Вожак

Шли медленно. Даже не шли. Крались. Как воры в ночи. Чтобы ни одна веточка под ногой не хрустнула, чтобы коснувшийся одежды лист не шелестел. Плыли сквозь темную зелень ночного леса. Ветер молчал. Под кронами деревьев было тихо. А вот в кронах кто-то постоянно пыхтел, скрипел, сопел, перебираясь с одной ветки на другую. Ночные птицы с легким вскриком срывались с насиженных мест, когда этот кто-то проползал рядом.
Он двигался за отрядом. Примитивный и поэтому опасный, своим звериным чутьем дающий видящим и слышащим возможность узнать, где отряд. Времени же на избавление от преследователя не было. Да и лишний шум в ночи тоже был не нужен. Вот только поглядывать наверх было совсем нелишним. Примитивный или нет, но зверь мог напасть. И тогда поход превратился бы в бегство.
Вожак остановился. Поднял вверх сжатый кулак. Отряд, словно один живой организм замер, кто в каком положении был, в том и застыл. Нога, не коснувшаяся земли. Рука, отодвигающая ветку. Вожак смотрел вперед. Его кулак все еще был направлен вверх, но ноги, подпружиненные тихой ходьбой, согнулись в коленях чуть сильнее обычного. Впереди что-то было. Зверь в кронах затих, либо, чувствуя тоже, что и вожак отряда, либо, решая напасть сейчас или еще повременить.
Тишина. Далекое уханье филина, сорвавшегося с ветки. Добыча. Его добыча была рядом. Уханье перешло в шелест и писк. Хищник стал добычей сам. Этот лес был сам по себе хищником. Мог завести в такие дебри, что выхода было не сыскать. Мог проглотить разверзшейся землей. Мог сжечь огнем внутри себя. Мог натравить таких тварей, каких не придумал бы ни один создатель.
Легкий шелест в кроне раздался над вожаком. Зверь готовился отрубить отряду голову. Примитивный и по этому опасный. Вожак не смотрел верх, он и так все чувствовал. Его взгляд скрытых темнотой глаз был устремлен лишь вперед. Шелест раздался вновь, и, сливаясь с ним в один звук, вожак шагнул. Зверь в кроне замер. Его добыча сместилась. И он, влекомый жаждой чужой жизни, двинулся следом. Еще шелест и вновь вожак ушел вперед, держа над головой сжатый кулак. Отряд стоял, не двигаясь. Зверь в кроне занервничал. Шелест листьев становился все громче. Азарт охотника перерастал в безрассудство, в приступ немедленного желания обладать и оборвать.
Вперед. Вожак проскользил дальше. Не в силах выдержать еще мгновенье, зверь бросился на цель, оторвавшуюся от своих спутников. Как лист подхваченный осеним ветром, вожак ушел назад, мягко, беззвучно и молниеносно сместился прочь от атаки. Зверь неразличимой тенью промахнулся. Мимо. Утробно зарычал от жажды и предвкушения и взревел от обмана и пустоты в когтях. Рванулся назад за добычей, в безумии взбивая черную землю всеми лапами. Сколько их? Шесть? Восемь? На каждой когти, как кинжалы, блестят смертью, отполированной чужими жизнями.
Вожак замер в пяти шагах позади. Этого достаточно. Зверь рванулся к нему, рыхля и рвя под собой почву. Передние лапы вытянулись вперед. Они чувствовали на себе кровь, они пили ее. Задние лапы провалились вниз.
Лес, он сам по себе хищник, охотиться днем и не спит ночью. Ставит капканы и ловчие ямы. Он живет еще более примитивной жизнью. Он большой и он вправе выбирать себе любую цель. Он Лес.
Хищник стал добычей. Зверь взревел. Он чувствовал чужую жизнь на кончиках своих когтей. Он наяву грезил горячей кровью. Но его туловище медленно оседало под землю. Не замечая этого, он ударил всеми лапами по земле, раздражая лес. Под зверем захлюпало. Он слишком поздно почувствовал кашу под собой, затягивающую и ледяную, мертвую и жадную. Жажда крови сменилась гневом неудачи. Несколько взмахов лапами. Страх. Обреченность и смирение. Когти передних конечностей врылись в почву стальными кольями. Но та, уже взрыхленная и рваная, поползла под ними, как под острыми кинжалами. А снизу тянул лес.
Рев превратился в скулеж и бульканье.
Вожак стоял на месте. Его рука все еще сжатая в кулак, смотрела вверх. Ни звука. Отряд бесшумен. Они часть леса. Часть хищника и хищники сами.
Легкий туман поднимался над пустым окном блуждающей топи, полз по рыхлой земле, ощупывая почву вокруг себя, ища.
Тишина. Кулак вожака опустился вниз. Отряд поплыл дальше, рассекая темную зелень, сквозь лес, сквозь ночь.