Ангел мой...

    На берегу опутанного кувшинками пруда, в тиши заросшего березняком парка, на обшарпанной скамейке с выгнутой спинкой, сгорбившись, примостился одинокий ангел. Он явно кого-то поджидал. Тревожно оглядывался на каждый шорох, звук, писк долетавший из глубины: оттуда, где парк плавно перетекал в лес, становясь диким, сырым, угрюмым. Ангел выглядел озабоченным, даже опечаленным что ли. Он то и дело, безо всякой на то причины, перебирал бордовыми в отблесках угасающей зори крыльями. Со стороны это выглядело забавно, он будто забыл о их предназначении, и никак не мог сообразить - зачем? - и откуда они взялись?
    Луна с интересом наблюдала за ним. «Чего он тут горюет в одиночестве? С этими ангелами … - попробуй угадай, что он выкинет в следующую минуту. В прежние времена им жилось куда как веселей, - хороводы водили, песни распевали старинные, с людьми жили душа в душу. От людей, на свою беду, и набрались всякой всячины, теперь сами не рады такому родству-соседству. И никуда не деться, вот ведь судьба досталась– не позавидуешь».
  - Ну что, совсем невмоготу? – послышалось со стороны леса.
Ангел обернулся на голос. Из густой тени, отброшенной лохматой берёзой в ночь, вышел, как две капли воды похожий на первого, только постарше и поуверенней, второй ангел. В отличие от первого он выглядел ухоженным, элегантным. Перья на крыльях отливали ослепительной белизной, сильное тело обтягивало шелковое трико. Благодушие и доброту излучали глаза собрата.
   - Не знаю, что и сказать – откликнулся первый - вымотался я, сил никаких нет. Он меня в гроб загонит своим пренебрежением к жизни.
    За спинкой послышалась возня, потом неразборчивое бурчание, сиплый голос только и смог, что промычать: мыыы-ууу-ммммы …
   - Твой? – поинтересовался "элегантный".
   - Мой – ответил первый.
   - Подождём «учителя» и вместе подумаем, чем помочь тебе и твоему подопечному. Учитель обязательно что-нибудь посоветует, у него опыт в подобных делах богатый.
Ангелы сидели рядышком, плечом к плечу, со стороны они походили на двух прикорнувших воронов, с головой ушедших в воспоминания событий давно минувших дней. Они давно не виделись и, естественно, соскучились. Им бы в небесах парить, так нет же, увязнув по горло в мирских заботах, проблемы людей, пусть не всегда, но часто приходилось решать самим, редко сообща. Вот и сегодня один из них, который помладше, позвал на помощь старших товарищей. А это означало только одно - случилось что-то серьезное, неординарное.
   - Что с твоим? - может горе какое? - такое, что по трезвому не сдюжить? Этих бедолаг в последнее время развелось … Не всегда поспеваем за ними. Пьёт народ, по-чёрному пьёт, больно на всё это со стороны.., обидно. Столько сил потрачено, столько времени, чтобы из человека вырос человек, и все ... прахом. Чем дальше, тем хуже и хуже с этим делом. Звериное верх берёт в людях. Какой зверь внутри: волк, к примеру, заяц, лиса, шакал ли - то наружу и выходит. Твой видать из травоядных, вот и хоронится от хищников, когда не в себе, чтоб не порвали в одночасье. А может он рыба и ему в свою стихию позарез? – видишь он до пруда чуток не дотянул …
    Воздух колыхнулся, упруго толкнув мелкую рябь по глади пруда. На поляну спланировал седовласый, атлетического сложения ангел. Дождевик, отдаленно напоминающий офицерскую плащ-палатку, ладно сидел на его крепких плечах. Он беззвучно приблизился к своим братьям, приобнял их могучим крылом и тепло поприветствовал, напомнив каждому из них о любви к ближнему.
«Неисповедимы пути твои, Господи» - и замер, разглядывая братьев.
   - Зачем звали? Какие такие проблемы, что без меня не справились? Говорите, я слушаю?
