Баварские рассказы. 17 - Путь домой

     Полосатый шлагбаум мягко опустился, отрезая Лешу от Германии.
 - «Ну и хрен с вами», - раздраженно подумал он, вспоминая, как пять минут назад ему шлепнули в паспорт штамп, в котором простым немецким языком сообщалось о том, что гражданин Украины Алексей Кононенко лишается возможности посещать Германию в течение пяти лет. Фриц на «цолле» попался ушлый и сразу заподозрил неладное, увидев двухгодичную визу во Францию. Он позвал страшноватую молодую барышню в очечках, с подростковыми прыщами на бесцветном лице и отдал ей Лехин паспорт. Кононенко сладко улыбнулся эксперту, мысленно обещая девушке все, что она только пожелает, но та даже, не взглянув на симпатичного киевлянина, отчалила из кабинета.


  Вернулась она скоро, и победоносно глянув на Лешу, сообщила офицеру, что вклеенная в паспорт виза, исправлена «неизвестным способом». Кононенко только обреченно вздохнул, этот способ был хорошо ему известен. Имелся даже рецепт - швейная игла, черные чернила, сто грамм шнапса и один Олежка.


   Фриц расцвел «як нова копийка», и невинно поинтересовался, будет ли Леша платить штраф, который составляет «всего» восемьсот марок, наличными или прибегнет к помощи банковской карты? Кононенко расстроился и грустно сообщил офицеру, что таких денег у нет, и вообще это не честно, брать с бедного украинца такую большую сумму. Но у фрица вероятно было свое представление о справедливости, и он, не настаивая больше на штрафе, быстро шлепнул в паспорт вышеуказанный штамп.


   Хоть Леха и не собирался в ближайшее время возвращаться в Германию, все равно было не приятно. – «Ну и хрен с вами», - вынес он окончательный вердикт и попытался подумать о чем-нибудь приятном, например, о заварных пирожных, докторской колбасе и конфетах «Белочка», которыми он непременно набьет себе пузо по приезде в Киев.


   На чешской стороне шлагбаума не было. Машины с номерами Евросоюза проезжали без остановки, а автомобили с «транзитами» таможенники проверяли в небольшом «рукаве», который ответвлялся от основной магистрали.


  Леша послушно съехал с дороги и приготовил документы. Неприятностей он не ждал, казалось, что все беды остались позади вместе с закрывшимся шлагбаумом. К машине подошел лысый таможенник в синей форме и добрыми глазами Швейка. Он взял ворох с бумагами, права и со скучающим видом стал их изучать, Леха расслабился и отвлеченно воззрился на одинокий дуб, который почти полностью растерял свой зелено-желтый наряд.


 - Страховка у тебя недействительная, - почти без акцента сказал чех и мягко улыбнулся, - штраф надо платить - сто пятьдесят марок.
 - Сто пятьдесят марок, - автоматически повторил Леша и изумленно уставился на таможенника, - не может быть, я ее в «Ландрацамте» оформлял, вы шутите?


   Таможенник вновь улыбнулся, но на этот раз как-то грустно, мол и рад-бы пошутить, да не до смеху. Кононенко вздохнул, начиная ощущать легкое беспокойство. Доверившись Олежке, который уверил приятеля, что на обратном пути вездесущие чеченцы будут подстерегать Лешку на каждом шагу, он через местный банк, отправил почти все свои сбережения на Украину. И сейчас его наличность составляла чуть больше ста восьмидесяти марок.


   Страховку Кононенко получил в местном МРЕВ, вместе с документами на машину и транзитными номерами. Поверить, что фрицы в «Ландрацамте» торгуют «левыми» страховками», было невозможно. Тугая темно-коричневая книжица вселяла уважение к железному порядку германцев и наводила на мысль, что приятных чех просто цепляется к Леше.


 - У вас ведь кроны ходят, почему штраф в марках? – невинно спросил Кононенко, выигрывая время.
 - Так у тебя ведь нету наших денег, - развел руками таможенник и снова показал прокуренные зубы, - все для удобства наших гостей из Украины.
    Лешу начала раздражать манера чеха постоянно улыбаться и тем не менее «шкулять» у него марки.


 - Позвольте поинтересоваться, - выдавил из себя Кононенко, - что с моей страховкой не так?
 - Добрэ, - таможенник так резко кивнул стриженной головой, что солнечный зайчик отбился от его лысины и отлетел в сторону пограничного столба с надписью «Nemecko”. – Ты не подписал страховку, а значит она недействительная.


 - Всего-навсего, - поразился Леша, - из-за этой ерунды, такой большой штраф, сто пятьдесят марок!
 - Жизнь дорожает, - вздохнул чех, - все много стоит. Хотя, если ты бедный, то можно сто марок.
 - Таких несчастных и обездоленных людей, - Кононенко притворно скривился, - ни видывал белый свет. Давайте, я вам двадцать марок заплачу.
 - Зачем ты меня обижаешь? - вконец расстроился таможенник, - Зачем говоришь такие злые слова? Ты скупой и недобрый человек! Двадцать марок, курам на смех!
 - Хорошо, хорошо, - прервал словоизлияния чеха Леша, - сколько вы хотите?
 - Какой ты не понятливый, - вздохнул таможенник, - я же тебе русским языком сказал – сто марок.


   Кононенко задумался, данная сумма проделает непоправимую брешь в его очень скромном бюджете. Можно в конце концов отказаться от еды в придорожных кафе, но ведь «форд» без соляры не поедет, это машина, а не высокоморальный индивидуум, которого можно уговорить потерпеть без заправки до дома.


