В рамках жизни

В рамках жизни.


- Знаете, наша жизнь невообразимо коротка. Мы, в отличии от Вас, не имеем в запасе многих десятков лет, у нас нет времени на исправление ошибок, мы лишены Вашей праздной возможности уделять драгоценные секунды ерунде. Всё, что мы имеем - всего несколько лет жизни, но мы умеем ценить каждый её миг. Мы, в отличии от Вас, бессмертных, научились ценить жизнь. Мы научились быть свободными даже в неволе, где каждый из нас счастливо живёт с рождения.
Для нас вы - Боги. Вы не умираете, ваша жизнь бесконечно длинна, вы почти не меняетесь с годами. Тогда как мы рождаемся, живём, старимся и умираем на ваших глазах. Вы - наши бессмертные божества, вы вечны и нерушимы. Вы даёте нам кров, пищу; вы обучаете нас, лечите при необходимости; вы поощряете нас или наказываете; вы приводите нас в свой дом, если мы вам нравимся, и выгоняете, если вдруг перестаём. Но что важнее всего для нас - вы отдаёте нам своё время. Ведь у нас самих его так немного... Мы же всю жизнь посвящаем служению вам, мы не задумываясь отдаём вам всё, что можно отдать. А отдать мы можем не много: нашу преданность и любовь. В вашем мире, я видел чётко, этого всё меньше среди вам подобных. Мы ничего не можем вам сказать, поэтому просто молча дарим. Нам не доступны ваши мысли, слова и действия, но мы научились понимать ваши эмоции. Мы стали вашими тенями, не пожелали бы себе другой доли. Ведь вы - Боги.

Вся моя жизнь прошла в этой старой квартире. Я родился в простой картонной коробке прямо под обеденным столом. В том специально отгороженном уголке я со своими братьями и сёстрами учился простым жизненным умениям. Вам, наверное, было умильно наблюдать с недосягаемой высоты, как копошатся где-то внизу маленькие слепые дети, как борются они за жизнь. А нам было страшно в этом новом мире, полном странных запахов и звуков. Помню, как я впервые услышал этот особенный запах, чем-то он выделялся среди всего многообразия. Слаще был что ли, роднее и приятнее. И помню осторожное касание больших ладоней, теплоту и защищённость. Я ещё не видел, но уже знал, чьи эти запах и руки. Интуитивно, повинуясь древнейшему инстинкту, я сумел уловить это чудо, и оно стало с тех пор самым прекрасным для меня.
Недели через три мои глаза открылись, и я с энтузиазмом путешественника-новичка старался изучить каждую крошечную деталь окружающего меня мира. Он был поистине огромен, несмотря на преграду, стоящую на моём пути к нему. Я был первым, кому посчастливилось узреть мир, мои братья и сёстры не спешили увидеть все чудеса. Первым же я нашёл способ преодолеть преграду - проследил за мамой, когда она шагала через преграду к миске с чем-то аппетитно пахнущим. Я был крупнее братьев и куда сильнее сестёр, поэтому не долго мучаясь просто перевалился через изгородь и последовал за матерью к ее миске. Так я открыл для себя чудесное лакомство - овсянку с говяжьим бульоном. А потом и мои братья постигли этот деликатес, сёстры жеманничали и воротили маленькие носики. В то время неописуемый восторг от собственных побед перекрывал мне даже тот великолепный запах, что я почуял на первых днях своей жизни.
А ещё через пару недель мы уже радостно бегали по всей квартире, оглашая её своими задорными голосами. Всё нам было в новинку: ковры и торшеры, обои и занавески, странная говорящая коробка и шумящая машина, пушистый старый кот и мягкие тапочки. Мы восторгались всем, что видели, не упускали ни единой возможности попробовать на зуб каждую вещь этого дома, исследовать каждый закуток. Это было сродни ещё одной игры, мы соревновались, кто за короткое время сможет познать как можно больше нового.