     Клим, так звали младшего ангела, привстал со скамейки и заговорил: «Николай хороший человек, добрый, в Бога верит и в нас тоже, одна беда у него - запойный. Бывает месяцами держится (держался) – ни капли в рот, всё у него по трезвому ладится. Ума палата. И в церковь ходит, библию читает, дома книжек умных библиотека. А как найдет на него эта напасть, глаза будто мраком застелет, он во все тяжкие ... До беспамятства пьёт, до полного отречения от себя самого и всего, что ему дорого. Измотал меня в конец. Из таких переплётов его вытаскивал … - да чего там. Боюсь в другой раз не поспеть. Куролесит так, что след его теряю, по нескольку дней найти не могу, надежда на спасение души день ото дня тает и тает. Вот, позвал вас для совета. Может я чего не понимаю? - научите, подскажите! Не чужие – ведь родня как-никак. И подопечные наши, тот же Николай, тоже родня»!
    Второй ангел (Евсей), подумав, предложил: а ты экскурсию ему устрой в преисподнюю, пусть он своими глазами себя увидит и будущее своё, полюбуется на себя собой отвергнутого.
    Старший ангел, Никодим, призадумался. Всё это время он внимательно присматривался к Климу. Дослушав, перевел взгляд на лунную дорожку, убегающую к исчезающему во тьме горизонту, потом присел на скамейку и заговорил:
   - Говоришь Климом кличут? – ну, ну … а не Степаном ли Яковлевичем при жизни, Душа моя? Ты чего тут насочинял? – «Клим»! Ты ведь дедуля Колькин! И умер ты за год до того, как ему родиться. При жизни-то не довелось с внуком понянчиться, вот ты и нагоняешь упущенное. Дал слабину, а надо бы потверже. Ты думаешь ему от твоей уступчивости характера легче жить? Ошибаешься! Человек добро не сразу разумеет, его сперва со злом, с глазу на глаз, надо оставить, да с таким, чтоб он всю жизнь помнил. Твой от измены жены «опрокинулся», а это и не зло вовсе, а так - самую малость испытание. Хочешь, я поменяюсь с тобой? - ты к моему подопечному, а я с Николаем побуду. Не сомневайся, ему только на пользу моя наука пойдёт.
    Душа Степана Яковлевича встрепенулась, она припомнила, что именно таким путем в молодые годы: через телесную боль и плотскую маету рождалась в нём духовность, происходило очеловечивание. Немало пришлось испытать, пока однажды он не понял, что только так можно обуздать своего «зверя», в котором, как в клетке, томился он со своей душою.
  - Вспомнил? – усмехнулся Никодим – вот и хорошо. Задача твоя в том и состоит: донести до внука эту память, своим опытом поделиться. Постарайся объяснить ему, что, будучи двуедиными существами, носителями звериного и человеческого начала, надо попытаться по собственному желанию изжить в себе все звериное и оставить одно человеческое. И еще: убеди его не бояться «зверя» … Пусть будет твёрд и спокоен, и он покинет его, подожмет хвост, ещё руки лизать станет.
Надо помнить, что звери в обличии человека – это оборотни. Они уже не смогут, как можем мы, свободно путешествовать туда – рукой он указал на звезды - и возвращаться обратно. Смотреть, как ветер раскачивает деревья, и знать при этом, что этот шум из других миров.
    Неожиданно из-за скамейки вполне трезвым голосом откликнулся Николай:
   - Вы там, уважаемые, не на троих соображаете? – или уже? – больно занятно рассуждаете, я прям заслушался.
    Евсей аж подпрыгнул от удивления:
   - Он что, слышит нас что ли? – а может и видит? Это не совсем хорошо, - скажу больше, - это определённо плохо! Вот-вот Душа его покинет тело, она нас предупреждает, что готова на крайние меры. Но ведь не время ей, по всему видать израненная, мается дни и ночи напролёт.
    Никодим и бровью не повёл, - оставался невозмутимым, даже через чур:
   - А пусть покинет! Кому от этого легче? Николай и Душа его, на распутье остановились. Он ведь со своим детством никак не расстанется, во взрослую жизнь с ним перебрался. И иконку бабушкину на самом видном месте держит. Сторожат друг друга: он иконку, она его. Не многим удаётся детьми до старости оставаться. Николай твой один из таких немногих. Таким одна дорога: - либо в отшельники, - либо в затворники податься, а иначе сомнет толпа людская, растопчет. Они и уходят куда глаза глядят, лишь бы подальше от мирской суеты, на просторе пожить как душа велит.
