Стисни зубы и терпи...

Она пришла к Дане с болью, которую не заглушает даже любовь.
"Да-а-аня!" - ей нравилось называть его так, коротко и ласково. На одном придыхании...Но - про себя. Вслух стеснялась.
У Дани глаза янтарные и мохнатая загорелая рука. Голос с бархатцой.
Она закрывала веки и видела колыхание сосновой ветки.
В этот момент она думала о Сережке...
Почему он оставил ее одну? Почему не пошел с ней? Мама попросила помочь?
- Да, мамочка! Хорошо, мамочка...
Но ведь, она тоже просила... И если бы настояла, закатила скандал - он бы был сейчас рядом. Только зачем это "рядом" после скандала!?  Мужчина должен управлять женщиной, но так, чтобы это доставляло ей удовольствие.

Вот, Даня... Попробуй ему не подчиниться!
- Так... Так... Очень хорошо! Еще немного...
Ничто не имело значения, кроме его голоса. Он склонился. Лицо к лицу. От пальцев пахнет ментолом. Жестче, чем мятой, и свежее. Локоть почти случайно задевает грудь... Нет, не случайно. Он как бы оперся, не на саму грудь, чуть повыше. Она краснеет. Он не обращает внимания. Ладонью, той самой, с ментолом и... (теперь она это чувствует) чуть-чуть с табаком обхватил ее голову...
- Не больно?
Он спокоен. Она встревожена. Он опытен. Она - юна...

Вспомнила, как целовалась с Сережей. Пахло финиками. Сладко и вяло. Ватные губы. Ниточка где-то внизу. За нее тянет...

- Закройте глаза!
Опять сосновая ветка. И  солнце, и легкое дуновение...

- Ну, вот и все...
- Спасибо!
- Не за что. Три часа не ешьте. Сутки не пейте красное вино и кофе...
- Хорошо, - и про себя добавила, - Да-а-аня...
Вообще-то его звали Валентин Иванович. Но ей больше нравилось короткое и ласковое "Да-а-аня", от "дантист".

Тут у Валентина Ивановича зазвонил телефон.
- Да, мама! Ой! Прямо сейчас? Да, мамочка! Хорошо. Не волнуйся, прием отменю. Сейчас буду...

Помнится, ее собственная мама внушала: "Стисни зубы и терпи!"
Хм! Выходит, мам всегда нужно слушаться... Ну, за исключением тех случаев, когда сидишь в кресле у дантиста.
Надо позвонить Сережке!