр заставил себя сказать внимательно наблюдавшему за ним Эннаби:
-Не знаю, только ли это ваше личное любопытство, или это, действительно, интересует службу собственной безопасности... Но на такие вопросы не существует правдивых ответов. Обычно всё решает лишь конкретная ситуация, конкретные условия.

-Я не выпущу вас отсюда, пока вы не ответите, товарищ Трильи, - холодно пообещал полковник. - Не забывайте, это допрос, и вы обязаны мне отвечать.

-Этого все равно не будет у вас в протоколе, - усмехнулся Трильи.

-Допустим...Но я не выпущу вас, пока не получу ответ, - повторил он. - Что, полезете ко мне драться? - до чего же противна была Александру его едва заметная ухмылка.
 
-Я могу соврать, - стараясь оставаться спокойным, сказал Трильи.
 
-Нет, не можете. Вы не умеете врать.
 
-Отчего же... Могу, если очень будет нужно,-серьезно сказал Александр, не опуская глаз.

Эннаби продолжал усмехаться.
-Ну, так как?

-А вы бы смогли согласиться на такое? - неожиданно для себя переспросил Трильи.
 
-Напомню, что здесь вопросы задаю я. И все же прощу вам вашу дерзость и отвечу: нет, потому что я никого не люблю, и мне незачем так страшно выбирать. Мне все равно, кто, кого и как будет мучить у меня на глазах. А вот вам не все равно. Вокруг вас слишком много живых существ, за которых вы по-настоящему боитесь. И поэтому вы уязвимы, Трильи, очччень уязвимы. А в мире много извращенцев, садистов, фашистов, которые не знают жалости. Что вы будете делать? Так каков же ваш ответ?

Александр молча смотрел в стол. И это молчание становилось всё тяжелее. Но Эннаби терпеливо ждал.

Наконец, Трильи произнес:
-Я сделаю всё, чтобы умереть, чтобы не видеть этого. Возможно, вначале попытаюсь убить и этого близкого мне человека, чтобы некого и не перед кем было подвергать мучениям.

-Будете кидаться врагам на стволы?
-Возможно и так.
-А если уже не останется сил? Если не будет возможности?

Александр поднял на него свои необыкновенные глаза.
-Возможности есть всегда, товарищ полковник. Надо только учиться их видеть и использовать.

Эннаби загадочно посмотрел на допрашиваемого.
-Что, уже имеете какой-либо подобный опыт?

Трильи не любил вспоминать свое прошлое. Но раз за разом жизнь, не скупясь, продолжала подсовывать ему неприятные воспоминания. Сейчас это была Лора де Зелли, которая пыталась спасти ему жизнь примерно тем самым способом, о котором только что говорил полковник. Поэтому он ответил:
-Есть. Дело касалось спасения моей собственной жизни. Но я выбрал смерть. Правильно выбрал. И ситуация сама помогла мне это преодолеть.

Эннаби напряженно помолчал, раздумывая.
-Но ведь добровольная смерть - это своего рода трусость, отступление, сдача, отказ от борьбы, не находите?
 
-Не в этом случае,- очень твердо и убежденно ответил Александр. - Надеюсь, я удовлетворил любопытство - и ваше, и особистов.

-Стойкость вашей веры восхитительна. Значит, вот вы какой, Александр Трильи, - с полускрытой усмешкой, задумчиво пробормотал полковник, но тут же оборвал свои мысли:
-Ладно, я благодарю вас за поучительный ответ. Но хватит лирики. Вообще-то, я пригласил вас с главной целью обговорить другой вопрос.
По некоторым данным Безили Ленни, или те, на кого она работала, были как-то связаны с герцогом Фьюссом. Он мог передавать им кое-какую важную информацию.
Скажите, когда вы встречались с ней, она не упоминала его, или кого-то из ваших общих знакомых?

-Нет, - не задумываясь, ответил Трильи, снова прямо глядя в глаза полковнику.
Тот так же внимательно изучал взглядом его лицо и некоторое время молчал. Александр в этот момент очень явственно вспомнил, как Безили неестественно фыркнула, когда Трильи удивился, что она знает об истории с Диной.
«А если она, действительно, узнала об этом от герцога? Больше ей было неоткуда узнать».

-Как насчет Элеоноры де Зелли?

Александр почувствовал, как краска сейчас зальет все его лицо и выдаст его с головой.

-Вы что, правда, не помните? Был конец войны. Я допрашивал эту женщину о герцоге Фьюссе в занятом нами порту Эдимо, мы с вами тогда встретились.
Вы помогли нам установить ее личность и просили освободить ее. Потом вы пошли ее провожать…, - полковник понимающе усмехнулся. – Это была баланда или ресторан?