    Помолчав, продолжил: «Когда-то все люди были зрячими, мало того, ясновидящими. Но пришло время и человека, выражаясь фигурально, лишили глаз, во тьму погрузили. Слепцами легче управлять. Незаметно люди смирились с тем, что иллюзией подменили их реальный мир. Те, кто управляет Землёй создали массу мифов с ложными ценностями. Один из них – это деньги. Люди смирились, - а куда деваться? – пришлось. Они стали оправдывать ложь, как свою, так и чужую. Человек забыл, кто он есть на самом деле. Не смирились лишь те, кто сохранил в себе ребёнка. Детские сердца распознают ложь в любом проявлении и отзываются болью. Они сохранили прямую связь с нашей Истинной Сутью. Судите сами: сколько среди наших подопечных людей, которые остались людьми? Уверяю вас не так и много.
    Клим, обдумав сказанное Никодимом, решительно заговорил:
   - Тут вот в чём дело. По весне Николай повстречал в лесу бродяжку. Я поначалу и значения не придал той встрече, а надо бы … Только потом, в другой раз, присмотрелся к ней повнимательней. И что вы думаете, мне показалось, что она из «наших», и среди людей с первого взгляда людей распознаёт! Не часто, но пару раз за лето они встречались с Николаем, сам видел. Каждый раз будто случайно: то в лесу на тропинке, то на речке на утренней зорьке, но непременно с глазу на глаз, без свидетелей.
Решил я проследить за бродяжкой, после того как она с Николаем простится. И проследил. Отошла она чуток, свернула в кусты, и растаял, будто и не было ее вовсе. Я глазам своим не поверил. Куда девалась? – кто такая? Решил выяснить. В путешествие пустился, в те века углубился, где мой внучок следы оставил. Повезло мне, встретил их обоих не за одну сотню лет отсюда. Оба молодые, красивые, счастливые, настоящие, такие, каких сегодня и днем с огнем. Ольгой ее зовут. Красоты неписанной девица, доброты ангельской. Ангел с большой буквы, одним словом! О таких говорят: - за любимым хоть на край Света. Она и пошла … на край, - и нашла …
    И вот что она поведала мне. Я, говорит, узнала тебя, Ангел-хранитель Колиньки моего. Просьба у меня к тебе имеется: не держи Николая при себе, - наоборот, - укрепи его Душу, помоги нам воссоединиться, не мучь нас разлукой. Уверена, - ты поможешь. И так она складно всё излагала, так убедительно, что я заслушался, поверил.
    Говорит мне: «Ты знаешь, Ангел, я поняла, что взаимность это не самое важное в жизни. Гораздо важнее осознать, что ты способна была испытать это всепоглощающее чувство, не получив ничего взамен. Я поняла это позже, когда на столетия разминулась с Коленькой. Только теперь я ощутила цену сегодняшнему чувству, которое отличается от вчерашнего и не будет похожим на завтрашнее. Приглядись к Коленьке внимательней; и ты поймёшь, что все в нем уже полным ходом катится к смерти. И само по себе это неудивительно, потому что все закономерно, так и должно быть. Но с одним никак не может примириться Душа его - это мучения … мучения … мучения … И все равно, — не желает, не может она поверить, что так надо. А чего бояться? Убеди его, что это не опасно, что вернуться назад – не проблема. Он сможет путешествовать везде и повсюду: дышать, слышать, ощущать, видеть все, что только пожелает. Скажи ему, пусть не боится умереть, это совсем не то и не так, как обычно думают. Коленька уже какой год кpyжит и кpyжит по краю черной воронки, ему осталось только шагнуть, провалиться туда … - а там всего лишь другая Вселенная. И времени там не существует».
  - Во как! – выходит на себе испытала, - знает, о чём говорит.
