Новое слово

Новый год уже был позади, но ёлку в семье коммуниста Павла Кирилловича ещё не убрали.  Она сверкала игрушками, мишурой. Днём была лёгкой и прозрачной, вечером таинственной от горящих гирлянд, а ночью страшноватой. Стояла - чёрная, и зеленовато светились фосфорные узоры на стеклянных шарах. Маша старалась на неё не смотреть, пряталась под одело.

Маше было восемь лет. Жили, папа, мама, Маша и её младшие брат и сестра в посёлке, в деревянном доме. В углу ограды стояла старая банька, рядом на длинной цепи прыгал пёс Валет – отец любил давать собакам непривычные имена.

В тот день мама с утра затопила баньку и велела Маше помыть в ней полы. А потом, как печка протопится, закрыть трубу.
- Пораньше закрой, с угольками, - наказала она.

Маша заигралась с братом и сестрой, а когда уже родители должны были прийти с работы, вспомнила о баньке.

Печь уже почти протопилась, остались красные, подёрнутые лёгким синим пламенем, угольки. Маша поскорее, чтобы не остыла печь, захлопнула трубу.

В бане было жарко, и Маша скинула и шубку, и платье, осталась в старенькой майке. Чтобы никто не увидел её в таком виде, закрыла дверь на толстый кованный крючок. Начала мыть пол.

… Такого с нею ни разу не было. Вдруг стало звенеть в голове. Вдруг она оказалась лежащей на полу… Накинула шубку, а крючок не поддавался. Не открывался, и всё.

Потом Маша обнаружила, что лежит в сугробе на углу дома, лает Валет. Потом увидела разноцветные огоньки, услышала смех – брат с сестрой тормошили её…  Потом папа поил её крепким сладким чаем, а она лежала в постели… А мама что-то говорила, что о Рождестве… Что это???

Кто-то белый и светлый стоял рядом.

Утром искрились расписанные морозом стёкла. Сверкали игрушки на ёлке. Почти ничего она не помнила из вчерашнего дня. Только новое слово, как сладкая льдинка, перекатывалось во рту… Рождество…