Проповедник. Часть 1. Начало

Проповедник.
Версия 1, вариант 4


Начало.

- Где грань между миром и тем, что я вижу? Мои глаза видят, а уши слышат постоянно, но вижу и слышу я изредка. Я хочу найти, достичь, понять. Сотни раз я говорил себе, что есть путь, по которому нужно идти. Именно нужно, а иначе зачем жить? Но не подумай, что я хотел бы употребить это слово в начале нашего разговора. Тем более, что здесь – в этом заведении, где люди общаются, потягивая напитки, - это слово как нигде некстати.
Речь молодого человека с ясными карими глазами, с непонятной причёской и в мятой одежде закончилась. Человек, к которому он обращался, выглядел намного старше его. У него был понимающий всё взгляд. На нём поблескивал кожаный сюртук.
- Но почему именно здесь, в баре? – спросил он, не показав на своём лице и тени удивления, - почему именно здесь ты затеял такой разговор, в месте, где люди пьют, знакомятся, общаются?
- Вот, именно, общаются, - молодой человек поднял свой указательный палец.
- …и ты, я смотрю, ничего не пьёшь, и, кажется, не собираешься.
- Мне противен алкоголь…Знаешь, я затеял этот разговор именно здесь, потому что это единственное место, где люди по-настоящему общаются, ничем не прикрываясь, без боязни показаться простоватыми, глупыми, слабыми. Люди знают, что есть непонимание людей друг друга, но здесь это забывается…Нет, конечно, можно также запросто общаться и на улице. Но как много суеты на улице! Суеты, которая порой не позволяет услышать другого. А здесь можно удобно расположиться, найти раздумие. И для меня это необычное место. В нашей стране бар – это не то заведение, которое было всегда. Я здесь в первый раз.
- …и общаешься с теми, с кем придётся.


- Нет! Я умею отличать людей, и я не ошибся, по разговору ты достойный человек. Не место красит человека, а человек место. Если бы в библиотеке собирались люди и общались так, как здесь, я пришёл бы в библиотеку…
- …и встретил бы меня.
- Конечно! Важен человек, а не место. Ладно, мне пора идти.
- Всего хорошего...И не забывай, что фантазия не есть начало.
Молодой человек, то есть я, отошёл от стойки и направился к выходу.
Я был в состоянии, похожем на опьянение, хотя не выпил ни грамма жидкости, подаваемой в баре.
Итак, я иду к выходу. Мне непременно нужно выйти. Я запутался, и, возможно, запутываюсь до сих пор. Я чувствую, что иду, но не чувствую, что приближаюсь к тому, чего хочу достичь.
Я распахиваю дверь, и в лицо мне ударяет свет. Как много света! Вот, тебе и бар! Казалось, за его стенами вечер или ночь. А может быть, и не было никакого бара? Ведь всё начинается со света…Я посмотрел на небо, но его голубизну стали затягивать тучи, и свет стал уходить от меня.
Он был уже далеко, за крышами домов, когда я вновь увидел его.
- Так, надо его догнать, - сказал я себе.
Крыльев нет, и потому я ловлю машину. Надо ехать в другой конец города, туда, где начинаются другие места. Деньги есть, а значит, меня отвезут. Как много мы проходим расстояний! А имеет ли значение, сколько мы оттопали ногами? Главное - достичь света, и если для этого потребуется обойти земной шар, я сделаю это. Но если для этого потребуется сидеть на месте, я не сделаю ни одного лишнего движения. Но пока…
Разве имеет значение место? Главное увидеть в небе свет, главное – знать. С такими мыслями я вышел из машины около длинной аллеи, ведущей, как мне показалось, неизвестно куда.
Я посмотрел на небо. Тучи полностью закрыли его. Ясность, которая поразила меня, исчезла. Но было чувство, что свет – это приглашение, знак.
Аллея состояла из тополей, которые уже не покрывали пухом землю. С непонятным для меня спокойствием они играли листвой, шёпотом разговаривая с ветром.
Но даже этот тихий разговор не нарушал той тишины, которая была здесь. Я чувствовал, как бьётся сердце. Как никогда я хотел осилить путь. Дорога, которая всегда казалась открытой передо мной, только теперь становилась реальной.


