Прыжок с парашютом

              - Да куда же задевались эти проклятые бумаги? -  адвокат Резинкин уже пятый раз перебирал содержимое ящиков письменного стола. - Хорошо помню, сюда их положил вчера. Куда они могли деться?
              «Хорошо, что никто не роется в моих бумагах», подумал он. «А то все только поучают: «Женись, женись». Вот женился бы, на жену бы подумал, что роется, а так – всё по своим местам».
              - А это что такое? - Он вытащил со дна ящика тоненькую папочку и взглянул на исписанные, уже успевшие пожелтеть листочки. - Почерк мой. Когда я это писал?
              Михаил Александрович пробежал глазами первые строчки.
              «Так как пишу не по свежим воспоминаниям, получится не очень подробно», - прочитал он и всё вспомнил. Губы его растянулись в счастливой улыбке, а сердце радостно забилось: это же он когда-то записал впечатления о своём  первом прыжке с парашютом.
              Первом и, к сожалению, последнем. А ведь сколько планов было! Он собирался прыгнуть ещё, но не сложилось. То не было времени, то не сезон (когда холодно и пасмурно, прыгать не интересно). Да и дорого. Трудно было выкроить деньги на прыжок из бюджета семьи. Вот если бы он привёл ещё пять человек, то мог бы прыгнуть один разок бесплатно. Но где их было взять? Стипендии у всех одинаковые, а желающих покорить воздушную стихию почему-то не находилось.
              - Боже мой! - подумал адвокат. – А ведь по нынешним временам это копейки! Сколько же лет тому назад это было? Уже больше двадцати! Как же быстро летит время!
              И Михаил Александрович углубился в чтение. Вспомнил, как собрался с духом и решился прыгнуть (или, как говорят профессионалы, совершить прыжок). А потом? Встать надо было в пять утра, чтобы успеть на нужную электричку, два с половиной часа трястись в ней, потом ехать на автобусе, да ещё два с половиной километра идти пешком до аэродрома. И надо же такому случиться, что «дозрел» он до своего решения зимой. А была она самая, что ни на есть, настоящая – не такая тёплая и слякотная, как в последнее время.
              На огромном заснеженном поле стояли вертолёты со снятыми лопастями и учебный самолёт Як–52. А со всех сторон поля – лес. Было пасмурно, низкие облака, дул ветер. Поэтому прыгали только спортсмены. К концу дня выглянуло солнышко, но объявили, что прыжков не будет, а вот завтра погода обещает быть хорошей, так что пригласили приехать завтра.
              Но день не пропал даром. В зале для укладки парашютов новичкам ещё раз рассказали о прыжке (что делать, как прыгать, как приземляться, как убирать парашют). Показали и сами парашюты, рассказали об их устройстве.
              - Ну что же, завтра – так завтра, - подумалось тогда.
              Михаил Александрович усмехнулся: сейчас он подумал бы по-другому: «Не полетели, значит не судьба, зачем судьбу испытывать? Опять собираться с духом, рано вставать, куда-то ехать». «Но не было бы и прыжка», тут же тихонько возразил ему внутренний голос.
              - Действительно, не было бы, - задумчиво проговорил Резинкин. - И не было бы шума, гама, нервного возбуждения.
              А второй день действительно был полон беготни и суеты. Он едва не опоздал и попал, что называется, с корабля на бал. Прыжки будут! Сразу прошли медкомиссию, затем надели парашюты, получили лётные шлемы, построились. Утро было солнечным, хотя время от времени небо затягивалось облаками. По правде говоря, было уже не до облаков. Парашют весил семнадцать килограммов, запасной на животе – ещё пять, ножные ремни затрудняли движение и вынуждали сгибаться.
             «Шли, как обезьяны, на полусогнутых ногах, наклонившись вперёд», - улыбнулся Михаил Александрович, представив, как их строй выглядел со стороны.
