Мышь и привидение

С некоторых пор в доме завелось привидение. Жить стало страшно. Особенно по ночам. Конечно же, больше всех страдала Мышь. Ведь никто другой о существовании привидения даже и не догадывался.
А вот как это все началось. В одну из самых типичных осенних ночей, когда бессонница выкручивает руки, Мышь пыталась читать книгу. На правом боку, на спине, свесившись вниз головой с книгой на полу – как только ни пробовала устроиться – результат один. Неудобно. То руки устают, то спина затекает, то к голове приливает кровь. А книга интересная попалась, как назло. Чуть не доконала, зараза. Наконец пакетик с терпением лопнул. Мышь швырнула книгу  и поплелась на кухню баловаться чайком. Тем более что среди припасов завалялась баночка ежевичного варенья. Эх, великая вещь - предвкушение!  Иной раз достаточно одного его, чтобы скрасить серый денек. Или ночь, например. Некоторым предвкушение даже скрашивало всю их никчемную жизнь. Но это, впрочем, не относится к Мыши.
Идет, значит, Мышь по темному коридору и предвкушает, как будет варенье лопать. Пламя свечи в руках рисует длинные ломкие тени на выбеленных стенах. Эти тени такие игрули!  Их хлебом не корми, дай побегать ночью по стенам. Ну, Мышь и поиграла с ними немного. Да так заигралась, что не заметила, как мимо кухни проскочила. Потому что увидела лестницу, а на ней с тенями особенно весело. Но наверху тени вдруг почему-то поскучнели. Вытянулись, как резинка на старых трусах и разбежались по сторонам. А Мышь поняла, что ненароком забралась на чердак. И струхнула не на шутку.
- Тени!? – пискнула Мышь, - Где же Вы, Тени?
А в ответ – лишь скрипы подозрительные. И вдобавок, чтобы, значит, страшнее стало, сквозняк задул свечу. Ишь ты, проказник!
- Мама! – сказала Мышь тихо и приготовилась к худшему. Но оно как-то все не наступало.
Хоть и страшно, но глаза знай свою работу делают. Постепенно они привыкли к темноте и теперь, по крайней мере, Мышь не боялась их выколоть. Да и видно стало кое-что. Правда это кое-что не внушало оптимизма, но Мышь все таки пригляделась. Так. Давайте начнем по порядку. Там наверху щели в крыше. А это лучик лунный сквозь них прорвался. И плюхнулся прямиком на какое-то барахло, наваленное впереди кучей. То ли буфет, то ли монстр жуткий. Брр!
Мышь снова пискнула: - Мама! В голове зашевелился мамин образ. Образ зевнул, глянул по сторонам и махнул устало рукой. Потом  равнодушно отвернулся и снова завалился спать.
- Ах, ты! – только и успела подумать Мышь, безуспешно пытаясь примирить чувство досады и ужаса, как вдруг все вокруг озарилось слабым голубоватым светом. Немного похоже на огонь керосинки, только интеллигентнее как-то. И страшнее. Кроме всего прочего, свет этот вырывался прямо из-за толибуфетатолимонстра. 
- Дедушка! – завопила Мышь что есть мочи и рванула обратно к лестнице. Надо ли говорить, что маневр этот не был ни подготовлен, ни хотя бы чуть-чуть обдуман. А такие действия обычно приводят лишь к конфузам. Так и сейчас. Стоило Мыши развернуться и сделать всего-то один малюсенький шажок в направлении лестницы, как она зацепилась тапочкой за что-то упругое и противно податливое. Взмахнула красиво руками (никто не оценил) и грохнулась на замусоренный пол. А оттуда на лестницу. И дальше в самый низ. Обидно даже не то, что она кубарем скатилась с лестницы и насажала кучу синяков. И не то, что от страха шерстка ее потом еще три дня стояла дыбом. Обиднее всего то, что пока она считала телом ступеньки, сзади раздавался смех. Противный такой, скрипучий. И еще гулкий, словно из бочки.
Мало Мыши было тараканов. Теперь еще и привидение в доме завелось.   