-Ни то, ни другое, - Трильи в который уже раз за сегодня скрепился, чтобы не нагрубить. – Я только осмотрел ее дом, она боялась возвращения герцога. Потом я ушел.
А вот что было потом? Скажите мне правду, что было потом! – вдруг настойчиво повторил Трильи, пытаясь поймать взглядом его неуловимые, стеклянные, то ли рыбьи, то ли змеиные глаза. – Вы были у нее?

-С чего вы взяли? – Эннаби флегматично пожал плечами. – Вы, что, до сих пор поддерживаете с ней связь?

Неужели он опять играет, притворяется, в душе потирая руки, радуясь тому, что безнаказанно получил свое?

Нет, такой человек должен был бы упрочить свою победу, обязательно открыто посмеявшись над тем, кого он, по собственному мнению, обставил.

Трильи было мерзко представлять себя на его месте, но он хотел попытаться думать так же, как он, постараться чувствовать то же, что чувствует он, Эннаби, получивший красивую женщину, которая не досталась другому – тому, кого он ненавидел, то есть самому Трильи.

И – он не мог этого почувствовать. У него не укладывалось в голове. Александра снова затошнило от соприкосновения с тем миром, той средой, которые порождают людей с такими мыслями и чувствами.

«Пожалуй, еще возомнит о себе, что я его приревновал. Бедная Лора!» - с тоской подумал Трильи, изучая насмешливое лицо Эннаби.

-Я ничего не знаю о ней, - сказал Александр вслух. – Но вы не ответили на мой вопрос, товарищ полковник. Когда вы были у нее и что вы там делали?

Эннаби выразительно повел глазами, будто восклицая «ах, вот к чему вы клоните!», и с прежней усмешкой произнес:
-А вы как думаете?

Кровь снова прилила к лицу Александра. Его бесило в этом человеке всё – от внешности до легких, незаметных глазу и слуху особенностей поведения, манеры речи, которые угадывались лишь интуитивно.

-Не хотите отвечать, потому что комната прослушивается? – спросил Трильи.
-Если бы она прослушивалась, я бы не наговорил вам здесь всего того, отчего вас так коробит.

-Ладно. Тогда вам нечего опасаться, и вы можете сказать правду. А мне, даже если бы вздумал поднимать шум, все равно никто не поверит, - слишком взволнованно блестя глазами, сказал Александр.

-Не поверит – чему? – как и Александр всего несколько минут назад, казалось, все еще не понимая, что хотят от него услышать, Эннаби склонил голову набок и сам с полуулыбкой прислушивался то ли к словам Трильи, то ли к самому себе.

-Что вы пришли к ней после того, как ушел я, и обесчестили, - когда Александр сказал это, он вдруг со смешанным чувством досады, стыда и страха по выражению лица Эннаби понял, как глупо выглядит их разговор, и как жалок он сам, Александр Трильи.

-А, - понимающе протянул полковник, – вот оно что! За собственное благородство испугались. Мол, как это, я помог женщине, себя соблюл, честно ушел, а ее оставил одну, и с ней такое случилось! – и оттого, что Эннаби понял истинную причину его вопроса, Трильи стало так отвратительно, тошнотворно, что он уже не мог выговорить ни слова. Тем более, что это было бесполезно.

-Я не знаю, с чего вы взяли, что это было. Но запомните, вы, знаток женщин, – с превосходством старшего продолжал Эннаби. – Одиноких, оставленных, брошенных женщин никто не насилует. Они сами готовы отдать все, что у них есть, тому, кто будет к ним хоть немного ласков и щедр.

Трильи понял, что его мучительный вопрос – было или нет – так и остался без ответа и теперь, видимо, будет мучить его до самой смерти.

-Так что вам рассказала Безили об Элеоноре де Зелли? – как ни в чем не бывало спросил Эннаби.

-Безили одевалась в ее ателье. Они были подругами. Лора недавно погибла в автокатастрофе, - телеграфным текстом ответил подавленный Трильи.

-Ага, - полковник поднял вверх указательный палец. – Уже кое-что. А, поскольку у нас есть сведения о том, что владел ателье сам герцог Оттоне де Фьюсс, и часто там бывал, можно предположить, что он знал Безили.

-Смелое предположение, - насмешливо заметил Александр.
-Доказательства предоставит Безили. Добывать их мы умеем.
-Да уж, это я помню, - скривился Трильи.

Эннаби вышел из-за стола, протянул ему небольшую стопку листов бумаги.
-Сейчас я оставлю вас здесь, чтобы вы написали подробный рапорт-отчет о своем знакомстве с Безили Ленни. Пишите кратко, но емко. В вашей искренности никто не сомневается. Сколько вам нужно времени?

