7 дней в Иордании

          

               СЕМЬ ДНЕЙ  В ИОРДАНИИ
         (иорданские записки, август 1988 г.)
         

   16 августа 1988 г.
   Иордания, Амман,
   отель «Амман Плаза»

   От аэропорта до Аммана всего 30 километров с небольшим. Наш «мерседес», мчащийся в раскалённом воздухе, покрыл это расстояние в один миг. По сторонам – словно лунный ландшафт – призрачно и потусторонне раскинулась умершая пустыня: белый песок, красноватые каменные россыпи, бесцветные столбики пыли, поднимающиеся воронками к небу то тут, то там.
   Небольшие посёлки вдали пустыми глазницами мрачно посверкивают темнотой окон, в которых совсем нет стёкол – они здесь не нужны. Все дома – одного цвета, выложены из камня. Мусульмане не применяют краску при строительстве зданий и городов – религия, видно, не позволяет. Недостаток цвета компенсируется самобытностью и своеобразием форм. Издали кажется – белесый безжизненный кубизм. А рассмотришь вблизи – изящество архитектурных форм, восточное богатство деталей и линий. И, главное, всё это несложно, недорого. Почему бы нашим архитекторам и градостроителям не поучиться, как можно из унифицированных стройматериалов возводить неповторимые ансамбли? Впрочем, архитекторы и градостроители хоть сейчас устремились бы «учиться». Да будет ли прок?
   Наши торгпредские интересуются московскими новостями: как погода, всё ли ещё дефицит с сахаром, ну и как вообще всё? Всё, слава богу, нормально, как обычно.

   Отель, в который меня поместили иорданцы, – один из лучших в Иордании: «The Plaza». Мой номер стоит 36 динаров в сутки – больше ста долларов. Цветной телевизор, минибар, кондиционер. Платит правительство Иордании, мне нужно только подписывать счета. Пошёл в бассейн – подпиши счет, пообедал – подпиши счет. Доллары так  щёлкают на невидимом счётчике. Когда вышколенный сотрудник в красной униформе, с обаятельной, дружеской улыбкой на смуглом лице приносит очередной «билл», чувствуешь себя миллионером и даже готов дать на чай. Да в кармане пусто: суточные выдадут только завтра, на сегодня рабочий день закончился, а заканчивается он в 2 часа дня.
   К мои услугам в отеле: прокат автомобилей, присмотр за детьми, кинозал, несколько ресторанов. Могу заказать в номер цветы, отдать вещи в прачечную, отправить телекс, вызвать врача, машинистку с пишущей машинкой и т.д. Могу на обратной стороне вывесить табличку «Не беспокоить», могу попросить, чтобы разбудили в нужный час по телефону.

   В ресторане, очень уютном, со стеклянными стенами, всё, что имеется для клиентов, выставлено на длинных столах в больших металлических коробках и глубоких фарфоровых блюдах: фрукты и овощи (кусочками нарезанный арбуз, дыня, кисти винограда, сливы, яблоки, апельсины и т.д.), закуски, салаты – до двух-трёх десятков видов, мясное и рыбное, пирожные и прочий десерт в виде всевозможных тортов, желе, украшенного клубникой, и множества чего взбитого. Советского человека, привыкшего к дефициту и серости быта, развернувшееся обилие и краски – поражают.
   Можно самому, по желанию, ходить вдоль столов и, выбрав, по вкусу, положить на тарелку сколько унесёшь. Сиди, жуй, наслаждайся прохладой и видом ярко-голубого бассейна за стеклом. Там, в знойном воздухе и в тени лежат на мягких кушетках юные леди и плещутся в воде черноглазые арапчата, дети коммерсантов и миллионеров.

