Эссе 5 Апология консервативного традиционного и ли

Апология консервативного традиционного и либерального общества

Время перемен

Эссе 5

Китайцы, чтобы пожелать человеку благоденствия говорят: - «дай Бог, Вам и Нам не жить во время перемен». Освальд Шпенглер первым из мировых мыслителей-геополитиков кто ощутил срез нашего времени, как время перемен. И смысл его Творчества свелся к анализу прошлого, настоящего и предвидения грядущего, на фоне событий Германии и мира начала XX века. Он пытается вывести закономерности смены Форм социальной жизни, в соответствии с периодичностью повторов Идей и Движущих Сил разных периодов мировой истории.
Вот как видел Шпенглер свою эпоху: -

«Мы живем в ужасное время. Самое величайшее из тех, что когда-либо переживала или будет переживать культура Запада, подобное тому, что пережил античный мир со времен битвы при Каннах и до битвы при Акции, время, в котором взошли имена Ганнибала, Сципиона, Гракха, Мария, Суллы, Цезаря. Мировая война была для нас только первым раскатом грома из грозового облака, которое нависло над этим веком, как его судьба. Форма мира изменяется сегодня по той же причине, что и тогда, под воздействием возникающей Римской Империи, не обращая внимания на волю и желание «большинства» и на число жертв, которые неизбежны при подобном решении.
 Но кто понимает это?»

Мое резюме

Фатум, Судьба неумолимо говорит, что доминанта либеральных идей, которые двигали миром народов, в течении последних нескольких столетий, подошла к концу. Либерализм исчерпал себя, как Идея, и доживает последние времена. Нами, с Эпохой либерализма, потеряны прежние Высокие Консервативные Традиции, которые неминуемо вернуться в последующей истории. Но, как в одну воду реки нельзя войти дважды, так и прежние многовековые Традиции должны быть пересмотрены миром народов практикой социальной жизни, на основе жизни расового и национального Духа. Ведь, что то позволило прежним либеральным идеям доминировать длительное время, это значит, что в наших расовых и национальных Традициях существовали определенные слабости. Только в соответствии с природой расового и национального Духа народов можно построить новую устойчивую Культуру нашего Бытия. Процесс этот грозный и сложный и здесь, в этом процессе, опираться на мнения и «волю большинства», трусливо перекладывая собственную ответственность на область «общественного мнения», это путь в тот же тупик либерализма и неминуемого вырождения. Эти Формы – либерализма, демократии, марксизма и политического национализма должны быть изжиты и выброшены из социальной жизни расовых народов. Имперский Фатум существования предопределен, но сама Империя, как Форма, возможно и вполне вероятно, что претерпит, какие то изменения, неизменен останется только вечный Имперский Принцип жизни народов мира.

Далее Шпенглер:

«Это великое время, но тем ничтожнее люди. Жизнь в опасности, подлинная историческая жизнь вновь вступает в свои права.
Факты всегда сильнее людей, и возможности любого, даже крупного, государственного деятеля всегда гораздо скромнее, чем это представляется дилетанту. Что изменилось бы в историческом смысле?
Форма, темп катастрофы, но не она сама. Она была необходимым завершением столетия европейского развития, которое со времени Наполеона приближалось к ней с нарастающим возбуждением.
Мы вступили в эпоху мировых войн. Она началась в XIX веке и продолжится в нашем и, вероятно, в следующем веке. Она означает переход от системы государств XVIII века к Мировой Империи.

Империализм — это идея (и природное врожденное чувство всех расовых народов В.М.), независимо от того, осознается ли она ее носителями и исполнителями или нет. В нашем случае она, возможно, никогда не будет осуществлена до конца, будет перечеркнута другими идеями, возникающими за пределами мира белых народов, но как тенденция великой исторической формы она обнаруживается во всем, что происходит сейчас (Шпенглер в этом смысле великий провидец геополитики В.М.).

(Либеральная В.М.) Революция, длящаяся более века (с 1789 года В.М.), в своей глубинной основе не имеет ничего общего с «экономикой». Она является длительным периодом разложения всей жизни культуры, понимаемой как живое тело.

Сценой этой революции жизни, ее «почвой» и одновременно ее «выражением» является большой город, который возникает в поздний период всех культур. В этом каменном и окаменевшем мире собирается утративший свои корни народ, оторванный от (Природы и природной естественной формы В.М.) крестьянской жизни, «масса» в самом худшем понимании, бесформенный человеческий песок, из которого можно лепить искусственные и потому мимолетные образования, партии, созданные на основе программ и идеалов организации. Но в нем отмерли силы естественного роста, насыщенного традицией в процессе смены поколений, прежде всего, утрачена естественная плодовитость жизни, инстинкт продолжения семьи и рода. Многодетность, первый признак здоровой расы, становится обузой и высмеивается (зловещим рационализмом духа, подменой категорий: «хорошо», «плохо», гибельными либеральными категориями: «выгодно», «невыгодно» В.М.).

