Как-то быстро всё

Глава 1.
Рождение Тима.

Тиму всегда везло по жизни. Только он этого не замечал. Вот и в тот раз, он, правда, не все детали помнит, но как повезло! Ведь могла же родиться девочка – маленькая, хорошенькая, розовощёкая. Наверное, каждый родитель мечтает, чтобы первым ребёнком была девочка. Надёжная опора в старости. Особенно, когда человек окончательно одряхлеет. Ох, не хотелось бы дожить до такого, но Создателю виднее, кого и сколько времени на этой планете держать. Иному, смотришь, уже, вроде бы и пора, а Бог не пущает. Нужно ещё отбыть пару лет за какие-то грехи прошлые.
А Тима родился мальчиком. Думали, сейчас как процесс начнётся, он как заорёт… А Тима не то, что орать, даже выходить не захотел. Гордый какой! Ничего удивительного. Один очень опытный врач, специалист по этому делу, как-то раз сказал, что там, в утробе матери, этот самый зародыш формируется каждый раз по-разному. У одного, значит, ребёнка сначала формируется голова с мозгом, потом туловище, ручки, ножки и вплоть до мельчайших второстепенных деталей. В этом отношении, он добавил, что у мальчиков более сложный процесс. Но уточнять не стал… Так что, сначала формируется голова. А вот у другого дитя мозг в голове может начать да и приостановиться в своём развитии, пока вот те самые второстепенные детали не созреют в достаточной мере. А там уже, как до выхода день-два остаётся, мозг нагоняет. Правда, не всегда получается - нагнать, но это тоже детали, так сказать…
У Тимы головёнка оказалась большая. Может, поэтому он в последний момент о чём-то призадумался, да и выходить отказался. Мыслитель! А снаружи-то переполох! Специалисты тоже в размышлении. Не хочет, сорванец, выйти на свет божий и всё тут! Уж они и греют, и светят чем-то и зовут, а Тим упёрся и ни в какую. Смотри-ка какой умный! Все выходят и живут! Нравится, не нравится, живут. А этот, понимаешь, думает, взвешивает, нужно или не нужно? Академик. Родись, потом думай! А то проблемы тут создаёт…
В общем, философствовать тут доктора долго не стали, взяли в руки какие-то щипцы, за умную голову как-то подхватили, да и вытащили паршивца на свет белый. А паршивец-то молчит. И даже глаза закрыл. И даже на виду у всей честной компании белеть и синеть начал. Вот дела! Кажется, и впрямь, не в тему ему этот номер! Врачи по щёчкам бьют, по попке хлещут, чего-то под нос суют – тишина… На воздух вынесли, холодной-горячей водой окатили, смотрят – ожил.
Короче, у Тимы как-то сразу не заладилось с этим делом. С жизнью, то есть. Может, какой внутренний конфликт, противоречия с чем-либо? Однако, голова хоть и большая, и мозг, наверное, имеется, но чисто там, девственно. По крайней мере, так говорят учёные.

Глава 2
Прикольная.

Многие люди не прочь «поприкалываться» над кем-либо, но Тима, наверно, чтобы никого не обидеть, прикалывался над самим собой. С первого же дня жизни Тима, что называется, «подсел» на уколы. Ревматолог, так звали специалиста по назначению уколов, стал видеть Тиму не реже родителей. По три раза в неделю встречал его, слушал что-то в груди железным кружочком, потом по этой самой груди постукивал костяшками пальцев, опять слушал и выписывал уколы. А ещё целую кучу таблеток. Они были жутко горькие, не то, что у бабушки. У неё порошок беленький был, в бумажных пакетиках завёрнутый, сладкий, как пертусин. Иногда Тиму давали этот порошок, так радости не было предела. И пертусин давали. В общем, праздник целый! А то всё сульфадимезин, да норсульфазол, да ещё какие-то гадости.
А вот уколы Тима как-то сразу не взлюбил. Может, они и полезны, но как-то «не вставляют», что-ли? Кайфа не испытываешь, особенно, когда доктор на тебя, как на быка, идёт. Вроде бы лепечет что-то нежное, мягкое, и улыбается тебе, как родному, а в руках-то пика! Так что бежать от него хочется, спрятав попку в штаны, чтоб только больше его не видеть! А уколов-то этих, по три штуки в неделю. Загрустишь по неволе… Вроде бы, женщина ставит укольчик-то. Однако, Тиму в тот момент, ей-Богу, было не до женщин!
И вот таким манером жил Тима тринадцать лет. Каждую ступеньку в детской поликлинике помнил, все стульчики в коридоре просидел чуть ли не насквозь. А название кабинета, где трижды в неделю его «корида» происходила, он знал наизусть уже с семи лет. Только первые буквы освоил, а уже мог прочитать своё первое в жизни словосочетание – «манипуляционный кабинет»! Вторым словосочетанием было «мама моя!»…

Глава 3
Детсадовская.

