Мозги из коровьей болтушки

 

    Приключения  Тани  Кукушкиной.

          Рассказ  двенадцатый.

        После  того,  как,  Витька  со  своим  другом  Сашкой  Кривцовым  чуть  было  не  спилили  большую  снежную  бабу — украшение  сада,   и  Танька  с  Витькой  подрались,  Танька  не  разговаривала  с  братом  целых  два  часа.  Потом  они  помирились.
   
  Может  быть,    Танька  и  ещё  бы  потерпела,  но  ей  не  с  кем  было  играть  в  шашки  вечером.
   Что  касается  младших  сестёр,  то  Глаша  предпочитала  рисовать,  а  Лена — играть  в  шахматы.  Оставался  один  Витька.
 
     Он  для  виду  немного  сердито  похмурился,  поморгал  обиженно  своими  длинными  чёрными  ресницами,  из-за  которых  его  в  детстве    даже  девочкой  называли,  а  потом  с  радостью  согласился  помириться.

     Сначала  они  играли  в  шашки,  потом  в  «Чапаева»,  потом  Витька  сказал,  что  ему  надо  отдохнуть.  Он   прилёг  на  лежанке  и  заснул.  Собирать  шашки    пришлось   Таньке   одной.

       Танька  хотела  разбудить  брата,  но  увидев  его  всё  ещё  красный  нос  и  царапину  на  щеке,  передумала.

     *******************************************
        Январский  день  начинался,  как  по  заказу. Мороз  ослабел,  солнце  словно  ошибаясь,  светило  по-весеннему,  стайки  пронырлевых  воробьёв  и  шустрых  синичек,   ожидая  угощения,   смешно  суетились  около  широкой  кормушки,  висевшей  на  ветке  старой  вишни.
 
   Каждое   утро  Танька  с  Витькой  и  младшими  сестрёнками,  выходя  гулять,  выносили  кулёчки  с  арбузными  или  подсолнечными  семечками,   рассыпали  их  на  кормушке  и,  спрятавшись  за  угол  дома,  наблюдали  за  тем,   как  птички  начинали  завтракать.
 
     Интеллигентные синички,   стремительно   ухватив  клювиком  семечко,  усаживались  на  ветку  повыше,  зажимали  добычу  в  лапках  и  начинали  её  расклёвывать,  добывая  зёрнышко.   А   воробьи  никого не  боялись.    Они   слетались  прямо  на  кормушку  и  клевали  семечки  целиком.    Даже  дрались  иногда,  наскакивая,   друг  на  друга,  как  маленькие  петушки.
 
   Играть  на  улице  можно  было  без  варежек,  и  они  у  всех  четверых   смешно  висели  на  резинках,  просунутых  в  рукава.
    Для  начала  дети  повозились  немного  с  Жуком, потом  побегали  вокруг дома.

  —  Девчонки,  посмотрите,  какие    сосульки! —крикнул  Витька, — прямо  не  сосульки,  а  сосулищи!

        И  действительно,  на  краю крыши,  на  стороне,  которая  нагревалась  солнышком,    за  ночь  и  утро    наросли  длинные,  прозрачные   сосульки.
   
   —  Да-а-а!  Сосулечки  просто  объеденье,  — согласилась  Танька. — Знаешь,  Карась,  на  них можно  драться,  как  на  шпагах  или  саблях.

   Витьке  сразу  понравилась  эта  идея,  и  он    побежал  в  сарай  за  граблями,  которыми  они  с  Танькой  уже  не  первый  раз сбивали  сосульки.   
      Не   успел  он  притащить  грабли,   как  со  стороны  калитки  послышался  знакомый  свист.
 
   — О!  Шурей со  Славкой  пришли! — воскликнула  Танька,   —  Теперь  можно  и  поиграть!
 
   Она  вмиг  позабыла  про  сосульки — шпаги и  побежала  на  улицу.  За  ней  хвостиком  поспешили  младшие  сестрёнки.  Иногда  Танька  разрешала  им  играть  вместе  со  старшими,  и  это  было  так  интересно!

    Славка,  Шурей  и  Юрка   уже  сидели  на  скамейке  у  калитки  в  ожидании   Кукушкиных.
  — Привет,  Танька!  Ну,  чем  займёмся? — Спросил  Шурей  главного   генератора  идей.

  Славка  лепил  снежки  и  бросал  их  на  меткость  в  столб.

 — Давайте  потренируемся  в  меткости? — Предложил  он, — можно  и  на  меткость  и  на  дальность  снежки  бросать.  Кому  как  нравится!

