Российские воды

1.0
Допустим, в истории существуют волны, не только рябь, но и волны.
В любой истории. В мировой. В народной. В партийной. Даже в индивидуальной. В таком случае, должны быть и российские волны. Сколь высоки? Как на загляденье, временами похоже на шторм. Не буду заглядывать в глазок бури. Пусть волны останутся только волнами. Кстати, а сколько их, было, скажем, в России, в двадцатом веке.
…
Говорить об одной, несерьезно? Хорошо, начнем с двух волн, две больших волны.
Но ведь это двадцатый век, Россия сыграла в нем далеко не рядовую роль. Выходит, должна быть и мировая волна? Две мировые волны. Россия сделала все, от нее зависящее, чтобы эти волны обрели мировой масштаб. Кажется, здесь проглядывает традиция, и весьма давняя. Как это показать? К счастью, это уже сделано, не вчера. Точнее, в позапрошлом столетии. Представьте себе, где-то в тихой Европе. Не слишком молодой человек, наверное, его не зря, называют стариком, сидит в уютном кафе. Смотрит в окно, видит прошлое. Есть у него привычка, бросить взгляд, другой, в прошлое, лет на шестьдесят. Затем? подсказать настоящему, куда оно катится. Вернее, куда его притащит, лет через двадцать, ход вещей. Перед ним, мелькание лиц, за ними события, бурные и не очень. Хаос, как-то надо упорядочить эту мешанину лозунгов и расстрелов. Он не волнуется, верную надежду, = инструмент, ему дает самое передовое учение.
Когда поднимается волна, если угодно гребень волны.
Надо разделить прошлое на периоды, начало периода должно совпадать с началом волны. На то и волна, чтобы начинать новый период истории. Его рука уверенно выделяет, конечно, 1848-й год. В Европе, революционная буря + новая идеология. Если коротко, Революция + Манифест, будущее глядит со страниц. Ну, не глядит, открывается. Тем временем, штыки на баррикадах утверждают это будущее. Революционные полки сметают старые режимы. Деспотические режимы сметают ковры революционных толп. Когда волна выдыхается, конечно, 1871-й год. В Париже Коммуна, вернее, дни Коммуны, ибо ее время было недолгим, поражение. Ее душитель, карлик Тьер, презрение. А сам-то старик, он тоже невысок. Высок его голос. Волна натиска и бурь идет на убыль, гаснет. Реакция победила, в итоге?.. прежней Европы нет. Поменялось очень многое, вплоть до государственных названий. Далее, нечто само собой разумеющееся, если угодно почти автоматическое движение. Следующая волна начинается в 1872-м году, а когда ей начинаться, не в 1874-м же, не в 1877-м, тем более не в 1879-м.
…
Жизнь иногда складывается из вечеров.
За каждым проведенным вечером должно что-то следовать, хотя бы утро. За бурно проведенным вечером, утро ясного дня? Почему бы не пошутить, парадом командует, осталось только подобрать имя. Нас подхватит волна, сам старик называет новую волну мирной. Последнее слово берет в кавычки, поскольку социальные конфликты для него – те же бои, битвы. Хотя и с переменным успехом, но исход предрешен. Удивляться ли, что конец второй волны он относит к 1904-му году. Точка перехода, на окраине Европы, в России. Опять революция, опять растерянность власти. Опять дни, на этот раз Красной Пресни. И та же трагедия в финале. Поражение, волна выдохлась, не успев даже подняться? Но старик не смущается, лишь временное затишье, не поражение, отступление. Начинается третья волна, вместе с ней, совершенно новая эпоха. Переломный характер налицо, старик не сомневается, особенность перехода? Переходит Россия, вместе с ней Европа, в некотором смысле, следует за Россией. Россия тащит Европу, это значит, центр активности из Европы переместился в Россию, ей выпала почетная миссия. Или как любили говорить, ее ждет героическая судьба. На смену героям пышной фразы пришли герои суровой правды, выбирайте.
Порядок, выпал, или выбран?
Регулировщик, нанят, или приставлен?
Развязка, мы обречены, или все же отмечены?
Понятно, Старик, это слово пора уже писать с большой буквы, не желает стоять в стороне, напротив, стремится играть, сыграть, выиграть. Обязательно выиграть, ставка на выигрыш, а кто пойдет под знамена проигравшего. Впереди он видит только победу, именно как свою победу. Другое не принимает, отвергает, с ходу. Говоря чуть проще, отводит себе ведущую роль. Ведущую, или выдающуюся, он уверен, ему удастся совместить две эти роли. Точнее, две стороны одной роли. Он собирается? Говоря несколько грубовато, оседлать волну. На гребне прийти к власти. Главное, ввязаться в драку, лучше всего, с заранее известным исходом.

