Оставь надежду

Завершился год 2016-й, уже 4 дня как землю содрогает железная поступь его сменщика, который ничего, кроме следующей мировой войны, принести не может, да и то, если нас раньше крепнущее на глазах и захватившее уже всю Европу «Исламское государство» не завоюет. Всё, что мы, европеоиды, можем, это сыграть в рулетку, в которой всего две ставки: «III Мировая атомная» и «Всемирный Халифат».

Прошедший год был неимоверно щедр на ненависть к г-ну Путину. Если бы пещерная злоба могла бы трансформироваться в огонь, то никакой «III Мировой атомной» не потребовалось бы. Этот человек, чувствуется, сам не ожидая, наступил на самую больную мозоль мирового империализма, отчего всемогущее циклопическое чудовище взвыло так, что задрожали горы!

Как только ни называют Владимира Владимировича, и «Путлером», и «Путин— Ху...о!». Даже припомнили, что его, якобы, в КГБ называли «Окурком», после – «Бледной Молью», сейчас – «Ботоксом», - так он насолил всем в Вашингтоне, который сейчас стал символом некого «Мирового правительства».

Как у каждого явления, у этого тоже есть история. С первого дня существования СССР клички первых лиц страны утратили свою односложность. Если Николая II называли только «Кровавым», то у В. Ленина подобных прозвищ было немало, начиная от внутрибольшевистского — «Лукич» и заканчивая общенародным — «Плешивый», иногда «Лысый».
 
Коллекция прозвищ И.Сталина еще внушительнее: «Рябой», «Таракан», «Йося Грозный».

Л.Брежнева народ наградил столькими эпитетами и сравнениями, что перечень займет школьную тетрадь. Лично мне нравятся «Бровеносец в потемках» и «Лелик», как отражающие тупиковый застой и характерное его эпохе панибратство. По мере движения к развитому социализму прозвищ у каждого генсека становилось больше, и в них явно доминировали сарказм и презрение.
 
М.Горбачев — «Лимонадный Джо» — убийственная характеристика его популярности на Западе вместе с непопулярной ролью в «сухом законе» 1985 года. Но до мата дело не доходило, хотя в горбачевское время народ придумывал «кликухи» уже не в кухонном уединении. Фантазии голодного, плохо одетого народа порождали злой юмор.
 
Вплотную к нецензурной черте подошел Б.Ельцин, чьи инициалы сложились в аббревиатуру ЕБН, которая в транскрипции звучала не совсем прилично. ЕБНом Бориса Николаевича прозвали в демократическом лагере, где раньше других поняли подлинные мотивы его поведения.
 
Это стало привычным фоном жизни многих поколений. Превозношение власти и цинизм отношения к ней сплелись в единый смысловой клубок, проявляющийся в кличках деспотов и в анекдотах про них.

Но случай с Путиным особый. Как можно вызвать к себе такую патологическую ненависть, один Бог знает. Пока он был угоден «Мировой закулисе», о его прозвищах мало кто догадывался. Всё изменил бандеро-фашистский путч в Киеве, на который Путин сориентировался неправильно. Надо было подыграть, а он встал в контру. Это была ошибка. Если не можешь победить врага, подыграй ему, да так, чтобы извлечь для себя максимум пользы.

На мой взгляд, Владимир Владимирович допустил еще одну ошибку в своей жизни: он не того поддержал в Сирии. Надо было, не колеблясь, встать на сторону Исламского государства. Тогда «Вашингтонскому обкому» была бы точно хана, да и базы по всей Азии были бы гарантированы, если уж он об этом беспокоился.

После этих двух исторических событий США и их европейские сателлиты спустили на ВВП свору бешенных псов. По-другому и не скажешь. Вся мировая закулиса залаяла так, что хоть святых выноси. Вся стройная стратегия на разжигание войны во имя мирового господства была сломана! Результатом на Западе стали Трамп и Брексит. А в России то знаменитое сорокинское «ничего».

«Ушедший 2016 год в России в политическом смысле оказался довольно тихим, несмотря на перестановки в верхах, парламентские выборы, внешнеполитические борения, экономический спад и даже арест министра Алексея Улюкаева.

Ни одно из выступлений президента последних месяцев не отвечает на коренные проблемы, которые беспокоят общество: снижение доходов, инфляция, безработица, развал здравоохранения, образования. Об этом никто ничего не говорит. Власть самоустранилась.

Наконец, превращение того, что власть называет борьбой с коррупцией, в инструмент селективных репрессий, прореживающих элиту. Какова цель этих репрессий? Во-первых, это способ экономического передела активов. Пирог сжимается, борьба обостряется, а стороны, у которых есть влияние, используют те инструменты передела, которые им привычны. Для силовиков привычнее арест. Вторая сторона этой якобы борьбы с коррупцией – поддержание лояльности бюрократии. Арест Улюкаева был апофеозом этой политики, он показал: у нас неприкасаемых нет, вы все можете оказаться в следственном изоляторе или, в лучшем случае, под домашним арестом. Все, начиная от клерка и заканчивая федеральным министром. И вы не должны понимать, почему это произошло, потому что как только вы понимаете логику репрессий, то можете себя защитить. Репрессии должны носить алогичный характер. Но одновременно они не должны быть массированными, поскольку в противном случае у вас возникнет желание «сдернуть» из страны. Сейчас не 30-е годы, границы прозрачны, из России можно бежать практически в любом направлении, если у вас есть хотя бы небольшие материальные ресурсы. Эти три тенденции в 2016 году сформировались, в первую очередь, усилиями власти, но результат их будет виден позже. Это и есть главный итог года.

