История Мики Мауса

ИСТОРИЯ МИКИ МАУСА
Мы познакомились двадцать с лишним лет назад. Она была канадской подданной и разговаривала только по-французски, на пожизненно любезном моему сердцу певучем его квебекском диалекте.

Чуть повыше лобка (вспомнить бы: справа или слева) у нее была татуировка Мики Мауса. Это было портретно-хрестоматийное изображение Мики: то есть только мордочка и уши. Только символ. Только символ Мики Мауса и больше ничего.

Конечно, я знал, кто это. Знал, но все же побоялся задать вопрос. Или не побоялся. Главное в том, что вопрос не был задан. И ответ не прозвучал. И, могу поклясться, что уже тогда в тот же час, в течение которого длилось это волшебство: волшебство любви, которая никогда не живёт больше часа и уж тем более три года, как написал один идиот, так вот, уже тогда я, буквально видел, как в никуда уплывает, что-то важное, что должно было явиться в ответе: как диалоги Платона, повествующие о Сократе и которых никто не читает (даже те, кто о них пишут)... Как Копье Судьбы с Блюдом Грааля, уплывающие от Пасифаля на пиру у Короля-Рыбака... Как детство, которое уходит куда-то и его не вернуть уже хотя бы потому, что этим вопросом зачем-то задалась Алла Пугачёва...

Я знал её всего неделю. Но наши отношения длились дольше. Гораздо дольше. Можно сказать, что они закончились только вчера, когда я познакомился с другой канадской подданной. Она разговаривала только на английском. Обычном американском английском, в котором только жители Голливуда распознают провинциальные нотки.

Справа чуть повыше её лобка я увидел татуировку Мики Мауса. Это была жанровая картинка: Мики в красных штанах, раз и навсегда убитый бескомпромиссной, хоть и нарисованной пружиной мышеловки.

В этой картинке не было ничего, кроме того, что на ней было изображено. Не было в ней и любви. Причём, любви не было вообще. В принципе. Особенно остро я ощутил это, когда, в спешке сорвав гондон, попытался испачкать белым мультипликационный труп мультипликационного персонажа.