Актриса

От актрисы N-ского театра Аллы Андреевны Сосновской утром ушёл муж. Тихо, без скандала, собрал свои вещи и, оставив ей письмо, т.к. она была на утренней репетиции, ушёл.
«Это какой-то нонсенс, это невиданно!» - думала Алла Андреевна, входя вечером того же дня в свою гримёрку и садясь за столик с большим зеркалом с матовыми лампами. Она целый день не могла сосредоточиться на роли в вечернем спектакле. «Что я ему сделала, что могло случиться?» - недоумевала она - «Если это из-за Слутского, то это неправда, да и мало ли что говорят!»  В этот момент в её памяти смутно возник какой-то вечер после спектакля, когда их театр был на гастролях,-  шумное веселье в ресторане, потом  жаркие объятия в полумраке гостиничного номера.  «Разве это имеет значение?» - подумала она и с негодованием бросила пудренницу на стол, страдальчески вскинув брови и подняв глаза в потолок.

Алле Андреевне было тридцать восемь, но она считала себя такой же привлекательной, как и раньше. «Главное это не возраст, главное это то, на сколько ты себя чувствуешь!» - говаривала она, и добавляла, что ей всегда восемнадцать. Она стала работать в театре не сразу, до этого она танцевала в небольшой балетной труппе, но после неудачного падения танцы пришлось оставить. Её где-то случайно встретил их тогдашний режиссер и, оценив привлекательную внешность, пригласил на пробы. Поначалу ей давали  роли из разряда «кушать подано», но когда в ней, после окончания театрального, обнаружился некоторый даже талант, стали появляться и амплуа ingеnue, а после и главные роли.
С мужем она познакомилась несколько лет назад тоже в театре: он часто приходил на её спектакли, сидел в первом ряду, дарил ей цветы. Как-то через несколько месяцев таких встреч он решился постучаться к ней в гримёрку, тогда она не думала, что открыв ему дверь она откроет и своё сердце. «Какой молоденький!» - только мелькнуло у неё в тот вечер - «И какой хорошенький!».  Они начали встречаться,  он оказался из хорошей, обеспеченной семьи и Алла Андреевна рассудив тогда, что этот вариант её всем устраивает, несмотря на то, что он и младше её почти на десять лет, согласилась через некоторое время выйти за него замуж.

Алле Андреевне вдруг вспомнилось их свадебное путешествие - поездка к морю: ночная людная набережная приморского города, музыка и шум прибоя, лунная дорожка на морских волнах, солёный ветер и провожающие её взгляды мужчин. «Мне было двадцать девять, боже, как я была прекрасна! -  подумала она и на глазах её вдруг появились слёзы. «О, нет – тушь!» - и Сосновская быстрым движением смахнула платком накатившую было слезу и прошлась пудрой по щекам. «Ну вот, - усмехнулась она, глядя на себя в зеркало – теперь "стрелка" поплыла, надо перекрашивать».

Потом вспомнился их первый год супружеской жизни – его родители подарили им квартиру и Аллочка (как её тогда все называли) была даже счастлива – у неё был новый дом и новые роли, она продолжала играть, сводить с ума своих поклонников, выезжать на гастроли. Мужу, казалось, поначалу тоже нравился такой новый для него образ жизни, пока он не понял однажды, что он-то как раз вне этой жизни, что это её жизнь, а он так и остался её зрителем, просто переместившись с первого ряда на её спектаклях к ней в постель. Как-то он спросил её о детях. «Сейчас? – удивилась она – Я ещё слишком молода, и как же театр, кому я потом буду нужна! Вокруг столько молодых новых актрис – нет, только не сейчас!»  Вскоре после этого он как-то чаще стал пропадать на работе и свои свободные вечера Аллочка  проводила  порой дома в одиночестве. «Глупый мальчик – говорила она тогда пустым комнатам, – глупый мальчик - повторяла она на следующее утро, улыбаясь и потягиваясь уже в чьей-то чужой постели.

