Князь Ярош. Глава 14

…Они выезжают из команских куреней после обеда. Ярош, как недоросль, едет на старой послушной кобыле. С ним Слатвин на диковинно-пестром жеребце и еще трое коман, имен которых он не знает. Они едут по всхолмленной степи с редкими клиньями кустарников и низкорослых деревьев. Ярош бубнит про себя слова, что говорил ему Гуляй, что б не ошибиться при клятве.

За одним из таких холмов показывается огороженный загон с лошадьми, окруженный стогами сена. От него отделяются три всадника и скачут к ним. То Каим с сыновьями. Объединившись, всадники скачут довольно долго, в напряженном молчании, пока вдалеке не показывается белоствольная роща, над которой возвышается лысый холм с черным пятном идола на вершине.

Они спешиваются у края рощи, привязывают лошадей к березам и поднимаются наверх.

У самого подножья Перунова идола стоит камень с выдолбленным углублением, похожим на чашу. Ярош смахивает с него снег и достает из-за пазухи вздрагивающую птицу. Вытаскивает жертвенный нож. Птица бьется, предчувствуя смерть.

- Как кровь голубиная красна, так слово мое верно, Перун!- говорит мальчик заготовленную фразу, и отрезает птице голову. - А слово мое таково. Вчерась, у большой реки, я нашел Гуляя и он говорил, что, мол, если спасешь меня, в куренях жить будешь. Воина из тебя сделаю. Заместа брата мне будешь. Так сказал мне Гуляй. В том я клянусь тебе, Перун!.. Омма!

Он окунает пальцы в углубление, наполнившееся кровью, обходит камень и мажет идолово тело кровью. Комане пятятся, ожидая Перунова гнева. Но ничего не случается. Русин не лжет. Ярош глядит на Каима. Тот сжимает челюсти и отводит глаза.

…У самых куреней, на небольшом холме стоит воющая толпа женщин. Когда всадники подъезжают ближе, в середине толпы взвивается пламя. То пылает подожженное чучело. Вой усиливается многократно, опять слышится. - "Гуляй!.. Ляй!.. Ляй!.."

Знахарка сидит у гуляевского шатра и смотрит на обломок стрелы, воткнутый в снег. Дотрагивается до него и отдергивает руку, будто обжегшись. Опять смотрит на него. Потом подкидывает обломок в воздух и, когда он падает, дует на него. И опять недвижно сидит, глядя на оперенье, торчащее из снега. Склоняется к нему, дотрагивается пальцем. Ухмыляется. Дует. Опять дотрагивается. Вдруг хватает стрелу, вскакивает и скрывается в шатре.

Спешившиеся комане, и Ярош вместе с ними, молча ждут.

Полог отдергивается. Старуха опять выскакивает из шатра, держа в руках стрелу. Она смотрит в небо и что-то шепчет, потом разламывает стрелу и быстро бормочет: Иди сюды! Иди сюды! Иди сюды!..

Она бормочет все быстрее, голос становится все выше и визгливее, глаза выпучиваются, изо рта летит слюна, веревки на шее раскачиваются, и уже слышится непрерывное: Дисьды-дисьды-дисьды!..

Доносится отдаленное ржание и стук копыт.

Старуха замолкает.

Ярош, комане - все оборачиваются на звук и замирают.

Стук нарастает и меж двух шатров появляется рыжий жеребенок. Он подбегает к старухе и замирает, пофыркивая и вздымая бока.

- Так-то жеребенок гуляевский! - говорит Слатвин. - Вернулси, смотри!..

Знахарка смотрит в глаза жеребенку и говорит. - То душа гуляевская вернулась. Зовите Фатьму с детями, да готовьте кумыс с аракой... Праздновать будем!.. Омма!