Я взглянул вглубь аллеи и увидел, как на одной из скамеек, которые стройным рядом простирались вдоль тополей, сидел молодой человек.
«Каждый человек – загадка, - подумал я, - он может быть подсказкой, а может запутать так, что ты забудешь о своей цели».
Подойдя чуть ближе к нему, я заметил, что он внимательно смотрит на меня. Ни высокомерия, ни равнодушия, ни злости, которые я ожидал, не были в его взгляде. Его глаза излучали спокойствие и уверенность в чём-то.
Как часто, подходя к незнакомому человеку, у меня не бывает настоящего, неподдельного интереса к нему. Есть нужда, по которой знакомишься с человеком, и более ничего. А человек может быть интересен, интересен как человек, а не только тем, что мне нужно.
«А ты мне интересен? – подумал я, глядя на внимательного молодого человека, - или я сейчас заговорю с тобой лишь потому, что мне нужно найти дорогу?»
Неожиданно возникло волнение.
«Почему люди не могут запросто начинать разговоры и непринуждённо их вести?»
После этой мысли я уже говорил:
- Добрый день.
- День добрый, - ответил он.
- Могу показаться странным, но я подошёл к вам с одним вопросом, который мучает меня…
Тут я подумал, что не смогу объяснить, почему я подошёл к нему. Молодой человек, сохраняя молчание, дожидался продолжения моих слов.
- Вы верите в то, что у каждого человека есть свой путь? – осенило меня.
- Я бы сказал: знаю…Да, верю. Но к чему этот вопрос? Что даст тебе другой человек для обретения пути? Ты обретаешь путь сам. Может быть, ты хочешь спросить, куда ведёт эта аллея? Отвечу: она ведет к дороге, идущей к деревне. Но важно ли это?
- Но как ты можешь говорить о том, что я знаю, если мы не знакомы?
«Быстро, потому и странно, мне было сказано: ты» - подумал я.


- Не знакомы в том смысле, что чужие? – отвечал он, - я думаю, что нет. Возможно, я это то, что ты представил себе, и, в конце концов, ты разговариваешь сам с собой…
- Возможно, так и есть. Даже больше, так и есть на самом деле. Но в этом случае ты можешь помочь мне обрести путь, по которому я шёл пять минут назад.
- Хорошо, если учесть, что для тебя, и получается для меня, это единственный способ.
- И с твоей помощью я отвечу на вопросы, на которые не смог ответить до встречи с тобой?
- Нет, ответы найдёшь ты сам, ибо вопросы были заданы тобой.
- Только не пытайся найти лекарство от одиночества, - продолжил он после паузы, - бегство от одиночества, которое неизбежно, не есть путь.
«Можно добавить, что на самом деле мы не одиноки» - подумал я.
- Значит, идём в деревню? – спросил я.
- Да, к людям.
Туман рассеялся. Посмотрев на небо, я увидел, что солнце было скрыто завесой облаков. Сердце стучало сильнее, я вопрошал себя: где ты, свет?
- Почему свет ускользнул от меня? – спросил я попутчика.
Он внимательно посмотрел на меня.
- Может быть, для того, чтобы ты нашёл дорогу к нему? Важно видеть настоящий свет…
Дорога была влажной. Утренняя роса усмирила беспокойную пыль. Вскоре мы увидели дома, построенные из кирпича и покрытые шифером. Почти перед каждым домом имелся палисадник. На улице, на которой мы оказались, никого не было. Откуда-то разносилась громкая музыка. Около одного из домов стоял трактор без одного колеса. Перейдя дорогу с двумя колеями, мы встретили мужика в старой болоньевой куртке, с шерстяной кепкой на голове. Глаза его были мутны. Через несколько домов нам встретились два старика, сидевших на скамейке около забора, оперевшись об палки, и что-то обсуждавших. Они были одеты в старые пиджаки и трико, заправленные в шерстяные носки, видневшиеся из блестящих чёрных калош. Мы прошли, не поздоровавшись, как и нас никто не поприветствовал, словно хранить молчание в этой деревне было нормой. День обретал всё бОльшую власть.