И главное – никто ей не поверил. На следующее же утро рассказала все ящерке Зое. Синяки показала. Все как положено. И что же? Зоя закатила свои бусинки и захихикала.  – Ты такая смешная, - сказала и молнией под шкаф. Типа некогда ей. Та же история с голубями. За завтраком. Мышь даже инсценировала свой рассказ, насколько позволяло ушибленное тело. Жане только клюв раскрыла от изумления, да так и просидела до обеда, как фарфоровая статуэтка. Кажется, она просто не поняла о чем речь. Ян же долго смеялся, а когда Мышь обиделась и нахохлилась, задумчиво почесал клювом за правым крылом и сказал – Эм…
Конечно, извинялся потом, рассыпался в уверениях, но Мышь задумалась. А потом и вовсе ушла в спальню и занялась там самокопанием. Призадумалась, одним словом.
- Нет, я, конечно, та еще фантазерка, - думала она, уставившись в потолок, - Этого у меня не отнять, но ведь был же свет! Мышь удобнее устроилась в креслице и представила голубоватую дымку над толибуфетомтолимонстром. У-уууууууу… страшно так стало… - Надо бы открыть дверки всех шкафов и как-то смириться наконец с темнотой под кроватью, - стуча зубами, подумала Мышь, - Почему мне никто не верит?!
- Расскажу все Виктору, - мелькнула в мозгу спасительная мысль, - Уж он меня защитит, черт их всех побери! И проверит этот самый чердак. И с толибуфетомтолимонстром разберется. Мышь даже кулачки сжала от воодушевления. Но тут же спохватилась и растеклась в отчаянии по креслу: - Не могу…Он тоже подумает, что я – ку-ку. И разлюбит меня и… - слезы градом посыпались из мышиных глаз и она не договорила, потому что силы оставили ее. Собрали вещички, и ушли в более безопасное и сухое место. И даже не простились. А Мышь забылась в тяжелом, как и ее мысли сне.
Сон не принес облегченья. Впрочем, как всегда. Зато теперь она пугалась каждого звука. На ночь Мышь брала все, что могло ей понадобиться в спальню. Таким образом, за два дня туда перекочевали три банки варенья, кастрюля яблок, подшивка журнала «Сельская новь» за тысяча девятьсот пятый год, банка с печеньем, роликовые коньки, грабли с треснутым черенком, два мотка бечевки и дедушкина сабля. Перемещения по дому ограничились маршрутом спальня – ванная – кухня. Предпочтение отдавалось спальне. На ночь Мышь хитроумно запирала дверь с помощью садовых грабель и тревожно вслушивалась в звуки ночи. Лишь один раз за три дня она покинула пределы дома. И то ненадолго. Они прогулялись с Виктором по набережной и посидели в кофейне на главной площади (штрудель с абрикосовым джемом был восхитителен). Мышь же была рассеяна и дьявольски красива с этой своей бледностью и легкой припухлостью век. Она отвечала невпопад и явно чего-то не договаривала.
- С тобой все в порядке? – спросил Виктор.
Мышь не ответила. Она чертила на скатерти затейливые узоры пролитым кофе.
Такое поведение сбивало Виктора с толка. Снова и снова.
- Милая, - сказал Виктор, млея от интонации сказанного. В ней отчетливо слышалась забота и легкая обеспокоенность, - Ты сегодня так рассеяна. Все в порядке?
    Мышь очень хотела крикнуть – Нет! Не в порядке! И прижаться всем телом к Виктору, такому спокойному и надежному, как старый бабушкин паровой утюг. Спрятаться на его груди, прикрыться лацканами его мундира и рассказать ему все, и призвать на защиту. Но она не могла и поэтому просто поболтала ложкой в кофе и сказала, глядя на кофейный завиток рядом с кружкой: - Все, как нельзя лучше. И улыбнулась. И вздохнула еле заметно. А Виктор успокоился. Позже он проводил ее до дома и галантно поцеловал лапку на прощанье. Славный, милый Виктор! Мышь снова осталась одна.
- Слепой толстокожий солдафон…- подумала она, засыпая. В ту ночь ей снились толстые лоснящиеся яблоки на траве. Они пели песни и водили хоровод. Под утро все вокруг накрыл снег, и яблоки улетели на юг. Прощаясь, они рыдали. 
