Альма-матер 2. Сын за отца отвечает

      
         На втором съезде РСДРП  Горький открыл буфет, где меньшевикам продавал с наценкой, а большевикам со скидкой. Я бы никогда не узнал этого примечательного факта (и сейчас в интернете не найти), если бы отец не преподавал историю КПСС. Аббревиатуры не расшифровываю, кто не в курсе – посмотрите в том же интернете. Предмет на первый взгляд сухой и скучный. Может, где он и был сухим и скучным, только не у нас. Лекция по расколу в партии иллюстрировалась разговором двух кулаков из «Поднятой целины»: «Зараз проявились у Советской власти два крыла: левое и правое. Когда же она сымется и улетит от нас к ядрене-фене?». Ну и так далее. И материал как-то гораздо веселей усваивался. Не бывает скучных предметов, товарищи, бывают скучные преподаватели. Родственные связи накладывают и особые обязательства. «Как вы можете! Вы обязаны знать только на отлично, - заявила мне как-то на семинаре вредная старушенция - преподаватель политэкономии. - Отец у вас такой замечательный историк…». Я ответил, что история и политэкономия не совсем близкие предметы и что сын за отца не отвечает, по меткому выражению отца народов. «А вот сталинизмом блеснёте на экзамене по истории КПСС», - отбрил меня божий политэкономический одуванчик. Тут она как в воду смотрела. На истории КПСС как ни блистал я сталинизмом, ленинизмом и марксизмом, был безбожно завален дополнительными вопросами, которых в учебнике не найдешь. Так была немилосердно зарублена повышенная стипендия – полтинник вместо сороковника, остальные экзамены сдал на пять, история КПСС была последней. Вы помните, друзья, что такое в то время для студента был червонец? Язык не повернётся назвать его лишним. На укоры в подрыве семейного бюджета в неформальной домашней обстановке отец хладнокровно пояснил, что и четвёрку я получил только потому, что на семинарах работал. Да, могло быть и хуже. Двоек он вообще никогда не ставил, при полном отсутствии знаний и членораздельности обязательно следовал вопрос типа: «А случайно не в 1905 году была первая русская революция?». Но в моём случае могло быть что угодно. Кстати, хотите яркий примерчик доп. вопросов, с помощью которых была погребена повышенная стипуха?  Пожалуйста: «Объясните фразу «Есть у революции начало, нет у революции конца». Вперед, ребята, дерзайте. Я поднял бунт и отныне отказался принимать участие в этом антикумовстве с родственным оттенком. Моему революционному призыву вняли, и в дальнейшем отец менялся группами с другим экзаменатором.

          В целом учился я неплохо. Единственный тройбас за все годы схватил по истории кино. Давайте отвлечёмся от истории КПСС, кино тоже штука интересная. Дело было так – достались мне горячо любимые преподавательшей Эйзенштейн и Пудовкин, материал был хорошо знаком, беды ничто не предвещало. Сидел себе спокойно, готовился к ответу. Передо мной держал экзамен наш староста Пашка Чупрасов. Ему попался Тарковский. Когда Паша начал куковать о «Сталкере», я не выдержал. С места пожалел Стругацких, в данном случае попранных грубыми сапогами Тарковского, ибо от «Пикника на обочине» практически ничего не осталось. Ну кто меня за язык дёрнул! «Подумаешь, Стругацкие…» - презрительно протянула экзаменаторша. О-ля-ля… Задели святое и неприкосновенное. Скрипнув зубами, нашёл силы промолчать. Ждал своей очереди, наливаясь лютой злобой и праведным гневом.  Отвечал я примерно так: «Подумаешь, Пудовкин, подумаешь, Эйзенштейн… Тоже мне броненосец…  Новые приёмы? Фигня на постном кинематографическом масле…». Простите, классики киноискусства. Вы, конечно, ни в чём не виноваты. Не корысти ради, токмо желание отомстить за пренебрежение к Натанычам. Ответ был оценен на тройку. С пояснением, что и единицы много, но не хочется видеть мою отвратительную физиономию на переэкзаменовке. Однако довелось еще свидеться. Эта же дама через год принимала экзамен по зарубежной литературе, заменяя заболевшего преподавателя. В некоторых случаях я отличаюсь редкой злопамятностью. Очень удачно вытащил билет с Киплингом. Редъярдика любил с детства. Чтобы не к чему было придраться, отбарабанил весь материал согласно учебнику и почесал дальше. Акапельно спел «…Командир у нас хреновый, несмотря на то, что новый…» и «Амазонку». Сообщил о некоторых неточностях в переводе. Поведал, что Киплинг также был замечательным физиономистом и психологом. Ошарашенная дамочка попросила уточнить это сомнительное, на её взгляд, утверждение. «Ну как же», - воскликнул я и с чувством продекламировал:

                - Жил-был дурак. Он молился всерьёз
                (Впрочем, как вы и я)
                Тряпкам, костям и пучку волос -
                Все это глупою бабой звалось,
                Но дурак ее звал Королевой Роз
                (Впрочем, как вы и я)

        По удачному стечению обстоятельств дама-экзаменатор была худощава, а волосы собраны в пучок. Посмотрела на меня с глубоким подозрением, но на свой счёт решила не принимать. Я с невинными глазами пёр дальше по творчеству любимого автора. Нетерпеливым жестом меня остановили и поспешно всучили зачётку с записью «отлично». Правильное решение! Я уже прикидывал, что еще Киплинг говорил о преподавателе, не любящем Стругацких. Не любить можно, о вкусах не спорят. Я тоже много кого не люблю. Но зачем сопровождать эту нелюбовь пренебрежительной ухмылкой? Сообщи, что творчество данных авторов лично тебе не нравится, и вопрос исчерпан. Если углубиться в дебри еще одной альма-матер, а именно средней школы, то подобный случай уже был, но нелюбовь тогда высказал именно я. К певцу революции Владим Владимычу Маяковскому. Класс примерно шестой-седьмой, точно не помню. Наш классный руководитель, она же препод по литературе, заявила, что Маяковского можно не понимать, но нельзя не любить. Чего там понимать, товарищи? Что непонятного в строчках-лесенках? На любителя, как и все искусство. Имею право не любить и не люблю. Но этого мне показалось мало, козлобаран он и есть козлобаран. Мальчик наслушался крамольных разговоров взрослых на различных домашних посиделках, да и книжные шкафы занимали в нашей квартире куда большую площадь, чем вся остальная мебель. Ну и сообщил ученик средних классов учителю, что Владимир Ильич Ленин, очевидно, тоже не понимал Маяковского, ибо как поэта он его точно не любил. Говорил, что не знает, как в смысле поэзии, но в смысле политическом верно. Это сейчас Ленин фигура противоречивая, а тогда непререкаемый авторитет с колыбели для любого советского человека.  Еще пацан дословно припомнил рецензию вождя мирового пролетариата на поэму «Сто пятьдесят миллионов» Маяковского. Дивная, кстати, рецензия: «Поэму  150 000 000 тов. Маяковского издать в количестве 500 экз. для библиотек и для чудаков. Вздор, глупо, махровая глупость и претенциозность. Тов. Луначарского сечь за футуризм». Не знаю, как Луначарского, но меня высекли – вон из класса! За что? Если за козлобаранство, то правильно. Если за Маяковского, то махровая глупость и претенциозность.

       Отец утверждал, что первые слова, которые я сказал в жизни, были не какие-то банальные «папа-мама-каша», а «Свободу узникам империализма!». В добром расположении духа он иногда показывал на меня перстом с тирадой: «Лучший молодой человек юга Российской Федерации, включая Дагестан и Чечено-Ингушетию!». Слабый какой-то сугубо южный географический охват. На мой взгляд, я бы потянул дополнительно на Костромскую и Владимирскую области. Но родителю видней, продолжим историю КПСС. Любили папу студенты. За хорошее чувство юмора в том числе. На лекции сгоняли группы со всего курса, не менее 200 человек, помещались мы только в актовом зале. «Рейд будёновской конницы в тыл врага», - честно объявлял отец, выходя из-за кафедры и вышагивая между рядами. А там кто во что горазд – девчонки вяжут, «Бурду» штудируют, мы в балду играем, анекдоты травим… Точно вражеский тыл. Однажды на семинаре мне стало не до смеха. Тихо, никому не мешая, я читал «Графиню де Монсоро» из старого собрания сочинений Дюма. Не успел де Бюсси вступить в последнюю схватку с подлыми убийцами, как кто-то выхватил из рук книгу и крепко врезал ей же по моему самому нежному месту – голове.  Понятно кто. Знаете, что я вам скажу, товарищи, по этому поводу. Нехорошее это издание – старый советский двенадцатитомник Дюма. Тяжело человеку его читать, неудобно. Очень толстые тома и тяжелые. А получать таким томом по голове очень больно. Подумайте об этом, господа  издатели. Мало ли еще кому по башке достанется. Может, шрифт мельче, или бумага тоньше...