Российские воды/2.0, или Необязательная параллель

Допустим, в истории существует некий порядок, в таких случаях говорят, ход истории.
Чуть иначе, порядок вещей. Такой порядок, с необходимыми изменениями существует в любой истории. В мировой. В народной. В партийной. В отдельно взятой голове. Нужно лишь выделить, показать факты, убеждающие в реальности такого порядка. Где выделить, в отдельной голове, в отдельной партийной программе, караване, кармане. Лучший вариант, в отдельной корпоративной кассе.
…
Для этого нужна отдельная касса, такой бесспорный факт.
Из этого, столь безнадежного факта начинают вытекать прочие. Отдельные столовые со специально подобранными поварами. Закрытые магазины, или отдельные входы в обычных магазинах. Персональные автомобили с молчаливыми шоферами. Больницы с чрезвычайно внимательными врачами. Загородные дома отдыха, с особо доверенным персоналом. Иначе говоря, лучше всего убеждают, или агитируют бесспорные факты. Стоит лишь привести несколько таких фактов, все начинают кивать головами. Можно представить, бесконечные ряды голов, теряются где-то на горизонте, и все дружно кивают, чудесная картина. Понятно, насчет горизонта я несколько утрирую. Но о порядке говорят все, начиная с детских садов. По крайней мере, говорящее большинство в наличии. А молчащее меньшинство? Отличается лишь тем, что говорит о другом порядке. Это значит, о порядке, если не говорят, мечтают все. В таком случае, должен быть и некоторый порядок, о котором можно говорить, наш общий порядок. Принять как факт, есть некоторый ход российской истории. Он же, российский порядок. И даже беспорядок – часть этого порядка. О нем нельзя сказать, высокий, бурный, или холодный, нельзя, не говорят. Пожимают плечами, а чем еще пожимать, не руками же. Скорее, жесткий, временами жестокий, зато надежный. По крайней мере, должен быть таковым. В заключение пожмите руки.
Говорить о порядке, на нашей российской сцене, всерьез и надолго?
Лучший подарок, наконец-то, воцарился единый порядок. На нашей бесконечной российской сцене, уже, поэтому не вмещающуюся в один порядок. Вернее, вмещающую не один порядок. Сцена, на которой должно быть несколько порядков. Просто потому, что такова сцена, пока желанный порядок докатится с одного края до другого. А с чего начинается порядок, с двух прядок, на одной стороне головы. Или с каждой стороны, по одной. С двух грядок, каждая в рамках одного строго указанного размера. Или индивидуальный размер, для каждой грядки.  Или все-таки один порядок плюс некоторые привилегии, конечно, заслуженные. Хорошо, начнем с двух слов, конечно, эти слова война и мир. Нашей истории известны периоды, когда на первом месте было слово война. Бывало на этом месте и слово мир. Девятнадцатый век, во второй своей половине, всерьез озаботился проблемой войны, не освободить ли народы мира от войн. Казалось, цель близка, почти сорок лет Европа + Россия не знали войн, именно в пределах европейской части континента. Даже на окраинах. Выросли два поколения, поднимается третье. Философы начали подводить идейную базу. Далее был двадцатый век, повторюсь, Россия сыграла в нем далеко не рядовую роль, не зря ведь говорили, что в империи Брежнева никогда не заходит солнце. Выходит, должен быть и некий мировой порядок. Два мировых порядка на одной земле. Россия делала все, от нее зависящее, чтоб эти порядки обрели мировой масштаб. Делала, сделала? Свой порядок, заботиться о нем, в порядке вещей. Но тем самым содействовать утверждению иного порядка, это? тот же нормальный порядок из числа тех же привычных вещей. Кажется, здесь проглядывает традиция, и весьма давняя. Российский порядок и его окрестности, как показать? Как всегда, с помощью крайне жестокой трактовки. Несложно, придать лицу такое крайне суровое выражение, набрать побольше воздуха, известно куда, потом спустить на тормозах. Уже повторение, от известного всем классика, чуть проще реминисценция.
…
Итак, порядок, хотя бы порядок вещей, как его показать, хотя бы представить.
Не говоря уже о том, чтобы доказать, принять. К счастью, это уже сделано, и сделано даже не вчера. Представьте себе, опять в спокойной Европе. Почему-то всегда представляем Европу мещанской? Чтобы отдалить, сделать ее бесконечно далекой, должно быть, род привычки. К чему я, просто о нашей склонности к переворачиванию, революционная молодость Европы, пора забыть. Сидел в кафе не слишком молодой человек, будет помоложе. Прилично было поинтересоваться, хотя бы сделать вид, как он выглядит. Теперь, как должен выглядеть. Нужна подходящая натура, пусть будет уходящая. В глубине российских вод что-то бродит, всегда что-то бродит. По крайней мере, нам надо убеждать себя, что-то бродит, иногда удается, убеждаем, потом убеждаемся.