    — Нет,  Славка, — не  согласилась  с  другом  Танька, — Снег  мокрый,  варежки  быстро  намокнут  и  руки  замёрзнут.  Долго  не  поиграешь.  Мы  с  Карасём  хотели  на  сосульках—шпагах  драться.

  Некоторое  время  мальчишки  изучающее  смотрели  на  сосульки,  потом  Юрка  шмыгнул  носом,  заставив  всё,  что  вытекло  из  него,  убежать  обратно,  и  глубокомысленно  произнёс:

  —  Сосульки  хорошие,  ничего  не  скажешь,  но  как  сабли  не  подойдут.  Сразу  поколятся.   Раз  стукнешь,  и  всё!

 —Танька,  а  помнишь,  ты  на  новогоднем  празднике  говорила,  что  у  тебя  какой — то   там  план  есть? —спросил  Шурей, — расскажи.
 
   — Есть,  есть  у  нас  план! — закричал  прибежавший  с  граблями  Витька,  — Танька  придумала  новую  игру,  в  военный  госпиталь.

  — Военный  госпиталь? — удивились  все,  —   это  что  за  игра  такая?

  —  Ну,  сначала  у  нас  будет  бой,  а  в  бою  бывают  раненые.  Их  надо  лечить?  Надо!  Вот  мы  и  будем  их  лечить.

—  Это  понятно,  — сказал  Шурей, — но,  где  будет  госпиталь,  и  кто  будет  раненых лечить?  Я,  например,  не  хочу.  Я  лучше  воевать  буду!

 —Я  всё  придумала! — Прервала  возражения  Танька,    —  на  школьном  дворе  стоят  сеялки.  У  них    коробки  есть,  в  которые  зерно  засыпают.  Эти  коробки   такие  большие,  что  туда    запросто  можно  залезть.  Они  и  будут   местами   для  раненых.  И,  главное,  пули  при  обстреле   раненым  не  страшны,  коробки—то  железные!

 — А  ты  не  боишься,  что  раненые  залезут  в  коробки и  застрянут?  — засомневался  Славка,  —  помнишь,  как   Надюха  спряталась  во  флягу  с  просом  и  застряла.

  Все  засмеялись,  вспомнив  игру  в  двенадцать  палочек  и    засыпанную   просом  Надюхину  голову,  торчащую  из  фляги.

  — Я   уже  пробовала  несколько  раз  залезать  в коробку  и  вылезать  оттуда.  Ничего,  нормально!  Я  буду  начальником  госпиталя,  а  медсёстрами  у  нас  будут  мелкие,  Глашка,  Ленка  и  Людка.

     «Мелкие»  радостно  запрыгали  и  закричали  «ура»  в  восторге  от  оказанного  им  доверия.

     Танька  снисходительно   посмотрела  на   младших  сестёр  и  продолжила  излагать  свой  план.

   — У  нас  уже  всё  приготовлено.   И  сумки  медицинские,    и  оружие,  и  лекарства.    Даже  бинты  есть.  Их  бабушка  из  старой  занавески   сделала.

  Витька  удивлённо  посмотрел  на  сестру:

  — Когда  это  ты  успела,  Танька!

  — Когда,   когда?     Пока  ты  спал  вчера,   мы  с  бабушкой  работали.   Сейчас  я  всё   принесу.   А  ты,  Витёк,  тащи  оружие.

  Танька  ушла  и  вскоре  вернулась  с  двумя  «медицинскими  сумками»   —  полотняными   чехлами  от  старых  противогазов,  на  которых    тушью  были  нарисованы  красные  кресты.   В  сумках  лежали  старые  шприцы  без  иголок,  «бинты»  и  «лекарства»  —   сахар—песок  в  маленьких  бумажных  пакетиках.
   
   — Могла  бы  и  конфеточки  завернуть, — сьязвил  Юрка  и  опять  шмыгнул  носом.

  Витька  со  Славкой  принесли  деревянные  винтовки,  автоматы  и  пистолеты.  Пистолетов  хватило  на  всех,  даже  «медсёстрам»  достались.

    Лазейка   в  заборе  с  огорода   Кукушкиных  вела  прямо   на    школьный  хоздвор,    где  разместили  на  зимнюю  стоянку  несколько  сеялок  и  другую  сельхозтехнику,  принадлежащую  школьной  производственной  бригаде.

      Сеялки  Танька  давно  приметила,  но  всё  никак  не  могла  придумать,  куда  бы  их  применить.  И  вот,  наконец—то,   придумала.

  Раненых  «бойцов»  «медсёстры»  должны  были  возить  на  санках.  Причём  Танька  приказала  им  ползать   по—пластунски.

