23

 Жан Деко рьяно отстаивал мои права вот уже 10 дней. Ему удалось добиться того, что мне выделили отдельную комнату до суда. Каждый день он по несколько раз приходил ко мне, интересовался как у меня дела и рассказывал о расследовании. Каждый день я спрашивала у адвоката про Леона, но он только сказал, что тот бежал в Россию и больше ничего не известно.
- Не волнуйся, Николет, всё будет хорошо. Максимум, что с тобой может случиться – поездка в наркологическую клинику в Англию.
- Может лучше в тюрьму?
- Почему лучше? – очки Жана съехали на середину переносицы, и он смотрел на меня своими синими глазами.
- Потому что в Англии родители, а наши отношения не очень клеятся.
- Брось, Николет. Ты же знаешь, они звонили, они приедут на суд, чтобы поддержать тебя.
- Да, но почему мне не дали с ними поговорить?
- Твоя мама не хотела этого.
- Ха!
- А я тебе говорю – брось! Они оба любят тебя… Кажется, очень неумело, но любят. Конечно, не я должен доказывать тебе их любовь, а они… Но все это еще впереди. Но тебе придется тоже отдавать родителям своё тепло и любовь. И любить ты их должна хотя бы потому, что они у тебя есть.
- Должна?
- Ну конечно! Это твоя прямая обязанность, твой Вселенский долг… И если ты его не выполнишь, Николет, то умрут и твои родители и ты сама… - Деко снял очки и потер глаза.
- Все мы когда-нибудь умрем.
- И ничего-то ты не понимаешь… -  адвокат улыбнулся такой доброй улыбкой, что я не могла не улыбнуться в ответ. – Всё это гораздо проще, чем ты думаешь. Вот скажи, что тебе доставляет самое большое удовольствие?
- Наркотики. – я ответила так, будто это само собой разумеющееся и привычное.
- А любовь?
- Любовь?
- Конечно, Николет, любовь! Разве ты не любишь своих друзей? Разве ты не любишь Сильвена? А самое главное, разве ты не любишь своих родителей? Я говорю сейчас о любви бесконечной, которая связывает души людей на многие-многие жизни…И любовь эта с каждой жизнью только растет вместе с ростом и совершенствованием души…И если ты не будешь любить, душа твоя может погибнуть или убить кого-то. Ведь что остается, когда любовь исчезает? Скажи мне, Николет, что остается в душе, когда из нее уходит любовь?
- Ничего…ничего не остается… - я посмотрела на Жана Деко глазами полными ужаса, а он только улыбнулся и обнял меня.
- Да, Николет, ничего…Потому что Любовь – это и есть всё то, с чем мы приходим в этот мир и именно то, с чем мы его покидаем. Все остальные чувства – всего лишь тени Любви…Неужели ты хочешь жить в тени?
 Адвокат снова обнял меня и ушёл, оставив наедине с шокирующей информацией, с огромной новостью в моей жизни. С новостью, которая поможет мне выжить и спасти всех, кого я люблю. Оказалось, что у Любви нет времён. Она есть только в настоящем. И говорить, что я любила Сильвена – совершенно безнравственно и подло. Я люблю его сейчас и каждую следующую минуту моей жизни.

 Суд был назначен на 15 марта. Жан Деко был бодр и весел, а мне все время хотелось плакать.
- Чего вы такой веселый, Жан?
- А с чего бы мне грустить? Ты зайдешь в зал, Ники, и поймешь причину моей радости. Ты только не волнуйся и слушайся меня. Всё будет хорошо. Твои родители уже тут. И мама Сильвена тоже.
- Мама Сильвен? О, нет…я не пойду…я не могу смотреть ей в глаза…
- Тихо, тихо, тихо, Николет. Я говорил с ней, она всё знает и не винит тебя.