Тима любил ходить в детский сад. Может потому, что там уколов не ставили? А так, вообще, там делать нечего. Как с маленькими обращаются. Никакой самостоятельности! Туда не ходи, сюда не смотри, там не кричи. Да ещё спать нужно целый час среди бела дня. С какой стати? Так всю жизнь проспишь! Уже шесть лет скоро, а ничего ещё не сделано. В космос не слетал, троллейбус не водил, с тётеньками не дружил. Жизнь-то зря проходит!
Тима родился, когда Юрий Гагарин только-только скафандр снял и принимал многочисленные поздравления. Так что к шести годам цель в жизни была практически сформулирована. Космос, только космос! Это и так было понятно тогда каждому мальчишке. Землю Гагарин облетел, так что теперь нужно прямо на Марс! А что? Тима лёгких путей никогда не искал. Вспомнить хотя бы роддом… А Луну можно американцам отдать. Пусть пока осваивают. Марс интереснее…
В детском саду книжки всякие. Там и про звёзды, и про кометы, и про космонавтов, конечно же. Была там, в книжках этих, разумеется, и всякая чепуха – куклы, кубики, машинки. Но беллетристика Тиму, как-то сразу не по нутру пришлась. Пускай другие тратят жизнь попусту, а Тима только в космос.
Игрушек было много. Девочки возились с куклами, а мальчики, в основном, бегали по комнатам садика с пистолетами и всё время в кого-то стреляли. От ихних «та-та-та» в ушах звенело. Подбежит так сбоку и как заорёт: «Та-та-та! Ты убит!» Ну убит и убит, иди с Богом… Как-то не очень пацаны брали в свою военную игру Тиму. Вялый он был какой-то и бледный весь. А другой подбежит, кровь с молоком, выхватит у Тимы игрушку и убежит с заливистым хохотом. Ну и ладно. Тима не очень-то и расстраивался. Может тому игрушка нужнее, чем Тиме. Да и других игрушек полно.
А старшая группа тут же, рядом, за стенкой. Что там делается, кто его знает? Но как-то раз Тима разговорился с одним из старших. Тот сам как-то подъехал к нему. Тима его и не звал вовсе. Подошёл какой-то худенький мальчик, на голову выше Тимы, и позвал куда-то в сторону. Подвёл Тиму к стене, а там дырка. Смотри, говорит! Тима заглянул в отверстие. Девочка сидит на горшке. «Здорово, да? – шепнул он. – Смотри ещё». Другая девочка переодевалась.
Не раз и не два они ещё наведывались к заветной стене, видимо, в целях саморазвития. По-крайней мере, можно считать эти события первым эротическим опытом Тимы. Может, когда пригодится. Не всё же время в космос летать?
А в другом садике такого учителя у Тимы не было. А сам Тима, по-видимому, был ещё тот ловелас. Подойти к девочке, просто, подойти и постоять рядом минутку, для Тимы было намного сложнее, чем съесть тот кусок сала, который, почему-то, всё время плавал в ихних тарелках с супом. Дома мама просто поражалась, когда всякий раз доставала из карманчиков маленьких штанишек кусочки варёного сала. «Что это?» – спрашивала она, и Тима честно отвечал, что есть эту гадость он не может. А где же мясо? Интересный, однако, вопрос. Мясо Тима съел бы, если бы оно там было. Может, не положено мясо в детских супах? Постановление, может, какое было? А мама с Тимой ничего такого и не знают. А разбираться никто не хочет. Повариха килограмм на девяносто тянет. И поварёшка у неё – вы бы видели. По-крайней мере, Тима не стал бы отвлекать от дела эту повариху. Ей детей кормить, а тут какие-то вопросы…
А зимой на обледеневшем крыльце такие красивые шарики из слюней получаются. Тиму научили, и он с удовольствием их лепил. Какая-то девочка всех научила. Надо же, способная какая? Наверное, вырастет большой, тоже в космос полетит. А что, женщины не хуже мужчин, наверное, смогут в космос летать… А вот в этом садике тоже был один балбес с розовыми щеками, кровь с молоком, как мама говорит, тоже всех пацанов и даже девочек задевает. Не любит его здесь никто. Побаиваются. Он сразу драться лезет. А Тима даже не знает, что это такое – драка. Так вот этот балбес на улице шарики из слюней не делал. Девчачьи выдумки! Он сразу решил всем показать, какой он храбрый. Взял, да и лизнул несколько раз железную ручки двери. Прохладно было тогда на улице, прямо скажем. Если бы этот храбрец разбирался в термометрах, он бы знал, что мороз был под минус двадцать. Так что детей вывели на прогулку буквально на пять минут. Но этот, брызжущий слюной, переросток успел таки прилипнуть языком к ручке двери. Крику было на всю Ивановскую! Пока чайник с тёплой водой принесли, пока бедолагу отогрели, совсем скис бродяга. Больше ни звука в тот день от него не слыхали. Только жалкие постанывания раздавались откуда-то из спальни.