  — А  то  попадёте  сами  под  пули.  И  некому  раненых  будет   лечить,  —  объяснила  она.

       Но  тут  оказалось,  что  по—пластунски  ползать  умеет   только  Людка,  а  Глашка  с  Ленкой   нет.  Так  как  учить  их  было    уже   некогда,  им  разрешили  ползать  на  четвереньках.

  Бой  начался  неожиданно,  потому  что  прорвался  «вражеский  десант»,  залёгший  теперь  за  кустами  около  изгороди.

     Танькины  бойцы  растянулись  цепью  вдоль    картофельного  поля  и  начали  стрелять  из  всего  оружия.   Мальчишки  так  здорово  имитировали  звуки  выстрелов,  что  можно  было  сразу  определить,  кто  из  чего  стреляет.

   Витька  из  винтовки  стрелял  гулко,  с  оттягом,  ему  вторил  резче  и  чаще  Славка,  разивший  врага  из  пистолета,  неизвестной  конструкции.
   
   Сама  Танька  стреляла  тоже  из  пистолета,  но  патроны  у  неё  уже  были  на  исходе.  Тут  она  заметила,  что  автомат  Шурея  молчит.

    —  Шурей!  —  закричала  она,  —   ты  чего  молчишь,   пузо  греешь.  Кто  за  тебя  воевать  будет?

     —  Я  не   пузо  грею,  а  фашистов  поближе  подпускаю,   —  сердито  пробурчал    Шурей,   и  его  автомат  вдруг  яростно  застрекотал,  поливая  «свинцовым  огнём»,  поднявшегося  в  атаку  неприятеля.
 
  Первым  ранили  Юрку.   Он  неудачно  споткнулся  о  какую—то   кочку  и  растянулся  на  снегу.
 
  К  нему  тотчас  же  поспешила  санитарная  бригада.
 
    Юрку  усадили  на  санки,  и  потащили  их    подальше  от  места  сражения.
   
  «Мелкие»    работали   честно,  на  совесть. 
  Впереди,   по—пластунски ,   ползла  Людка  и  тащила  за  собою  санки.   Сзади  на  четвереньках  месили  снег   Глашка  с  Ленкой.    Кое – как,  рывками,  санки  двигались  вперёд,  но  когда   по  дороге  « в  тыл»  подобрали  и   посадили   на  них  Славку,  «раненого»  в  ногу,  движение  санитарной  бригады остановилось.

   У  Людки  платок  сполз  с  головы  и  тащился  теперь  где-то  сзади,  как  хвост,  а   шапка  всё  время  съезжала  на  нос,  мешая  смотреть  вперёд.  Сёстры  Кукушкины  посмотрели  на  подружку,  потом  друг  на  друга  и  начали  смеяться.  Сначала  тихо,  потом  всё  громче  и  громче.
   Смех  сил  не  прибавлял  и  санки  с  «ранеными»  стояли  на  месте.

   — Эй,  вы,  санитарки!    Хорош  смеяться!  — Прикрикнул  на  них  Славка,  —  мы  же  так  у  вас  кровью  истечём.  И  Танька  вас  больше  играть  не  возьмёт.

     —  А  ты  попробуй  сам  потаскай  санки   по —пластунски,  —   возмутилась,     раскрасневшаяся  от  усердия,   Людка,  в  очередной  раз  возвращая  шапку  на  место, — знаешь,  как  тяжело.  У  меня  снег  даже  уже  и  в  валенки  и   под  мышки  набился!

  —  Ладно,  поехали,   мы  вам  ногами  будем  помогать,  —  сказал  Юрка.  Он  резко   оттолкнулся,  и  санки  сдвинулись  с  места.
 
  Дело  пошло  веселее  и  вскоре  санитарный  поезд  выполз  на  расчищенную  дорожку,  ведущую  к  коровнику,  как  раз  в  тот  момент,  когда  отец  Кукушкиных   нёс  по  ней  два  ведра  коровьей болтушки.


*************************************************

    Мучную    болтушку  готовили  для   большой  и  сердитой   коровы  Маньки   почти  каждый  день.  Делалась  она  очень  просто.
      В  ведре  с  тёплой  водой   размешивались  отруби  и  мука  до  густоты   жидкой  сметаны.   Затем  добавлялось  немного  соли  и  ещё  какие-то  порошки.
     Маньке  это  угощение  казалось,  наверное,  чем—то  вроде  мороженого  или  шоколадной  конфетки.  Она  с  удовольствием,  в  четыре  глотка  выпивала   два  ведра  этой  болтушки,  поднимала  тяжёлую   лобастую рогатую   голову,  громко  фыркала  и  выдавала  тягучее,     грудное   «ММУ—У – У!»    Благодарила.      Потом  начинала  вкусно  хрустеть    душистым  сеном,  наложенным    в  ясли.