 В одно солнечное тёплое утро мои ноздри пощекотал тот самый аромат, к которому я тянулся и которым восторгался более всего. Запах привёл меня к запертой двери, я стал царапать и кусать ещё одну преграду, силясь добраться до него. Дверь открылась, и на пороге возник ОН.  Такой высокий и большой, такой устрашающий... Его лицо озарилось доброй улыбкой, едва он заметил меня у своих ног. Он поднял меня на руки, прижал к своей груди, и я понял - отныне и навсегда моё место подле него. Инстинкты подсказывали мне, обострённая интуиция дала понять, что я могу доверять этому странному двуногому существу. И я без опаски вверил ему свою жизнь, готовый умереть за его собственную. Так началась наша история.
На исходе моего первого месяца другие двуногие поочередно забрали из дома сначала двух моих братьев, а затем и трёх сестёр. Нашу маму же отправили на лето на дачу, я остался один. Целыми днями я тосковал по своей семье, уткнув морду в лапы. Пока однажды мой двуногий не пришёл ко мне, принеся с собой небольшой круглый предмет. Он подкидывал его, бросал в другой конец комнаты, а я просто не мог не познакомится с этой дразнящей игрой. Я подбежал к этой штуке, лизнул - и ничего особенного. Вот только запах - тот же родной аромат крепких рук. Мне захотелось поглотить в себя этот чарующий запах, я взял его в зубы. И услышал голос, он звал меня по имени. Я побрёл на голос, не выпуская изо рта предмет. Аккуратно опустил его перед Ним, он рассмеялся и вновь подкинул мягкий кругляш. И я вновь принёс его обратно. Так мой Хозяин (именно так называл его старый почтенный кот) избавил меня от тоски и подарил один из долгой череды прекрасных дней.
Потом был первый визит к врачу, мои первые детские жалобы на довольно больной укол, успокаивающие поглаживания по спине, первая вкусная сытная кость, первая прогулка, первые команды, похвалы и наказания. От природы мне досталась мамино идеальное чутье и проницательный чуткий ум немецкой легавой, науку я впитывал как губка. Не было ничего, чего я не старался бы сделать ради одобрения своего обожателя: я часами учился короткому поиску по ветру, познавал тонкости выслеживания следов птиц и мелких зверей, терпеливо изучал премудрости ориентирования и тренировал свою память. Мне было непросто учиться мастерству верного компаньона, тяжело давались некоторые команды. Я поклонялся человеку как идолу, я дарил ему всё свободное время, был всегда весел и старался ежеминутно радовать Его. За что не раз был покусан бездомными собаками, с которыми жизнь обошлась куда как несправедливее. Но мой Хозяин всегда терпеливо повторял мне команды и залечивал укусы, разговаривал и играл со мной, вкусно кормил и брал на долгие прогулки в лесопарк. Я был безгранично счастлив и горд, идя рядом с ним. Высоко нёс я свою большую лохматую голову, проходя мимо других собак и их хозяев, кричал им всем: "Смотрите все вы! У меня самый лучший друг, самый любящий хозяин! У меня, не у вас! Он мой, мой!" Мы часто сидели вдвоём на диване, он с книгой, а я - положив голову ему на колени. Это был наш ежевечерний ритуал. В такие мгновения моя душа разрывалась от неописуемой эйфории - что может быть лучше для преданного пса, чем искренняя любовь его хозяина? Пожалуй, ничего.
Что может быть лучше я понял многим позже. Лучше любви может быть только настоящее взаимопонимание, единение душ, мощная эмоциональная связь между нами. Но тогда я, еще маленький слюнявый щенок, радовался любому проявлению внимания. Это же едва не погубило моё беспрекословное подчинение однажды.
Как и любая собака, я всегда защищал своего Человека. Неисчислимое количество раз я бросался на своих собратьев, угрожающе приближающихся к моему Хозяину. Мои внушительные размеры и острые зубы не раз отпугивали от него и людей с недобрыми намерениями. Хотя, конечно, я никогда не смог бы тронуть кого-то, кто хотя бы смутно напоминал мне Его.