Следующий день был банным. Любимый день – замечательный ритуал. Полная ванна горячей воды с мыльными пузырями плюс хорошая книжка и пара яблок. Мышь даже забыла про тревоги и страх и предалась подготовке к мероприятию. А как вы думали? Дело то ответственное. Надела любимый банный халат с синими штурвальчиками и крабами, пустила воду в ванну и принесла книжку, которую давно следовало дочитать. Затем, когда ванна уже почти наполнилась, пустила в струю воды немного жидкого мыла для пены и аккуратно опустилась в горячую воду. По самую шею. Как же хорошо! Горячий пар заполнил всю ванную комнату, расслабил и настроил на мирный лад. Мышь зажмурилась от удовольствия, взяла в одну лапку книжку, в другую яблоко и вздохнула счастливо.
Книжка читалась легко, но не долго. Уже на первом яблоке глаза стали закрываться, книжка затрепыхала в левой лапке, сорвалась и, шелестя страницами, приземлилась на кафельном полу рядом с тапочками. Главный герой, довольно крупный дождевой червяк с плутоватым выражением лица, или что там у него,  огорченно посмотрел вверх и замер на цветной иллюстрации, вонзая кривой клинок в воинственного вида синичку. Рядом плюхнулся огрызок яблока. Вот ради чего все и затевалось! Потому что, нет ничего слаще сна в ванне. Похрапеть, пуская пузырики, когда тело невесомо. Что может быть приятнее? Мышь расслабилась, разум ее собрался в радужные дали, в полет, а глаза прикрылись. И в этот самый момент лампочка под высоким потолком моргнула, жалобно звянькнула и погасла. В тишине раздался глухой голос: - Опа! Только это не Мышь сказала…
- А кто тогда это сказал? – машинально подумала Мышь и слегка приоткрыла правый глаз. И тут же закрыла. В ужасе. Потому что снова увидела голубоватое марево перед собой. Странный то был свет. Вел себя совершенно, как дым. Медленно клубами поднимался откуда-то из-под ванны и постепенно заполнял все вокруг. Еще секунда и свет, притворяющийся дымом, коснется ее носа. Ужас какой! А ведь там, где голубоватый дым – тот, кто сказал «Опа» и с вероятностью в девяносто один процент, это тот, кто смеялся злорадно, когда она летела вверх тормашками с лестницы. Совпаденьице, блин…
– Неужели привидение? Вот тебе и Опа…. А деваться то некуда. Мышь хватанула воздуха, сколько могла и опустилась с головой в воду.
- Врешь, не возьмешь! – подумала она, одновременно лихорадочно соображая, насколько хватит кислорода. Выходило, что ненадолго. К ужасу примешалась капелька жалости. К себе разлюбимой. Уже и вся жизнь начала проноситься у нее перед глазами, но Мышь решительно вырубила трансляцию.
- Главное - не впадать в панику, - подумала она, - Даже если вас съели – всегда есть хотя бы два выхода.
Мышь прислушалась. Акустика под водой – дрянь. Все словно укутано толстым слоем ваты. Слышно, как стучит собственное сердце и шумит в ушах. Похоже, это звук заканчивающегося воздуха. Еще слышно, как где-то на другом краю земли капает кран. Через каждые тридцать ударов сердца. Больше ничего. А дышать уже страсть, как хочется. Мышь решилась (а куда деваться?) и снова приоткрыла глаза. Да и чуть не захлебнулась. Лампочка уже вовсю светила. Красиво конечно было, ничего не скажешь, - всякий там синий светодым колышется вокруг, блики водяные искажают узор кафеля на стенах и пузырики разные плавают. А потом как наклонится над водой! Рыжая зверская морда! Глазищи – во! Нос, как отбойный молоток! Зубы, как пила, и уши торчком!
- Ааааааа! – крикнула Мышь и, касаткой вынырнула из воды. Бывают в жизни моменты, когда даже самое кроткое существо, загнанное в угол, поневоле становится отважным и творит чудеса. Мыши - не исключение. Ужас вдруг исчез, и кровь забурлила от огромной дозы адреналина. На поле битвы вышел инстинкт. Он бесцеремонно отодвинул страдающий разум и вцепился в нервную систему. Да так, что и не отдерешь! Мышь оттолкнулась лапами от скользкого дна ванны, тщательно зажмурилась и с яростным писком ринулась прямо на мерзкое рыжее пятно. Ух, как это было красиво! Вода в ванне забурлила, словно в закипевшем чайнике и взорвалась, и ринулась прочь! Как будто сама пенным фонтаном ударила вверх: – Уишшшшшщщщь! И только мгновение спустя из воды показались напряженные лапы с выпущенными коготками и искаженная криком мордочка. Конечно же, это был первый отважный. Один из приемов, которым Мышь обучалась на королевских курсах. В умелых руках Первый отважный – смертельное оружие!