    Это  выглядело  так  аппетитно,  что  Танька  однажды  не выдержала  и  тоже  попробовала  пожевать  сено.  Оказалось,  ничего  особенного,  сено,  как  сено.  На  вкус,  как  листочки  травяного  чая  и  всё.


********************************************

  Увидев странную  процессию,  папа  поставил  вёдра  и  стал  наблюдать,  как  Ленка,   Людка  и  Глашка,  передвигаясь  на  четвереньках,  с  трудом  тянут  санки  с  «ранеными».
  Поравнявшись  с  папиными  валенками,  Глаша  подняла  голову  и  очень  серьёзно  сказала:

   —  Папа,  ты  тут  ходи  осторожней!   У  нас  бой  идёт,   и  везде  пули  свистят!

   — Спасибо  за  предупреждение!  Тогда  я  побежал   в  укрытие! —  засмеялся  папа  и  наклонился    взять  вёдра  с   болтушкой.

  В  этот  момент  Юрка,  выставил   ногу,  чтобы  оттолкнуться  от  утрамбованной  поверхности  дорожки,  но   вместо  этого   случайно  оттолкнулся  от  ведра.
 
   Папа,  спасая  ведро  от  удара,  резко    поднял  его,    и     болтушка  густым,   щедрым  плюхом  вылилась    прямо  на  Юркины  голову  и  плечи.

  Все  замерли,  и  лишь  болтушка,  обогнув  перед  треуха,    протекла  по  Юркиной  щеке  и  начала  капать  ему  на  колени.

  Бедный  Юрка  растерянно  глядел  одним  глазом  на  Таньку,  которая   уже  спешила   к  санкам,  на  ходу  расстёгивая  санитарную  сумку.

   — Папа,  папа  подожди,  не  вытирай, —   кричала   она  отцу, —  его  же  в  голову  ранило!   Видишь,  мозги  по  лицу  текут!

  Танька  достала  из  сумки  «бинты»  и  начла  быстро  бинтовать  Юркину  голову  прямо  на  шапку.
 
    Скоро  «раненый»  весь  в  мозгах  из  коровьей  болтушки,  с  бинтами  поверх  шапки,   тщетно  пытался  отчистить  штаны  снегом.

   —  Да,  парень,  не  повезло  нам,  — развёл  руками  папа  Кукушкиных, —  придётся  тебя  эвакуировать  в  тыл   на  санобработку.  А  мне  корове  ещё  болтушки  наводить.


           ********************************************
   
   Танька  приказала  всем  построиться  и  сообщила,  что  вражеский  десант  успешно  разбит.

   —  От  имени  командования  я  выношу  вам   благодарность  за  мужество  и  отвагу, —   сказала  она  торжественно.    Потом   распорядилась,   чтобы  младшая  санитарка  Елена   отвела   «тяжелораненого»  Юрку  в  дом,  а  остальные  бойцы   явились  в  военный  госпиталь.
 
  На  школьном  дворе  всё  было  готово.  Старшие  санитарки  Глашка  и  Людка  уже  открыли  крышки  у  железных  коробок,  куда  должны  были  помещаться  на  излечение   раненые.
 
  — Слушай,  Танька,  —  кисло  сказал  Шурей, —   не  хочу я   лезть  в  эти  твои  коробки.  Неужели  нельзя  было  придумать  что—нибудь   наруже?

  — Эх,   Шурей,   Шурей!  —  Вздохнула  командирша,  —  Ничего-то  ты  не  понял.  Наруже  было  бы  неинтересно!

  Шурей,  кряхтя,  как  старичок,   втиснулся  в  коробку.  Его  щупленькому,  аккуратному  тельцу  места  в  ней  оказалось  достаточно,  чтобы  разместиться  почти  с  комфортом.
   Витьке,  как  самому  маленькому,  вообще  там  можно  было  жить,  а  вот  Славке  не  повезло.   Ему  пришлось  ноги  подгибать,  чтобы  голова  сверху  не  торчала.

  Танька  раздала   всем  «лекарства»,  проверила  повязки:

   — Я  сейчас  пойду  за  Юркой,  а  вам  сделают  уколы,  вы  отдохнёте  и  быстро  выздоровеете.

