Парабеллум с Высокой гривы На реальных событиях

Сашок собирался за речку. Он был еще мал, но окрестные луговины и колки обшастал вдоль и поперек, и дома за него не беспокоились: такой не затеряется. Мальчишка  любил первым находить еще никем не тронутые ягодники и не спеша обирать их: одну в рот - одну в пучок, одну в рот … Наевшись до отвала и собрав букет, не вмещающийся уже в руке, торопился домой.
А еще любил Сашок смотреть, как, по-девчоночьи всплескивая руками, удивляется мать чистой, крупной, празднично-нарядной и страсть какой пахучей ягоде. Она бережно отрывает  две-три ягодки, отправляет их в рот, прикрыв глаза пушистыми выгоревшими ресницами, качает головой от вкусноты, целует Сашка в макушку и подвешивает пучок к шестку, чтобы подольше ягодный дух сохранялся в хате. Затем высохшие и ставшие уже некрасивыми бурыми шариками ягодки вместе со стебельками отправлялись в самовар, отчего снова, в последний раз  просыпался  дух леса, плыл по хате, щекотал ноздри, навевал картинки красно-горячих от ягод полян, а чай был густой, терпкий  и легкий.
 А тут  вдруг, ниоткуда наползла туча, захмарило, стал накрапывать мелкий, не обещающий скорого солнца дождик.  Сашок был не из таковских и  не собирался отменять свой поход. Но, опасаясь опять застудить ухо (в которое уже раза три набирал воды, бултыхаясь днями в озере), заискал глазами по хате. Ага, вот что ему надо! Он  привстал на цыпочки и  потянулся за старым батиным картузом, что давно без нужды висел  под притолокой, у печки. Чапельником поддел твердый козырек, и картуз с глухим туком кувыркнулся  на пол.
- Ты гля-а-ань! - На вдохе прошептал он. Петька, оставил книжку, от которой не мог оторваться с утра, подошел и тоже уставился на находку. На том же рыжем от старости гвозде, где висел картуз, хищно выгнув тело под каким-то летящим углом, тускло и загадочно поблескивал пистолет. Петька, схватился за ствол, потянул его с гвоздя, ощутив в руках холодную, неживую тяжесть. Сашок во все глаза смотрел то на пистолет, то на брата. «Па-ра-бел-лум» - по слогам с трудом прочитал Петька насечку из латинских букв. Он уже перешел в 7-ой класс и страшно гордился тем, что может читать на ненавистном, но все же иностранном - немецком языке. Осторожно вынув обойму и обнаружив в ней аж пять патронов, Петька метнулся к этажерке, порылся, схватил какую-то книжку, скомандовал:
- Айда в  колок!
Пока шагали узкой, заросшей густым упрямым мурашом полевой, не часто езженной  дорожкой,  мимо бесконечного пшеничного поля, накрапывать перестало - тучка обманула: молча, не спеша сместилась к Горькому озеру, повернула к Лягушам, поползла к Горносталихе …  И снова стало душно, как в предбаннике. Петька обливался потом в стареньком, еще довоенном отцовском пиджаке, одетом в целях конспирации. Пистолет, сунутый за пояс штанов, жутковато холодил голый живот …  Но колок – вот он уже.
Забравшись в его влажно-парное нутро и пристроив на ощетинившийся трутовиками  пень книжку, ребята осмотрелись. Не обнаружив никого поблизости чуток успокоились.
- Я первый, – заторопился старший. Осторожно отлепив  от живота, вытянул  пистолет, стал целиться. От выстрела, который  грянул, как показалось, оглушительно – ребята невольно вздрогнули и замерли, прислушиваясь к знойной тишине леса. Ни пичужки, ни кузнечика какого - как будто этот выстрел убил всё враз… Кинулись к пню. Толстенная книжка - насквозь!
  Сашок не мог и слова проговорить, так был  напуган и подавлен смертью, живущей в этом небольшом и на вид мертвом  куске железа. А ведь на войне и папку могли убить из такого же… – трепыхнулась-обмерла первая мысль в его оглушенном мозгу…. И когда же он его вот так просто спрятал… И как же мы с Петькой за целый год на него не наткнулись…, а мамка?!  Мысли испугано метались в Сашкиной разом вдруг заломившей, загудевшей голове, обрываясь и ни во что путное не связываясь.
