Трагедии 1942 года

Отрывок из книги "Идёт война народная..."


В январе – марте 1942 года войска Юго-Западного и Южного фронтов развернули наступательные действия на Украине, а войска Кавказского фронта (с 28 января – Крымский фронт) – на Керченском полуострове.

Перед Юго-Западным фронтом и Южным фронтом было поставлено задание:
-   нанести поражение фашистской группе армий «Юг» и
-   освободить Донбасс.
 
А перед Крымским фронтом и Черноморским флотом:
- освободить Крым.

Командующему Юго-Западным фронтом генералу Ф. Я. Костенко было приказано силами 37-й и  6-й армий разгромить противника в районе Чугуева, Балаклеи, Изюма, овладеть Харьковом и Красноградом.
Войскам Южного фронта (командующий – генерал Р. Я. Малиновский) во взаимодействии с 6-й армией Юго-Западного фронта надлежало нанести удар в направлении Павлограда и захватить переправы через Днепр в районе Днепропетровска и Запорожья.

Цель операции состояла в том, чтобы ударами смежных флангов Юго-Западного и Южного фронтов:
-   прорвать оборону противника между Балаклеей и Артёмовском,
-  наступая на Запорожье, выйти в тыл Донбасско-таганрогской группировке противника,
-   прижать её к Азовскому морю и уничтожить с помощью войск левого крыла Южного фронта.

Эта наступательная операция получила название Барвенково-Лозовской.
Она продолжалась с 18 по 31 января 1942 года.

 За 4 дня наступления войска 6-й армии генерала А. М. Городнянского и 57-й армии генерала Д. И. Рябышева, прорвав вражеский фронт между Балаклеей и Славянском, продвинулись на 25 километров.
Однако расширить прорыв и освободить Балаклею и Славянск им не удалось…

Соединения 38-й армии генерала А. Г. Маслова продвинулись на 5-10 километров, освободив несколько населённых пунктов северо-восточнее Чугуева.
Войскам 37-й армии генерала А. И. Лопатина удалось вклиниться в оборону противника восточнее  Славянска на 10-12 километров.
Но дальше наступление несколько замедлилось.
Вблизи больших селений и городов гитлеровцы подготовили систему опорных пунктов с круговой обороной. У советских войск не хватало сил и средств обойти и блокировать эти опорные пункты, одновременно наращивая удары в глубину прорыва.
 Основные части, воевавшие на этом направлении, вели затяжные бои.
Только кавалеристы 1-го и 6-го корпусов в течение 22-24 января 1942 года достигли железнодорожной линии Красный Лиман – Славянск.
 А правофланговые части 5-го кавалерийского корпуса вместе с войсками 57-й армии 24 января освободили Барвенково.

27 января войска 6-й армии вместе с частями 6-го кавалерийского корпуса под командованием генерала К. С. Москаленко овладели  Лозовой.

После потери Барвенкова и Лозовой немецко-фашистские войска значительно усилили сопротивление.
Темпы наступления советских войск снизились, фронт стабилизировался.
Войска 6-й армии Юго-Западного фронта, 57-й и 9-й армий Южного фронта закрепились на выступе фронта глубиной до 90 километров и протяжённостью до 110 километров в районе между Балаклеей, Лозовой и Славянском.

«Поскольку «стратеги» на Юго-Западном направлении были ещё те, то в марте, практически без перерыва, началась ещё одна кровопролитная, но малоизвестная Харьковская операция, осуществлявшаяся командованием ЮЗН как две частных операций:
- 7 марта в наступление перешли 6-я и 38-я армии ЮЗФ, имевшие задачу разгромить чугуевско-балаклеевскую группу войск противника и освободить Харьков;
- 12 марта в наступление перешли 9-я армия и оперативная группа А. Гречко Южного фронта, имевшие цель разгромить славянско-краматорскую группу войск.
Интенсивные, с большими потерями бои продолжались весь март и первую декаду апреля, однако расширить горло Барвенковского оперативного «мешка» (полуокружения) не удалось и часть войск ЮЗФ и ЮФ по-прежнему находились в полуокружении. «Полководческая» бездарность и полное пренебрежение командования ЮЗН к человеческим жизням привело к тому, что в течение этих операций войска ЮЗН ежемесячно теряли по 110-130 тысяч человек и к середине марта, когда «доблестные стратеги» дезинформировали Сталина, некомплект личного состава только в стрелковых дивизиях ЮЗН уже составлял 370 888 человек!»
( Мартиросян А. Б. «К решающим битвам»)

22 марта 1942 года члены Военного совета Юго-Западного направления С. К. Тимошенко и Н. С. Хрущёв предложили развернуть наступление с Барвенковского выступа.
В ответ на предложения Тимошенко и Хрущёва Генштаб указал на невозможность осуществления операции таких масштабов.
Сталин с этим согласился.
Но, по словам Василевского, «дал указание С. К. Тимошенко на разработку  частной, более узкой операции, чем тот намечал, операции с целью разгрома Харьковской группировки врага наличными силами и средствами Юго-Западного направления».