Злоба и агрессивность никогда не были мне присущи, деликатность и мягкость - признаки моего благородного происхождения - не позволяли мне вести себя словно безродный плебей. Мой звучный голос можно было услышать либо в случае крайней опасности, либо же исключительно по команде, но внешняя оболочка огромного и сильного самца присвоила мне статус опасности. Хотя, повторюсь, я никогда не нападал ни на кого. До одного единственного случая, перевернувшего всё.
В тот памятный вечер к моему Хозяину пришёл его старый знакомый. Они много смеялись, громко разговаривали и долго пили какую-то терпко пахнущую жидкость. Принюхавшись, я со вкусом чихнул - запах мне абсолютно не понравился.
Через некоторое время с интересом я выбрался из своего угла и подошёл посмотреть повнимательнее. Инстинкт защитника тревожным звоночком прозвучал внутри, и не зря: в этот момент незнакомец со смешком толкнул моего Хозяина в плечо, а тот, пошатнувшись, опустился на стул. Во мне перевернулось всё, злость начала затапливать меня. Ощетинив шерсть на загривке и оскалив зубы, я стал медленно подбираться к обидчику, тот мгновенно подорвался, схватил кухонное полотенце и ощутимо хлопнул меня по носу. Это не было больно, это было унизительно. Гордость - вторая отличительная черта моей породы. Издав низкое предупреждающее рычание, я остановился в паре шагов от него, а он, сказав что-то Хозяину, вновь замахнулся на меня полотенцем. Острые зубы мгновенно вцепились в кусок ткани и вырвали его из руки, едва не задев пальцы. Человек взвизгнул, а окрик Хозяина мгновенно остудил меня. Хозяин подошёл ко мне, я весь сжался и как-то уменьшился в размерах, он же молча стоял надо мной. В его глазах я увидел гнев пополам с разочарованием, мои же молили его: "Пожалуйста, пойми меня, я испугался за тебя! Ты ведь всё, что есть у меня...". Я не уходил, лежал возле его ног в молчаливом раскаянии, а он сам взял то злополучное полотенце и ударил меня им по ушам. Этого я вынести уже не мог - как ветром вынесло меня из кухни, я забился в самый тёмный угол и больше не выходил оттуда до конца дня.
И на следующий день. И на следующий после. И еще несколько дней к ним. Я лежал там, изнывая от сильнейшей душевной боли, обиды и раскаяния. Хозяин несколько раз звал меня, соблазнял едой, звал на прогулку - я не выходил. Его глаза, полные разочарования и гнева на меня, всё стояли перед моим мысленным взором. Я не мог пережить этого, сердце рвалось, из глаз капали большие горячие слёзы. Унижение, которому подвергли меня за естественную потребность защищать, не давало мне сдвинуться с места; гордость намертво прибила к полу; обида и разочарование в несокрушимом образе божества разрывали на части.  Может быть, я так и умер бы в этом тёмном пыльном углу от боли и истощения, но на исходе четвёртого дня мой развенчанный Ангел сам пришёл ко мне. Признаюсь, я скучал по нему и всё так же мечтал о его внимании, но что-то изменилось теперь - я уже не спешил со щенячьим восторгом в его объятия. Он присел возле дивана на колени и позвал меня привычным ласковым тоном, и я сдался, признавая поражение. Он - Бог. Я - его покорный служитель.
Пристыженный, я подполз к его протянутой руке, положил в тёплую ладонь морду и ждал.
- Друг, я должен извиниться перед тобой. И за того придурка, и за себя тоже. Ты как всегда пытался лишь защитить меня, а я не понял. Прости меня, приятель, не дуйся больше. Ну, мир?
Протянутая в ожидании рука. Конечно мир! Разве могло быть по-другому? У тебя есть семья и друзья, а у меня есть только ты. И ты - весь мой мир. Вылезаю уже полностью, сажусь с ним, подаю лапу в его раскрытую ладонь. Мир.
- А знаешь, ты ведь с характером. Гордый, непримиримый, не дашь себя в обиду. Ты как я. Горжусь.
Вот так я научил Хозяина уважению, а он меня - прощению.