 В то же время в невероятных масштабах растет (на почве рационализма В.М.) голый интеллект, этот единственный цветок, этот сорняк на городских булыжниках. Перед нами не скупая, глубокая мудрость старых крестьянских родов, сохранявшая свою истинность до тех пор, пока жили эти роды, но пустой дух одного дня, однодневных газет, однодневной литературы, дух без крови, критически разъедающий все, что еще осталось от подлинной, то есть естественно выросшей культуры.
Чем полнее нация репрезентирует культуру, к благороднейшим творениям которой всегда относятся и сами культурные народы, тем решительнее она несет на себе отпечаток стиля истинной культуры. Общество в таком понимании либо остается свободным от рассудочного разделения и фантазий, либо перестает существовать. Прежде всего, оно состоит из иерархий, а не из «экономических классов». Этот английский материалистический взгляд, возникший благодаря Адаму Смиту на почве крепнувшего рационализма и почти сто лет назад, превращенный Марксом в плоскую и циничную систему, проник всюду и подчинил себе все мышление, видение и волю белых народов. Он является признаком падения общества — и больше ничем.

«Общество» означает наличие культуры, формы, вплоть до мельчайших оттенков в поведении и мышлении, формы, которая образовалась в результате длительной дисциплины целых поколений. Это строгие нравы и взгляды на жизнь, которые пронизывают все бытие тысячами обязанностей и связей, никогда не высказываемых и редко осознаваемых. Тем самым все причастные к нему люди делаются единым живым целым, часто далеко выходящим за границы отдельных наций.

Свою Честь (ее сословную форму В.М.) имеет крестьянство, равно как и каждое ремесло, купец и офицер, чиновник и древние княжеские роды. У кого ее нет, кто «не придает значение» тому, чтобы отстаивать ее перед самим собой и себе подобными — тот является «подлым» (по натуре В.М.). Именно это противоположно благородству в понимании любого настоящего общества, а не бедность, не недостаток денег.

Живое общество непрерывно обновляет себя потоками драгоценной крови, которые оно получает как снизу, так и извне. Доказательством внутренней силы жизненной формы является то, сколько она может принять, улучшить и ассимилировать, не теряя при этом прочности. Но как только эта жизненная форма утрачивает самостоятельность, как только она позволяет хотя бы прислушиваться к критике в отношении своей необходимости, тогда с ней покончено.

Однако общество основано на неравенстве людей. Это естественный факт. Бывают натуры сильные и слабые, призванные управлять и неспособные к этому, творческие и бездарные, честолюбивые и ленивые, тщеславные и спокойные. У каждого есть свое место в общем порядке.
 Ни один дельный батрак не пытается рассматривать крестьянина как равного себе, и любой артельный староста, который что-то собой представляет, не потерпит панибратского тона со стороны необученных рабочих.
«Равные права» противоречат природе, это признак вырождения состарившихся обществ, начало их неизбежного распада. Это сброд больших городов, собственно чернь, дно во всех смыслах, которое повсюду организуется по принципу сознательного противостояния большому и благородному миру, объединяясь в своей ненависти к нему.

…в эту растерянную толпу людей внедряется «классовое сознание» и «классовая ненависть», оттого-то ведущие слои общества, «богатые», «могущественные», предстают в искаженном виде как преступники и эксплуататоры, и тут, наконец, возникают спасители и вожди.

Так возникает нигилизм — глубокая ненависть пролетария к превосходящей форме любого вида, к культуре как ее воплощению, к обществу как ее носителю и историческому результату. То, что кто-то обладает формой, владеет ею и уверенно чувствует себя в ней, в то время как подлый человек воспринимает ее как оковы, в которых он не может свободно двигаться.

Большевизм не угрожает нам, он уже овладел нами. Его равенство — это уравнивание народа со сбродом, его свобода — это освобождение от (благотворного влияния В.М.) культуры и общества.

Любые абстрактные рассуждения об экономических понятиях вне экономического опыта (либеральны по духу; и пример Нам с Вами, это современные «экономисты»: - Глазьев, Касатонов, Хазин и прочие кабинетные «теоретики», не говоря о разных «ясиных» В.М.), если их смело и честно довести до конца, (они В.М.) каким-нибудь образом приводят к логическому заключению против (естественных принципов В.М.) государства и собственности, и лишь ограниченность взгляда не позволяет этим материалистическим схоластам увидеть, что в конце их мыслительной цепочки стоит ее начало и осуществленный (Социализм В.М.) Коммунизм есть Авторитарная Бюрократия».

Вот на этом глобальном выводе мыслителя Мы с Вами и попрощаемся до встречи в следующей части.