10 апреля такой план был подготовлен руководством Юго-Западного направления.
Он предусматривал:
-   ударами из района Волчанска и с Барвенковского плацдарма по сходящимся направлениям разгромить здесь группировку противника,
-   овладеть Харьковом и
-   создать предпосылки для освобождения Донбасса.
Б. М. Шапошников, учитывая рискованность наступления из оперативного мешка, каким являлся Барвенковский выступ для войск Юго-Западного фронта, предназначавшихся для этой операции, внёс предложение воздержаться от её проведения.
Однако командование направления продолжало настаивать на своём предложении и заверило Сталина в полном успехе операции.
Верховный Главнокомандующий дал разрешение на её проведение и приказал Генштабу считать операцию внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться.

 1.  Катастрофа под Харьковом (12-29 мая 1942 года).

Успех советских войск под Москвой создал у Сталина ощущение начала перелома хода войны  в нашу пользу.

• 1 мая был подписан приказ Верховного Главнокомандующего № 130, в котором говорилось:

 «Приказываю всей Красной Армии добиться того,  чтобы  1942  год стал годом окончательного  разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев».

План состоял в том,  чтобы:
   «Последовательно осуществить ряд стратегических операций на разных направлениях,  чтобы  заставить противника распылить свои резервы, не позволить создать ему сильную группировку для отражения наступления ни в одном из пунктов».

Одной из таких наступательных операций и была Харьковская…
 В случае успеха наступление под Харьковом позволило бы  отсечь группу армий  «Юг», прижать её к Азовскому морю и уничтожить.
Но планы  оказались хороши лишь на бумаге.
Ход событий показал, что войска ещё не готовы  к наступлению.

12 мая войска Юго-Западного фронта перешли под Харьковом в наступление.
Началась Харьковская операция.
Она проводилась силами 6-й армии с Барвенковского выступа и 28-й армии с севера.
Всего было сосредоточено 28 стрелковых дивизии и порядка 20 танковых и мотострелковых бригад общей численностью 640 тысяч солдат и 1200 танков.
Группа армий «Юг», противостоящая советским войскам у Харькова, не уступала по численности наступавшим.

• Дадим слово В. С. Пикулю:

 «12 мая 1942 года – ровно в 06.30 по московскому времени – фронтовые радисты выудили из бездонных омутов эфира долгожданный сигнал «777», и сразу заработали «катюши», выстреливая по горизонту огненные трассы: жжув- жжув- жжув- жжув…
Юные комроты и молоденькие комбаты выдёргивали из кобур чернёные пистолеты ТТ и призывали бойцов:
- За мной, славяне… даёшь Харьков! Робеть не надо, а помирать придётся… Урра-а-а!.. все там будем!..
Удар, тщательно подготовленный Паулюсом на 18 мая, маршал Тимошенко предвосхитил на шесть дней, а боевой порыв его войск, устремлённых на Харьков, в германских штабах восприняли радостно, почти восторженно, оперативники даже поздравляли друг друга.
- Для нас это волшебный дар небес… подарок судьбы! Спасибо маршалу Тимошенко – он облегчил исполнение наших планов в операции «Блау», как будто все эти годы он получал жалованье не от Сталина, а от нашего фюрера…
Яснее всех выразился в это утро сам Паулюс:
- Лучшего мы и ожидать не смели! Нам уже не придётся ломать последние зубы, прогрызая оборону противника. Русские сами лезут в капканы, для них расставленные. Как верующий человек, я могу только воскликнуть: с нами бог!»
……………………………………………………………………………………
Ударные силы нашей армии рвались на стратегический простор из невыносимой и довлеющей над ними узости Барвенковского выступа, охватывая при этом Харьков с юга. А со стороны Волчанска двигалась на Белгород вторая группа, огибая Харьков с севера,  и где-то – уже за Харьковом! – они должны были сомкнуться, чтобы устроить немцам хороший котёл. Внешне всё было задумано, вроде бы, правильно и сомнений не вызывало… Зато сразу же, с первого дня, возникли подозрения!
Но возникли они не там, где Тимошенко склоняется над картами, красным карандашом отмечая стрелы прорыва, - подозрения появились там, где в невообразимой пылище шагали наши солдаты, рассуждая меж собой,  чтобы их не слышали командиры:
- Что-то не похоже на немца! Гляди, Вась, смываются от нас и даже не пальнут для порядку.
- Это как понимать? Вроде бы, и далее нас заманивают.
- Да, братцы, чует сердце – не к добру…
……………………………………………………………………………………..
Немецкая разведка даром хлеба не ела, и в тот же день, первый день нашего наступления, Паулюс был извещён, что Тимошенко на один километр фронта имеет лишь до 19 орудий, и не более пяти танков. Новых же танков очень мало, чаще старых модификаций с противопульной бронёй, на бензиновых моторах, почему они и вспыхивают, как спички. Впрочем, когда на фронте уже завязались бои, Паулюсу доложили:
- Тимошенко уже что-то почувствовал, потому что начинает вводить свои вторые эшелоны.
- Так рано? – удивился Паулюс. – Шмидт, вы слышали?
- Да, слышу. Всё это очень странно.
- Но мы не станем самообольщаться, - сказал ему Паулюс. – В отличие от маршала, мы побережём не только вторые, но и третьи эшелоны. Сейчас многое зависит от энергии фон Клейста.
- Клейст не опоздает для удара с южного фланга, - заверяли его. – После неудачи под Ростовом ему необходима реабилитация под Харьковом, чтобы вернуть себе расположение фюрера…
В первый день наступления наши войска продвинулись вперёд – где на десять-двадцать километров, а там, где немцы оказывали сопротивление, даже два километра брались с неимоверным трудом… Танки противника ещё не появлялись, авиация только прикрывала отход его войск или вела разведку. Немцы очень экономно расходовали свои силы, и на юге выступа (южнее Барвенково) они бросали в бой строительные батальоны, нам попался в плен солдат из похоронной команды и даже солдат по сбору трофеев («барахольщик». За ночь Паулюс выкатил из Харькова свои «ролики», и второй день наступления Тимошенко стал днём переломным.
Сопротивление ожесточилось. Паулюс запросил Адама, готовы ли к атакам панцер-дивизии Хубе и Виттерсгейма.
- Да, - отвечали ему, - всего триста семьдесят машин. Хубе и Виттерсгейм с нетерпением ожидают ваших распоряжений.
- Отлично. Не пора ли нам расшатывать фланги Тимошенко? На танки пусть Хубе примет пехоту. Заодно предупредите Рихтгофена, чтобы его четвёртый воздушный флот выделил нам пикирующие бомбардировщики. Я подозреваю, что маршал Тимошенко, припомнив свою молодость, проведённую в конюшнях, обязательно прибегнет к помощи кавалерии… Конечно, - сказал Паулюс, - мне, генералу, как-то не совсем учить маршала, но в этих условиях ничего другого не остаётся…
Удары танков и авиации Тимошенко воспринял на свой лад – как доказательство слабости противника.
- Ну, вот! – обрадовал он Баграмяна. – Паулюс уже на грани истощения, он транжирит свои последние козыри…