Революция, начавшаяся в России на рубеже 80–90-х годов, еще не завершилась. С высокой вероятностью нам предстоит пережить еще один революционный пароксизм.

Экономические реформы как раз хороший пример, чтобы понять, как устроена эта власть. Я только что где-то прочитал, что готовится очередной пакет экономических реформ, и судьбу этого пакета легко предсказать – это та же судьба, что и у всех остальных пакетов экономических реформ: они пылятся где-нибудь в подвалах Белого дома. Для того чтобы провести осмысленные экономические реформы, надо провести политические реформы, и Путин должен сам демонтировать режим, который сформировал в интересах личной власти. Представить, что он пойдет на это, практически невозможно, разве что при тех обстоятельствах, которые, видимо, в руках Бога, перед которыми смиряются и президент, и монарх. Ощущение, что всем мечтателям во власти предоставили возможность придумать какие-нибудь реформы. Но есть же логика, которой Владимир Путин руководствуется в защите своих интересов. Зачем ему экономические реформы, которые с высокой степенью вероятности подтолкнут страну к политической нестабильности, как в свое время попытки экономических реформ в значительной степени разрушили Советский Союз?

Указание готовить экономические реформы дано не для того, чтобы их проводить на самом деле, а скорее для того, чтобы чем-то занять людей, чтобы создать ложные фокусы для общественного внимания. Хотя когда подобные указания раздаются, вполне может существовать искреннее желание что-то изменить. Но по мере того, как реформы готовятся, ситуация меняется и желание может пропасть. Дело в том, что у власти помимо главного движущего мотива – сохранить власть и связанную с ней безопасность и активы – нет никакой железной логики. А поскольку нет железной логики, нет институтов, то ситуация подвержена внезапным и резким изменениям, которые могут стать результатом наложения ряда обстоятельств. Все в мире рано или поздно заканчивается и все меняется, кроме высшей глупости и высшей мудрости, – так говорил Лао Цзы.

Но в целом турбулентность нарастает, а дееспособность власти и государственного аппарата снижается. Государственный аппарат был очень напуган арестом Улюкаева, и эта инерция сохраняет свою силу. Власть очень хорошо производит впечатление брутальной, уверенной, бесцеремонной, но на самом деле она далеко не так сильна именно сейчас. Другое дело, это не означает, что есть силы, готовые воспользоваться слабостью нынешней власти. Здесь, если хотите, взаимный паралич.

И, как говорят люди, интегрированные в аппарат, у многих возникает сейчас желание последнего «хапка» – сорвать кусок и уйти с госслужбы. Использовать, так сказать, последний шанс. В целом же это ведет не к тому, чего добивалась власть, – к повышению эффективности, а к параличу и снижению эффективности деятельности госаппарата.

Лояльность проверяется только тем, как вы себя поведете в критической ситуации. В критической ситуации эти люди не будут выполнять ни одного распоряжения и приказа, они просто исчезнут, у них не будут работать телефоны, они будут недоступны для всех видов связи, они заболеют, они найдут способ не выполнить ни одного, с их точки зрения, опасного решения. Так уже бывало в истории Российской империи, в истории СССР. Всегда все происходит одинаково: в час X все твои генералы, секретари обкомов, которые клялись в верности, вдруг исчезают. Результаты действий власти прямо противоположны тому, что она планировала, и это очень типично для России.

Власть слаба. Она не так сильна, как пытается представить и как мы это себе воображаем. Она, естественно, сильнее оппозиции, но далеко не гранитная глыба. Если власть начнет увеличивать фискальное давление – а она это делает, – она не может рассчитывать на то, что все само рассосется. Во всех книгах написано, что усиление фискального давления – прямая и самая короткая дорога к социальным волнениям.

Есть предел для любой адаптации, и я думаю, в России к нему уже подошли вплотную. Если в среднем семья 70–80% своих доходов тратит на то, чтобы покрывать жизненно необходимые нужды – еда, транспорт и ЖКХ, то есть на инвестиции в себя практически ничего не остается, – мы у предела. Конечно, можно перешагнуть через этот предел, но я бы не стал ручаться, что люди будут терпеть бесконечно. И главное, никто не знает, где проходит та черта, за которой терпение кончается. Это можно выяснить только эмпирическим путем – что власть и делает, усиливая давление, – но когда она это выяснит, будет уже поздно.

Власть уже понимает, что перегнула палку. Но фарш обратно не прокрутить – у административно-полицейской машины есть собственная логика и инерция, ее уже не остановить.