           Несколько занимательных историй из отцовской преподавательской деятельности. Вопрос к студенту небольшой африканской страны:

           - Скажите, ну вот у вас какая страна – капиталистическая или социалистическая?

           - У нас – своя! – гордо ответил темнокожий африканец. А что, трудно возразить.

           А вот обращение уже к нашему оболтусу, которому досталось что-то из истории Второй мировой войны. Ни в зуб ногой.

          - Такое впечатление, что вы вообще не в курсе, что война была. Хорошо, фильмы о войне видели? Немцы, гестапо, абвер – знакомые слова? Ну слава богу. Поставлю зачёт, просто скажите, кто такой был Канарис?

          -  Герой греческого сопротивления, погибший в боях с фашистскими захватчиками! – ориентируясь на фамилию, без запинки ответил экзаменуемый.
 
           Городское начальство раз в пять лет было обязано сдавать так называемый партминимум – идеологический экзамен на звание коммуниста-руководителя. Вопрос к директору крупного гастронома, горячему лицу кавказской национальности:

          - Вы читали работу Ленина «Три источника – три составные части марксизма»?

          - Мамой клянусь, Владислав Семёнович, три источника прочёл! Три составные части еще не успел…

         Далее не совсем цензурно, но из песни, как говорится, слова не выкинешь. Да и институт наш не пансион благородных девиц, достаточно вспомнить бородатый анекдот про ошибочный звонок в отдел культуры вместо прачечной. Вот что рассказал мой закадычный приятель и коллега Коля Волобуев, известный актёр и мастер конферанса, он учился на пару курсов старше.
---------------------------------
         Сдавал я после первого курса экзамен по истории КПСС. Вопрос раскрыл неплохо, он был по группе «Освобождения труда» Плеханова. Владислав Семёнович пятёрку поставил, но когда я выходил из аудитории, сказал: «Николай, хочешь этих людей, всех пятерых из группы, запомнить на всю жизнь?».  Мне, конечно, интересно было, с чего бы это я их на всю жизнь запомнил.  «Хочу!». В.С.:  «Составьте аббревиатуру по первым буквам фамилий революционеров. Вот участники группы «Освобождения труда»: Плеханов, Игнатова, Засулич, Дейч, Аксельрод…».  Не обманул Владислав Семёнович. Помню!!!
---------------------------------
         Кстати, за ответ с точным и к месту юмором можно было получить неплохую оценку. Мой лепший кореш Коля Горлачёв, он же Коша Крыловской (по наименованию его родной кубанской станицы), как ни силился что-то ответить по книге Брежнева «Целина», сумел лишь припомнить, что Леонид Ильич где-то выпил водки и закусил пельменями. Ценная информация, особенно по эпохальному произведению генерального секретаря ЦК КПСС.

       - Горлачёв, если я поставлю вам три, это будет компромисс с моей совестью…

       - Владислав Семёнович, даже партия шла на компромиссы, работая в буржуазных парламентах! – и получил заслуженную четвёрку.

       Был и приятный бонус по родственному признаку – девчонки с повышенным вниманием относились к сыну любимого преподавателя. Спасибо за всё, папа! В том числе за счастливую юность, не обделённую женской благосклонностью. И знаешь ещё что - по прошествии лет и исчезновению из буйной головушки некоторой доли козлобаранской дурости, если бы мог, сказал бы тебе лично – сын за отца отвечает. Я бы ответил.