- Стандарт, - произнёс мой попутчик.
«Что дальше?» - подумалось мне.
Дома закончились, и мы очутились около бетонной дороги. Впереди виднелась автобусная остановка. Около неё стоял молодой человек. Когда мы подошли поближе, по его одежде я подумал, что он не местный.
- Ждём автобус? – спросил у него мой попутчик.
- Да, он должен быть с минуты на минуту. Вам нужно в город?
Воцарилось молчание. Как будто зажав пальцы наудачу, я выпалил:
- Мы ищем свет.
- Вот как? Какое совпадение – я тоже нуждаюсь в озарении.
- Вы – художник? – спросил мой попутчик.
- В точку. Неужели так заметно? Да, я – художник. А как же называть вас?
- Я – писатель.
- Очень приятно, как же зовут вас, ищущий свет?
Я назвался.
- И как долго вы ищете свет? – продолжал художник.
- Не так давно, но он настолько важен, что и давность поиска не имеет значения.
- Возьмёте меня с собой? Если да, то я знаю, куда нам следует идти, а точнее ехать. В город!
- Но почему в город? – спросил писатель.
- Потому что там люди.
- Но зачем нам люди? – удивился я, - найти свет необходимо мне, а не людям, и я не ищу людей.
- Ты знаешь, где свет?
- Нет.
- Можно много исходить дорог, но ничего не найти, но если дорога одна, разве у нас есть выбор? Мы здесь, и здесь дорога, ведущая в город.
Дорога будто слушала нас, сиротливо удаляясь от нас вдоль деревьев и большого поля. Я посмотрел на небо и вздохнул. Переведя взгляд на новых спутников, я всмотрелся в их лица. «Дадут ли они мне ответ?» - подумал я. «Вернее, помогут ли найти ответ?» - добавилось тут же. Я усмехнулся и посмотрел на писателя.


- Тебя зовут писатель, значит, ты и есть писатель? – обратился я к нему тут же.
- Скорее всего, писатель. Но как мне быть другим и как зваться иначе, если я занимаюсь только этим, и всегда стремлюсь быть писателем? Возможно, есть какой-нибудь суд, который решит: я не писатель, и, возможно, будет прав. Но до такого решения суда прошу звать меня писателем.
- Что, и много вы написали? – поинтересовался художник.
- А чтобы быть писателем, надо много написать?
- Наверно, нет, но, а всё же?
- Две повести, два рассказа. Но я уверен, что основные свершения впереди. Мне даже кажется, что и происходящее сейчас – действие моего романа.
- И хороший роман?
- Да, и важный…А вы в каком жанре пишете – портреты, пейзажи, или вообще – абстракционизм, сюрреализм, или что-то ещё?
- Я не написал ни одной картины.
- Вот как? Какой же вы тогда, я извиняюсь, художник? – усмехнулся писатель.
- Я пытаюсь увидеть, - художник словно и не заметил усмешки, - если я увижу – будет картина.
- Для этого и нужно озарение? – писатель обрёл прежний тон.
- Нет, оно не увидит за меня. Свет как последний элемент, недостающий для появления целого, а будет целое, будет и картина…А зачем ты ищешь свет?
- Для свободы. Всё, что я пишу, - мнение, моё мнение. Чтобы быть свободным, надо иметь собственное мнение. И ещё - свет приведёт к истине, а что в жизни может быть главнее поиска истины?
- Не буду спрашивать, что такое истина.
- А я и не отвечу, ибо не знаю.
- Зато я отвечу, - вступил я в разговор, - свет и есть истина.
Собеседники молча вгляделись в меня.
Вдруг поднялся ветер. Я оглянулся вокруг, пошёл за остановку, и мне открылось поле. Оно всё было в злаковых растениях. «Должно быть, пшеница или рожь» - подумал я. Именно на этом поле ветер вдруг оказался зрим.