Силы противника сознательно им приуменьшались, а свои собственные Тимошенко преувеличивал. Совершенно не понимаю (и объяснений тому нигде не отыскал),  почему Семён Константинович был убеждён в том, что на подмогу его армии идут свежие дивизии из… Ирана (?).
-Но, боюсь, они поспеют к шапочному разбору, когда мы своими силами разделаемся с фрицами, - говорил он…
13 мая уже наметилась неразбериха. Штабы соединений и штаб самого маршала работали в отдалении от передовой – иногда их разделяли 20-30 километров, бывало, что и более. При этом они всё время перемещались, не предупреждая фланговых соседей, радиосвязь работала безобразно, позывные частей перепутались, и в этой сумятице всеобщего воодушевления мало кто ещё догадывался, что управление войсками было уже потеряно… Но Тимошенко, уверенный в себе, уверял Москву и свой штаб, что всё складывается по плану:
- Я очень доволен ходом наступления…
Маршал К. С. Москаленко (сам участник этих событий) позднее писал: «Ошибочные оценки не были изменены в ходе боевых действий даже тогда, когда наши войска по существу уже потеряли инициативу…» Перелом обозначился, и теперь не мы, а Паулюс навязывал нам свою волю. Однако, наступление ещё развивалось, и к концу 14 мая определился даже чёткий успех: с барвенковского выступа мы шагнули на 50 километров, а со стороны Волчанска (севернее Харькова) пробили оборону врага вглубь до 25 километров.
Наверное, это и был тот самый счастливый момент, когда Александр Ильич Родимцев, оторвавшись от стереотрубы, вытер восторженную слезу:
- Вижу, шайтан вас дери… вижу! Дома, крыши, садики, фабричные трубы. Харьков! Пора слать туда наши разъезды.
……………………………………………………………………………….
15 мая Клейст уже разворачивал свою танковую армаду южнее Барвенково, а маршал авиации Вольфрам Рихтгофен поднял в небо самолёты, которые выстраивали над нашими войсками «небесную постель», обстреливая всё живое, в строю «дикой свиньи» клином врезались в наши слабые авиационные звенья… Но любой натиск врага маршал Тимошенко не считал наступлением, расценивая его как жёсткую оборону:
- Не сдаются окаянные! Мы их переломим. Мы ещё покажем, что умеем бить врагов по-суворовски: не числом, а умением…
Он по-прежнему заверял Сталина в успешности наступления. Между тем, сражение уже распадалось на отдельные очаги, и в эти «пробоины» бурным потоком вливались резервы Паулюса, от Славянска, с юга – начали проскакивать одиночные танки…
Иван Христофорович Баграмян запросил Южное направление – какова у них обстановка и где сейчас танки Клейста? Ответ из штаба Малиновского был утешительным:
- Клейст не шевелится. А мы следим, чтобы к Барвенково он не прорвался. В случае чего – предупредим…
16 мая стало последним днём наступления…
………………………………………………………………………………………
Р. Я. Малиновский с Южного фронта послал на помощь С. К. Тимошенко свой 5-й кавалерийский корпус. Тимошенко, узнав об этом, отправил Малиновскому свой 2-й кавалерийский корпус. Это напоминало обмен визитками вежливых людей, но тактически ничем не изменило в положении на фронте. Однако, именно этот факт свидетельствовал о чём-то опасном: командование фронтов – ни Малиновский, ни Тимошенко! – ещё не понимали близости катастрофы. Где-то уже летела в прорыв краматорская группа на звенящих гусеницах, а маршал Тимошенко, вспомнив молодость, надеялся задержать врага лихим набегом сабельной кавалерии.
- Орлы! – говорил он. – Разве кто устоит перед доблестной красной конницей, о которой в народе слагают песни?
Кавалерия уходила на верную смерть – с песнями:
С неба полуденного
Жара на подступи,
Мы, конница Будённого,
Рассыпались в степи…
Уходящие в небытие, они видели своего главкома в широкой казачьей бурке и в кубанской папахе набекрень; маршал казался им далёким видением из эпохи гражданской войны, ещё не ведавшей ожесточённой битвы моторов.
А танки горели! Н а ш и…
А наша кавалерия была уничтожена авиацией. Генерал Гани Сафиуллин (из казанских татар) запомнил: «Лошади без седоков, в одиночку и группами, на полном карьере мчались в разные стороны. Вражеские истребители догоняли их на бреющем и уничтожали пулемётными очередями. Кони ржали, падали, поражённые пулями, они кувыркались через головы…» И, дрыгая ногами, затихали в смерти, а молоденький солдат, тоже видевший эту расправу, громко плакал, сказав Сафиуллину:
- Всегда их жалко! Мы-то люди, мы понятливые, мы знаем, за что кровь проливаем, а как им-то, бедным да бессловесным, как им объяснить – за что муку терпят?»
(Из романа – размышления «Площадь павших борцов»)