Раз-два! В воздухе сверкнули когти. Как бритвы в руках бешеного парикмахера. Прямо по наглой морде! И еще!
- Съешь вот это, мерзкое Привидение! Ааааааах! - Мышь пищала страшным басом, совсем как дедушка на последнем своем военном параде, - Ну, где же ты, гадина?
Мышь шла вперед и все била и била когтями. Она всю силу вкладывала в размашистые удары, только…  Только все они пролетали мимо. Там, где была страшная рыжая морда – воздух. А ванна под ногами скоро кончилась.    
Мышь ткнулась коленками в бортик и отшатнулась. Взмахнула лапками, как канатоходец под куполом цирка. Тут-то система и дала сбой.
- Дальше что? – крикнуло подсознание, -  Эй, на барже! Есть, кто живой?
Сознание молчало. Оно только что освободилось от инстинкта, что вел бесстрашный бой, и теперь сосредоточенно думало. Ситуация…
- Да ну вас!  Мышь взяла себя в руки и приоткрыла глаза. Выяснилось, что к светодыму она уже привыкла. Пусть себе колышется. Жалко, что ли? Вот куда девалось Привидение? – подумала она, вглядываясь в клубящуюся синюю завесу.
- Здесь я, - послышалось из угла. Глухо так. Как через подушку. 
- Иди сюда! – довольно смело крикнула Мышь, - Уж я тебе покажу, почем фунт селедки! Она разогнала перед собой светодым и вперила взгляд в угол, откуда раздался голос. 
Ну, вот и оно. Привидение. Собственной персоной. Скрестив лапы на груди и опершись плечом на стену, перед Мышью стоял огненно рыжий лис. Если бы не легкая прозрачность (сквозь него была видна выломанная плитка на стене), и колыхание, ни за что не отличишь от обычного лесного лиса. Такого, как на картинках в сказках.
Мышь подумала немного, глянула вниз и засмущалась.
- Да я ведь не одета! – подумала она, -  А ну, отвернись!
Лис печально вздохнул и подчинился. Стоял в уголке так тихо и покорно, пока Мышь накидывала халат, что она совсем успокоилась.            
- Что это за привидение такое? – думала Мышь, поглядывая на лиса, - То вроде пугает, смеется загробным голосом, а теперь вот совсем ручное стало. Даром, что лис. Что-то тут серьезно не сходится…
Мышь присела на краешек ванны, плотнее запахнула полы халата и строго посмотрела на лиса.
- Ну, говори теперь, зачем честных мышей пугаешь?
- Я не хотел Вас испугать. Правда, - ответил Лис и смущенно улыбнулся.
- Видали мы таких, - сказала Мышь, стараясь казаться строгой, - Ты и вправду привидение?
  - К сожалению, да, - сказал Лис и снова печально вздохнул.
- Что ж, теперь меня это даже радует.
- Почему? – удивился Лис. Он стек на пол и лег перед Мышью, закутавшись в роскошный рыжий хвост. Прямо на пушистый тапочек, который теперь просвечивал сквозь него где-то в районе селезенки.
-  Раз ты не живой лис, то ты меня не съешь. А привидение ты, надо отметить – не опасное. Так только -  шуршишь в темноте. Похоже, только и можешь, что смеяться загробным смехом, да пугать престарелых дам. 
- Я…
- Цыц! – сказала Мышь, - Ты еще и невоспитанное привидение в придачу. Перебивать меня вздумал! Отвечай – зачем пугал меня? Откуда здесь взялся? Чего надо?
Лис на секунду задумался.
- Даже не знаю с чего начать, - сказал он, - Хочется, чтобы Вы поняли…
- Ты уж начни как-нибудь, - сказала Мышь, - Будешь молчать – точно не пойму.
