Записки Галины Глёк. Владимир Иванович

Володя у меня был крутого замеса: редкий умница, в нём уживались и тонкое понимание поэзии, интуиция и иногда грубоватый юмор, природная доброта, уважение ко всему живому и нетерпимость к человеческой непорядочности.
Он был очень музыкален, по первым нотам вступления  сразу определял песню, никогда не зная слов, и при другом жизненном раскладе мог бы пойти и по этой стезе. Это был мужчина, который брал на себя ответственность за происходящее вокруг.

Отец Володи был военным, долго жили в Елабуге, но, когда пришло время главе семьи выйти в отставку, решили поселиться в Ирпене – пригороде Киева, где и купили небольшой дом. В Елабуге у них была собака, прекрасная овчарка, однажды она спасла жизнь Володиной матери, когда та, полоща бельё в Каме, упала в реку. Собака вытащила её за платье. При переезде овчарку просто отдали кому-то, и Володя за это носил в себе обиду на родителей.

На пенсии Володин отец пожил недолго. У него на мизинце ноги образовалась какая-то небольшая проблема, с которой он обратился в больницу. Проблему удалили, но Володин отец на третий день после этой небольшой операции умер от образовавшегося тромба.

Маму Володи я застала 80-летней маленькой, полной, энергичной женщиной. С ней в доме проживал сосед, много моложе её. Он к ней прибивался, но ей было неудобно выходить замуж за молодого, она его долго прогоняла, но устала прогонять.
Они дружно прожили вместе до её 90-летия, когда она умерла.

В молодости Володя хотел стать военным и поступил в Киевское училище, которое не смог закончить благодаря личным качествам: взрывному темпераменту, обостренному чувству справедливости, неумению бездумно подчиняться. Его старший брат Юрий Иванович работал в Академгородке в каком-то научном институте, и он помог Володе переехать в Новосибирск, где Володя стал электронщиком и работал в пусконаладочном управлении.

Юрий Иванович в детстве рос очень болезненным, и вечный страх матери за своего ребёнка сделал из него настоящего, я бы сказала, яркого эгоиста. Животных он не любил, считал, что и домашние должны сидеть в клетках, людей он не любил тоже, скучал в любом обществе. Однажды ему удалось даже жениться и родить сына, однако жена, бросив всё, уехала с ребёнком в Москву, и больше ни разу не дала о себе знать. Другой бросающейся в глаза чертой Юрия Ивановича была патологическая скупость, которую, вероятно, можно объяснить его научными потребностями, затратами на публикации и так далее, но понять, с моей точки зрения, нельзя. 

Сейчас, рассказывая про себя и семью, я хорошо понимаю ситуацию, когда  какой-нибудь писатель в художественной форме придуманным героям придавал черты своих знакомых людей. Эти люди узнавали себя и переставали здороваться с автором иногда пожизненно. Но объясните мне, если ты так себя ведёшь,- значит, считаешь это правильным, - тогда на что обижаться? А если ты ведёшь себя неправильно, то почему ты это делаешь? В конце концов, нам всю жизнь приходится работать над собой. Но, как говорит знакомый психолог, если бы мы могли изменить себя, это были бы уже не мы.

Если бы до встречи с Володей я была знакома с Юрием Ивановичем, к Володе я бы и близко не подошла, я бы не поверила, что в одной семье могут вырасти два человека с настолько разными жизненными ценностями. Мы все разные, но обычно ценности в одной семье вырабатываются одни и те же.

Вообще, рождение личности, его судьба, – вселенская загадка. Недавно показали фильм про Аскара Акаева, и скажите: как в семье, столетиями занимавшейся овцеводством, родился незаурядный, чтобы не сказать гениальный математик, впоследствии ставший лидером целого народа.

Володина работа предполагала длительные командировки по Сибири и Дальнему Востоку, так и появился он однажды с бригадой на ВЦ горздравотдела, где в начале 1980-ых я работала.
Володя был высокий, стройный, держал себя с достоинством, черты лица имел неправильные,  и, когда я увидела его впервые, то подумала, что, наверное, не смогла бы полюбить такого человека.
Он мне потом признался, что когда увидел меня впервые, то подумал, что шагнул бы за мной куда угодно.

До переезда в Академгородок у Володи был странный брак. В Ирпене однажды гостила девушка и опоздала на последнюю электричку. Ей предложили переночевать в доме Володиных родителей, и она осталась. Когда она появилась дома в Киеве, её родители устроили громкий скандал, она вернулась в Ирпень вся в слезах, и Володя, мало её зная, предложил выйти за него замуж.
У них родился сын Дима, однако родителей девушки зять не устраивал, и они нашли ей более выгодную партию – военного. Володина жена, получив развод и скрыв ребёнка, вышла замуж за этого военного. Дима, конечно, легализовался в новой семье, где родилось двое детей, но и потом, по жизни он чувствовал себя никому ненужным.
   
Я с Димой познакомилась, когда он жил в Киеве, работал экспертом криминалистики. Женился Дима на очень красивой девушке, у них родился мальчик. Володя знал, что Дима, скорее всего бесплоден, и заподозрил, что сын воспитывает, как он говорил, «кукушонка», что оказалось правдой. Вскоре всё открылось, и последовал развод. Я не знаю, в какой степени в этом виноват Володя, я знаю, что в нашей семье приняли бы любого ребёнка и сделали бы всё, чтобы образовалась счастливая молодая семья.
Второй невесткой Володя тоже был недоволен, с ней он познакомился, навещая мать. Приехал и рассказывает, что у Димы толстая и ленивая подруга, но ведь мы всё делаем своими руками.