  … Николай, скрутившись калачиком за скамейкой, слушал внимательно, опасаясь пропустить хоть слово. И чем дальше, тем всё больше и больше поражался услышанному.
 … «Все так, все так, - трезвея, рассуждал он, - но кто мне ответит, куда я попаду потом – после того, как шагну? Наверное, весь я превращусь в песчинку и провалюсь куда-то, навсегда покинув этот мир. Хотелось бы знать, - куда? В каком ином мире окажусь? И далеко ли он будет отсюда? И если смерть на самом деле - это вход в иную Вселенную, то почему так горько и одиноко на ее пороге? Какое меня ждет там невиданное счастье, ради которого нужно проходить через такое жуткое испытание? Неужели вся моя прожитая жизнь у меня отнята раз и навсегда, ничего невозможно вернуть? И время, - тот самый пресловутый момент, - в котором я себя ощущаю, оно тут же становится не моим? Неужели рождению живой души в нашем мире предшествует чьё-то окончательное исчезновение в каком-то ином мире? И поэтому все мы живем, храня в себе смутную память по прежнему бытию, с тайным недоверием принимая факт сиюминутного существования.
Где-то я читал, что смерть - всего лишь факт, событие, а не вечная остановка и не прекращение всех событий. Смерть у каждого из нас уже была» …
   - А как у него в личной жизни? – женат? – есть ли дети? – вступил в разговор Евсей.
   - Была семья. Он ведь, не подозревая того, что это пустая затея, искал свою Оленьку здесь, среди сверстников. Обознался. А когда понял, что ошибся, ушёл. Захватил только свитер, который ему еще бабушка связала, - и ушел. Так и мается неприкаянным. Устал бедолага, довёл себя, у края остановился. Только в последнее время, - на удивление, - после того, как с «бродяжкой» встретились, - ожил! Сотни лет минуло, а они помнят!
Самое удивительное в этой истории то, что он и меня узнавать начал. Бывает, - ни с того ни с сего, - подсядет рядом, обнимет за плечи, голову на крыло склонит и сидит. Молча сидит. Потом в глаза заглянет и грустно так скажет: «Скоро нам расставаться - скоро, я чувствую! Привык к тебе, где я «там» такого друга найду? Спасибо тебе, мой Ангел хранитель за то, что сберег, с Оленькой позволил встретиться. Мы о тебе «там», кому надо, словечко замолвим. Повезло мне с тобой».
Я после его слов места себе не нахожу. Он ведь и правда - мне внучком приходится! Так и есть! Как я без него? Куда? Может мне вместе с ними - того … - шагнуть, а?
   - Ты, Клим, точно «того», шагнул уже – проворчал Никодим. Ты забыл о своих обязанностях? – я напомню! Беречь и охранять! А он, - поглядите на него, - «засобирался!» Куда?
   - Я тут подумал, подумал … - не унимался Клим - могу и Оленьку под крыло (под защиту) взять, - в нагрузку, так сказать? От своих обязанностей не отрекаюсь, напротив: готов доказать на деле.
     Никодим:
   - А ты уверен, что вы в одно время и в одном месте - «выплывете»? Хотя, тебе не впервой по "Пространствам" путешествовать, найдешь своих подопечных, не сомневаюсь. Неизвестно ещё, кто кого спасать будет. Если эта Оля до нас добралась, то надо полагать «там» она не новичок в этом деле, а тот ещё путешественник и наверняка на особом счету. А что, братья-Ангелы, рискнуть можно! - почему нет? Ради любви стараемся. А в нашем Мире, и не только, - во всей Вселенной, - что важней любви может быть? Правильно, - только бОльшая любовь!
Евсей, ты как, - готов поддержать предложение? - готов отступить от «Устава» ввиду важности вопроса?
  … Николай весь, до последней клеточки, обратился в слух, понимая, что сейчас решается его судьба. Либо с утречка, кое-как продрав глаза, стремглав лететь в ларёк за пивком - либо в компании с Ангелом, минуя «преисподнюю», провалиться куда-то за тридевять земель, навстречу с той, о которой мечтал всю свою непутевую жизнь …
  … Очнулся Николай перед рассветом, и тут же лихорадочно принялся восстанавливать ход событий минувшей ночи. Но поверить в ночные видения было выше его сил. «Это наверняка «белочка» со мной заигрывает, насмехается … - самая натуральная «белая горячка»».