Алла Андреевна отложила пуховку для пудры в сторону – Как же я была тогда хороша! – вздохнула она. Вспомнились главные роли, бенефисы, успех у зрителей.
«А он – подумала она – он ведь тоже должен был быть счастлив: с ним оказалась такая прекрасная женщина! Хотя подарков от него стало со временем меньше - глупый ревнивый мальчик».
А потом время и успех пошли будто на спад – в театре менялись режиссёры, приходили новые актрисы и те кого так называли, у неё появились вторые роли, а затем и третий план. Однажды новый режиссёр на утренней репетиции не заметив, что Алла Андреевна стоит у него за спиной, спросил обращаясь к кому-то: «А где эта ваша вечно молодящаяся мадам? - сейчас начнуться её реплики!» и очень смутился, когда вдруг увидел её.
«Может тогда и нужно было уйти?» – вдруг подумалось ей.  Да, тогда бывало она сидела дома без ролей по нескольким месяцам, оставалось лишь что-то несерьёзное. И мужчины. У них она всё ещё пользовалась успехом. И так странно – с тех пор настоящее словно перестало существовать, оно не имело никакого значения. Она вся устремилась в ожидание – вот ещё немного подождать и ей обязательно дадут главную роль, и снова будет признание и успех, и всё будет как раньше. А эти недовольные взгляды мужа, его вопросы где она была ночью, упрёки, немытая посуда и счета за квартиру – это всё не важно, это всё временно.

Раздался первый звонок.
«Уже? – Алла Андреевна вопросительно посмотрела на часы - Мой выход в пятом явлении первого действия, нужно поторопиться». Она надела платье и попыталась сосредоточиться на роли: «Гроза» Островского была одной из её любимых пьес, правда раньше ей давали роль Катерины.
После второго звонка в её дверь постучали. «Аллочка, через десять минут ваш выход! Ты у себя?» - раздался голос Слутского и чей-то женский смех.
«Пускай смеются - поджала она губы, сверкнув глазами на дверь, - я покажу вам  сегодня как надо играть!»

Спектакль шёл на ура, зал был очень живой и эмоции зрителей передавались актёрам и возвращались обратно.
Главный герой провёл свою поклонницу за кулисы и та просто таяла, глядя на него в мизансценах. «Бедная девочка – невольно усмехнулась на неё Сосновская – как сузился твой мир! Вот уж точно – «свет клином сошёлся».

 Четвёртым явлением пятого действия был монолог Катерины. Публика плакала.
«И зачем столько надрыва - злилась за кулисой на новую приму Алла Андреевна, - и как она играет, что за вычурная поза, что за руки! Как это вообще может нравиться?»
«Однако сейчас мой текст – спохватилась она и вышла к огням рампы:  - А  ты уж испугался, расплакался! Есть о  чём. Не беспокойся: еще долго нам с ней маяться будет».

В этот вечер на бис выходили семь раз, зал рукоплескал стоя, кричали «браво!», несли цветы. Перед последним общим поклоном каждый из актёров выходил вперёд и получал свою порцию аплодисментов. Однако, когда вышла Алла Андреевна она не услышала ни одного крика «браво!» - лишь обычные аплодисменты, никто даже не вынес ей ни одного цветка, и, присмотревшись сквозь свет рампы, Сосновская увидела, что взгляды зрителей направлены не на неё, а на новую актрису, игравшую сегодня Катерину. И когда та вышла, чуть не столкнувшись с Сосновской, вперёд – зал буквально утонул в овациях, а сцена в цветах и криках «браво!».
Занавес наконец опустился.

«Хотя бы один» – подумала Алла Андреевна и закрыла глаза.
Работники сцены неспеша подходили для разборки декораций. Актёры, смеясь и весело переговариваясь, распределяли между собой цветы, кто-то уже пролил принесённое шампанское на дощатый пол закулисья.

Сосновская открыла глаза и направилась по узкому коридору к своей гримёрке.
«Один, хотя бы один» – повторяла она по дороге. «Один – продолжала она уже в своей гримёрке, сев перед трюмо, - уж мог бы кто-нибудь мне крикнуть «браво!»
«Дилетанты!» - с досадой думала она, стирая с лица грим. 
«Да и что они вообще могут понимать?» - спросила она у афиши на стене, попутно отклеивая ресницы.
 «Кто они такие?» - и Сосновская посмотрела в зеркало.
«А - ты?» - словно спросило её отражение.
С зеркала на неё смотрела несчастная, уставшая, уже не молодая женщина, от которой сегодня ушёл любивший когда-то её человек.

Сосновская выключила лампу, медленно закрыла лицо руками и громко, навзрыд, заплакала.


                ***


Рецензии