 - Да я вроде все там подписал, - осторожно начал Леха, в его голове созрел план, - где показали…
 - Я по-твоему лгу, - не на шутку рассердился чех, - посмотри сам, страница двадцать семь!


   Он судорожно пролистал указанное количество страниц и сунул страховку в раскрытое окно машины. Теперь самое главное было не зевать. Леша моментально вырвал книжицу и мигом поставил закорючку загодя приготовленной ручкой.


 - Точно, спасибо, что подсказали! – Кононенко елейно улыбнулся впавшему в ступор таможеннику. – Я и не знал, что там надо подписываться.
 - Курва, - прохрипел чех. Его лицо налилось кровью, а правый глаз начал подергиваться, только что из его кармана улетела яркая банкнота достоинством в сто марок. – Курва!
 - Нехорошо ругаться, - назидательно сказал Леша и мстительно спросил: - теперь со страховкой все в порядке?
 - Курва, - в третий раз выдавил из себя таможенник, бросил документы в открытое окно машины и пошатываясь, как пьяный, побрел к стоявшему за «фордом» «пыжику». – Вы украинцы - жадный народ!
 - Это да, - с удовольствием протянул Леша, снимая машину с ручника, настроение у него было превосходным, - мы такие, спору нет.


   Он надавил на педаль и быстро разогнал свой автомобиль до сотни. Магистраль было ровнёхонькой – хоть яйцо кати. Проехав километров пятьдесят, Леша сообразил, что увлекся и сейчас выедет на платный автобан. Ему туда было никак нельзя. Кроме неминуемого расставания с немногочисленными марками, Кононенко там подстерегали куда более крупные неприятности.


    Еще с конца восьмидесятых, когда «железный занавес» стал потихоньку приподниматься, в Европу массово хлынули непритязательные советские граждане, жаждущие приобрести подержанный автомобиль. Эмигранты первой волны рассказывали Леше совсем уж анекдотичные истории, когда русские приобретали подержанный «Москвич», или не новую «копейку» за бутылку водки, а то и вовсе даром. Сдать машину на «шрот» - кладбище подержанных авто, в Германии всегда стоило денег. Кто-то подметал улицу в течение дня за старенький «Рафик», а кто-то покупал газету, рылся в рубрике «цу вершенкен» - отдам даром, через час становясь счастливым обладателем гэдээровского «трабанта».


    Перегонщики возвращались домой и мигом продавали «железного коня» за вполне ощутимые полторы-две тысячи полновесных долларов. На огромном пространстве разваливающейся страны в дефиците было буквально все. Доход полученный таким образом заставлял не спать по ночам колумбийских наркобаронов, задыхаясь от зависти, и составлял сотни процентов. Виз в объединенную Германию еще не было, требовался лишь вызов, а «растаможку» пока не придумали.


    Наступили золотые времена для «гонцов», они жили на колесах и зарабатывали колоссальные деньги. Некоторые так разбогатели на этом поприще, что в последствии вошли в число первых «новых русских». Но вслед за честными перегонщиками потянулись разномастные бандиты, пытающиеся наложить лапу на эту золотую жилу.


   Как бедуины нападали на караваны арабских купцов, грабя и убивая последних, так и этнические группировки из стран СНГ принялись потрошить «гонцов». В основном перегонщиками приходилось делиться доходом, отдавая часть конвертируемых западных марок «на развитие бизнеса». Но бывали и более трагичные инциденты, когда водителя избивали, и ограбив до нитки, выбрасывали на обочину, а машину забирали или сжигали. Случались и убийства.


   Перегонщики стали объединяться и возвращаться домой большими колоннами. Бандиты такие группы не трогали, хватало и одиночек, пытающихся заработать свою «штуку» баксов. Таким было сложнее всего, их подстерегали еще на пути следования, в Варшаве или Праге, безошибочно выявляя «совка» в толпе чехов или поляков. Но даже если перегонщику-одиночке удавалось добраться до вожделенной Германии или благословенной Голландии и купить авто, то впереди его ждал еще более тернистый путь домой.


   Леше все это было известно, но к автоколонне он примкнуть не мог, ибо не знал ни одного «гонца», оставалось рассчитывать только на себя. Перво-наперво он составил маршрут, по которому смог бы благополучно миновать главные магистрали и узловые развязки, где двигался основной поток перегонщиков и, соответственно, существовала большая вероятность столкнуться с кем-нибудь из этнических группировок. Вряд ли бандиты будут разбойничать на второстепенной дороге, где и чехи то не всегда ездят. Конечно маршрут таким образом удлинялся и по времени, и по деньгам, но Леша здраво рассудил, что лучше провести лишних пол дня в пути, чем валяться в какой-нибудь канаве с пробитой головой. Зная свой холерический темперамент, он не сомневался, что именно так и произойдет. Короче говоря, Леха решил перемещаться, как говорят на Украине – «дальними чигирями».


     Съехав с трассы Леша угодил в провинциальную Чехию, с ее густыми дубравами Шумавы, небольшими речушками, каменными мостиками и узкими дорогами. Мимо проносились уютные городки, где местные жители при встрече раскланивались и подобострастно снимали шляпы. Кононенко старался не нарушать правила и ехал точно по знакам, плелся на первой скорости за корявым трактором, потом долго тащился сорок «кэмэ» в час по пустынной дороге, одним словом вел себя, как образцово-показательный водитель. В Украине он так не ездил никогда, даже представить себе не мог, что такое вообще возможно.