   Вечер выдался свободным. Пустынные улицы оживились, зашевелились. Отель находится в стороне от центра города, до него едва долетают разносимые динамиками с минаретов мусульманские молитвы, похожие на полустихи-полупесни, длинно-речитативные, заунывные и таинственные.
   В стране насчитывается около 4-х миллионов жителей, половина из них – палестинцы. В Аммане проживают, как говорят наши торгпредские, несколько сот тысяч человек. Город раскинулся на семи холмах и расширялся кругами, поэтому вместо адресов здесь в ходу: во втором круг, в пятом круге. Амман называют арабской Швейцарией; кое-кто говорит, что в нём есть что-то от Неаполя. Сне он показался похожим на наши крымские курортные города – так же лепятся на укосах и подъёмах незамысловатые домики, один над другим – лесенкой.
   Напал на торговую улицу. Цены не понравились. При моих пяти динарах суточных их можно сравнить с нашими кооперативными ценами: остаётся почесать затылок да идти своей дорогой. Беспрерывной чередой тянутся лавки торговцев – одна за другой: ювелирные украшения, магнитофоны, антиквариат, фруктовая лавка, детская одежда, парфюмерия, опять какое-то тряпьё – всё привозное, неиорданского производства. Попался культурно-развлекательный центр (с игральными автоматами), компьютерный центр. Много рекламы, хотя и не рябит в глазах, как, скажем, в Уругвае. Вывески банков; на балконах – вывески частных врачей. Попался кинотеатр (полтора динара билет; почесал затылок, пошёл дальше).

   Люди приветливые. По виду – бородатый, закопчённый шорник, а в глазах – вековая мудрость народа, проживающего в библейских местах, накопленный тысячелетней цивилизацией опыт. В лавках почти никого нет. Стоит войти – навстречу откуда-то, как чёрт из табакерки, выскакивает хозяин, начинает суетиться, доставать с полок и показывать товары, спрашивает, какого вам размера, цвета, называет цены, тут же размеры скидки. Без покупки уходить, вроде бы, и неудобно. А уходишь – проводит до двери и даже на улицу; будет что-то беспрестанно говорить и приглашать зайти ещё раз. Нет, нам этого не понять. Чуждо всё это нам. Тебя словно паутиной обволакивают, хитро обязывают, лишают всякой свободы выбора и действий. Я бы предпочёл войти в магазин и выйти из него без этой мишуры навязчивого обслуживания.
   На углах мальчишки продают орехи и мороженое. Степенно вышагивают, в белых, до пят, одеждах, мужчины, похожие в этих балахонах на наших монахов. На других, вместо брюк, юбки, а сверху – пиджак. На голове косынки, которые держатся на макушке чёрными сдвоенными обручами. Молодёжь в шортах – до колен и чуть ниже.

   Мысли – о предстоящих переговорах. Когда приехал по делам, расслабления не получается. Даже новизна арабских телепрограмм не привлекает: надо ещё раз просмотреть все материалы, продумать аргументы и контраргументы, возможные пути отступления, запасные предложения и формулировки.
   Включил тихую музыку. Повесил на обратной стороне табличку с заказом завтрака на утро – да, набрался нахальства. Завтра, ровно в 7.10, принесут заказанное: стакан сока, яичницу с ветчиной, фрукты, чашечку чая с тостами. Проверим их сервис на прочность.   

   16 августа 1988 г.
   Иордания, Амман.
   
   Сервис не подкачал: ровно в 7.10 постучал в дверь служащий отеля, вкатил столик на колёсиках. Белоснежная скатерть, блюдца и салфетки, всё заказанное накануне, плюс газета «Иордан Таймс» (очень кстати). Газета понравилась. Нет свойственного малым странам стремления замкнуться на проблемах своего региона. Есть статья о выводе наших войск из Афганистана; сообщение о том, что по эстонскому радио, впервые в СССР, официально признали существование закрытых протоколов к Пакту Риббентропа-Молотова от 23 августа 1939 года, закрепивших каким-то образом нашу политику в отношении прибалтийских республик.
   
   Переговоры шли несколько долгих часов. Текст соглашения даётся трудно. Подолгу сидим на каждой фразе: столкнулись две системы мышления, две концепции, два подхода к решаемым вопросам. Разговор идёт на арабском, переводит исполняющий обязанности торгпреда. Однако с арабского то и дело переходим на английский, так легче искать точки соприкосновения. По окончании переговоров едем в торгпредство – готовиться к завтрашнему дню.
   Темнее тут рано: в восемь вечера полная темь. Ночь наступает быстро. В Москве в это время девять. Пора на вечернюю молитву, опять запели муллы, несутся заклинания по звонкой прохладе.
   Удалось выкроить два часа до темноты, чтобы посмотреть город. Едем в так называемый «даун» – центр города (первый круг), расположенный в низине, у когда-то существовавшей речки. Поднялись на «мерседесе» на один из семи холмов. Здесь развалины древнего храма, музей архитектуры. У входа часть гигантской скульптуры Геракла. Иорданское правительство спохватилось, когда от скульптуры осталась лишь рука с полуотбитыми пальцами; остальное растащили за века.
   С холма хорошо видны остатки древнего каменного амфитеатра, почти как в Риме. Во все стороны уходит за горизонт город – нечто необычное для русского человека, словно источенный термитник, величественный и грозный.   