Стебли злаков как будто прогибались под ногами этого великана. Неожиданно кроме ветра на этом поле показалось что-то другое. В центре поля появилось светлое пятно.
«Свет!» - подумал я, обрадовавшись, и поднял глаза к небу.
Две уползшие друг от друга тучи явили солнце. Яркое солнце стало причиной света, появившегося на поле, а потом в его окрестностях.
«Это же не свет!» - разочарование сменило во мне радость. Носом я учуял приближающийся ужас.
Я оглянулся на своих попутчиков. Писатель увидел мой взгляд, художник, заметив это, обернулся.
- Посмотрите на небо, - громко сказал я, показывая на появившееся солнце.
- Что ты хочешь нам показать? – спросил писатель, подойдя ко мне вместе с художником.
- Посмотрите на небо. Там солнце, а не свет, - ответил я.
- А что должно быть вместо него? – произнёс писатель, - так ты думал, что свет заменил солнце?
- Нет, конечно, нет. Но я видел свет и не видел солнца. Да, для меня он стал новым солнцем. Я думал, что тучи, рассеявшись, явят на небе только свет. Но теперь я вижу солнце, а не свет.
Ужас обуял меня. Должно быть, объяснение моё показалось путаным, но ужас был ясен, как набравший ход день. Я заметил, что художник внимательно смотрит на меня, словно пытаясь, что-то понять. В следующий момент его лицо и лицо писателя стали расплываться.
«Зачем?» - спрашивал я себя, утирая глаза рукавом.
- Не огорчайся так, - сказал писатель, - ты всё же видел свет, и ты единственный из нас, кто видел его последним. А мне, и может быть, художнику он нужен позарез.
Я опустился на корточки, закрыв лицо руками. Было стыдно, что я расплакался как мальчишка, но и от чего-то было радостно, что я способен на слёзы.
- С тобой мы найдём свет, - продолжил мой первый попутчик, - а мы тебе поможем осилить путь.
- Главное, идти верным путём, - произнёс я, глядя перед собой.


- Нам нужно идти, - художник дал мне руку, - это даже хорошо, что  тебе это так близко.
Взяв его за руку, я встал на ноги, но ощущение того, что я сижу на корточках, осталось. Как свет, так и чувство его потери пришло неожиданно и молниеносно. Я вновь взглянул на поле. Оно и лес за ним представали освещёнными солнцем во всей своей красе. До чего я же был наивен! Как я мог думать, что солнце, которое я лицезрел с самого рождения и которое видят миллиарды людей, исчезло?
- Глаза могут обмануть, - сказал я.
Я стал внимательно смотреть на то, что окружает меня, и начал чувствовать, как мир вокруг становится далёк.
«Всё это не то!»- подумалось мне.
Я посмотрел на небо над собой. Небесный цвет – чистый и настоящий. Что может сравниться с ним в совершенстве? Сейчас, в этот ясный летний день его величие могло сравниться только с величием смысла жизни.
Тут меня осенило.
«Я не мог ошибиться. Свет впереди!» - подумал я, оторвав глаза от небес, в которых что-то блеснуло.
Внутри меня поднялась волна, словно пастух ударом кнута заставил мчаться табун лошадей.
- Ты прав, художник, - сказал я, - нам нужно идти. Дорогу осилит идущий.
Как будто подслушав мои слова, на дороге появился автобус. По мере того, как он приближался, я увидел, какой он марки, и как его появление в этом месте обычно и естественно. Это был желтый «ПАЗ» с широкой белой линией по бокам. Это был «ПАЗ» из моего детства: с приподнятым задом, небольшими передними фарами, верхние из которых были жёлтыми, и радиаторными решётками, похожими на глаза мухи.
Он остановился, подняв массу пыли и резко открыв двери.