Родинка

Первый раз это случилось в центре города. Ситуация была самая нелепейшая. Молодая красивая женщина просила не пренебрегать ею, а я отговаривал ее мне отдаваться. Не знаю, что обычно говорят мужчины дамам, которых не желают. Может что-то вроде: «Я тебя не достоин!» или «Это не самое удачное время для счастья!» А может называют попутчицу шлюхой и, резко отвернувшись, уходят с гордо поднятой головой, преисполненные чувства собственного достоинства. Впрочем, мне тогда было все равно, как принято поступать в подобных ситуациях, потому что я хотел эту женщину. И все же что-то внутри меня орало: «Дурень, не делай этого!»

Однако часто ли мы слушаем голос разума или хотя бы интуицию. Вот и я не особо к ним прислушивался. В конце концов, капитулировать перед напором симпатичной особы до истомы сладко. Словом, я с удовольствием сдался и увлек ее в подворотню. Ничего примечательного в этом пространстве не было: стены, окна, мусорные баки, резко падающая тень от какого-то навеса и куча камер наружного наблюдения. Подворотня как подворотня, в Москве сотни, а может и тысячи таких местечек, облюбованных людьми, застигнутыми обострением страсти врасплох на улице.

Сказать, что мы целовались – это ничего не сказать. Ее дикая агрессивная манера мена заводила так, что я слышал легкий звон в ушах. Она хватала за загривок и пыталась запихнуть язык в самую глотку, она кусала губы и замирала в ответ на мои прикосновения, она пыталась ощупать каждую часть моего тела, причем так тщательно, что мне в какие-то моменты даже казалось, что она стремится найти либо снятое с пальца обручальное кольцо, либо шифровку с секретными данными. Возможно, мои ласки в той обстановке тоже выглядели комично и все же. После дикого набора манипуляций, я таки дошел до сути и приспустил с нее джинсы… или может задрал платье… пожалуй, сейчас не буду пытаться вспомнить в чем она была.

Случилось так, что моя рука скользнула на ее спину и я почувствовал там крупный бугорок. «Не бойся, это родинка!» - с придыханием прошептала она. Бояться было нечего, но возбуждение как ветром сдуло. Я замер, завороженно ощупывая этот бугорок на ее узкой спине.
- Она у тебя с рождения? – выдохнул я, ломая атмосферу оргиастического безумия.
- Не все родинки с рождения, – ответила она с видом знатока и подтянула джинсы… Да, это все-таки были джинсы.
- Такая трогательная, прям посреди спины. Мне она нравится.
- А мне нет, я ее давно хочу удалить, только руки никак не доходят, - бросила она с нескрываемым раздражением и отстранилась от меня.
В тот день мы больше не пробовали сближаться. Пошли в ночное кафе, выдули по чашке чая и разъехались на такси по домам.

Второй раз случился спустя пару месяцев. Женщина не сдавалась. Ее видимо задела моя холодность и после долгих и утомительных переписок я был приглашен «на чай». Чем заканчиваются верчение чаи я, конечно, знал. И тем не менее мне было любопытно. Мы сидели за столом, она глубокомысленно курила, с каждой затяжкой вытягивая из космоса какой-то потусторонний флюид. Глаза ее блестели бесовским огнем и пьяным возбуждением. На столе громоздились печенье, конфеты, заварной чайник и недопитая бутылка коньяка. Она рассказывала о своей работе редактора и неудачных супружеских отношениях. Она была похожа на юную вдову какого-нибудь царского офицера: утонченность натуры, нарочитость манер и совершенно б**дский взгляд. Я был очарован, и мы как-то незаметно оказались на диване.

Передавать детали интимных отношений мужчины и женщины – это либо дурной тон, либо порнография, либо и то и другое вместе. Однако пару слов сказать стоит, когда она стояла, как это говорится, на четырех костях, я завороженно смотрел на ее родинку. Возможно это коньяк сделал свое темное дело, а возможно было в этом кожном образовании действительно что-то завораживающее, оторвать от нее взгляд было невозможно. Не помню стонала ли она, говорила ли что в минуты нашей близости. Я видел лишь эту родинку на спине, яркую и одинокую точно Венера в вечернем небе. Казалось этот дефект меня загипнотизировал, вводя в состояние медитативного транса. В какой-то момент я услышал, от своей пассии, мол, ты уснул что ли. Она отстранилась от меня, упала на диван и отвернулась от к стене. В тот вечер мы больше не разговаривали.