   18 августа 1988 г.
   Иордания, Амман.

   Удалось согласовать почти все статьи будущего соглашения, кроме одной. По ней наши позиции трудносовместимы. Решили оставить этот вопрос для рассмотрения на встрече глав делегаций. Я, с нашей стороны, и господин А. Хиндави, начальник департамента Министерства, с иорданской, запарафировали согласованный текст.
   Пока в торгпредстве перепечатывали соглашение на договорную бумагу, торгпредский завхоз, энергичный и всезнающий, повёз меня по лавкам реализовывать полученные суточные (40 динаров). Как на грех, всё крупное и значимое превышает эту сумму.
   – Не горюй, – говорит завхоз, – знаю я одно место…Ты хотел магнитофон, купим тебе магнитофон, и не какой-нибудь, а японский, да ещё двухкассетник.
   Он ловко выторговал у хозяев, оказавшихся его знакомыми по прошлым посещениям, несколько динаров, так что, действительно, можно было купить неплохой магнитофон за 40 динаров. Но в таком случае на что купить сувениров всем своим?   
   – Сразу бы так и сказал, – сетует завхоз. – Счас сделаем.
   И сторговался. Новенький однокассетник у меня в руках, и всего за 30 динаров. Вот что значит коммерческая хватка, завидую. Теперь буду дома с помощью этой штуки учить итальянский язык.

   В торгпредстве на глаза попался гороскоп из еженедельника «Иерусалим Стар». Для «весов» (тех, кто родился в октябре) там есть любопытные и обещающие вещи: «…Дело, которое вы осуществляете сейчас, может привести к увеличению  в доходах. …Неожиданная финансовая удача может быть совсем рядом. Усилия работают на успех.» Будем считать, что это предсказание уже реализовалось в истории с магнитофоном.
   Для «раков» (а Лена – «рак» по гороскопу): «Беспокоят неожиданные траты, но они поддаются контролю. Вы хорошо себя чувствуете по поводу  всего, что сейчас делаете. Ваша личная жизнь более упорядочена, в связи с чем у вас больше времени, которое вы можете уделять себе. Ваше очарование увеличится благодаря тому, что вы делаете для себя сегодня. Открыты новые возможности в делах».
   «Иордан Таймс» сообщает, что в Афганистане во время операции душманов погибли 500 советских солдат; одна из самых крупных потерь за всё врем пребывания наших войска в этой стране. У нас этого не прочтёшь, просто не пишут. На пути в Ленинград сошёл с рельсов пассажирский поезд «Аврора», много жертв. В Пакистане во взорвавшемся самолёте погиб президент Пакистана Зия уль-Хак. Король Иордании направил телеграмму с соболезнованием: «Мир потерял одного из своих настоящих смелых лидеров…».   
   
   19 августа 1988 г.
   Иордания, Амман.