Российская власть, последние годы закручивавшая гайки, сейчас хотела бы их немного открутить, по крайней мере, часть власти, потому что у власти несколько фракций. Те, кого можно назвать политическими технократами, понимают, что гайки затянуты чересчур. Но так называемые «силовики» и связанный с ними репрессивный аппарат желают все контролировать. А все контролировать в России фактически означает все репрессировать. У нас запрещено все, что не разрешено, – мы к этому сейчас стремительно движемся. В России все становится политикой, потому что всюду влезает власть. И существует конфликт между «технократами» – я даже не называю их либералами, они не либералы, – и «силовиками». И Путин балансирует между двумя этими фракциями.

Этот конфликт во взаимоотношениях «технократов» и «силовиков» всегда был заметен и продолжается сейчас. Это обычная логика самосохранения частей системы в условиях ограниченности ресурсов. Если вы хотите поглотить оставшиеся ресурсы, вы должны доказывать свою нужность, должны пугать, должны заниматься экспансией. «Силовики» этим и занимаются. Другие, которые эти ресурсы вроде производят, «технократы», говорят: слушайте, у нас мало ресурсов, давайте мы как-то ограничим амбиции, попробуем договориться, попробуем что-то изменить.

Когда речь идет о масштабных политических кризисах – это, как правило, и смена людей, и изменение самой политической системы. Россия необязательно станет парламентской республикой или президентско-парламентской, она может превратиться в нормальную президентскую республику, потому что сейчас это сверхпрезидентская республика. Но изменить все, чтобы ничего не изменилось, уже не получится». http://www.svoboda.org/a/28205824.html

Это взгляд на то, что происходит в России, взгляд, так сказать, изнутри, поскольку автор - преподаватель МГИМО.

А, между прочим, Владимиру Владимировичу не позавидуешь. Он в абсолютном тупике, из которого нет выхода. Есть ли выход из безвыходного положения? Конкретная программа? Извольте. Покривить земную ось. С нынешней страшенной отрицательной климатической (она же географическая) рентой возможен только совок, конкурентоспособная рыночная экономика невозможна в принципе.

Ситуация с Россией уникальна, и дело тут вовсе не в политике. Мы исторически забрались так высоко на Север, где государство вообще невозможно. Вариантов поведения у власти масса, но все они – лучшее из худшего.

Самое простое – сидеть и ничего не делать, ожидая повышения нефтяных цен, чем, кстати, все эти годы и занималась нынешняя криминальная власть. Но ископаемые ресурсы кончаются, к тому же, научно-техническая революция в развитых странах снижает спрос и, соответственно, цены. При этом варианте поведения можно продрягаться от силы лет 10, а дальше то, что случилось 100 лет назад, с той только разницей, что всё, что можно было украсть, украдено.

Можно реанимировать совок, но и тут все упрется в исчерпание ресурсов. Не получится сейчас ездить всей страной в Москву за яйцами.

Между этими крайностями есть то, что пробует сейчас путиноидная власть, а именно обложить всё к хреновой матери налогами и акцизами, причем отечественное поменьше, а импортное побольше. То есть, компенсировать непосильную для бизнеса отрицательную географическую ренту за счет граждан, и «устранив» таким фокусом всяческую внешнюю конкуренцию. На вид вполне рыночная затея. Но… только на первый взгляд.

Нынче век глобализма, и ни одна страна, как велика бы она ни была, не может обойтись без импорта. А для импорта требуется валюта. Заведомо неконкурентоспособная индустрия продать на Запад ничего не сможет, потому импорт будет ограничен той же пресловутой «трубой», а тут уже украсть нечего и цены пропели реквием Моцарта. Ну нет у него никакой реальной программы, и быть не может. Возможна только имитация усердия.

Тут показывали по ТВ, как замерзает Урал. Топятся они дровами, так женщина плачется в камеру, что машина дров стоит 6 тыс., а ее хватает на неделю. Я посчитал, 6х4=24, а пенсия максимум 12 тыс. Такой же баланс и у фабрик-заводов. Какими акцизами можно преодолеть такую гигантскую пропасть?

Страна на пороге невиданной за всю историю катастрофы. На месте Путина, если в ближайшее время не появится сколь-либо реальной программы создания конкурентоспособной, а не паллиативной экономики, я бы немедленно поднял вопрос в ООН о демографической катастрофе в РФ, и обратился бы ко всем странам цивилизованного мира с просьбой принять население нашей Родины к себе в статусе беженцев. Когда все 140 млн. хлынут сами, будет уже поздно.

У нас катастрофа много страшнее, чем у негров и арабов. Их катастрофа легко лечится уменьшением рождаемости, тогда как у нас независимо от числа жителей производственная экономика невозможна. Климат никакими реформами не изменить!

Мирная ликвидация страны – единственный цивилизованный выход из затянувшегося гуманитарного коллапса, а все эти клоунские антраша со «вставанием с колен» только затягивают петлю на шее.

Валентин Спицин