Лис вскочил и начал свою историю, расхаживая перед Мышью и яростно жестикулируя. Прямо, как дирижер оркестра.
- Я живу в этом доме давно, если можно использовать слово жить применительно к моему жалкому существованию. Кажется, все случилось лет сорок назад. Или сто сорок два? Неважно… Время для меня – штука относительная. Я довольно часто теряю его ощущение. Иногда все словно мелькает перед моими глазами – лица, события, времена года. А иной раз время тянется медленно и тускло в каком-нибудь пыльном углу, затянутом паутиной. Знаете, а ведь я помню того, кто этот дом построил. Он то и сделал меня привидением, будь он неладен…
- Неплохое начало, мой милый мальчик, - сказала Мышь, воспользовавшись небольшой паузой в рассказе, - Не мог бы ты, однако, не мелькать перед глазами. Кажется, у меня начинается легкий приступ морской болезни…
Лис остановился сконфуженно и замер в той же позе, как в момент, когда Мышь увидела его в первый раз – привалившись плечом к стене с лапами, скрещенными на груди. Мышь была готова поспорить с кем угодно, что он только что покраснел.
– Фу ты, какой чувствительный! – удивилась она.
- Прошу меня простить, - сказал Лис, - Волнуюсь, знаете ли. Я ведь впервые общаюсь с живым существом в этом своем зыбком состоянии.
- Прощен, - великодушно кивнула Мышь, - А он начинает мне нравиться, - подумала она, - Продолжай, не стесняйся.
- Я рос смышленым любознательным лисом. Пока мои братья дрались друг с другом и гонялись за полевками, я исследовал ближайшее к норе пространство. Наблюдал за другими животными, слушал пение птиц, изучал растения. Мне все было ужасно интересно. Но если ты родился лисом, рано или поздно придется убивать. И вот в одну из темных весенних ночей я впервые пошел со старшими на охоту. Наше логово было совсем недалеко отсюда. В большой сосновой роще у озера.
- Хм, - сказала Мышь, - Недалеко? Да этот дом практически в самом центре города, ты – вруша!
  - Значит, с тех пор город разросся. В любом случае, - продолжал Лис, - В ту ночь мы с братьями и отцом в поисках добычи выбежали из леса к полю и за ним увидели мерцающие огоньки. Как светлячки только ярче. Отцу не очень понравилось то, что мы увидели впереди, он встревожился. Уже было повернули обратно в лес, когда ветер принес чудесный запах с той стороны поля, где огоньки. Теплый запах дичи. Он был такой яркий, отчетливый, как никакой другой. И тогда инстинкт приглушил чувство тревоги. Мы переглянулись и потрусили через поле. Отец чуть впереди и мы за ним. Кажется, я бежал последним. В такие моменты не сильно-то отдаешь отчет в том, что происходит. За тебя все делает природа. Но даже тогда, я это четко помню, мне не хотелось бежать вперед. Часть меня противилась, но голос природы был сильней. Помню холод мокрой травы под брюхом и дивный запах дичи, влекущий вперед. Мы крались по полю так тихо, как только могут лисы.    
- Не хотела бы я тогда встретить вас на пути, - заметила Мышь и передернула плечами.
- В такие моменты дикие животные особенно опасны, – сказал Лис и улыбнулся, сверкнув острыми, как кинжалы зубами.
Мыши стало вдруг не по себе: - И все-таки он дикое животное. Хищник, - подумала она и даже привстала с края ванны от нахлынувших чувств, - Слушай, как-то неудобно здесь разговаривать, - сказала она Лису, - В ванной я еще не откровенничала. А ты? Давай-ка лучше переберемся на кухню. Попьем чаю с ежевичным вареньем. Вернее я попью, а ты… Ты ведь не пьешь чай?
Лис улыбнулся.
- И не пил никогда, - сказал он, - Я ведь из леса. У нас там чая нет, впрочем, как и варенья.
- Ну да, конечно… О чем я только думаю? Надеюсь, ты не обиделся, - затараторила в смущении Мышь, - Ну что, пойдем отсюда?
Лис кивнул и медленно растаял в воздухе. Вслед за ним, колыхаясь и мерцая, исчез и светодым.