-Не знаю… Минут двадцать.
-Я буду здесь через двадцать минут, - Эннаби вышел, закрыв за собой дверь ключом.

Трильи с минуту тер лицо и волосы руками, пытаясь сосредоточиться. Когда, наконец, начал писать, рука дрожала, и строки расплывались перед глазами от невыносимости воспоминаний.

«Еще одно-два таких жизненных события, и – всё, мне конец. Я больше не выдержу», - с унизительной жалостью к себе подумалось Александру.

Он закончил как раз в тот момент, когда Эннаби, спокойно и торжественно улыбаясь, вернулся в комнату.

-Я могу быть свободен? – Трильи поднялся ему навстречу.

Взяв со стола исписанные листы, тот быстро пробежал их глазами, кивнул, потом подписал пропуск Александра на выход из здания.

-Что ж, капитан Трильи. Как бы там ни было, я поздравляю вас как героя победы над провокаторами и героя, который устоял перед этой сучкой, - раненным воспоминаниями разумом Александр не успел осознать, к кому относился последний эпитет – к Лоре или Безили.

Не задумываясь, почти инстинктивно он обернулся, размахнувшись, чтобы ударить полковника. Но тот молниеносным движением перехватил руку Александра и бросил, прижал его к стене.

-Спокойно, спокойно, Трильи, - почти шепотом, ласково заговорил он, всё еще больно удерживая напряженного Александра за вывернутые руки. – Вы смелый человек, очень смелый! В этом кабинете от страха трясутся даже генералы и маршалы, да-да. А вы не тряслись, вы даже пытались нападать! И я восхищен, да!

Вы – герой, и должны с честью нести вашу высокую миссию. Офицер-убийца, лицом похожий на Христа – это, конечно, забавно! Но всё же именно вы спасли Командорию от новой бойни. Так что не надо, не надо! – весело говорил Эннаби.

Трильи, автоматически пытаясь высвободиться, слушал его, словно не понимая смысла сказанного.

Тот продолжал скороговоркой:
-Я мог бы дать ход этому делу – о нападении вами на сотрудника СГБ при исполнении. Да еще старшего по званию. Это был бы неминуемый конец вашей карьеры.

Но сейчас я не сделаю этого. И знаете почему? Потому что благодарен вам за капитана Марио, по кораблю которого вы выпустили боевую торпеду.

Его осудят и расстреляют за измену Родине. Это вы отомстили ему за меня. Да-да, - он улыбался своей спокойной хищной улыбкой. – Безили из тех, кто готов прыгать на каждого, кто попадает ей на глаза, приближается на расстояние вытянутой руки. И в ней привлекает именно эта ее открытая порочность. Разум, воля при виде ее просто покрываются черной плесенью.
Вы не находите? – Трильи судорожно качнул головой. – Ну да, вы же устояли. – Эннаби еще крепче, больно вывернул его руку. – Но если бы ты сделал с ней это, - ты, именно ты, - ледяным шепотом договорил полковник прямо ему в ухо, – я бы не оставил тебя в живых.

Александр, в безуспешном сопротивлении, наконец, понял всю бессмысленность своего поступка.
Он ослаб, и Эннаби – этот когда-то тщедушный человек, теперь владеющий какими-то специальными приемами, что позволили ему так быстро нейтрализовать всегда бывшего в хорошей форме Трильи, - отпустил железную хватку.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза – одни, блестящие болью и бессилием, и вторые, усталые, уверенные в своей страшной правоте.

-Вы были бы отличной парой с Безили. Вы стОите друг друга...Какая же ты мразь, полковник… Как ты живешь…, - горько прошептал Александр. – Если б твой отец был жив, ему было бы стыдно.

Эннаби тихо качнул головой.
-Вы мало знали моего отца. Я не способен на многое, что делал он. Например, донос на лучшего друга, который когда-то спас его жизнь. Капитан Уотти. Помните его? Вы с ним чем-то похожи. Наверное, своей глупой честностью.

Трильи вспомнил давний разговор с адмиралом Читто, который говорил, что капитан Уотти пострадал из-за какой-то женщины, и содрогнулся.

-Капитан Эннаби написал такой донос?
-Это было нужно мне. Уотти ухаживал за моей девушкой.

-Значит, это вы просили отца? – Александр с болью усмехнулся.
-Нет. Я только рассказал ему, - Эннаби расслабленно улыбался воспоминаниям. – И на его горьком опыте я убедился, что лучше вообще не иметь друзей.

Трильи, силясь понять, что движет человеком в моменты подобных поступков, спросил:
-Неужели какая-нибудь женщина стОит совершения подлости?

Полковник уставился в него блестящими глазами.
-Безили Ленни.