        Глава 4
Пора в младшую школу.

Школа – это такое место, где дети работают. Им платят оценками. А дома эти оценки можно спокойно преобразовать в различные ценности. Всё по Марксу получается. Товар-деньги-товар. Жаль только, что не все оценки являются конвертируемой валютой. За четыре-пять можно что угодно выменять – конфеты, подарки, игрушки. Тройка – деревянная валюта. Мало что за неё дают на родительском рынке. Ну, а остальные оценки лучше на биржу вообще «не выбрасывать». Можно запросто ремень схлопотать – сплошная девальвация курса!
 В младших классах всего один учитель. Он знает всё. И читать умеет, и писать, и даже может «мостик» в спортзале показать. А ещё он умеет петь. Он каждого по очереди выводил к пианино и проверял уши. Оказалось, что у некоторых на ушах имеются следы слона! Вот номер! У Тимы таких следов не обнаружили. Мало того, сразу же отправили в хор, где он благополучно отпел своё вплоть до пятого класса. По телевизору однажды выступали. Вся родня смотрела, восхищались Тимой как каким-то Паваротти или Лемешевым. Вообще, неплохо получалось. И в конце четвёртого класса решили сделать из Тимы солиста. Тот сначала не сопротивлялся. Всё выучил, что нужно было петь, а в последний момент струсил и специально на морозе надышал себе хрипоту и температуру. Всех, конечно, расстроил. И карьера Лемешева у Тимы на этом прекратилась. Ушёл он из хора, потому что такой большой мальчик с первоклашками в одном хоре петь не пожелал! Гордый очень оказался, вот глупость и победила.
Зато в школе у него, особенно с математикой, проблем не было. Твёрдый ударник с первого класса и по шестой включительно. Таким ребятам и по карьерной лестнице не стыдно подниматься. И вот уже Тиму, как, впрочем, и других, назначают в октябрята. В красивом дворце культуры прямо на сцене, где Тима пел в хоре, пионеры цепляли на грудь первоклашкам октябрятские звёздочки. Первая карьерная ступень! Однако Тиму звёздочку не прицепили. Пришёл он домой жутко расстроенный, а мама радостная такая суёт ему руку под пальто, а там пусто. Трагедия. Нужно было, оказывается, родителям заранее эту самую звёздочку в киоске «Союзпечати» купить и ребёнку своему в руку вложить. А этот, с пионерским галстуком который, должен был звёздочку из его руки взять и Тиму на пиджак пришпандорить! Тим забыл предупредить маму, вот карьера и не задалась.
На звёздочке мальчик нарисован такой красивый, кучерявенький. Лениным зовут. Говорят, самый лучший человек на Земле был когда-то. Надо же! Значит, и Тим должен быть, как этот мальчик. Решено! И Тим берёт в библиотеке книжки только про Ленина. Ещё сам толком не научился читать, а уже знал, что Ленин подарил маме на день рождения скворечник собственного изготовления. Вот же, какого столяра страна потеряла! Тима тоже сам подарки маме на день рождения делал. А всё-таки жаль, что такая промашка со звёздочкой получилась! Начало, можно сказать, политической карьеры получилось крайне обескураживающим.