    Во Враже Леша остановился и с удовольствием наелся кнедликов в сливовом соусе. Пища была своя, славянская, так сказать – натурпродукт, а не немецкий химидрос. Он протянул сто крон приятной хозяйке и получив сдачу, тут-же истратил ее в соседней лавке на ливерные сосиски и темный кругляш горчичного хлеба. Заправил «по самые гланды» машину дизелем и в благостном настроении двинулся на восток.


   Наступила длинная ноябрьская ночь. Месяц не показывался долго и пустынную дорогу освещали только холодные блики далеких звезд, и мутная желтизна фар. Луна вынырнула лишь к полуночи, моментально изменив окружающий пейзаж, добавила света и залила голубой изморозью печальные деревья. Спать не хотелось. В термосе остывал набранный во Враже кофе, Леша к нему даже не притронулся. Он наслаждался окружающей красотой ночи, моросящим дождиком, сладким одиночеством, мерцающей луной и предвкушением встречи. Как моряк дальнего плавания ожидает возвращения в порт, так и Леша был поглощен только мыслями о скором свидании с домом.


    Рассвет осторожно выбелил сумрак ночи, предрекая скорое наступления дня. Закончились безлюдные дубравы и «форд» понесся по ровной, как стол долине. Здесь городов было больше, дымились трубы многочисленных предприятий моравской промышленной зоны, дорога расширилась и стала двухполосной.  Промелькнул указатель на Брно. Ехать стало легче, но много опасней, сюда, к словацкой границе сходились автобаны из западной Чехии, соответственно в разы увеличивалась вероятность встречи с бандитами.


   Страшно хотелось пить, Леша старался не смотреть в сторону термоса с холодным кофе и бутылки «Будеевицкой», минералки купленной во Враже. Утолив жажду Кононенко ощутит иное желание, бороться с которым будет сложнее, а он твердо решил до границы не останавливаться. Крайзер рассказывал, что перегонщики всегда держат в машине литровую банку, в которую и справляют нужду, в случае крайней необходимости. У Леши не было ни банки, ни опыта в этом упражнении, а без необходимой сноровки результаты сего действа могли стать катастрофическими, для его брюк и велюрового сиденья. Поэтому он решил отказаться от питья, хотя после жирной чешской кухни жажда мучила зверски.


   Но все обошлось. Леша без приключений добрался до границы и только после того, как поставил свой «форд» в хвост очереди, разрешил себе вдоволь напиться остывшего кофе. Машины двигались медленно, чехи, а следом за ними и словаки, шерстили все машины с транзитными номерами. Только после обеда, когда Леша уже начал терять терпение, подошла его очередь.


   Таможенников было двое. Они недавно поели, о чем говорили маслянистые, как у хорьков глазки и сильный запах сливовицы, источаемый из уст чехов.


 - Что везиете? – таможенник с обвислым брюхом говорил по-русски плохо, но понять его было можно.
 - Да так, - Леша рывком открыл багажник, - гостинцы разные, колеса…
 - А страховка у вас…, - - перебил его второй, но Кононенко в свою очередь оборвал представителя Чешской республики на полуслове и начал свой грустный рассказ:
 - Из-за этой страховки, я совсем без денег остался, спасибо хоть дизель в баке был. Понимаете, пан офицер, я машину купил дорого, всего двести марок осталось…


    Леша вытер сухой глаз и поведал братьям-славянам душераздирающий и очень красочно описанный рассказ о своих злоключениях. Из него выходило, что из-за какой-то закорлючки в страховке, на чешской границе он лишился всех своих денег, забранных таможней в качестве штрафа. И теперь подданный «Нэзалэжной», сирый, голодный и абсолютно убогий пробирается на Родину натощак.


 - Так дэнег у вас нет? – резюмировал чех, пропустив яркое художественное изложение мимо ушей. – Это очень, очень плехо.
 - И я о том говорю, - оживился Леша, в его голове блеснула гениальная мысль, и он ринулся ва-банк, - может вы мне одолжите, панове, немного, я сразу по приезду почтой вышлю?
 - Что? – рассвирепел чех, такой нахал попался ему впервые. Мало того, что взять с него нечего, так еще и сам деньги просит. – Езжей в Словенско, можэ там тоби подадуть!


   Леху упрашивать не пришлось, он «мэтэлыком» порхнул за руль и со сладостным ощущением вседозволенности двинулся в Словакию, весь мир лежал у его ног.


   Кононенко пристроился к следующей очереди, которая хотя и медленно, но все же продвигалась. Впереди стоял утыканный разнокалиберными лыжами, словно противотанковых еж, бусик с чешскими номерами. Сзади маячил ярко-красный «Мерседес», с такими же, как и у Леши красными «транзитами».


     Граница Евросоюза выглядела бедно. Если у чехов было хоть пару неказистых домиков, то у словаков царила пуританская простота. Кривобокая будка с обрубком шлагбаума, «убитый» вагончик без колес, да одинокий бруствер, наспех сложенный из зеленоватых мешков с песком. Причем стоял он на приличном удалении от пункта пропуска, словно обиделся на всех и предпочел гордое одиночество.