Третий раз случился в гостинице. Все распутники рано или поздно проходят эту фазу. Встреча в дешевом придорожном отеле пропахшим чужими пороками и чужой похотью будоражит фантазию и обостряет переживания. Окна гостиницы выходили на оживленную городскую магистраль, а рама была сломана и до конца не закрывалась, поэтому в комнате было шумно. Казалось, что я обнажаю ее прямо на весенней промозглой улице. Она стояла и безучастно смотрела на происходящее, словно была снежной бабой или манекеном. Я остановился, только когда она осталась в одном черном боди. Как расстегивать этот панцирь мне было неведомо, поэтому, посчитав работу сделанной, я начал «бродить» кончиками пальцев по открытым местам тела: бедрам, плечам, шее. Но при этом мне так не хватало обнаженной спины, не хватало этого небольшого кожистого образования на ней.

- А знаешь что, мне до безумия хочется посмотреть на твою родинку, - прошептал я ей на ухо.
- Я надела это для тебя, - словно не слыша просьбы кивнула она на боди.
- Можешь теперь это снять?
- Я надела это для тебя, тебе не нравится?
- Сними это для меня… пожалуйста!
Она вздохнула, расстегнула застежку между ног и стянула облегающее ее стройное тело одеяние. Мои руки сами ринулись к ее спине, они ласкали ее, гладили, щупали. И при этом словно нарочно обходили маленькое пятнышко на спине, словно это место было недоступно пальцам и ладоням.
- Мне порой кажется, что родинку ты любишь больше меня. Словно это и не я вовсе, я к ней даже немного ревную, - с обидой в голосе сказала она.
- Нет, конечно, нет. Но есть в ней что-то непостижимое, что-то непонятное и завораживающее. Так-то я вообще родинок не люблю, но твоя какая-то особенная.

Время шло, время всегда идет, чем бы мы ни занимались. Мы встречались от случая к случаю, то в кафе, то в отеле, то на квартире кого-то из друзей. И я уже стал привыкать к ее присутствию в моей жизни, как к чему-то само собой разумеющемуся. И даже родинка на ее спине уже так не будоражила. Грешным делом, я даже подумывал, что возможно мои чувства к ней совсем улетучились. Так было ровно до того момента, когда мы в один из летних вечеров случайно царапнули родинку о поверхность коврика для йоги. Конечно же, это звучит нелепо, потому что нам доводилось пользоваться и менее приспособленными местами, и более грубыми поверхностями. И тем не менее, коврик для йоги травмировал кожу в районе родимого пятна. Она охнула, мы тормознулись и обнаружили что родинка в основании чуть кровоточит. У меня защемило сердце. Я всегда считал, что сердце мой самый здоровый орган, но тут оно подвело меня. Его словно кто-то сжал, и стал мять, я начал задыхаться. Вызвали скорую. Но к приезду скорой, меня уже отпустило. Дежурный врач был крайне раздосадован ложным вызовом, но прослушал и давление измерил. Посоветовал вести более активный образ жизни, принимать витамины и еще какой-то дежурной ерунды. Мы, раз уж он приехал, попросили его глянуть на поврежденную родинку. Он глянул, вздохнул и заклеил ее пластырем. Перед уходом порекомендовал нам обоим провериться, мне тщательно понаблюдать за сердечной мышцей, партнерше сдать анализы на онкологию. Не успел за ним захлопнуться лифт, а мы уже благополучно забыли все напутствия медика.

Конец года тогда у меня был особенно тяжелым. Встречи стали нерегулярными, я допоздна просиживал на работе. И даже когда нам удавалось встретиться, то был рассеян и думал об отчетах и прочей ерунде. Несколько месяцев пролетели как в тумане, я вымотался и впал в апатию. И вот в один из ноябрьских вечеров она позвонила.
- Мне необходимо с тобой серьезно поговорить, - начала она.
- Говори, - сказал я и понял, что что-то произошло.
- Мне не хотелось бы это обсуждать по телефону.
- Можно и не по телефону.
Договорились встретиться следующим вечером в кафе.