Жизнь пролетала как картинки в калейдоскопе. Хозяин работал, веселился, занимался домашними делами, совершенствованием своих навыков, делал ремонт и был доволен своей жизнью. И огромную для меня часть своего времени уделял глупостям, по моему мнению. Таким как просиживание перед той говорящей коробкой (телевизор, узнал я потом его название). Конечно, времени у него было очень много, он просто не знал, чем занять его. Чем заполнить долгие и долгие годы своей бессмертной жизни. Не знаю даже, чем я на его месте занял бы свои бесконечные годы. Лета сменяли друг друга, менялась обстановка дома, менялись разные безделушки. Неизменным оставались лишь Он да наш ежевечерний ритуал. К этому времени мы уже безраздельно научились понимать друг друга, и больше никогда не повторялась та ситуация, что едва нас не развела.
Через пару лет Он созрел для серьёзности, женился, завёл свою семью. Его маленькие дети восхищали меня так же сильно, как и он. Теперь я служил и им с той же преданностью, теперь и им было позволено владеть моей жизнью. А время всё летело. Вот уже Его дети выросли, вот и Он добился всего в своей жизни. Я всюду следовал за Ним, всё так же был молчаливым преданным другом уже целой семьи. К слову сказать, Он ничуть не изменился внешне - возмужал разве что, стал взрослее. А я неумолимо старел, и уже не мог так же резво играть с мячом, мне требовалось всё больше времени на выполнение его команд, на охоте я стал быстрее уставать и моё прежде превосходное чутье притупилось. Всё чаще и чаще я стал замечать сомнение и лёгкое разочарование в Его глазах. Его жизнь кипела горячим ключом, моя - медленно угасала.  А когда мои лапы отказали служить мне, я понял, что скоро моя жизнь подойдёт к логичному завершению.
 Меня, конечно, лечили. Так много лекарств, уколов, процедур я не видел никогда. Он всеми силами пытался вернуть мне здоровье, и поначалу преуспел. Он не мог понять то, что стало сразу ясно мне - время не повернуть вспять. То время, моё время, никогда не вернуть. То, которого по иронии так много у самого Хозяина. Он возил меня по разным клиникам, пичкал меня всё более сильными лекарствами, истязал мучительными процедурами. Отчаянно и бешено. Но вот только я не мог Ему сказать, и Он так и не узнал - всё это не помогает мне. С отупляющей болью смириться было в сотню раз легче, чем с осознанием того, что больше мне не увидеть моего Бога. Вся моя жизнь принадлежала лишь ему одному. Он, наверное, наивно думал, что мне отмеряно столько же времени, сколько и ему. И поэтому, видимо, не замечал серебряных волос в моей шерсти, белеющих глаз и дряхлеющей походки.
Я видел многое за свою жизнь, но вот покидать этот мир мне отчаянно не хотелось. И вот тогда, наверное, я впервые позавидовал Хозяину - он будет жить даже тогда, когда мои кости уже сгниют в земле. Он столько всего мог бы сделать, у него так много времени... Но он тратит его на скучную работу, на мелкие разногласия с супругой, на пререкания с детьми, на глупые передачи и выпивку по вечерам. Боже, так много времени... Что за глупую жизнь проживаешь ты, мой дорогой Хозяин? Будь я на твоём месте, имей я в запасе столько лет, то изучал бы науки, ездил по миру, читал бы лучшие книги! Я пресытил бы свою душу прекрасным настолько, что мне не жаль было бы умирать. Будь у меня твоя бесконечно долгая жизнь, я создал бы нечто гениальное, посвятил бы свои дни свершению значимых для этого мира дел, самосовершенствованию. Я сделал бы всё то, чего, увы, не сделал ты. Ты - бессмертный Бог, но твоя бесконечность пуста. Ты заполнил её чем-то не тем. Пусть я всего лишь старый умирающий пёс, но вспомни, Хозяин, сколько сделал я за свою недолгую собачью жизнь? Кем я был, Человек? Я был защитником, сначала твоим, а потом и твоим детям. Я был преданным другом тебе и твоей семье. Я стал твоим рабом, твоим верным служителем. У меня никогда не было ничего и никого важнее тебя и твоей семьи, и теперь уже никогда не будет. Я умру, до последний минуты не имея ничего кроме. А ты, Хозяин? Ты растрачиваешь вечность на пустяки: работу, склоки, сплетни, ругань, соперничество, превосходство. Твои дети уже выросли, а ведь ты их почти и не знаешь. И близок тот час, когда они упорхнут, оставив тебя одиноким. И даже меня к тому времени уже не будет рядом. Ты обрёк себя на одиночество, мой бедный Хозяин...