    Зато народу было, как в Китае. Пограничники в темно-коричневых френчах без устали «мигрировали» вдоль вереницы машин, проверяя документы, таможенники в светло-серых «балдахинах» шустро открывали багажники и хлопали дверцами. То тут то там бегали взмыленные граждане с зажатыми под мышкой папками, одним словом это был настоящий Вавилон.


    Словаки потрошили все авто без разбору, воплощая в жизнь древний масонский принцип равенства и братства. Блатных немецких машин с яркими «мейдингами» и «тюфами» на узких номерах, было мало, ехали в основном чехи, спешащие переломать себе ноги на высокогорных курортах Низких Татр, да граждане СНГ, с более приземленной целью заработать на кусок хлеба с маслом.


   Леша вытащил документы и приготовился «петь песнь горести и печали», но этого не потребовалось. Словаки вяло потеребили замусоленные от частых проверок «манускрипты», без интереса обозрели багажник с колесами и другими подарками богатых германских свалок и отпустили парня на все четыре стороны. То ли чехи по голубиной почте шепнули своим восточным братьям, что тут не фиг ловить, то ли словаки враз преобразились и перестали брать взятки с проезжающих, хотя, конечно, второе вряд ли. Скорее первое.


   Как бы то ни было ободренный сплошными успехами и находящийся на вершине самовлюбленности Леша, съехал с основной трассы и привычными «чигирями» двинулся на восток. Километров через двадцать на его пути оказался видавший виды автомобиль с проблесковыми маячками. Кононенко еще больше сбросил скорость и правильно сделал, из «Шкоды», как чертики из коробки, выскочили дорожные полицейские и истово замахали красно-белыми кругляшами, которые им заменяли привычные нам милицейские жезлы.


    Леша аккуратно съехал на обочину, заглушил двигатель и вышел из машины, попутно захватив ворох бумаг и пластиковые права. Он был спокоен, как удав. А чего собственно волноваться? Правил не нарушал, был пристегнут, все будет хорошо. С этими мыслями путешественник зашагал к «Шкоде».


    Полицаев было двое. Первый оказался очень симпатичным молодым офицером с залихватское заломленной набок фуражкой и добрыми карими глазами. Второй был постарше и являлся счастливым обладателем сержантских нашивок. Они молча взяли протянутые документы и бегло оглянули их.


 - Апотек, вогнегас? – желчно спросил сержант.
 - Все есть, - радостно кивнул Леша. Этого добра у него было по пять штук, набрал от жадности на «шроте». Олежка тот вообще запасся четырнадцатью аптечками и десятью здоровенными огнетушителями и теперь ломал голову, как перевезти это «счастье» на Украину. Кононенко решил не отставать от друга и тоже нагреб с дуру, хотя совсем не представлял зачем ему пять аптечек сразу, ведь не девушкам же их дарить на первом свидании вместо цветов.
 - Добре, - угрюмо кивнул сержант и набычившись выдал: – жилет емеешь?
 - Жилет? – оторопело переспросил Леша. – Какой, спасательный?
 - Зачем спасательный? – расстроился словак. – Дорожниковый.


    Кононенко на минуту задумался и перед его взором предстал он сам в оранжевой безрукавке перед машиной с щебнем, в окружении безликих теток в таких-же жилетах.


 - Не понимаю вас, - наконец сказал он, - зачем мне дорожный жилет?
 - Как зачем? – насупился сержант. – Чтобы ночью его носить.
 - «Может у них мода такая», - подумал киевлянин, - «по ночам в дорожных жилетах щеголять, так ведь сейчас день».
 - Нет, - сдался Леша, - такого наряда в моем гардеробе не имеется.
 - Плохо, - обрадовался полицай, - а заборчик у тебя есть?
 - Какой заборчик? – слабо спросил киевлянин.
 - С бегающими вогниками, - хищно оскалился сержант.
 - Именно с бегающими? – зачем-то уточнил Кононенко и поймал себя на мысли, что его разговор с полицаями напоминает беседу городских сумасшедших.


 - Именно, - обрадовался понятливости своего визави сержант и добавил: - с бегающими.
 - Вы что, издеваетесь? – начал выходить из себя Леша. – Нет у меня ни забора, ни калитки, даже ставни дома забыл!
 - Ой нехорошо, - сочувственно покачал головой словак, - авария – бац, а ты жилет одел, заборчик поставил, вогники мигают и хо-ро-шо, - последнее слово он произнес по слогам. При этом он сладко зажмурился, как наевшийся сметаны кот, очевидно представил себе эту картину. – Штраф надо платить, - со вздохом сказал сержант, - сто марок.
 - А, - обрадовался Леша, - вам деньги нужны, понял.


    Полицаи дружно закивали головами, радуясь, что странный водитель наконец уразумел их желание. Сейчас они напоминали китайских болванчиков, по чьей-то шутке обряженных в форму дорожной полиции. Махал головой даже симпатичный офицер, почему-то все время молчавший.


 - Денег нет, - улыбка покинула лицо парня, - понимаете, панове, машину дорого купил…, - и он завел привычную шарманку.
 - Нет денег, - жестко оборвал его враз поскучневший сержант, - нет и прав. Иди в машину и думай. – он резко развернулся и покачивающейся походкой, словно гусар после бешеного аллюра, потопал к полицейской машине. В этом дуэте он играл первую скрипку.