    Витька  что-то  пробубнил  ей  вслед   из  недр  своего  убежища,  но  из-за  гулкости  никто  ничего  не  понял.  Тогда  он  высунулся,  зацепил  рукой  крышку, захлопнул  свою  коробку  и  начал  там  распевать  «В  лесу  родилась  ёлочка».

    Получилось  настоящее  космическое  пение.    Тогда Шурей   внутри  коробки   начал  упражняться  в  художественном  свисте,  а  Славка  костяшками  пальцев  отстукивал  дробь  по  стенке  своей.

  Глашка  с  Ленкой  решили  не  отставать  от  мальчишек.  Они  просто  звонко  кричали,  хлопая  ладошками   по  губам,  чтобы  имитировать    «крики  дикарей».

    На  звук  этой  весёлой   какафонии  уже  бежала  из  дома  Танька,  а  следом  за  ней  Юрка,  размахивая,  как  Пьеро,  длинными рукавами  старой  папиной  фуфайки.  Его  пальтишко  после  «санобработки»   повесили  к  печке  сушиться.
 
  — Вы  чего  так  орёте? — набросилась  на  мальчишек  командирша,   — в  клубе,  наверное,  слышно!

 — Нам  в  твоих  казематах  надоело  сидеть!

 —  Давно  бы  вылезли,  раз  надоело.

 —   Не  получается!  —  язвительно  прогудел  Славка,  в  три  погибели  согнувшийся  в  своей  коробке,   —   защёлки  у  крышек  защёлкнулись,  а  у  твоих  любимых  «мелких»  сил  не  хватает  их  открыть.  Набрала  в  помошники  слабопупых
!
 — Хватит  обзываться,  Славка!  Вас  кто  заставлял  крышками   хлопать?

 — Никто!  Пошутить  хотели.

 —Вот  и  пошутили!  Ладно,    всех  выпущу   сейчас.

   Танька  забралась  на  сеялку,  и,  нажав  на  кнопку,  попыталась  открыть  защёлку,  но  не  тут—то  было.  Видимо  от  холода  в  ней  что-то  нарушилось,  и  защёлка  не  открывалась.

  Танька  растерянно  огляделась  в  поисках  какой-нибудь   железяки,  чтобы  постучать  по  кнопке.

   —  Попробуй  камнем,  —   догадалась  Глаша  и  протянула  ей  увесистый  кусок  щебёнки.

  — Сеструха,  ты  не  могла  бы   побыстрее   возиться?  —  не  выдержал  Витька,  —  я  писать  хочу.

  —  И  мне  тоже  в  туалет  надо,   —  поддержал  друга  Шурей.

   — Да  что  же  вас  всех  сразу  приспичило!  — В  сердцах  воскликнула  Танька  и  со  всей  силы  стукнула  камнем  по  защёлке.

  Хитрая  пружинка  сработала,  и  ошалелый   Славка  выглянул  из  коробки.

    —  Ну,  ты,  подруга,  и  саданула.  Я  чуть  не  оглох  от  грохота!  Чтоб  я  ещё  полез  в  твои  коробки…

  Славка  потёр  уши,  потом  затёкшие  коленки  и  как-то  очень  быстро  выпустил  на  свободу  Витьку  и  Шурея.

  Мальчишки  от  радости  забыли  про  туалет  и  покричали  немного  «ура».  Потом  оказалось,  что  все  очень  устали  и  от  боя,    и  от  мокрого  снега,  и  от  госпиталя.

  — Ну  что,  по  домам? — спросил   Юрка.  Он  уже  успел  надеть  своё   высохшее  пальто  и  теперь  деловито  собирал  разбросанное  оружие.

  — По  домам  так  по  домам!  — вздохнул   Шурей  и,  попрощавшись,   зашагал  к  калитке.  За  ним  потянулись  Витька,  Юрка  и  Славка.

 — Эй,  Карась,  а  ты  куда? —  окликнула  брата  Танька.

  — Я  их  провожу  немного,  до  школы.

— А  то  мы  приезжие,  дороги  не  знаем! —  весело  крикнул  Шурей  и  засмеялся    знаменитым  смехом—горошком.

  Танька  посмотрела  вслед  друзьям  и  повела своих  помошниц   обедать.

  — Людка,  а  почему  Надюха  сегодня  не  вышла  играть? —  спросила  она  про  старшую  Людкину  сестру,— она  не  заболела?

   —   Не-е-ет! —  протянула  девочка, —  она  мамке  пельмени  помогала  лепить.  Наверное,  бедная  и  сейчас  всё  ещё  лепит.
 
  — Пельмени,  это  хорошо! — согласилась  с  Людкой  Танька  и  пошла  домой  есть  щи,  что  тоже  было  неплохо.