У меня был лишь Ты, и лишь тебе я посвятил дар своей короткой жизни. Когда у меня появились свои дети, я с болью и отчаянием в сердце наблюдал, как Ты раздаёшь их другим людям.  Ты распорядился их едва начавшейся жизнью так же просто и глупо,  как своей.  И никакого напоминания не оставил ты себе от меня, чтобы вспоминать того, другого, храброго пса, что отдал Тебе самое дорогое на всей планете. Бесценный дар Жизни, короткой, но такой яркой. В ней было место чему-то вечному, непоколебимому, чему-то светлому и тёплому. Она вся была эфиром чистой любви и непогрешимой веры. Веры в твоё Божество и святость бессмертного начала. И вот как ты распорядился этим. Я всегда был бесконечно верен тебе, но я разочарован, милый друг...

Я видел многое для собаки, Хозяин. Я прожил много даже для собаки, Человек. Вся жизнь моя прошла лишь в этой квартире: от рождения и до смерти провёл я в твоих стенах. Но я могу смело подумать о том, что видел Мир, что знаю цену любви и верности, что оценил неповторимость Жизни и свободы.  А ты, Хозяин? Сумеешь ли ты на закате жизни подумать о том же? Ты, который растратил бесценный подарок небес на ничего не значащие вещи. Деньги и власть, Хозяин, не согреют твоей души, работа и повседневность не утешат боли сердца, богатый дом и красивую машину не унесёшь с собой в могилу. Ты Бог лишь для меня, Хозяин, но для мира ты слишком маленький человек. Всю свою жизнь я слепо восхищался тобой, не замечал твоих недостатков, я любил тебя больше себя самого. Но теперь, когда я с трудом делаю свои последние вдохи на этой земле, я разочарован в тебе, Человек. Ты так и не сумел постичь того, что любой собаке известно с рождения.
Почему же долгая жизнь даётся тем, кто не ценит её? Почему же Вы, наши Боги, не умеете радоваться ей, не умеете распоряжаться?  Вы гордо взираете на нас со своего Олимпа, не умея любить Жизнь во всех её проявлениях, а мы, наделённые даром любви и понимания с младых когтей, бесславно и быстро уходим в небытие. Зачем же наделять таким сильным знанием столь недолговечное существо? Почему же не научить человека, бессмертного для нас, сразу любить?
Я спрашивал себя об это всю свою жизнь, Хозяин. Но только теперь я нашёл ответ на свой вопрос, только теперь, когда мои мысли уже угасают. И если бы была у меня возможность сказать тебе, Человек, в чём же суть счастливой жизни.... Увы, природа дала мне все умения кроме дара речи.  Нет, Хозяин, я всё таки должен тебе этот последний мой подарок. Подойди ко мне. Подойди, взгляни в мои слепые глаза, и ты увидишь ответ. Я задолжал, и не смогу спокойно покинуть мир, пока не помогу тебе осознать. Ты видишь? О нет, не плачь, мой друг. Подари мне напоследок свою улыбку, я унесу её с собой...
Вы - наши бессмертные Боги. Вы - вершители наших судеб.
Но знаете ли Вы, почему природа дала именно нам дар вечной любви и такую короткую жизнь?
Собака приходит в мир совсем ненадолго - лишь на несколько жалких лет - но за эту ничтожно короткую жизнь она успевает научить человека настоящей искренней любви и слепой вере. У неё нет времени ошибаться, искать свой путь и поэтому она сразу идёт путём единственно верным.