 - Ты бы заплатил, друже, - проговорил-пропел симпатичный офицер. Голос у него оказался под стать внешности - мягкий баритон. – И езджей додому кнедли йисты.
 - Нет у меня денег! – рассвирепел Леша. – Я на вас жаловаться буду! В украинское посольство! В Братиславу, будет международный скандал!
 - Под той брезой, - из «Шкоды» высунулась волосатая рука сержанта, - заяц сиде, трубку тебе даст! Дзвони до Братиславы досхочу!


   Леше ничего не оставалось, как только плюхнуться в свой «Форд» и начать думать. В машине приятно пахло ванильной «вонючкой» и зверски шибало начавшими портиться ливерными сосисками, про которые он совсем забыл. Некоторое время киевлянин сидел, судорожно сжав крепкими руками гладкий руль, бездумно глядя в мутное от моросящего дождя окно, затем достал сосиски. Оглянув субпродукт, он приговорил его к быстрой казни через съедение, что и сделал незамедлительно. Подсохший хлеб и теплая минералка отправились следом.


    Получив столь необходимые ему сейчас калории, Леша взбодрился и принялся рассуждать здраво. После Вража у него оставалось еще шестьдесят марок. Если сунуть полицаям «полтос», то существовала вероятность того, что словаки отпустят его. Солярки до украинской границы хватит, но что потом? Торговать на ужгородском базаре колесами и огнетушителями, или для разнообразия заняться разбоем, составив здоровую конкуренцию чеченцам?


     Он тяжело вздохнул и решил прибегнуть к народной мудрости, которая гласила – утро вечера мудренее. В данном случае не совсем совпадало время суток, но Леша посчитал, что это не столь существенно и резко откинул сиденье, он не спал уже больше тридцати часов. Погружался путешественник в объятия Морфея греемый мыслью, что его сон охраняют полицейские, целых две штуки.


   Долго поспать не удалось. В мокрое от дождя стекло забарабанил требовательный палец:
 - Ты подумал?
 - Нет, - зевнул Леша, переворачиваясь на другой бок, - думаю.
 - Хорошо, давай пятьдесят, - следующий раз его разбудили через пол часа. Перед машиной стоял добрый офицер и грустно улыбался. – Ведь это совсем немного, заплати и езджей.
 - Колеса очень хорошие, - протирая слипающиеся глаза выдавил Леша. – «Мишлен» оригинальный, это не хухры-мухры, его продать можно, марок двести за комплект дадут, - он поглаживал затекшую поясницу, и сам себе напоминал доброго бандита Урри, из фильма про Электроника. Правда последний лежал в чемодане, а не на неровном сидении. – Или огнетушители заберите.


 - На холеру они нам? – спросил подошедший сержант.
 - Как зачем? – удивился Леша. – Другим водителям продавать будете, тем у кого их нет.
 - Нам деньги нужны, - скривился полицай.
 - Деньги всем нужны, - философски заметил Кононенко, - а огнетушители никому.
 - Мы сейчас уедем, - принялся пугать Лешу сержант, - придется за правами в Братиславу ехать, там выйдет дороже.


 - Никуда я не поеду, - отрезал киевлянин.
 - Почему? – обомлели полицаи.
 - Куда же я поеду без прав? – пожал плечами Леша, - закон запрещает передвигаться на транспортном средстве без документов. А я уважаю закон.
 - Что-же ты тут делать будешь? – округлились глаза у сержанта.
 - Ничего, - горько вздохнул Кононенко, - буду сидеть здесь, - и добавил: - пока с голоду не умру. И долго еще потом холодный ветер будет обдувать мои побелевшие кости, а я буду вам являться во снах и…
 - Ты хворый! – заорал сержант. – Кретин!
 - Я так не считаю, - невинно улыбнулся Леша, он чувствовал, что почти дожал полицаев.


 - Добре, - сквозь зубы выдавил словак, - двадесят давай.
 - Десять, - Леша победоносно поставил мат в этой партии, - десять марок, и только потому, что я испытываю глубокую любовь и неизъяснимую нежность к словацкой дорожной полиции.
 - Десять марок, - просипел сержант, пряча смятую банкноту за лацкан френча, - какой ты худобный.
 - Чего ругаешься? – спокойно спросил Леха забирая документы.
 - Худобный – значит бедный, - пояснил офицер, - а по-вашему это что?


 - Скотинный, тьфу ты, в русском языке и слова то такого нет.   Теперь измученный путешественник решил отказаться от тактики езды «чигирями», она показала свою полную несостоятельность и привела к длительной задержке и потери критически необходимых денег. Леша вырулил на главную магистраль и влился в общий поток, который медленно тянулся по узкой, однополосной дороге.


    От монотонной езды моментально стали слипаться глаза. Кононенко выключил печку и открыл оба передних окна. В лицо шибанул ледяной ноябрьский ветер, приводя киевлянина в чувство. Следом за зарядом бодрости пришел дикий холод и Леха заклацал зубами, выбивая морзянку. Так ехать тоже было плохо, он закрыл окна и врубил печку на всю ивановскую.


    Тепло мягкой пеленой обволокло его и… «Форд» едва не слетел в зияющую пропасть. Липкий страх подействовал как крепкий кофе и некоторое время ему помогал бороться со сном адреналин, который бурлил в крови. Чуть позже все началось по новой, то он едва не слетал с дороги, погружаясь в сладостную дрему, то не мог переключить передачу онемевшими от холода руками. Так и ехал.


