Сломанная чашка

С потолка кухня выглядит необычно, даже пугающе, но жизнь такова, что ко всему рано или поздно можно привыкнуть.
Раньше ей полагалось быть там внизу, на гнутом металле сушилки для посуды. На верхней полочке среди других чашек, ожидающих после долгой ночи суетливого в два глотка завтрака или вечернего заслуженного долгим днем чаепития после плотного ужина. Но однажды ей не повезло или может это ее хозяйка нарочно так сделала, теперь уже не понять – долгожданная струя кипятка, потом толчок, секундное замешательство и легкий вскрик, не то испуга, не то раздражения, не то боли. Мутным молочным веером пронеслись по комнате капли, все закрутилось в стремительном падении, потом что-то хрястнуло под ней и подломилось. Она лежала навзничь на зеленом поле линолеума и напряженно вслушивалась в суетливые движения над ней и вглядывалась в огромную, как небо каплю остывающего чая рядом. В ней, как в увеличительном стекле отражалась рука ее хозяйки, потом рукав ее зеленой кофты и поверх всего этого какие-то неясные тени и движения. 
У нее тогда отломилась ручка – чепуха, скажете вы - всегда можно склеить. Но она еще не знала в тот момент, что хуже всего, когда разбивается сердце.
Ее не стали склеивать. Хозяин поставил ее на самый верх, на шкафчик в котором хранились крупы и специи. Рядом стояла понуро пустая бутылка из-под испанского бренди и старая мутная хрустальная ваза, служившая домом для небольшого суетливого паучка.
Свет зажигался и гас, день сменяла ночь, а она все ждала. Она подсчитывала каждую заварку чая и каждую сваренную турку кофе, но на второй тысяче сбилась со счета и окончательно сдалась бегу времени. Про нее забыли. Вся ее правая сторона, когда-то празднично белая с ярко красным рисунком покрылась бесчисленными слоями жира от плиты внизу. На жир налипали пыль и копоть, сделав всю ее поверхность похожей  на дешевый грязный велюр. От когда то броского рисунка остались лишь неясные силуэты того, что раньше было улыбающимся лицом красотки с рекламного постера хлопьев для завтрака. Время окончательно застыло. На ее старом месте появилась какая-то замызганная треснутая чашка, зеленый пол на кухне потемнел и потрескался, а голову хозяина запорошило снегом. Она уже не помнила, когда в последний раз видела собаку, чья миска стояла рядом с холодильником. В один из бесчисленных дней исчезла и миска, и собака.
Однажды хозяин не выключил свет и тот все горел, хотя ночь за окном давно сменилась днем, а потом еще раз пришла ночь, и свет стал снова уместен. За днем неспешно вернулась ночь, за ней снова день...
Она закрыла глаза и погрузилась в глубокий сон.
Нет ничего приятнее для кружки, чем руки, которые берут ее с полки, чтобы наполнить кофе или на худой конец чаем. Она так давно не испытывала это чувство, что поначалу приняла его за сон. Но пахнуло странной смесью хлорки и ванили, и она увидела перед собой руки в зеленых резиновых перчатках. Незнакомые глаза осмотрели ее со всех сторон, поскребли правый бок и кинули небрежно в пасть огромного черного пластикового мешка. Свет померк и это был конец. Она лежала среди обрывков бумаги и каких-то тряпок, пахнущих давно забытыми воспоминаниями.