В Академгородке Володя женился второй раз, и, по его рассказам, тоже не по большой любви. С Изольдой он познакомился на улице, и через некоторое время подумал, а почему бы и нет, моего же сына воспитывает чужой мужчина, а я помогу этой женщине, которая проживала вместе с матерью немкой и подростком сыном от первого брака. Их общий ребёнок умер сразу после родов и, видимо, дальше их жизни шли параллельно, женщина была явно в поиске чего-то другого.

Володя всегда был настроен на созидание, а не на разрушение и боролся за семью. Он делал, что должно: обустраивал квартиру; построил просторный утеплённый гараж, который ему и достался при разводе. В одиночку, не имея, кроме велосипеда, никакого транспорта, построил 2-х этажный домик на дачном участке.
У приёмного сына Володя авторитетом не пользовался, тот не принял методов воспитания несостоявшегося военного, не был ему союзником и рано отошёл от семьи.

Володя получил первый инфаркт и там же, в больнице, второй, когда пришло известие о смерти отца. Я была в это время в Новосибирске в командировке, навестила его в больнице, как сейчас помню, угостив банкой сгущёнки. Было видно, какую радость он испытывает от моего визита и было видно, что у него хватит жизненной силы восстановиться.

Мы с Володей много лет дружили по-пионерски, но любая ситуация требует исхода. От переезда в Новокузнецк Володю останавливало его здоровье, 10 лет разницы в возрасте и катер «Амур», который числился на нём на его работе и после списания должен был перейти в Володину собственность. Катер действительно доставил нам много удовольствия, но соперничать с ним я не собиралась.

Однажды летом Володя предложил мне недельку пожить на острове в палатке на Обском море. Я довольно рано приехала на берег и, сидя на чемодане, ждала его, - договорились, что Володя заберёт меня на катер прямо с берега.
Время шло, море было спокойно, но не было и катера. Приблизился полдень, затем время перевалило за обед, - катера не было.
Случиться могло всё, что угодно, я прикидывала, что предпринять: знакомые у меня в Новосибирске какие-то были, но ни одного телефона, ни адреса не было. Может, уже поехать на вокзал и купить билет обратно? Часам к четырём на горизонте показалась точка, похожая на приближающуюся лодку, - да, это на вёслах шел Володя. Сломался мотор, пробовал чинить, но пришлось расстояние преодолевать вручную.

Отпуск тогда удался, островок был маленький, но оборудованный прежними обитателями – был сколоченный из досок стол со скамейками, яма на берегу для хранения рыбы, а на восточной оконечности острова стояла кабинка туалета, и когда утром шел в том направлении, из-за этой кабинки поднималось огромное, прекрасное солнце.
Были пойманные судаки и окуни, - мне, как новичку рыбалки удочкой, попался язь – рыбий князь, яма пригодилась, но вся наша добыча в ней и осталась, - забыли! Перед отъездом опять сломался мотор, и эти хлопоты и треволнения перебили заботы о «рыбе насущной».
 
Ещё раз на острове – уже немного побольше – мы отдыхали в расширенном составе: мы с Володей, Юра с трёхлетней Машей, спаниель Рой, дворняжка Рони, подобранная в Казанково и кот Стёпа, подобранный котёнком у газетного киоска.
После смерти нашего невероятного кота Тимки я хотела кошку, и однажды Володя выдернул меня из кухни в машину, так как ему показалось, что нашлась для меня, наконец, подходящая кошка. Он привёз меня на Комсомольскую площадку и из-под киоска вытащил грязноватое и явно блохастое создание, которое сразу доверчиво прижалось ко мне, - отказаться было невозможно. Впоследствии это создание оказалось котом Степаном, немного малохольным, но храбро участвующим во всех наших поездках.

Мужчины впервые попробовали новую снасть – сеть, но они с ней явно не справлялись. Чтобы эту ярко-зелёную китайскую продукцию компактно уложить, им приходилось  последовательно развешивать её на всех имеющихся деревьях. Остров тут же получил название «паучий», и из паутины то и дело приходилось кого-нибудь спасать: то одну собаку, то другую, а то и ребёнка. Кот, презирая суету, подолгу сидел на высоком обрыве, глядя в морскую даль, и кто может рассказать, какие мысли одолевали его в такие часы?

Спасли всех от этой паучьей напасти профессиональные браконьеры, лодка которых оказалась недалеко. Наши горе-рыбаки подсмотрели, как ловко можно вытаскивать сеть из моря, одновременно укладывая снасть для дальнейшего использования. Нам рыбы не нужно было много, сеть была скорее развлечением, а настоящим браконьером было государство. Больно было видеть, как траулер последовательно утюжил водохранилище, таща с каждой стороны по огромному тралу. Шансов выжить у рыбы не было, она и не выжила.
Сейчас её ловят крайне мало, но, как известно, обязательно настанет время и «собирать камни»: создадут фермы, выведут мальков, выпустят их в воду или просто дадут морю отдохнуть, и природа восстановится сама.


Продолжение: О себе. 1990-е http://www.proza.ru/2017/01/04/1498

В начало: Вступление  http://www.proza.ru/2016/11/02/1374