Глава 5.
Тимкина пионерия.

Однако решил Тима жить по-Ленину. Он прочитал об его детстве, наверное, всё, что только удалось найти в школьной библиотеке. Школа попалась хорошая, с математическим уклоном. В ста метрах от дома. Правда, Тим регулярно опаздывал и буквально за секунду до закрытия дверей, врывался в «святая святых». В Бога Тима, конечно же, не верил. Ленин не верил, значит, и Тима тоже. Ленин в негодовании бросил крестик о земь, но у Тимы крестика нет. Есть только звёздочка с портретом маленького Ильича. Однако вот и пришёл день, когда придётся расстаться с этой первой политической регалией и взамен получить другую – красный пионерский галстук! Тут уж промашки не будет. Тима должен достойно нести знамя Ленина по всему миру! Тима твёрдо решил строить коммунизм во всём мире!
Так что всё прошло удачно. Сначала всех кандидатов выстроили в один ряд, что-то сказали про обязанности, после чего подошли комсомольцы и повязали, в самом хорошем смысле этого слова, на шеи юным пионерам красные галстуки. Какой-то прыщавый пацан, на голову выше Тимы, взял у него из рук этот символ молодого созидателя коммунизма и довольно ловко пристроил его на Тимкиной шее. Тима очень гордился тому, что всё прошло благополучно. Уж теперь-то его карьера поскачет галопом по Европам со страшным шумом!
И вот он, первый школьный день Тимы-пионера. Первый урок ведёт классный руководитель Тимы, учительница математики. Хорошая женщина, любит своих подопечных. Но вместе с ней пришла завуч школы, учительница русского языка и литературы. Её не только Тима, но и все, начиная с младших классов, мягко говоря, недолюбливали. Был завуч-мужик, классный парень, и вот заменили его на Мегеру. Та ещё штучка!
Зашли они в класс, все встали, приветствуют молча, а как ещё? «Ну, вот вы и пионеры, поздравляю, то да сё, садитесь». Сели.
- А ты встань!
Тима опешил. Мегера огненными глазами опалила всё его существо. Он встал. Какой позор! И это – пионер! Бегом за галстуком!
Тима, не помнил, как развивались события дальше, но уже через двенадцать-пятнадцать минут он был в классе с красным галстуком на шее. Он единственный со всего класса в первый свой пионерский учебный день явился в школу без этого политического атрибута на шее. Какой ужас! Какая карьера? Видел бы Ульянов-Ленин, на чьей шее хотел он пригреть алую ткань Всесоюзной организации. Понятно, что дневник Тимы был собственноручно завучем испещрён шекспировскими выражениями, типа «бедный Йёрик», «быть или не быть!». Теперь и дураку понятно, что «не быть»!
Тима увлёкся книгами о полярных лётчиках. Не военных, а гражданских. Что-то на него нашло. Про войну он тоже читал книжки, но с меньшим интересом. Убиение себе подобных потихоньку стало для Тима чем-то в принципе не приемлемым. Ничего не зная о религии, напрочь отвергая её, Тим подсознательно жил в соответствии с её догматами. Не убий, не укради, не сопротивляйся злу насилием и так далее. Может, это не совсем мужественно, но Тим плохо осознавал тогда, что к чему. И почему именно полярная и именно гражданская авиация? Там холодно, природа мрачная, ни души вокруг. Самолёт упадёт и всё! Никого за тысячу километров вокруг! Но самолёт падает в огромный сугроб с дом величиной, и лётчик остаётся жив и здоров. Мало того, на костре он готовит молочно-шоколадный суп со сгущёнкой, на плечах и ногах его очень тёплая меховая одежда и к тому же есть отличная рация. Его скоро найдут. А пока что он совершенно один. Даже белых медведей не видно, не то, что людей. Ему тепло, и он ест горячий вкуснейший суп. Отдалённость от мира людей и независимость – вот, что влекло Тима в полярных лётчиках. Природная стихия единственная могла противостоять Тиму, но не люди с их амбициями. Бороться со штангой – хорошо, бороться с человеком на ковре – плохо. Это насилие, в какой бы форме его не преподносили. А бокс, это вообще что-то ужасное!
Видимо, по этой же причине, вскоре, Тим увлёкся астрономией. Холодный мрачный мёртвый космос затянул его с ушами в свою круговерть. И вовсе он не холодный, и очень даже красивый, космос этот. А жизнь существует не только на Земле. Это Тим и без Джордано Бруно прекрасно знал.
 