- Очевидно, он уже ушел, - пробормотала Мышь и поспешила на кухню.
Тем временем за окнами уже стемнело. Мышь шла по дому и  включала везде свет. Хоть она, наконец, и открыла тайну Привидения, ей все равно было страшновато. А вот и дверь на кухню. Никакого голубого света. Никакой мистики. А сердечко все равно стучит, как джазовый барабан! Мышь немного поколебалась на пороге, а потом подумала: Была - не была! и зажгла свет. Вошла на кухню, а Лис уже дожидается ее там.
- А чего так скромненько? – спросила Мышь, поджигая плиту.
- В смысле? – не понял Лис. Он легонько мерцал в углу, прислонившись к стене. Видимо это была его любимая поза.
- Где же твой эффектный синий свет или дым? Ну и все такое?
- А, это, - улыбнулся Лис, - Вы уж простите, это я для пущего эффекта… Обычно я такими вещами не пользуюсь. Вот… Надо было привлечь ваше внимание, ну тогда я и...
- Понятно, - сказала Мышь и поставила чайник на огонь, - Хотя конечно непонятно, зачем вообще было мое внимание привлекать. Нервировать, понимаешь, старушку, - она села на высокий табурет с резными ножками. Прямо напротив Лиса, - Но, думаю, ты дойдешь до этого в своем рассказе. Ты можешь продолжить, если не против.
- Конечно же, не против. Ведь именно этого я и добивался, - сказал Лис, подтянул к себе табурет и тоже сел на него, - А на чем я остановился, не подскажите?
- Кажется на том, как вы крались по полю.
- Ах, да! Крадемся мы, значит, по полю, а луна такая огромная над нами висит, как фонарь и легонько так нам путь освещает. А запах все сильней и огоньки ближе. Уже и видно все – забор, а за ним дом большой и всякие постройки. А запах тот – прямо за забором. Хотя, знаете, - Лис вдруг махнул лапой и сморщился весь, как от приступа зубной боли, - Все это бессмысленно и никакого отношения не имеет к нашему разговору…
- Как странно, - сказала Мышь, - А что же тогда имеет?
- То, что случилось в ту далекую ночь – печальный факт, не более. Погиб молодой лис. Что удивительного в том, что человек подстрелил его в курятнике? Просто не повезло. Все остальные спаслись и даже добычу прихватили. А я…
- Ах ты, бедняжка! - Мыши стало так жалко Лиса, что глазки ее заблестели.
- Вы такая добрая! – сказал Лис и голос его дрогнул, - Может, поэтому именно Вам я и показался. Я ведь уже давно за Вами наблюдаю.
- Вот как! – удивилась мышь, - Я то чем могу тебе помочь?
Лис опять нервно заходил туда сюда. Видимо он всегда так делал, когда волновался. В тесной кухоньке, однако, это было не так уж и просто. Но он упрощал себе задачу – то сквозь стол пройдет, то угол срежет, просочившись сквозь стену. Забавное зрелище, надо сказать. Прикольно быть привидением!
- Мне было чертовски жаль себя. Долгие годы я только и делал, что плакал и выл на луну, - наконец сказал он сдавленным голосом, - Ну как же! Погиб и заточен навечно в этом чертовом курятнике! И ничего… ничего я не мог сделать. Жил среди кур, да я и сам был как та курица – с пустыми глазами и потухшим сердцем…  Вечное проклятье лиса, который и убивать то не хотел!
- Хм, отчасти похоже и на мою жизнь, - заметила Мышь, наливая чай в огромную фарфоровую кружку, - Особенно про курятник и кур.