    Леша готов был остановиться, и наплевав на меры предосторожности дать отдых своему измученному организму. Сейчас он не боялся ни бандитов, ни их коллег по разбойному промыслу – полицейских и таможенников. Желание отдаться во власть сна преобладала над всеми чувствами, только теперь Леша до конца понял загадку про самое сладкое. Но он уже третий час поднимался по горным серпантинам, уткнувшись в длиннющую фуру, со стиральным порошком, а сзади, насколько он мог рассмотреть в зеркало, до самого горизонта тянулась нескончаемая вереница машин. Стать было негде. В одиноких «кармашках», стояли полицейские с автоматами. Они никого не останавливали, лишь оглядывали движущуюся колонну. Попросить их освободить нишу и дать Леше всласть выспаться было бы как-то невежливо.


   Еще через час окончательно стемнело и сумрачный небосвод расцвел мириадами огней. Таких звезд, как в горах, нет, пожалуй, нигде. Забыв про усталость Леша, с гулко бьющимся сердцем смотрел на горящие всеми цветами радуги яркие точки на куполе мироздания. Месяц был сбоку и рассмотреть его не представлялось возможным, но парень не переживал по этому поводу: – «Эка невидаль! Луна она и в Африке луна, а вот такую красоту, когда еще увидишь»?


    Но поднявшись еще выше, Леша забыл и про сон, и про звезды с луной в придачу. Там уже была зима. Снег, лежал на мохнатых елях, а дорога представляла собой смесь льда и замерзшего песка. «Форд» с трудом поднимался вверх, летняя резина пробуксовывала на гололеде, а при спусках вниз Леша и дышать боялся, тормозя пониженной передачей и дико завывающим от напряжения мотором.


    Словаки ехали на цепях, плавно вписываясь в головокружительные повороты, опытные перегонщики тоже накинули метал на колеса еще в предгорье, и лишь один Кононенко штурмовал перевалы, надеясь только на Господа Бога и собственное везение. Пару раз машину заносило в сторону и мигнувшие в окне звезды, казались путешественнику погребальными факелами на собственных похоронах.


     Но все обошлось. Леша, руки которого тряслись как у Юргена, а во рту было сухо, с радостью заметил, что лед исчез, и «Форд» худо-бедно поддается управлению, измученный путешественник даже осмелился притронуться к педали тормоза, чего не делал на льду. Он прошел перевал.


     Позади остался поворот на Липтовский-Микулаш, а отличная дорога вела его с сторону Украины. Леша поспал пару часов под сенью раскидистого дуба. Во сне он лежал на берегу моря, где нежился под лучами теплого солнца и горячего ветра, бриз при этом резко пах ванильной «вонючкой», и чуть подпортившейся ливеркой. Проснувшись Кононенко еще некоторое время лежал, обдуваемый печкой и боролся с дикими резями в желудке, есть хотелось зверски.


     Он опять задремал и оказался на большом плоту, сделанном из твердых батонов краковской колбасы, который стремительно несся по бурной реке, состоящей из горячего борща. Это было удобно – отломал себе кусок плота и жуешь, а если хочешь, то всегда можно борща из реки похлебать. Мимо проносились барханы рассыпчатого риса, редкий лес из крабовых палочек, обжаренных в панировочных сухарях и зыбкие болотца холодца, горы темной карамели, из которой густой лавой тек темный, расплавленный шоколад. Одно плохо – чем больше Леша ел, тем больше хотелось, пир во сне еще никого не насыщал.


     Леша сбросил с себя остатки сна и решительно выехал на трассу. Надо было купить еды. В придорожном магазинчике цены были просто космическими, рассчитанными на богатых сибаритов, а не на находящегося на грани нищеты киевлянина. Кононенко дрожащей рукой протянул пять марок симпатичной девушке и получил прямоугольный батон, остро пахнущий маслобойней.


    Леша сел в машину и стараясь растянуть удовольствие приступил к трапезе, ломая горячий хлеб обоими руками. Он хотел оставить половину «на потом», но не получилось. Закончился «лукуллов пир» водой из рукомойника и небрежно засунутой в уголок рта зубочисткой, которую киевлянин прихватил скорее для проформы, мяса он давно не ел.


    Короткий отдых и еда придали ему сил, и Леша понесся по неширокой магистрали на встречу восходящему солнцу. Промелькнули сонные Михайловцы, рядом с костелами показались купола греко-католических соборов, появились машины с закарпатскими номерами, Украина была совсем рядом.


     На словацкой стороне границы машин было мало, как и представителей закона. Леша приготовился к жесточайшей битве за каждую марку, но этого не понадобилось. Словаки просто проверили документы и вяло махнули, мол езжай. Наверное, доезжавшие сюда «гонцы», находились на последней стадии безденежья, и таможенники из-за этого не «трусили» перегонщиков, все сливки доставались их коллегам на западе.


    Возвращение на Родину произошло как-то буднично. Ни тебе оркестра с речами, ни цветов и традиционного хлеба-соли. Пограничники в смешных, делающих похожими их на молдавских пастухов, каракулевых шапках, быстро проверили документы и отправили Лешу на таможню оформлять документы.


   Заполнив кипу бумаг, путешественник выяснил очень неприятную вещь, прежде чем двигаться дальше ему придется оставить у этих милых людей в ярко-голубом вагончике около двухсот гривен, причем не в виде взяток, а вполне официально – за номера, временный техпаспорт и еще что-то в этом роде. Основные платежи ждали Лешу на киевской таможне, где он будет ставить «форд» на учет. Кононенко знал это, но то, что и в Ужгороде придется выложить кругленькую сумму, явилось для него полной неожиданностью.