    Трезвел он в последнее время неохотно, с жутким похмельем, выходя из которого, по нескольку раз, с ещё большим исступлением срываясь в новый запой.
    «А может и не было никакой Оленьки в моей жизни? - в пьяном бреду чего только не привидится. И бродяжка с глазами небесного цвета? - и бродяжка, и Миры, в которых, как в кривых зеркалах, отражаюсь не «я», - а мои забытые копии. Вполне возможно, что меня давно нет, а вместо меня скачет по Земле кривое отражение, отдаленно напоминающее меня самого. Бесполезно пытаться поговорить с собой истинным … - меня нет - вокруг кладбище зеркал и кладбище отражений. Меня потеряло моё собственное «я» ?
Было бы несправедливо, если эта бедная девушка, преодолевшая сотни лет расстояний, встретилась не со мной, а с моим отражением (копией), оригинал, которого давно исчез, высох, вылинял, испарился» …
    Николай прислушался к своему организму: «Странное дело, совсем не хочется пива? И вообще, в организме ощущалась необычайная легкость.
И чувства?.. - он чувствовал тихую радость внутри. Что со мной творится?». Он попытался встать. «Чудеса! - я не слышу своего тела!». Свободно и легко распрямившись, он потряс головой, но никаких сигналов со стороны организма не последовало. И тут он ощутил ее присутствие. Нет, ее он не сразу заметил, но понял: она поблизости.
    «Да вот же она! - сидит себе на скамеечке и тихонько напевает: «…есть только миг между прошлым и будущим – именно он называется жизнь …».
    Ольга обернулась. Лицо ее сияло, вся она излучала любовь. «Здравствуй, милый! Не сомневайся, это ты, истинный ты! Твои «отражения» остались позади, в прошлом, - там и путешествуют сами по себе. С этого момента мы свободны. Твои опекуны отпустили нас на все четыре стороны! Нам даже предложили стать Ангелами! … - да-да, именно - Ангелами хранителями! Но какое-то время мы можем просто любить и наслаждаться нашим счастьем! Спешить нам некуда – мы вне времени. Отныне оно нам не враг». Ольга взяла Николая за руки: «Вот и ты, наконец, стал прежним - добрым, чистым, сильным. Нам пора, милый! - туда, где живет истинное счастье, куда стремятся долететь души людей после земных испытаний».

... Туман, оторвавшись от прохладной воды, белой поземкой заскользил в сторону парка. Налетев на крутой берег, откатился назад, заклубился, запенился, будто река на перекате. Подкопив сил, устремился на берег, накрыв влюбленную парочку с головой. Стало свежо и душно от влажного пара. Туман непрерывно менялся, создавая неожиданные, жутковатые видения. Вот он змеем Горынычем взметнулся ввысь, а оттуда снежной лавиной обрушился на прикорнувшую стайку чирков. Те с шумом и звонким кряком, разбрызгивая черную воду сильным крылом, устремились к дальнему краю пруда под укрытие густой осоки. Вскоре и парк погрузился в вязкий, непроглядный мрак.
  … Еще мгновение и сорвавшийся с ближайшей сопки ветерок соколом налетел на лениво набегающие бестелесные волны, разрывая в клочья, зацепившееся за вершину березы облако. Туман отступал, остатки его таяли в лучах ожившего, приветливого солнца. На старинной скамейке сиротливо поблескивала пустая бутылка «Агдама» с воткнутым в горлышко тяжелым пером …
   - Ты глянь – воскликнул интеллигентного вида «бомж», обращаясь к своей спутнице: опять прилетали … зачастили. Никак Коляна прибрали? Точно! «Агдам» - его любимый напиток. Дождался! – земля ему пухом. Надо помянуть, хороший был человек, безвредный … добрый даже …
   - Не «земля пухом», а Царствие Небесное! Не видишь перышко? – то-то же … - соображать надо: кого куда пригласили …

2017 год.