- Вы даже представить себе не можете, как это печально – стать привидением и зависнуть в этой жизни! И никого вокруг. И рот, словно липкой лентой заклеен. Только и можешь, что висеть в углу и пыльно дремать. И жалеть себя. Так было долгие годы. Они показались мне вечностью. Ад продолжался пока я не задумался. Что я? Какова моя миссия? Зачем все это? Я стал работать над собой. Я опробовал свои возможности и в какой-то момент даже смог покинуть проклятый курятник. Теперь я мог передвигаться в пространстве. Недалеко, правда, но это было уже что-то! Я перебрался в этот дом, на чердак. Я продолжил исследования, как сам стал называть эти свои робкие попытки что-то изменить в своей судьбе. Я даже выучился читать! О, я много читал в те годы, благо библиотека в этом доме позволяла мне познать все грани этого мира. Я многое открыл для себя тогда. Экономика, история, политика и религия – открылись мне во всем своем великолепии. Я уж не говорю от тех сокровищах мысли и духа, что доступны любому привидению, если оно знает, как ими воспользоваться. Знания буквально висят в воздухе – только протяни руку. Я словно обрел зрение после целой жизни слепоты. Я стал просвещенным привидением, это я могу сказать без лишней скромности. То было счастливое время. Но по-прежнему вокруг меня не было никого подобного мне. И как прежде я был заперт в ловушке в этом мире. Душа моя жаждала свободы. Я грезил о рае. И стал искать выхода.
- И тогда ты подумал о живых? – предположила Мышь. Мельтешения Лиса стали ее снова нервировать и вопросом своим она надеялась его остановить. Сработало.
- Точно, - Лис сел на табурет напротив и уставился на Мышь, подперев кулачком голову, - Я подумал, что возможно моя миссия – в помощи живым.
- Ты уже пробовал? – спросила Мышь. В груди ее вдруг стало тесно. И ладошки вспотели.
- Нет, - сказал Лис, не отводя глаз, - Вы – первая.
И тишина. На долгие пять минут. 
- Если думаешь, что я начну вопить от радости, как если бы выиграла в лотерею – ты ошибаешься, - сказала наконец Мышь, - Скажи, пожалуйста – благодетель какой выискался!
Все вдруг перевернулось в ее душе. Горечь. Обида. Жалость. Дурацкие чувства навалились вдруг, даже дышать трудно стало. Уставилась на хлебные крошки на столе – одна, две, три… И круги перед глазами. 
- Я все понимаю, - сказал Лис и протянул лапу. Положил на стол между ними. Прямо на лапку Мыши.
Странное чувство. Невесомая была та лапа, неощутимая. Только тепло как-то стало и спокойно. В одну секунду пропала и горечь, и обида, и жалость. Будто и не было. А на кого обижаться то? Зачем жалеть? Кого винить, что так жизнь сложилась? Было все и нет ничего больше, словно снегом замело. Погиб любимый, покинула Родину, бросив все – славу, положение в обществе, родных. И вот одна, доживаю век, хоть и не старуха еще, в богом забытом северном городишке - мысли неслись в голове, не остановишь. Забыла и про Привидение и про то, где находится. Только мысли одни и остались. Как и в любую другую из сотен ночей одиночества.
- Я все понимаю, - сказал Лис.
Мышь удивленно посмотрела на него. На свою лапку в его лапе. Повела глазами вокруг и вспомнила все.
- Как странно, - сказала.
- Я могу Вам помочь, - сказал Лис.
- Странно все это, - Мышь все еще была во власти какого-то гипнотического воздействия. Так спокойно на ее душе не было уже долгие годы. А может быть и не было никогда.
- Вы в опасности, - сказал Лис, - Рядом с Вами обманщик!
- О чем это ты? – спросила Мышь. Тень пробежала по ее мордочке.
- Не могу понять, кто это, как ни стараюсь! - Лис убрал свою лапу и схватился за голову, словно она у него сильно болела, - Кто-то рядом с Вами задумал недоброе!
- Пустое, - сказала Мышь, поднесла свою лапку к лицу и удивленно на нее посмотрела. Словно на чужую.
- Поверьте мне, ради всего святого и берегитесь!
Мышь ничего не ответила. Она встала и отнесла пустую чашку к мойке. Поставила в раковину и повернулась к Лису.
- Все это глупости! – сказала она ему и улыбнулась. На душе все еще было легко и спокойно.
Лис не спеша подошел к ней и встал, скрестив лапы на груди.
- Тогда вот что, - сказал он, пристально глядя ей в глаза, - Любимый, которого Вы все время вспоминаете…
- Сыриус, - прошептала Мышь. Сердце ее ухнуло вниз, не разбирая дороги, - Его убили. Давно. По щеке ее пробежала слеза.
- Теперь я знаю точно, как могу помочь Вам, - так же тихо сказал Лис.
- Его уже не вернешь…
- Сыриус жив.