Мне показалось, что полуподвальное помещение с низкими сводчатыми потолками отдаленно напоминающее пыточную было лучшим местом для серьезного разговора с женщиной. Любому мужчине очевидно, что такие разговоры ничего хорошего не предвещают. Настроившись на самое плохое, впрочем, ничего особенно плохого я тогда придумать не мог, поэтому решил, что разговор будет о разрыве отношений. В состоянии психической опустошенности это воспринималось, как что-то само собой разумеющееся, эдакой вишенкой к неурядицам на работе. Поэтому, в тот момент мне казалось, что цитадель моего эго несокрушима.

Разговор сразу рванул с места в карьер.
- Знаешь, я, наверное, не останусь в этом городе, - подступилась она.
- Ну? – глубокомысленно пропыхтел я, уплетая штрудель.
- И в этой стране…!
- Да что ты?
- Мне сделали предложение.
- Отлично. Потому что у меня для тебя предложений нет.
- Я уеду! – с напором продолжала она.
- Прекрасно, уезжай! От меня нужно благословение?
- Ты никогда не умел быть серьезным… Все время ерничаешь.
- По мне так и сейчас не время что-то менять.
- Я уеду!
- Да я уже слышал, ты уедешь. Наши отношения закончились. Я все понял. Лучше ешь свой штрудель, а то он уже остыл.
- И тебе не жалко?
- Жалко. Я что-то должен сделать?
- Останови меня.
- Издеваешься? Зачем?
- А как же наши чувства?
- Ничто не помешает мне любить тебя и в другой стране. Пендюриться, конечно, будет нереально, а любить я вполне способен дистанционно.
Она заплакала. Женщины любят плакать, когда что-то идет не по их сценарию. Ну, а мужчины в массе своей тут же раскисают и бросаются их утешать. Так было и на этот раз, я ей говорил какие-то глупости, вроде, у тебя будет все хорошо или я мало внимания уделял тебе. Впрочем, может другие мужчины говорят в таких случаях что-то иное, я этого не знаю. Мне было искренне жалко ее, поэтому я начал играть по ее правилам. Мы поехали в гостиницу. И все было как в первые наши встречи. И я опять любовался родинкой на ее спине. Я ласкал ее, словно прощаясь. Утром мы разъехались по домам.

Прошло еще несколько недель. Наступил декабрь. О себе давала знать предновогодняя суета. Люди так хотят поздравить друг друга с Новым годом и Рождеством, что в декабрьские дни совершенно забывают друг о друге, а порой и вовсе о человечности. Я носился, рычал в очередях, ругался с таксистами, ругался с продавцами, шумел на охранников в офисном центре. Словом, готовился всех поздравить. И в этой суете раздался звонок.
- Да, я занят! – рявкнул я в трубку.
- А можно с тобой серьезно поговорить? – почти шепотом сказала она.
- Мне казалось, что мы уже все с тобой проговорили. Я тебя простил и отпустил. Можешь с чистой совестью уезжать. Благословляю!
- Не будь таким черствым. Мне очень-очень надо с тобой повидаться.

Было бы наивно ждать от такой встречи чего-то хорошего. И тем не менее я согласился. Загнанный как лось волками, я плюхнулся в кресло напротив нее в пивной и заказал бургер и темный стаут.
- Привет. Что? – чтоб не тянуть кота за хвост сразу начал я.
- Все… Все кончилось, - спокойно бросила она в ответ.
- И?
- Ты меня не любил и не хотел быть со мной, - продолжала она.
- И?
- Я считаю, что сделала правильный выбор! – гнула она свое.
- Родная, не тяни. Говори, зачем звала, - не выдержал я.
Она усмехнулась уголками губ. Было в этой улыбке что-то действительно злое, такое, что доступно только инфернальным существам. Молча полезла в сумочку и, вытащив оттуда маленький полиэтиленовый пакетик ни то из-под сережки, ни то из-под бисера, небрежно бросила его на стол передо мной. В нем что-то было, но при плохом освещении я не видел, что именно. Вдруг мне стало трудно дышать, и я, уже зная ответ, прохрипел:
- Что это?
Она сидела и молча улыбалась. Подскочил официант, спрашивая так ли плохо мне на самом деле, как ему кажется со стороны. Она еще какое-то время сидела наблюдая, а затем резко встала и, уже уходя, бросила:
- Ты ее любил больше меня, пусть она с тобой и остается. Я ее наконец удалила!