Глава 6.
Комсомол и литература.

Ни октябрёнок, ни пионер толковый так из Тима и не получились. Ладно, есть ещё комсомол и партия великого Ленина. Понятно, что думать в пятнадцать лет о партии большевиков как-то немного самонадеянно. Тиму и некогда пока. Сейчас он усиленно штудирует математику для поступления в Казанский университет имени великого вождя. Попутно он собирает подзорные трубы, изучает звёздное небо и читает учебное пособие для студентов первого курса по астрономии. Особенно, его заинтересовали главы по астрофизике. А ещё он поступил в музыкальную школу. Пятнадцатилетний ребёнок ростом под метр семьдесят решил стать кларнетистом. Приняли. Дела идут прекрасно, чего нельзя сказать о математике. В девятом, предпоследнем, классе новый учитель математики делает из учеников Лобачевских. Это однозначно! Гигантский объём домашних заданий никак не склеивается с музыкальной школой по вечерам! А там уже его прочат в первые кларнетисты оркестра. Это на первом-то году обучения. Талант! А что, хоровая школа, да ещё один годик в художественной самодеятельности по классу аккордеона. По кларнету есть уже первая награда за участие в конкурсе – пластинка с классической музыкой самого Бетховена. Кто написал «Аппассионату»? А вот, он самый, Бетховен Людвиг Ван. Так что задатки есть. Только вот как их развить? Купил две гири – мышцы подкачать. Но морально-боевого духа это всё равно не прибавило. Девочки, правда, стали обращать на него внимание, но Тим с упорством ослика не желал этого замечать. Одна очень красивая девочка, кажется Оля, немного выше Тимы ростом, даже пыталась с ним подружиться. С таким же успехом она могла бы баллотироваться в генеральные секретари ЦК КПСС. В конце-концов, кларнет пришлось бросить на алтарь астрономии.
Дома, у папы над кроватью висит портретик Сергея Есенина. С чего бы это? Папа читает его стихи. В роду у них поэтов или писателей, кажется, нет. По-крайней мере, Тима пока что не думал об этом ни разу. Но вот урок литературы однажды забавный получился. Литературу-то у Тимы вела та самая завуч, Мегера которая. «Войну и мир» проходили. Сочинение было задано на вольную тему. Берёшь любую сцену из книги великого Толстого и описываешь её своими словами. И Тим написал. На следующем уроке завуч читает великолепное сочинение отличницы Кати про Наташу Ростову и Пьера, любовь там какая-то, а потом читает сочинение Тима. Перед этим она предупредила, что таких сочинений она ещё никогда не встречала от своих учеников. Тим разрисовал красками с палитры неподражаемого Сальвадора Дали сцену пьяного кутежа в доме Курагина с участием Пьера Безухова. Прихватил сценку катания с медведем по Москве и купание в фонтане милого мишки со злополучным городовым. Тим применял эпитеты, очевидно, взятые по памяти из многочисленных пьяных домашних застолий своего папы. Класс просто лежал. Рукоплесканий Тим не дождался, но многим, судя по эмоциям, рассказик понравился. Жирная двойка на опусе начинающего литератора вместе с самим творением на веки обосновалась в сейфе Мегеры. Она не вернула этот «шедевр» автору и твёрдо обещала каждый год читать это творение следующим поколениям учеников по теме «Как не нужно писать сочинения». Однако, какая-никакая, слава-то осталась… К чему бы это? А, потомки как-нибудь сами разберутся.