- А теперь ты! – Прервал Петька суматоху внутри младшего и стал пристраивать оружие в  маленьких непослушных, вмиг вспотевших ладошках Сашки. Он стал за его спиной и поддерживал тонкие, вздрагивающие руки брата, а они все норовили опуститься под тяжестью пистолета. Зажмурив глаза, мальчишка с трудом придавил тугой спуск. И этот выстрел стараниями Петьки  угодил в цель. Еще подивившись ужасающей силе оружия,  зашвырнули книжку подальше  в кусты ракита и, снова запихнув «Парабеллум» под «конспиративный» пиджак, направились в село.
Петьке  идти  было неудобно и душно, но иначе пистолет было не донести… Так и топали: по жаре, босиком, но один  при картузе, а другой при  пиджаке.
Хотелось пить, хотелось есть, донимали пауты. Обреченно и вяло шлепая себя по чем зря, братья, каждый по-своему,  думали об одном и том же. Уж второй  год пошел со дня Победы, уже все выжившие в войне мужики вернулись в Новоключи, и даже самые тяжелые инвалиды поворочались из госпиталей. Но ни разу не слыхали ребята, чтобы кто-то принес  с собой такой трофей. Ну, кортик видели, зажигалки, портсигары да фонарики там всякие … Слыхали, что в Копкуль принес какой-то Воеводин немецкую гармошку – аккордеон называется… но чтобы пистолет… Ай, да папка! Поднимаясь на крылечко, Петька зашептал горячей скороговоркой:
- Заходим,  все на место и никому - ни слова! Чего шептать, и так ясно. Сашок, хоть и  маленький, но  понимает...
Заскочив в хату, ребята, как на стенку наткнулись -  прямо окаменели у порога. Посреди хаты стоял отец. Он вернулся с войны с одной рукой, по неспособности его теперь к ручной работе поставили его бригадирствовать. Заезжал батя  на обед -  когда получится, и получалось  не всегда. А тут вдруг пешком и  с обедом-то уже  управился. Привычно заправляя свободный теперь рукав за ремень  добела линялой гимнастерки, он  что-то говорил матери. Эх, - мелькнула у Петьки запоздалая мысль,- не додумал, под обед подгадали … Стояла бы батина бричка во дворе – сиганули бы в сарай, а он тут  пёхом …
Повернувшись к сыновьям и окинув их внимательным, незнакомым взглядом, отец  тихо, чтобы не услышала мать, колготившаяся у стола, скомандовал:
-Сидеть дома, пока не ворочусь, – и за порог.
-Что это вы вырядились в такую-то  жару? –  Удивленно глянула мать на ребят, направляясь с посудой в кухню.
Петька махом, больно чиркнув по животу «мушкой», выдернул пистолет, водрузил на гвоздь, рванул картуз с головы все еще столбом стоявшего Сашка и прикрыл оружие. Ткнул младшего в бок - шаметом,  одновременно шлепнулись на лавку, за стол.  Есть расхотелось. Хотелось спать, и чтобы быстрее прошел вечер.
***
Но день тянулся долго. Братья то сидели притихшие, бесцельно глядя в окно, то  слонялись из угла в угол, не находя дела ни рукам, ни голове.
- Да что это с вами нынче? – удивилась мать, - заболели, что ли? – На бегу приложила ладонь к Сашкиному лбу. – Да нет вроде, не горячий…
Чтобы не пугать ее, сели за книжки, хотя, какое там теперь чтение …  Перешептывались, гадали: что теперь будет, что будет? Больше переживал Петька – он старший – с него и спрос. Отец  у ребят  был строг, но всегда справедлив, не было того, чтобы  поднимал на них руку – хватало слова, иногда и   одного взгляда. Однако  за такое дело мог и накидать…
 Придя с работы, отец тут же отправил сыновей во двор, велел сложить привезенные березовые кругляши, а сам остался в хате. Кругляши складывали долго: не спеша, старательно, один к одному, но они все же кончились. Пришлось тащиться в хату. Отец ушел уже в баню. Ребята как на иголках сидели, ждали. Вернувшись, тот вдруг отправил их мыться. А когда, просидев в бане чуть ни час, запарившись до головокружения и выхлюпав всю воду подчистую, приплелись они  – батя уже спал, вставать ему было в пять.