             В вертолёт набилось человек двадцать – двадцать пять, половина – парашютисты-спортсмены, половина – новички, вроде него. Заработали моторы, и они оторвались от земли. Если изловчиться, в иллюминатор можно увидеть заснеженные поля, леса, домики – красота! В кабине поднялся ужасный грохот, он почти физически ощутил, как заложило уши от перегрузки.
             Наверное, его лицо было серым – но не от страха, нет! Резинкин ни секунды не думал, что может разбиться, что парашют не раскроется или что-то ещё в этом роде. Но волновался сильно – всем его сознанием завладела мысль, запомнил ли он, что и как надо делать, и сможет ли он это сделать.
             Какой-то опытный парашютист, видно, желая приободрить, крикнул ему что-то и показал большой палец. Разобрать ничего было нельзя, но Резинкин всё равно почувствовал облегчение. И теперь, вспоминая тот далёкий полёт, Михаил Александрович снова и снова чувствовал благодарность этому незнакомому человеку, заметившему состояние новичка и поддержавшего его.
             Но вот открыли дверцу, за борт шагнул первый спортсмен, по нему определяли, как лучше прыгать. А потом прыгали все. Дошла очередь и до Резинкина. Встал перед открытой дверью, глянул, а там всё белым – бело. Кругом облака, как в молоке. Даже не почувствовав толчок в плечо, он вдруг очутился в этом молоке и захлебнулся воздухом, падая головой вниз. Отсчитал до 122 (сто двадцать один, сто двадцать два – 2 секунды). Услышал сверху упругий звук, почувствовал рывок, и перевернулся в нормальное положение.
             Небо всё за тучами, солнца нет. Где-то вверху вдалеке увидел улетающий вертолёт. И так радостно ему стало! Лечу! Вот оно – единение с небом. Проверил стропы, снял чехлы. Пока всё это делал, пролетело время. Земля уже близко, всё быстрее набегает. Сгруппировался, раз – мягкий толчок, и он уже на земле. Точнее, в снегу.
             Приземлился удачно, «погасил» купол, снял запасной парашют, шлем, перчатки, сложил купол в специальную сумку. Попробовал и стропы специальным приёмом смотать, да вышло плохо. Закинул сумку на плечи, запасной и шлем взял в руку – и побрёл по глубокому снегу к домикам аэроклуба, которые как назло оказались на другом конце поля, метров в пятистах, а то и больше.
             Идти трудно – шагов десять сделаешь, и приходится поправлять сумку, отдыхать. Поле было пересечено тремя гребнями – где-то с метр в ширину, десять в длину. А между ними – море снега, целина по пояс. Так и шёл: до гребня – на гребень – по гребню, там твёрдая земля. Добрался до следов, где прошли другие парашютисты, по следам идти стало легче, но всё равно брёл медленно. Летел минуты две, а по полю полз целую вечность!
             Но, всё же, дошёл, усталый и мокрый от пота. Встряхнул парашют, отнёс его су-шиться и – в буфет. Два стакана чая выпил и потом отдыхал, наблюдая, как складывают парашюты, как прыгают другие. А потом его и других «перворазников» посвятили в парашютисты: во время торжественного поздравления неожиданно хлопнули запасным парашютом пониже спины. Хороший хлопок был, увесистый, такой, что еле выстоял на уставших от перехода ногах.
                ***
             Закрыв папку, Михаил Александрович бережно провёл по ней рукой. На лице его застыла блаженная улыбка, как у героя Иннокентия Смоктуновского из фильма «Берегись автомобиля», когда милиционеры его везли после спектакля, а он, с букетом цветов в руках, кланялся невидимым зрителям, ещё раз проживая свой театральный триумф.
             Гордость наполнила его сердце. Он смог, преодолел страх, неизвестность, парил в воздухе, как птица. Он прыгнул! Тогда.
             «А теперь?» - мелькнула мысль. «Прыгнул бы я сегодня? Справился?» - подумал адвокат, ощупывая начавший округляться животик, дряблые мышцы.