На первом этапе операция развивалась успешно для Юго-Западного фронта.
На севере войска продвинулись на 25-40 км, на юге – на 50-65 км.
 Наши войска сумели отбросить назад 6-ю армию генерала Паулюса и приблизиться вплотную к Харькову.
К 15 мая советские войска угрожали взять Харьков в клещи с севера и юга.
Но в самый ответственный момент командование фронта промедлило с вводом в сражение танковых соединений.
Когда, наконец, танки были введены в бой, то стрелковые части уже истощили свои силы.
Тем временем противник сумел подтянуть резервы и создать прочную оборону.

• Как писал Курт Типпельскирх:

 «Немецкое командование, которое на юге располагало подготовленными к наступлению крупными танковыми силами, использовало создавшееся положение, чтобы нанести русским сокрушительный удар. В районе Славянска была сосредоточена сильная ударная группа, которая, продвигаясь правым флангом вдоль Северного Донца, должна была преградить русским пути отхода за эту реку. 17 мая ударная группа начала наступление с рубежа Славянск, Александровка и сразу же глубоко вклинилась в русский фронт. Уже на следующий день её правый фланг достиг Изюма».

Эту дерзкую атаку совершила ударная группа из 11 дивизий 1-й танковой и 17-й армии Клейста.
Им удалось прорвать слабую оборону 9-й армии Южного фронта.
Быстрое вмешательство Клейста и его удар по оголённому южному флангу маршала Тимошенко спасли 6-ю армию Паулюса.
Позже выяснилось, что командование и штаб Юго-Западного направления, планируя операцию, не позаботились об укреплении этого участка.

• Вот что пишет В. В. Карпов:

 «Но… Вот тут опять встревает это злополучное «но». Оказалось, что гитлеровцы именно на этом участке фронта готовили наступательную операцию, тоже частную, под кодовым названием «Фридерикус 1», для чего сосредоточили здесь мощную ударную группировку. Наши штабы – Генштаб, Юго-Западного направления, Юго-Западного и Южного фронтов – оказались в полном неведении об этих намерениях противника!
17 мая в 5 часов 30 минут, после артиллерийской и авиационной подготовки,  гитлеровцы ударили под основание клина наших войск на Барвенковском направлении. Через час они уже прошли по тылам 9-й армии!
Что же предприняло командование Юго-Западного направления? Тимошенко и Хрущёв посчитали этот удар противника естественным желанием закрыть брешь. И, руководствуясь своей абсолютно неправильной прежней оценкой противника («нет у него сил», «ничего у него не получится!»), решили продолжать наступление для взятия Харькова.
Василевский (исполняющий обязанности начальника Генштаба вместо заболевшего Шапошникова) предлагал немедленно прекратить наступление и принимать меры по отражению попытки противника окружить войска, которые прорываются к Харькову.
Сталин не любил менять своих решений. Переговорив с Тимошенко, он заявил начальнику Генштаба, что мер, принимаемых командованием направления, вполне достаточно, чтобы отразить удар врага против Южного фронта, а поэтому Юго-Западный фронт будет продолжать наступление…
Приближающаяся катастрофа вырисовывалась всё отчётливее – немецкие танки громили тылы армий, идущих на Харьков. А до города, как говорится, оставалось рукой подать. Тимошенко и Хрущёв считали, наверное, что когда они овладеют Харьковом, все трудности будут сняты – победителей не судят! А войска после взятия города можно будет направить на контратакующих с тыла.
Эту настойчивость командования Юго-Западного направления подтверждает Жуков:
«Мне довелось присутствовать в этот день в Ставке при одном из последующих разговоров И. В. Сталина с командующим Юго-Западным фронтом. Хорошо помню, что Верховный тогда уже чётко выразил С. К. Тимошенко серьёзное опасение по поводу успехов противника в районе Краматорска.
К вечеру 18 мая состоялся разговор по этому же вопросу с членом Военного совета фронта Н. С. Хрущёвым, который высказал такие же соображения, что и командование Юго-Западного фронта: опасность со стороны краматорской группы противника сильно преувеличена, и нет оснований прекращать операцию. Ссылаясь на эти доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления, Верховный отклонил соображения Генштаба. Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного».
Ну а против контратакующих немцев Тимошенко послал 2-й кавалерийский корпус и 5-й кавкорпус генерала Плиева. Кавалерию против танков – вот уж действительно полное незнание ситуации! Представьте себе эту картину: конники, махая саблями, идут лавой на танковые дивизии! А всего в группировке немцев, закрывавшей коридор прорыва, были 3-й моторизованный корпус, 44-й армейский корпус, 52-й армейский корпус, а в них одиннадцать дивизий, из которых две танковые, причём все части противника полностью укомплектованы (свежие резервы).
Кроме лихой атаки конников против танков, была совершена ещё одна глупость (прошу извинить: не нахожу другого слова). В те же часы 17 мая, когда танки противника громили наши тылы, командование фронтом ввело в бой 21-й и 23-й танковые корпуса. Но не против тех, кто угрожал отрезать наши наступающие к Харькову части, а вслед за теми, кто шёл вглубь, в капкан к Харькову – по ранее утверждённому плану!
Как говорит участник этого сражения маршал Москаленко: «Сами лезли в мешок, в пасть к врагу». Это продолжалось 17, 18 и 19 мая».