Больше ничего не произошло. Ни  утром, ни через день, ни через три -  батя ничего не говорил. Сашок как видно вообще забыл об этом происшествии – забегал, заиграл его с такими же мальками, целыми днями пропадая на лугу, в поисках ягод, щавеля, да всего, чем можно набить живот. А  Петька все не мог успокоиться. Все ждал чего-то. Не выдержав пытки неизвестностью, выждав, когда в хате  не будет никого, он крадучись подошёл к печи, осторожно приподнял картуз на гвозде… Пусто! «Парабеллум» исчез. Он не удивился, но  успокоился. Озеро, лес, рыбалка – столько дел! Одно слово – лето…
***
  За Горьким начинали покос, и отец взял в свою бричку-двухкулеску Сашка, напросившегося выбирать уже сомлевшую от спелости ягоду из богатых запашистых валков. За бричкой бригадира шепча колесами, тянулись по разбитой, застланной пока еще дремлющей, тяжелой  утренней пылью  дороге, несколько подвод с косарями. Поднявшись на косогор, отец, чуть натянул вожжи и, указывая вперед, на заросли мелкого ракита, повернулся к сыну:
- Гляди, Саш, лиса, во-он, видишь, - столбиком стоит, видно перепелок учуяла. Гляди-гляди…
Пока мальчик, во все  глаза, приоткрыв от напряженного внимания  рот, наблюдал за лисицей, то замирающей, то мелькающей языком рыжего огня  средь кипящей цветом сочно-зеленой травы, подтянулись и остальные подводы. Остановились.
- Вишь, что вытворяет! Ты глянь, глянь, и нас не боится! – Добродушно
запереговаривались мужики. Но тут, прерывая возгласы,  бригадир, указывая кнутовищем на обочину впереди своей брички, обернулся к  молодому парню на первой телеге:
- Ну-ка, Федьк, соскочи, что-то там вроде лежит!
Федьке повторять не надо было. В два скока подлетел тот к находке, подхватил и замахал  ею над головой:
- Пистолет! Пистолет! – не своим голосом заорал он, подбегая к уже спешившимся мужикам.
- Сюда подай! – скомандовал бригадир. Он, стряхнув пыль с оружия,  проверил обойму – патронов не было.
- Эх, жалко… - протянул Федька, - щас постреляли бы! А давайте его сховаем и никому … а? – Повел он по мужикам  неуверенно-просительным взглядом, понимая, что свидетелей многовато.
- Пустой разговор. Это дело подсудное. – Строго оборвал бригадир. Завтра увезу прокурору в Купино – по закону положено так. - И сунул пистолет куда-то в передок брички, в сено.
  Обоз тронулся, а мальчик, неловко вытягивая шею, все  оглядывался, все любовался разыгравшейся лисой, так и не удостоившей косарей внимания.
***
  Вечером, за ужином, запивая холодным молоком глудку толченки,    взахлеб рассказывал Сашок Петьке с матерью про лису, а заодно  вспомнил, как нашли они на Высокой гриве пистолет.
- Пап, покажи! – вертанулся он к отцу. Тот нехотя полез в брезентовый подсумок, лежавший на лавке около, и осторожно, без стука положил на стол пистолет. Мать всплеснула руками, ахнула и почему-то, поднеся фартук к глазам, ушла в сени…
- Ну, на, подержи, - подал находку старшему. Петька  вдруг весь взмок, и  даже нос у него осыпало как конопушками, мелкими капельками. Молча вынув из рук мальчика оружие, отец снова убрал его в подсумок и вынес куда-то…
А Сашок, уже засыпая, погружаясь, как в теплую воду в вязкий, сладкий сон, все думал: вот ведь не только папка принес с собой пистолет, а и еще кто-то … и точно такой же… да еще и потерял… раззява.
30.05.2014 года
Т. Бернякович