             «Для начала запишусь в тренажёрный зал», - решительно подумал он.
             «А ходить когда? С таким объёмом работы до дивана еле доползаешь» - трезво возразил ему внутренний голос. «Лучше уж зарядку делай».
             И вдруг как молния пронеслось осознание. Молодость! Вот откуда черпал он тогда силы, душевные и физические.
             - Так что же, неужели уже «в тираж»? – воскликнул он  - Но я же ещё не стар, рано мне в трениках на лавочке кефир пить! Вот возьму – и прыгну ещё раз! Пусть говорят, что во второй раз страшнее, - решил он.
             Сказано – сделано. Узнал, что и как. Записался. Добрался – теперь уже не на электричке, а на собственной машине. Тот же аэроклуб, то же поле. Только не узнать ничего: может, всё изменилось, а может, потому что не зима сейчас, а конец мая, зелень кругом, цветенье. «А как там гребни?» - вспомнилось почему-то.
             И группа подобралась другая: тогда всё ребята были, а теперь девчонок много. Все прыгнуть хотят: смелые или доказывают чего? И всё больше тех, кто младше его. «Вот уж потянуло старого дурака», усмехнулся Резинкин.
             Но что сделано, то сделано. Посадка в вертолёт, взлёт, прыжок, приземление. Вроде, всё нормально прошло. Поднялся, собрался. Идти, конечно, было легче, чем тогда, зимой. А вот и гребни.
             - Ну, здравствуйте, старые знакомые, - шутливо поприветствовал их Михаил Александрович и вдруг увидел, что в стороне, на обратном скате гребня кто-то сидит.
             «Да это же девушка из нашей группы. Ну да, была там одна такая», вспомнил Резинкин. Он заметил её в зале, где надевали парашюты. И ещё отметил про себя, что такие парашюты великоваты для таких хрупких девчонок. «Как она его поднимет», подумалось ему тогда.
             - Что с Вами? - спросил он, подходя к ней и опуская парашютную сумку на землю.
             - Вот, что-то с ногой, на холмик неудачно приземлилась, - виновато проговорила девушка. - Идти не могу. Сгруппировалась, как учили, а вот этот холмик... - Она не договорила.
             «Вот тебе и гребень», подумал Михаил Александрович, а вслух сказал:
             - Ну, ничего, дойдём вместе, тут уже близко. Опирайтесь на меня и давайте сюда свой парашют.
             Однако вскоре стало ясно, что парашюты придётся оставить – иначе идти было невозможно. Так, потихонечку, доковыляли до аэроклуба. Там сразу же девушку повели к врачу, а Резинкин с двумя  парашютистами побежали за оставленными парашютами.
             «Опять весь в мыле, а ведь не зима», горько усмехнулся Михаил Александрович.
             - У вашей девушки ушиб и вывих. В общем, думаю, ничего опасного, но в травмопункт надо обратиться. И покой, покой, покой, - сказала врач, подходя к Резинкину.
             - Она не моя девушка, я на неё в поле наткнулся, - возразил было он.
             - Ну, это не важно, - махнула рукой врач. - Я видела, Вы за рулём? Вот и отвезите её, пожалуйста.
             - Конечно, конечно, - забеспокоился Резинкин. - Довезу.
             И они направились в кабинет, где сидела незадачливая парашютистка.
             - Я вас очень обременяю, - не то спросила, не то сказала девушка, когда они отъехали от аэроклуба. - Вы столько на меня времени и сил потратили. Вы меня только до травмопункта довезите, а оттуда я сама на такси доберусь.
             Михаил Александрович взглянул на неё в зеркальце заднего вида.
             - Ничего, раз я уж взялся, то Вас не брошу. Не волнуйтесь.
             Как часто эту фразу он говорил попавшим в беду людям, своим подзащитным. Но сейчас эти слова тоже были как нельзя кстати.