   Леша поменял последние сорок пять марок, на такое же число гривен, и схватив под мышки колеса, стал предлагать их проезжающим. Через два с половиной часа почти освободив от «резины» багажник, ему удалось собрать необходимую сумму. «Мишлены» ушли за шестьдесят пять, тостер и фритюрница по шесть, а аптечки забрали оптом грустные цыгане с горящими от алчности глазами. Они так жестоко торговались, что Леша отдал им «апотеки» всего по две гривни за штуку, причем деньги ему отсчитали мелочью, вероятно ромы получили их на паперти, и потом долго выслушивал глухое шипение кассирши в банке, которая никак не могла сосчитать копейки.


   Таможню он покинул только под вечер, находясь на последней стадии физической и психологической усталости. Хотелось принять душ, переодеться, поесть горячей пищи и лечь спать в мягкую постель, а не горбатое, как горб верблюда кресло. Увы, оставшиеся двенадцать копеек и железная марка, которую отказались брать в банке, не позволяли совершить все вышеуказанное. Солярка тоже заканчивалась. Ее могло хватить разве что до Львова, продавать тоже было особо нечего, в общем медленно, но верно наступало банкротство.


   Императорские офицеры в таких ситуациях стрелялись, римские патриции принимали яд, но Леша не собирался сдаваться и упрямо ехал на восток. Адреналин опять загудел в жилах, прогоняя остатки сна. Он был дома, ничего страшного, доедет до Львова, оставит на вокзале машину, а сам зайцем поедет в Киев. Снимет деньги в банке и как белый человек закончит путешествие.


   Он так замечтался, что проскочил переезд на красный. Тут-же из-за кустов выпрыгнул гаишник, и не скрывая радости энергично замахал жезлом.
- «Блин», - вздохнул Леша, - «только этого не хватало»!


    Он вышел из машины и протянул документы угрюмому прапорщику, его напарник занимался другим нарушителем, заполняя протокол в милицейской «Ниве». Менты так ловко запрятали свой автомобиль, что увидеть его можно было только подойдя вплотную к порыжевшему березняку. Еще вчера он находился в эпицентре зимы, а сегодня нежился в мягких лучах теплого закарпатского солнца.


 - Нарушение правил пересечения переезда, - гаишник серьезно посмотрел на Лешу, - является одним из тяжелейших нарушений и карается штрафом до ста семидесяти гривен и лишением прав.
 - Простите, - вздохнул Кононенко, - не заметил.
 - Впредь будь внимательнее, - смягчился прапорщик, - давай полтинник и больше не нарушай.


 - Пятьдесят гривен? – переспросил Леша без особых эмоций, у него не было и пяти. – Двенадцать копеек и железная марка, - честно признался он.
 - Лишение прав и сто семьдесят гривен штрафа, - напомнил гаишник.
 - Да я понимаю, - развел руками Кононенко, - шеф, я пустой, как бубен.
 - Как же ты без денег из Германии приехал? – заинтересовался пытливый гаишник.
 - Деньги были, - загрустил Леша, - но чехи, а затем и словаки… - далее шел уже знакомый читателю рассказ о злоключениях «бедного Вертера».
 - Вот же гады, - задушевно протянул прапорщик, - совести у них нет ни капли, а еще говорят – братья-славяне.


 - И я о том, - киевлянин улыбнулся и благожелательно посмотрел на земляка, по всему выходило, что Леху сейчас отпустят.
 - Ладно, - вздохнул гаишник, - давай колеса.
 - Резину я на таможне продал, - Кононенко понял, что ошибся в своих предположениях. – Давайте я вам лучше огнетушители дам.
 - Я тебе что, пожарник, зачем они мне? – обиделся прапорщик. – Открывай багажник, посмотрим, что у тебя там есть. Скоты твои чехи, вечно деньги у вашего брата отнимут, а нам ломай голову…


   Леша вытащил ключи из замка зажигания, с грустью подумав, что несчастные огнетушители - сироты на этой неласковой земле, ими побрезговали даже цыгане.


 - Что это? – прапорщик бесцеремонно ткнул жезлом в дальний конец багажника, там, где лежал пластиковый пакет с уже знакомой читателю обувью. Перед самими отъездом, Олежка сунул горемычные «шузы» в громадный багажник «Ориона». На Лешину просьбу не грузить «Форд» всяким хламом, которого у него и так в избытке, бывший милиционер заговорщически шепнул: - «На всяк выпадок». Киевлянин мысленно присвистнул, поражаясь проницательности своего товарища, тот как в воду глядел.


 - Кроссовки «Адидас» и зимние ботинки «Саламандра», - Леша с трудом проглотил улыбку, в его голове созрел план. – Я себе в Германии купил, это оригинальная обувь, фирма. Работал долго, деньги по пфенижке откладывал…
 - Какой размер? – глаза гаишником загорелись нехорошим огнем
 - А вам то что? – Леша осторожно прикинул величину сапог прапорщика.
 - Сделаю тебе доброе дело, - деланно вздохнул милиционер, - возьму ботинки вместо штрафа. У меня сорок третий.
 - Но ботинки стоят двести марок! – расстроился Кононенко.
 - Зато права сохранишь, - обнадежил парня прапорщик, - ну давай, давай, доставай уже!


     Леша наклонился над багажником и вытащил левый ботинок сорок третьего размера.
 - А чего левый? – удивился гаишник.
 - Какая разница, - буркнул Леша, который разыгрывал горечь расставания с «шузами», правый доставать было никак нельзя, он был на два размера меньше.