18 мая положение советских войск на Барвенковском выступе резко ухудшилось, противник стремительно продвигался вперёд.
Советскому командованию необходимо было срочно менять тактику и переходить к обороне.
 Но вместо этого войска продолжали наступление на Харьков.
Главком Тимошенко убедил Ставку в том, что Южный фронт сможет самостоятельно удержать удар неприятеля.
 Очень скоро это привело к трагическим событиям.

• Как вспоминал маршал Василевский:
 
«19 мая ударная группировка противника, действовавшая на Барвенковском выступе, вышла в тыл советским войскам, и только тогда Тимошенко отдал наконец приказ прекратить дальнейшее наступление на Харьков и использовать основные силы нашей ударной группировки для ликвидации прорыва и восстановления положения в полосе 9-й армии. Верховный утвердил это решение. Но, к сожалению, состоялось оно слишком поздно: три армии Южного и Юго-Западного фронтов понесли тяжёлые потери».

20 мая в сражение вступила 6-я немецкая армия.
  И генерал Паулюс нанёс контрудар восточнее Харькова.

24 мая Паулюс и Клейст соединились к западу от Изюма, загнав в «котёл» целиком все ударные силы советских войск.
Завершилось сражение 29 мая.

• В этот же день Сталин направил Тимошенко и Хрущёву телеграмму, в которой говорилось:

«В течение каких-либо трёх недель Юго-Западный фронт, благодаря своему легкомыслию, не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел ещё отдать противнику 18-20 дивизий…»

В итоге, как считает А. Б. Мартиросян, в Харьковской операции, «длившейся всего лишь 17 дней, оба «доблестных полководца» (Тимошенко и Хрущёв) угробили своими «блистательными талантами» примерно 20 дивизий, то есть… 220 тысяч человек, или по 12 941 чел. в сутки!».

По сводке германского командования, советские войска потеряли 240 тысяч человек пленными, а также 2026 орудий и 1249 танков.
 Из окружения сумели выбраться лишь несколько частей ударной группировки во главе с членом Военного совета фронта дивизионным комиссаром Гуровым и начальником штаба 6-й армии Батюней.
Потери  немецкой стороны составили всего 20 тысяч человек.

• Ю. В. Емельянов пишет:

 «Главная вина в разгроме советских войск под Харьковом лежала  на Тимошенко и Хрущёве, выдвинувших заведомо неисполнимый план операции. Видимо, в глубине души Хрущёв сознавал это. Аджубей писал: «Долго, практически до самых последних дней жизни, это терзало Никиту Сергеевича. Много раз передумывал он события под Харьковом, находились доброжелатели, которые успокаивали Хрущёва всё новыми «вариантами» хода этой операции, снимавшими вину за поражение… Но всё это не гасило вины».

• Об этом же пишет в своей  книге «К решающим битвам» и Мартиросян А. Б.:

 «18-20 дивизий, о которых говорил Сталин, - это, по уточнённым ныне данным 207 047 человек, которые были убиты или попали в плен. Всего за три недели!? Точнее, даже меньше – за 17 дней. Добавьте те 380 888 человек, которых они уже угробили в ходе предыдущих двух операций, и получится 587 935, или в месяц по 117 587 человек. Образно говоря, за пять месяцев они уничтожили примерно 5-7(пять – семь!) армий!!! Ну, разве не «стратеги»?!
В том-то всё и дело, что даже «стратегами» их не назовёшь. Единственные слова, которыми можно охарактеризовать их в данном случае, - предатели и изменники, злоумышленно сотворившие жуткую трагедию Харьковского «котла». Я не сгущаю краски и не пытаюсь бросить дополнительную чёрную тень на них. Потому как в этом нет, не было и быть не могло никакой нужды – несмываемое пятно подлого предательства и так лежит на них. Потому что Харьковская трагедия действительно была злоумышленно ими спровоцирована в предательских целях.
Дело в том, что когда Тимошенко и Хрущёв убеждали Сталина в необходимости контрнаступления Юго-Западного фронта, а в действительности же злоумышленно его дезинформировали, начальник Особого отдела ЮЗФ полковник Владимир Рухле по своим каналам направил в Москву начальнику Особых отделов Виктору Абакумову секретное донесение, в котором категорически возражал против организации контрнаступления фронта. В основе его мотивировки лежали безупречные разведывательные данные (Особые отделы вели также и зафронтовую разведку) о том, что командование вермахта перебрасывает на Юго-Западное направление против ЮЗФ дополнительные танковые дивизии. В. Рухле просил доложить его информацию Сталину, дабы предотвратить уже запланированное контрнаступление, прямо указав, что результатом оного будет катастрофическое поражение фронта.
По неизвестным причинам Виктор Абакумов сообщил об этом донесении своего подчинённого Хрущёву, который, в свою очередь, неизвестными на сегодня аргументами убедил его не докладывать информацию Рухле Сталину. Конечный результат всего этого… - трагедия Харьковского «котла» стала фактом».
 