Комсомол. Вот ещё напасть… Третья ступенька карьерной лестницы. На двух Тима уже обжёгся. Что же будет на третьей? Уж и не знаешь, с какого бока подходить. А, впрочем, что тут думать? Всё за нас уже давно партия решила. Есть перечень вопросов. Нужно выучить перечень соответствующих ответов. Проще-то куда? И Тима как проклятый, бросив всё, кинулся изучать все эти пятилетки, имена героев, ордена, целинников, все тропинки, по которым ходил сам Леонид Ильич. Вызубрил всё и в назначенный день стоял под дверью комитета комсомола школы в тайной надежде на светлое будущее. И вот Тима не очень твёрдой походкой объявляется пред светлые очи пятерых суровых комитетчиков. Тима готов с лёгкостью ответить на любые вопросы по истории комсомола, как будто он этого Павку Корчагина лично видел и имел с ним непринуждённую беседу о делах наших суетных.
- Когда родился Владимир Ильич Ленин?
- В тысяча восемьсот восьмидесятом году! – бойко отрапортовал Тима.
- Всё, идите, готовьтесь. Придёте в следующем году.
Тима смотрел в окно с коридора четвёртого этажа школы и думал: «Это – конец». На десять лет укоротить жизнь великого вождя, своего кумира! Ученик математической школы не смог в уме отнять пятьдесят четыре года жизни лидера РКПб от двадцать четвёртого года двадцатого века, когда по воле пани Каплан вождь мирового пролетариата ушёл в ещё более лучший мир, нежели тот, который он затеял. Позор!
Тима не находил себе оправдания. Как же так? Ведь душой и телом он ярый сторонник учения Ленина, он «всегда готов» строить коммунизм. Что не так? По каким критериям вот уже в третий раз он слетает с карьерной лестницы? По математическому анализу, алгебре и геометрии у Тимы теперь одни пятёрки. Он уже сейчас готов сдать экзамены по математике в любой вуз страны! Но почему же политическая система государства, которое он так любит и ценит, вот уже в третий раз не принимает его под свои знамёна?
Почти месяц Тима не находил себе места. А потом, вдруг, успокоился. Что-то стало прозревать в нём. Наверное, можно строить коммунизм вне политики. Тим будет строить светлое будущее с научной точки зрения, а кто-то – с политической. А почему бы и нет?
На следующий год ему сообщили дату и место для приёма в комсомол. Что произошло за год? Тим не то, чтобы бросился изучать материалы комсомольских строек, он вообще никак не среагировал на сообщение. Тим упорно готовился поступать в Казанский университет на астрофизика. В назначенный срок он не смог ответить ни на один вопрос правильно и был с позором изгнан из стен комитета комсомола. На лице Тима не читалось ни капли раскаяния. А уже к концу обучения в школе, буквально за неделю до выпускных экзаменов, Тим расписался в какой-то ведомости и получил маленькую картонку с шестью нарисованными орденами. Ну и шут с ним, с комсомолом этим!