Некоторые общие замечания

Если коротко?
История = волны, короткие или длинные, есть и первое, и второе. Есть и непринятие волн. Как может быть дан опыт сравнения. Известно, с помощью все той же волны, взлет и падение, Рим, Византия, империя Габсбургов, или дом Романовых. Две волны 19-го века, выделенные Стариком, можно связать следующим образом.
(1848 – 1871) + (1872 – 1904) = Война + Мир.
За что бороться, война, мир, выбор предельно мал.
Объявлять мир миру, что-то странное. Иное дело война, кто мешает объявить войну войне. И тысячи людей спешат ввязаться в эту необъявленную войну, собираются подписи, выносятся знамена. Формируют колонны, кто-то станет во главе. Чтобы сравнивать, надо смотреть на историческое событие с двух сторон. Еще со времен Горы, слева или справа. Но две волны? тот же взгляд с двух сторон, из начала – в конец, из конца – в начало.
…
Понятно, доля условности присутствует, но в целом!
Первая волна, войны, революции, опять войны. Потрясения большие и малые. Государства, большие и малые. Державы делят Европу, попутно, определяют свою судьбу на ближайшие сорок лет. Малые, примыкают к державам, это все, что им было позволено. Народы, большие и малые. Большие переписывают учебники истории. Малые, прячут эти учебники. Вторая волна, буква и дух? Следуя духу Старика, можно утверждать, открыла путь к новому порядку, почему бы не сказать, долгий порядок. Поселиться и долго жить на улице с таким названием. Какая метафора будет уместна здесь более других? На мой пристрастный взгляд, легкая грусть. Кажется, Старик всего лишь хранит память об учителе. Лучшая память, конечно, это революция, именно штурм старого мира докажет правоту учителя. Люди – одиноки, революция даст им надежду, объединит их. Только и всего? На самом деле, Старик стирает границы между миром и войной. Когда объединенный народ поднимется на последний штурм, тут же выяснится? Что вся старая культура – это только мусор, от которого нужно избавиться, чем решительнее, тем лучше. В голове короткий вывод, или заключение, прощай, буржуй. Конечно, оппоненты не заставили себя ждать, сейчас время буржуя, он будет творить историю. Здесь обнаруживается тонкая грань, за которой переход от истории – к философии истории. Я предпочитаю говорить: метафизика, или предельные основания исторического бытия. Старик утверждает? Завершение предыстории, в этом он не одинок. Кто будет завершать эту жалкую предысторию, вот в чем гвоздь вопроса, любили поставить вопрос ребром. Высшая, она же последняя стадия, далее туман. Поэтому Старик склоняется к иной конкретике, мы присутствуем при родах. Так просто, не загонять гвоздь в чей-то гроб, а принять роды. Это неизбежно, а раз так, кто будет первым. Первое правило исторической гонки, как опередить оппонентов. Если перефразировать знаменитого Американца, он мог бы воскликнуть, у меня есть теория! понятно, такая теория позволит опередить соперников, позволит быть впереди.
И снова тот же гвоздь, впереди, это где?