Поражение под Харьковом поставило советские войска в крайне тяжёлое положение.
Между Курском и Таганрогом возник разрыв шириной 650 км.
 Там практически не было советских войск – лишь брели по степи на восток группы растерянных деморализованных солдат.
Немцы к концу июля продвинулись на 150-400 км, заняли весь Донбасс, овладели Воронежем, а 25 июля захватили Ростов.

2.  Поражение в Крыму  (8-20 мая 1942г.)

Не менее драматичным и трагичным было поражение в Крыму.
Ещё 26 декабря 1941 года началась Керченско-Феодосийская десантная операция.
В ней принимали участие войска Северо-Кавказского фронта, корабли Черноморского флота и Азовская военная флотилия.
Несмотря на сильный шторм, один из десантов высадился у мыса Хрони, а второй – в районе Камыш-Буруна (ныне Аршинцево).
Десантники закрепились, расширили плацдарм и обеспечили высадку основных сил 51-й армии.
Части 44-й армии успешно провели десантную операцию в Феодосии.
 30 декабря они освободили город и развернули наступление на север, создав для немецко-фашистских войск на Керченском полуострове опасность окружения.
Это заставило врага поспешно отступать с полуострова.
 Соединения 51-й армии 30 декабря освободили Керчь.
К концу дня 2 января 1942 года войска 44-й и 51-й армий продвинулись на запад на 100-110 км и полностью освободили от фашистов Керченский полуостров.

• Вот как оценил сложившуюся обстановку Манштейн:

 «В первые дни января 1942  года для войск противника, высадившихся у Феодосии и подходящих со стороны  Керчи, фактически был открыт путь к жизненной артерии 11-й армии, железной дороге Джанкой-Симферополь… Если бы  противник использовал выгоду создавшегося положения и быстро стал преследовать 46-ю пд от Керчи, а также ударил решительно вслед отходившим от Феодосии румынам, то создалась бы  обстановка безнадёжная не только для этого вновь возникшего участка Восточного фронта, решалась бы  судьба всей 11-й армии… Но противник не сумел использовать благоприятный момент. Либо командование противника не поняло своих преимуществ в этой обстановке, либо оно не решилось немедленно их использовать».

Тогда гитлеровское командование приостановило наступление на Севастополь, перебросило оттуда значительные силы в район Керченского полуострова и сильными контрударами остановило советские части.

• Из телеграмм  Л. З. Мехлиса (полномочного представителя Ставки Верховного Главнокомандования)  Сталину:

«Прилетели в Керчь  20.01.42  г. Застали самую неприглядную картину организации управления войсками… Комфронта Козлов не знает положения  частей на фронте, их состояния, а также группировки противника. Ни по одной дивизии нет данных о  численном составе людей, наличии артиллерии и миномётов. Козлов оставляет впечатление растерявшегося и неуверенного в своих действиях командира. Никто из руководящих работников фронта с момента занятия Керченского полуострова в войсках не был…»

В январе 1942 года войска Крымского фронта вели тяжёлые бои с противником.
Наращивая силы, враг вынудил 44-ю армию генерала А. Н. Первушина отступить и захватил Феодосию.
Дальнейшее его продвижение было остановлено на Ак-Монайских позициях.

 В феврале-апреле 1942 года войска Крымского фронта трижды переходили в наступление.
 Но успеха не добились.
 