 В зале заседания было совсем мало людей. Со стороны Сильвена – только его мама, а с моей – родители и Луис. Как я была рада увидеть своего милого друга! За всё время, пока мы не виделись, Лу значительно возмужал и похорошел. Увы, наручники на моих запястьях не дали нам обняться. Родители тоже сильно изменились с последней нашей встречи. Мама была заплаканная и уставшая, а папа был грустный и рассеянный. Когда я проходила мимо них, мама было потянулась ко мне, чтобы обнять, но жандармы отстранили ее, и она снова заплакала. Меня посадили рядом с Жаном Деко и сняли наручники.
 Я тяжело вздохнула и осмотрелась вокруг. Справа от меня сидел мужчина в темно-синем костюме и что-то энергично рассказывал грустной рыжеволосой женщине. Женщина эта была удивительно красивой и выглядела очень молодо. Но в зеленых глазах её было столько печали и слез, что невозможно было взглянуть в них и не прослезиться самому. Казалось, женщина совсем не слушала взбалмошного мужчину рядом. В одно мгновение наши взгляды столкнулись, и случился взрыв. Когда сталкиваются две сильнейшие боли ничего другого и ожидать нельзя. Слезы уже собирались выкатиться из моих глаз, но рыжая женщина улыбнулась мне. Улыбка ее шокировала меня. Я попыталась улыбнуться в ответ, но получилось неважно.
В следующую секунду в зал зашли пятеро судей и нам приказали встать, а потом сесть.
 Судья по центру огласил, какое слушается дело, а после этого произошло нечто, чего я никак не ожидала.
- Приведите подсудимого. – сказал судья.
Я посмотрела на Жана недоумевающим взглядом, а он улыбнулся. Дверь заскрипела, и все обернулись. Шестеро жандармов вели закованного, избитого и измученного Леона Брюингера, а за ним вился огромный рой шумных журналистов и фотографов. Судья вскочил и застучал молотком.
- Это закрытое слушание! Всем посторонним покинуть зал!
Журналистов вывели.
 Ухмылка не сходила с уставшего лица Брюингера.
 Началось слушание. Сначала высказалась мама Сильвена Феделма.
- Эту юную девушку можно винить разве что только в том, что в нее сложно не влюбиться, а моего сына только в том, что любил её. Правда, Николет, - Феделма посмотрела на меня, - он много и с восхищением говорил о тебе в те редкие телефонные разговоры, которые у нас случались. А вот он, - женщина резко взглянула на Леона,  - он убийца всего! Он убил моего сына, погубил жизнь этой девочки и разрушил всё, что могло бы у них быть… - Феделма плакала, а Леон ухмылялся.
 Потом задавали вопросы Феделме, дальше говорил ее защитник, затем на вопросы отвечала я, долго говорил мой адвокат и наконец очередь дошла до Леона.
- Хочу сказать, уважаемый суд, что эти двое здорово меня провели. Вот уж никогда не думал, что сяду из-за какой-то девчонки и олуха-самодура.
Феделма вскочила, но защитник ее удержал.
- Я действительно любил тебя, Николет, а теперь я тут. Тебе надо бы чувствовать вину хотя бы за это. А на счёт вашего сосунка, так кривить душой больше не вижу нужным, всё равно впереди еще куча судов по другим делам…Так что годом больше, годом меньше... – Леон рассмеялся. – А ты, Николет, будешь теперь как примерная дочь лечиться от наркоты. – снова приступ безумного смеха одолел Брюингера. – Но один черт ты от нее избавишься. Ты же курила траву даже во время секса! – и снова смех.
- Подсудимый! – судья ударил молотком.
- Да ладно вам, господин судья, последнее слово же можно сказать. Так вот, Николет, в постели и в курении травы – ты особенно хороша!
- Заткнись, подонок! – мой папа вскочил и бросился к Леону, но жандармы посадили его на место.
- Твои родители здесь, гляди-ка, как ты будешь их терпеть, а, Ники? Когда я сбегу отсюда, я обязательно заберу тебя, мы уедем на Кубу и будем жить долго и счастливо. Я же знаю, что ты любишь меня, моя сладкая девочка!
- Я ненавижу тебя! Не смей меня так называть! – Деко схватил меня за руку, но я вырвалась. Приступ невероятной ненависти накрыл меня с головой, и я бросилась на Леона. Я била его со всей силы, пока жандармы не оттащили меня. Я плакала от своего малодушия и пыталась найти любовь в своем сердце. Меня усадили на место, и я схватила Жана за руку.
- Жан, где любовь? Кажется, я потеряла её…Там совсем пусто…
Но Жан ничего не ответил.
 Судья приговорил Леона Брюингера к двадцати годам лишения свободы. А меня к лечению в наркологической клинике. Судья стукнул молотком, предупредил Леона, что у него впереди судов еще столько, что у того лет не хватит, чтобы отсидеть, и удалился.
 Я пожала руку своему срочному другу Жану Деко и крепко его обняла.
- Спасибо вам, Жан…Вы сделали для меня много больше, чем просто избавили от тюрьмы…
 Жан притянул меня к себе и его губы приблизились к моему уху.
- Вон Любовь, Ники, вон она! Смотри не упусти!
 Я повернула голову в направлении, в котором указывал палец Деко и увидела стоящих рядом родителей и Луиса. Невообразимое счастье ворвалось в моё сердце! Я широко улыбнулась и уже через секунду обнимала самых близких мне во всем мире людей. И в эти мгновения счастья в венах наших циркулировала вовсе не кровь, а Любовь…Самая настоящая Любовь, которая распыляет в сердцах нежность и уверенность в счастливой жизни.