Глава 7.
Спустя десять лет.

А в партию большевиков Тим и не собирался. Ему предложили, как говорится, без экзаменов, а он отказался. А они второй раз и не предложили. Было это, когда Тима вместо Казанского университета, куда он не прошёл по баллам, оказался в рядах доблестных воинов Советской Армии. Ну, повезло пацану, что скажешь! И в этой самой армии как-то раз подошли к нему два или три офицера и предложили завтра вступить в партию. Тима опешил. Как же это? В комсомол, всё равно, что через тернии к звёздам, а тут партия! И наш горемыка в очередной раз проявил политическую недальновидность. Отказался. Мол, не готов я ещё, товарищи, на такой шаг по морально-этическим соображениям. Это же всё-таки партия, а не кружок «Умелые руки».
После армии Тима учился пять лет в простеньком университете без каких-либо наполеоновских замашек по поводу своего будущего. И вот он дипломированный инженер-технолог, готов строить коммунизм. А в стране объявили перестройку. Что за новинка такая? Чего перестраивать-то, когда всё шло по плану? Тридцать лет Тима жил, учился и работал по этому плану и, вдруг, нужно всё перестраивать! С чего ради-то? Разве советская власть была неправильной? Говорят, напортачили много. Так что ж теперь – всё ломать? А как же Тима? Он уже прошёл столько советских школ, какие ещё-то нужны? Демократические. А эта, значит, власть была недемократической, централизованной, и потому привела страну к застою. Вот те на… Тиме об этом ничего подобного в университете не рассказывали. Например, на занятиях по политэкономии социализма, из-за которой Тима потом полтора года был без стипендии, потому что пропустил все до единого занятия, ничего о «плюрализме мнений» не было. Как чувствовал, что эта наука, политэкономия социализма, сплошное «фуфло», как сейчас говорят многие реформаторы. А как же научный коммунизм? У Тимы твёрдая «четвёрка» на госэкзамене. Государственный экзамен ведь был по научному коммунизму, товарищи-господа! Чёрт бы всех побрал, этих господ! Раньше-то о чём думали? Тиму даже в октябрята не захотели принимать. За галстук пионерский отрапортовали по полной программе. Комсомол дважды упирался рогами. Тиму в политику не пустили, ну, так сами тогда думать должны были! А теперь что?
А теперь обещанную к двухтысячному году бесплатную квартиру Тима не получит. Ему предложили забросить свой диплом куда подальше и идти работать на стройку за квартиру каким-то там хозспособом. Говорунов набежало тьма! Словечки импортные загадили весь телеэфир. По специальности Тима работать не может, потому что вдруг стала никому не нужна эта его специальность. Инженеры-технологи стали не нужны! Вот это да! А кто же тогда? Собственники ларьков, магазинов, бензоколонок, ресторанов, всего того, что даёт моментальную прибыль. Тима был явно не готов к такому обороту событий. Он, вдруг, почувствовал депрессию и тягу к успокоительному алкоголю. Переход от реальной действительности к виртуальному забытью. И Запад постарался на славу. Снабдили страну всем необходимым для этого перехода. Дешёвый спирт, игрушки всякие, танчики-шманчики. Взрослые дяди и тёти, как дети малые, часами и днями напролёт бились на смерть с виртуальными врагами, пытаясь достичь высшего уровня. Уровня чего? Тупизны? Нужно сказать, у многих были неплохие результаты в этом смысле.
Что же Тима сделал не так? Нужно было грызться за политическую карьеру, быть первым среди октябрят, пионеров и комсомольцев. А потом – в партию, и в бой! Чистка рядов, наведение порядка, прекращение застоя. Стоп! Это же антисоветизм какой-то! Ведь не было же никаких проблем у Советов вплоть до самой перестройки. И любой, кто что-либо имел тогда против, считался политически неблагонадёжным. Верным курсом шли, товарищи! Разве не так? Что чистить, что прекращать? Всё же было просто замечательно. Программа КПСС аж до двухтысячного года была разработана в мельчайших деталях. Студентам с упоением преподавали научный коммунизм как точную науку сродни самой математике. Именно, учитывая политическую стабильность в стране, Тима решил посвятить свою жизнь науке – единственному, по мнению Тимы, занятию, достойному человеку с интеллектом. Достичь границы познания и сделать хотя бы один крохотный шаг за эту грань! В этом видел Тима смысл собственной жизни. Это только потом Тима узнал, что с древних времён занятия проституцией и политикой приравнивались друг к другу. Что-то там давно очень про политическую проституцию говорил сам Ленин, но Тима не изучал этот раздел ленинских повествований. Дальше скворечников не ушёл. А жаль. Стоило, наверное, ознакомиться. Постепенно Тима впадал в ступор…
   

Эпилог.

На черноморском пляже загорает под жарким июльским Солнцем совсем уже не молодой человек довольно скромной внешности без тени любопытства к окружающим его людям. И даже проходящие мимо него стройненькие загорелые барышни не влекут его в даль светлую, где парус над волной и чайки беснуются. Хотя, одна какая-то чайка сидит неподалёку от Тимы с явным интересом к его недоеденному бутерброду. Да на, забери, и кусочек летит в её сторону. От неожиданности она вздрагивает, но с места не двигается. Привыкла к подачкам.
А подачки с Запада давно прекратились. Самим нужно как-то теперь создавать продукцию мирового класса. Но Тиму это уже не волнует. Вот уже год как он на пенсии. Хвала государству, позволившему Тиме уйти на пенсию в шестьдесят лет и получать приличный пенсион на своё «дожитие». Термин из эпохи перестройки, ну да Бог с ним. Тима переехал в эти края из суровых сибирских степей по состоянию здоровья. Гипертоник, что взять с человека, которого клещами тащили на этот свет? А он почему-то упирался…
Тима влез в небольшой кредит и купил телескоп. Скромненький, но туманности видно. Небо здесь благодатное для наблюдений. Сибирскую свою квартирку, доставшуюся ему по наследству, Тима продал и купил на черноморье скромный уютный домик. Крохотный домишко, но очень уютный. Вечерами он сидит в приморских кафе и любезничает с одинокими туристками. Может, какая захочет навещать его почаще? А он и не откажется. Вдвоём-то интереснее на звёзды смотреть.

04 января 2017 года