   Сегодня пятница; в Иордании это выходной день. Работать в пятницу грех. Так, кажется, по Корану. Отдыхаем и мы. Переговоры продолжим в субботу и в воскресенье.
   До обеда вышел побродить по городу, но запаса хватило только на час прогулки. Солнце испепеляющее, сухой ветерок, вместо воздуха что-то горячее и тягучее. Все попрятались в тень. Я вернулся совершенно разбитым.
   Прошёл из конца в конец одну из ближайших улиц – Халед Бин аль-Валид стрит. Всё закрыто. Работают лишь мелкие лавчонки с запылёнными и выцветшими товарами в витринах, да копошатся в каких-то углах , мастерских, подсобках, готовят «шаварню» в местных забегаловках.
   «Шаварня» – это местное блюдо. На большой, примерно полутораметровый вертикальный стержень, тонкими круглыми блинами плотно насажено мясо; диаметр мясных кругляшей, а значит и всего вертела, может достигать до полуметра. Это мясо подогревается, пропитывается стекающим сверху жиром. Получается нечто вроде копчёно-вяленного, но при этом сочного блюда. Хозяин-продавец ножом соскребает с этого сооружения мясные стружки и вместе с перцем заворачивает трубочкой в тонкую лепёшку. Стоит удовольствие в полдинара. Попробовал.
   На улицах, в тенистых углах или у деревьев, стоят высокие глиняные кувшины. К ним привязаны кружки. В кувшинах вода. Захотел водички – подходи и пей. Я, правда, не рискнул.
   Всюду портреты короля Хуссейна. Есть и улица имени короля Хуссейна, недалеко от отеля. В разных местах города расположены его дворцы. Мимо одного мы вчера проезжали. Расположенный на горе, в зелени, он обнесён двойной крепостной стеной и охраняется автоматчиками. Поговаривают, что король побаивается находящихся в его стране палестинцев; кажется, в 1971 году они уже устраивали ему «чёрный сентябрь», и он тогда прибег к помощи Зия уль-Хака.
   К советским людям иорданцы относятся чрезвычайно доброжелательно. Как только узнают, что русский, начинаются чистосердечные и искренние знаки особого внимания и уважения. Очень много иорданцев ежегодно уезжает в Советский Союз на учёбу. Возвращаются с нашими жёнами; их на учете в посольстве свыше трехсот. Правда, не все потом могут найти работу, по два-три года пребывают в безработных, перебиваются случайными заработками. Зато некоторые наши девушки вышли замуж за здешних богатеев, состоятельных и обеспеченных людей – и ни о чём не жалеют.
   Один безработный попытался нас надуть вчера на стоянке для машин возле министерства, где мы вели переговоры. Когда мы стали выезжать, он говорит: «Стоянка платная, с вас двести филсов». «Триста не хочешь?» - ответил торгпредский товарищ.

   У нашего консульства я видел огромную очередь иорданцев, пришедших за визой на въезд в Союз. Студенты после каникул возвращаются в свои институты. Кстати, и в самолёте я летел, как мне показалось, тоже со студентами или, скорее выпускниками наших институтов, и тоже с советскими жёнами. Одной нашей гражданке повезло выйти замуж за крон-принца. «Повезло» в данном случае – понятие относительное.
   Вчера, услышав нашу русскую речь, к нам на одной из центральных улиц, возле радио-рядов, подошёл амманский милиционер, в недавнем прошлом студент минского института. Стал жать нам руки, повёл по магазинам, чтобы помочь сделать покупки, спросил, за какую команду мы болеем (он, естественно, – за минскую), сообщил о крушении ленинградского поезда, покачав головой в знак соболезнования. Поведал о своей заботе: хотел бы съездить в Союз, а в консульстве говорят, что можно только в составе туристической группы, либо по делам, либо по вызову. «А у меня там девушка, на которой я хотел бы жениться, и, может быть, женюсь», – добавил он.

   Всё остальное время сегодняшнего дня просидел дома. Читал. Смотрел телевизор: здесь 4 программы одна из них – для иностранцев. Хорошая программа новостей, показывали остатки нашего поезда, сошедшего с рельсов на пути в Ленинград. Просмотрел три дурацких развлекательно-приключенческих фильма (на английском и французском языке). Только что показали рекорды, занесённые в книгу Гиннеса. Один рекордсмен затолкал в рот около двух десятков сигар и ещё свистел при этом. У другого больше по времени, чем у кого бы то ни было, летали бумажные самолётики.
   Два раза спускался вниз в ресторан. Вчера я попытался заказать ужин у официанта, ждал мяса, а он мне притащил какую-то похлёбку – перец с бобами. Больше не рискую и не барствую: беру сам со столов, что нравится: мясо с овощами и фруктами, арбуз на десерт, пирожное к чаю (взбитые сливки с клубникой, пирог с запечёнными бананами и т.п.).
   Начинается ещё один боевичок – «Невидимая угроза». Надо смотреть.

   20 августа 1988 г.
   Иордания, Амман.