Это имя, словно удар электрического тока, парализовало Александра.
-Правда, тогда у нее была другая фамилия. Безили приезжала из Англии к родне раз в год, в наши места... Александр, неужели вы никогда не испытывали желания избавиться от соперника навсегда?
-Нет.

Эннаби рассмеялся, словно не поверив.
-А ваши особисты ошиблись насчет ваших слабостей! Оказывается, у вас их нет!

-Есть, - тихо сказал Трильи. – Но вы о них не узнаете.

Полковник склонил голову набок, исподтишка взглянул на собеседника.
-Узнаю – если захочу… Неужели даже Ирен не стОит того, чтобы совершить подлость?

-Она – тем более.

-Интересная у вас любовь к жене, - хмыкнул Эннаби. – Вы ее так мало цените?

-Она стоит жизни. Но не подлости. И не позора. Я люблю ее, - отрывисто сказал Трильи. – И это значит, что ради этого никто не должен страдать. Если она полюбит другого, она может делать то, что считает нужным, как всякий свободный человек. Поэтому у меня не может быть соперников.

-А если кто-то посчитает соперником вас и захочет устранить? – что-то нехорошее мелькнуло и скрылось в стеклянных глазах полковника. – Будете защищаться? Как сегодня? Если кто-то направит подлость против вас? За Ирен Кресси? Чем вы будете защищаться против подлости?

Александр вспомнил подвалы герцога времен революции, и кнут палача будто снова обжег его тело тяжелым ударом.

Вспомнил разговор с Фьюссом после своей казни, умерщвленных родителей и сестру, свое горячее желание отомстить.

Снова вспомнил Лору, безумно желавшую отдаться. Чтобы спасти ему жизнь? Или для собственного удовольствия? Этого он не узнает уже никогда.

-Против подлости во все времена было и есть только одно эффективное и безотказное средство, - Трильи грустно усмехнулся. – И мы с вами уже говорили о нем сегодня.

-Подлость?

Александр покачал головой.
-Вот если это произойдет, тогда тот, кто считает себя соперником, и узнает.

Эннаби рассмеялся.
-Похоже на угрозу подлости, которая собирается покорить святость! – он помолчал и задумчиво вздохнул.

-А отец, похоже, ошибался в вас. Да и я ошибся. Вы очень жесткий человек, Трильи. Мне известно, как вы лично расстреляли матроса за насилие над спиридонской девушкой – в порту Эдимо, после нашей победы. Я тоже знаю, что это такое – стрелять в своих. Это я привел в исполнение приговор над Оскаро Берми, - Эннаби понимающе смотрел на Александра.

-Видимо, поэтому и полковника получили, - горько подытожил Трильи, его снова затошнило от этого ухмылявшегося худого лица, и он опустил глаза, чтобы не видеть его.

-Если бы я мог, как бы я хотел, чтобы вы были прокляты, - сухими губами устало выговорил Александр. – Вместе со всем вашим миром, где живут нелюди, волки – такие, как вы, и женщины, которых вы называете сУчками, под стать вам.
Где всё поставлено с ног на голову, перевернуто, вывернуто. Где добро – это зло, а порок – добродетель. Где всё – наоборот, как в мертвом зазеркалье, - шепотом, сухо сказал он и медленно повернулся спиной к понимающей улыбке полковника.

-Что же вам мешает проклясть все это? – продолжая улыбаться, спросил Эннаби.

-Сами догадаетесь…

-Проклятия возвращаются на собственную голову, - философски напомнил Эннаби. – Вам больше подошло бы христианское прощение таких, как я…

Трильи остановился перед дверью, обернулся.
-Вы правы. Но мне не за что вас прощать, лично меня вы ничем не оскорбили… А вот…, - он хотел сказать «Бог», но промолчал, с болью и не отпускавшей тошнотой шагнул в открытую дверь.

«Зачем, Господи! Какая грязь! Она – всюду, лезет изо всех дыр и щелей! Льется из уст, исторгается из сердец. Так было всегда, и, наверное, будет вовек. Ромео де Пункра, герцог, Эннаби, Безили, Лора. Зачем Ты допускаешь ее? Зачем грех? Грязь и грех. Запачкано всё и все. Каждый из нас. Зачем? Это уже не наказание и не искушение. Эту грязь не объяснить ничем. Зачем она, Господи?»

И вдруг здесь, перед длинным коридором, за закрывшейся дверью в неприятный ему кабинет, Александр вспомнил капитана Серджо Марио, арестованного, с заложенными за спину руками шедшего по палубе «Первого» мимо него, Трильи.

Он вдруг отчетливо осознал теперь, за что именно так странно, так неуместно благодарил его тогда взгляд капитана. За это. За избавление. За то, что Трильи стал для него орудием самого провидения в искуплении от этой грязи.

Но Александр не поверил себе.