    Прапорщик не стал спорить и умчался в «Ниву» на примерку. Вернулся он не один, а со своим приятелем старшиной – толстым дядькой килограмм сто пятьдесят весом, странно даже, как на него форму смогли подобрать. Судя по внешнему виду физкультурой он с рождения не занимался.


 - Мой размер, - обрадованно объявил он Леше, а его товарищ попытался бесцеремонно добраться до кроссовок.
 - Э-э, - Кононенко отстранил наглого мента, - вы туда что-то ложили?
 - Я только посмотреть хотел, - не стал спорить старшина.
 - В магазине смотрите, - отрезал Леша, - и так «солому» забрали, можно сказать мечту всей жизни.
 - Ты молодой, - утешил его прапорщик, - еще купишь себе, давай второй, - и он протянул Кононенко права.


  Леша протянул сверток с вторым ботинком.
 - Дома померяете, - остановил он гаишника, который собрался развернуть пакет, и так все пялятся, - Кононенко немного преувеличивал, кроме одинокой вороны других зрителей здесь не наблюдалось.
 - Ты прав, - улыбнулся прапорщик, - дома померяю, перед женой, пусть порадуется.


   Леша неимоверным усилием прикусил себе язык, чтобы не расхохотаться, вряд ли его супруга сильно обрадуется такому приобретению.
 - Ну вы тут того, - «прапор» скосил глаза на старшину, - пообщайтесь по поводу кроссовок, не буду вам мешать.


   Сказано это было таким тоном словно Леша был невестой на выданье, а жирный милиционер перспективным женихом с очень серьезными намерениями.
 - А нечего общаться, - насупился киевлянин, но прапорщик уже пошел к «Ниве», - и так хрустальную мечту разбили… Своими волосато-милицейскими руками…
 - Я тебе талон на двадцать литров дизеля дам, - осторожно начал «жердяй».
 - Это «А-ди-дас», - Леша рванул первый попавшийся кроссовок, в данном случае можно было не переживать, они оба были левые. – Понюхайте, как пахнут – фирма!


    Толстяк энергично обнюхал «кросс», словно собака нового приятеля и решил немного поднять ставки:
 - Бутылку водки и три пива.
 - Я не пью, - резко сказал Леша, и зачем-то добавил: - и вам не советую.
 - Баптист, или болеешь чем-то? – поинтересовался старшина.
 - Почему если человек не бухает, то обязательно или баптист, или хворый? – разозлился Леша. -Может я абстинент.
 - А, - мотнул тройным подбородком гаишник, - закодировался, так бы и сказал сразу!


   Кононенко с сожалением посмотрел на своего необразованного земляка и только головой покачал: – «Вот ведь не повезло человеку, дебилом родился»!


 - Зачем вам кроссовки? - невинно спросил Леша. – Фитнессом займетесь?
 - Я тебе сала копченого дам, сигарет контрабандных. Может телку хочешь? – зашел с другого конца старшина. – Только скажи, тут «плечевых», как грязи.
 - Спасибо, я до дома потерплю, - затем, испугавшись, что его еще чего доброго за «голубого» примут, поспешно добавил: - у меня девушка есть, я ей не изменяю.
 - Молодец, - похвалил Лешу мент, - два талона дам и жратвы. Или ты в добавок к тому, что не бухаешь, баб не мнешь, может и не жрешь вовсе? Солнечными лучами, как йога питаешься? – и старшина громко расхохотался собственной шутке.
 - Какая у вас еда? – вздохнул Леша, пора было заканчивать торговаться, пока «прапор» не решил померять правый ботинок.


   Забирая талоны на дизель и сумку с сухпаем, Кононенко силился не расхохотаться, представляя себе какие лица будут у обоих ментов, когда они примеряют вторые «шузы». Жаль, что нельзя будет посмотреть на сие увлекательное зрелище.


   Но снова оказавшись за рулем, он выкинул бестолковых взяточников из головы, стараясь побыстрее смыться с места преступления. Маленькие циферки, расположенные по центру спидометра, мерно переворачивались, отмеряя пройденные километры. Далеко позади, вместе с доверчивыми гаишниками, осталось Закарпатье, Чехия и Словакия казалось находятся на другом полушарии, а Германия и вовсе стала чем-то, вроде страны Оз. Промелькнула припорошенная первым снегом Галичина и пошли до боли знакомые местечки Подолии.


   Тут было все родное. Разбитые дороги, заросшие бурьяном поля, похожие друг на друга облезлые памятники советским вождям и сырой ноябрьский воздух. Остался в стороне аккуратный Хмельницкий и трасса увела Лешу в речное дефиле южного Полесья. На заднем сиденье портилась подаренная старшиной колбаса. Есть не хотелось, предчувствие того, что он вскоре увидит серый осенний Днепр и раскидистые кручи правого берега, подпитывали парня почище некачественной «варенки».


   Житомир был последним крупным пунктом на пути домой. Уютный городок растаял в предрассветном тумане, словно мираж, и ровная как стрела трасса понесла «Форд» навстречу Киеву. Сотый километр, затем пятидесятый, олимпийский мишка с пятью кольцами на поясе, звезда города-героя и наконец окружная.


 - «Я дома», - Леша заглушил мотор в сером утреннем тумане и вышел из машины, перевернув последнюю страничку своих баварских приключений.

                Боярка 2017.