   К середине дня удалось согласовать текст соглашения полностью. Глава нашей делегации, прибывший сегодня ночью, имел встречу с иорданским министром. Перед беседой мне удалось шепнуть ему, что если он повторит наши аргументы на более высоком уровне, есть надежда дожать иорданцев при сохранении нашей позиции. «Посмотрим» – ответил шеф. Однако так и поступил. Иорданцы приняли нашу редакцию статьи. Господин Хиндави, с которым мы все эти дни вели переговоры, после беседы полушутя-полусерьёзно посетовал мне: «А с вами трудно иметь дело. Обвели меня. Ну ничего, когда будем вести переговоры в Москве, я не останусь в долгу».
   В 17.00 состоялось подписание соглашения. Дважды в вечерних теленовостях его показали по телевидению. По случаю подписания иорданцы дали ужин в «Интерконтинентале»: какие-то иорданские кушанья на закуску, креветки в соусе, мясо с овощами, некий «канталуп из дыни с сюрпризом» и кофе, заваренный по-бедуински. «Канталуп» оказался полудыней, в вырезанном нутре которой мелко нарезаны яблоки, бананы, апельсины и т.п., а сверху всё это покрыто окатышем мороженого и розочкой из взбитых сливок.
   Я сидел рядом с заместителем министра из Египта, которого тоже пригласили на ужин, но все мы слушали руководителей наших делегаций: они говорили о перспективах советско-иорданского торгово-экономического сотрудничества.
    – Когда вы изучите список товаров, который мы передали вам недавно, – сказал иорданский министр, – возможно, вы удивитесь, что их достаточно большое количество…
    – Я уже удивился, – ответил наш министр. – Список ваших товаров занимает пять страниц, а товаров, которые вы готовы закупать у нас, – одну... Развивать торговлю можно только на основе сбалансированности. И о новых формах торгово-экономического сотрудничества надо  подумать, например в промышленной сфере.          
   
   21 августа 1988 г.
   Иордания, Амман.

   Хочется домой. Уехал бы хоть сейчас. В «Иордан Таймс» напечатали сообщение о состоявшемся вчера подписании нового советско-иорданского межправительственного соглашения. Моё дело сделано. Глава нашей делегации в полдень выехал на машине в Сирию, до сирийской границы отсюда полтора часа дороги. Очень жарко. Температура постоянно держится на 34-37 градусах.
   Приехали в древний город Джераш – достопримечательность Иордании. От него остались одни развалины. Центральные ворота, городская площадь с местом для жертвоприношений; несколько улиц, вдоль которых стоят мёртвые колонны – остатки зданий, жилищ; величественный амфитеатр. Когда-то тут кипела жизнь – в начале нашей эры. Амфитеатр превращался в бассейн. По площади рядом ходили легионеры. А сейчас – безжизненные камни, как напоминание о древней цивилизации. И немногочисленные туристы, которые бродят будто по царству мёртвых, ощущая, как нигде больше, пресловутую связь времён – вселенскую преемственность между прошлым, настоящим и будущим.

   22 августа 1988 г.
   Иордания, Амман.

   Иорданцы организовали мне поездку в Петру, набатийский город в пещерах, имеющий мировую славу. Разрешение было получено. Выделили машину с шофёром. В семь утра я вместе с исполняющим обязанности торгпреда и его дочерью отправились в дорогу в 300 километров по шоссе на юг страны.
   Зрелище оказалось совершенно потрясающим. Более грандиозным, наверное, чем египетские пирамиды. Такое мало кто видел – целый город, вытесанный в скалах. Сколько же титанических усилий не одного поколения было затрачено, чтобы создать это мини-государство! Здесь выдолблены огромные помещения для казны и суда; их лицевые стороны украшены барельефами и резными деталями, словно стоишь перед фасадом волшебного дворца.
   Повсюду чернеют квадратные окна, служившие одновременно и входом. Некоторые – довольно высоко, на уровне 3-5 этажей. Это значит, что забирались туда, скорее всего, по плетёным или приставным лестницам.
   В городе есть туннель, в который направлялось русло уже не существующей реки; часть воды по специальному жёлобу, тоже выдолбленному по всему ущелью, отводилась в центр города. Мы весь этот путь – без малого километра три – проделали на лошадях. Говорят, впервые Петру обнаружил некий англичанин в XVIII веке, а повторно найти город не смог.
   Туристов довольно много: итальянцы, японцы, немцы, американцы, мы. Большинство посетителей – на лошадях. Пешком в таком пекле маршрут не одолеть. Постепенно ущелье расширяется, начинается ряд площадей, которые всё шире и шире раздвигают горы, служившие жилищем тысячам людей. Каменные лестницы ведут на огромные террасы. Тут находятся помещения, служившие тюрьмой; ритуальные сооружения, каменные кубы, постаменты. А сейчас возле них снуют между туристами арапчата-оборвыши и продают петрийский песок в стеклянных бутылочках. Они продают время, ушедшее в историю.   
*      *      *
   Примечание: на следующий день наша делегация вылетела в Москву.