• Об одном из этих наступлений (7 февраля 1942  года) писал Константин Симонов, который в те дни находился  в качестве военного корреспондента  «Красной  звезды»   в боевых порядках  частей 51-й армии:

 «Наступление началось… очень неудачно. В феврале пошла метель вместе с дождём, всё невероятно развезло, всё буквально встало, танки не пошли, а плотность войск, подогнанных Мехлисом, который руководил этим наступлением, подменив собой фактически командующего фронтом безвольного генерала Козлова, была чудовищная. Всё было продвинуто вплотную к передовой, и каждый немецкий снаряд, каждая мина, каждая бомба, разрываясь, наносили нам громадные потери… В километре-двух-трёх-пяти-семи от передовой всё было в трупах…
Словом, это была картина бездарного военного руководства и полного,  чудовищного беспорядка. Плюс к этому – полное небрежение к людям, полное отсутствие забот  о том,  чтобы  сохранить живую силу, о том,  чтобы  уберечь людей от лишних потерь…»

 13 апреля командование фронта получило приказ Ставки приостановить наступление и закрепиться на занятых рубежах.
Наши войска сковали значительные силы противника и удержали за собой Керченский плацдарм, лишив противника возможности прорваться с Крыма на Кавказ.

Попытка командования Крымского фронта развернуть наступление с Керченского полуострова для освобождения всего Крыма, несмотря на перевес в силах (в 1,5 раза в артиллерии и в 2 раза в танках) вследствие неумелых действий командования Крымского фронта Д. Козлова, некомпетентных, деструктивных вмешательств в военные дела представителя Ставки Л. Мехлиса закончилась катастрофой.

• Из телеграммы  Мехлиса Сталину (8 мая 1942 г.):

«Теперь не время жаловаться, но я должен доложить,  чтобы  Ставка знала командующего фронтом. 7-го мая, то есть накануне наступления противника, Козлов созвал военный совет для обсуждения проекта будущей операции по овладению Кой-Аксаном. Я порекомендовал отложить этот проект и немедленно дать указания армиям в связи с ожидаемым наступлением противника. В подписанном приказании комфронта в нескольких местах ориентировал,  что наступление ожидается 10-15 мая, и предлагал проработать до 10 мая и изучить со всем начсоставом, командирами соединений и штабами план обороны  армии. Это делалось тогда, когда вся обстановка истекшего дня показывала, что с утра противник будет наступать. По моему настоянию ошибочная в сроках ориентировка была исправлена. Сопротивлялся также Козлов выдвижению дополнительных сил на участок 44-й армии».

• Из послания Сталина Мехлису:

 «Вы  держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиця очень удобная, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте вы  - не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный на месте исправлять ошибки командования. Вы  вместе с командованием отвечаете за то,  что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если  вся обстановка показывала,  что с утра противник будет наступать, а вы  не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для вас. Значит, вы  ещё не поняли,  что вы  посланы  на Крымфронт не в качестве Госконтроля,  а как ответственный представитель Ставки.
Вы  требуете,  чтобы  мы  заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но вы  не можете не знать,  что у нас нет в резерве Гинденбургов… Если бы  вы  использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой сил  противника, противник не прорвал бы  фронта и танки не про ли бы. Не нужно быть Гинденбургом,  чтобы  понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте».

8 мая 1942 года 11-я немецкая армия после мощных огневых ударов артиллерии и авиации перешла в наступление на Керченском полуострове против войск Крымского фронта.
Главный удар силами двух пехотных и одной танковой дивизии пришёлся по войскам 44-й армии генерала С. И. Черняка, занимавшей полосу обороны вдоль Феодосийского залива.
В 15 км северо-восточнее Феодосии, в тылу советских войск, высадился небольшой шлюпочный десант противника.
Две стрелковые дивизии первого эшелона 44-й армии, не выдержав удара превосходящих сил врага, поддержанного крупными силами пикирующих бомбардировщиков, отступили на восток.

Развернувшееся оборонительное сражение советских войск, в котором участвовали ещё две армии – 51-я генерала В. Н. Львова и 47-я генерала К. С. Колганова, было непродолжительным.
9 мая противник повернул свои главные силы на север, в сторону Азовского моря, и нанёс удар во фланг и тыл этим армиям.
10 мая Ставка вынуждена была принять решение об эвакуации советских войск с Керченского полуострова.

15 мая противник захватил Керчь.
Советским войскам под непрерывным воздействием вражеской авиации пришлось переправляться через Керченский пролив на Таманский полуостров.
С 14 по 20 мая было эвакуировано около 120 тысяч человек.

Таким образом, в течение десяти дней, с 8 по 18 мая, Манштейн очистил Керченский полуостров, разгромив три армии!
В течение мая советские войска потеряли тут 200 тысяч человек.
Гитлеровцы захватили почти всю боевую технику и тяжелое вооружение советских войск, запасы продовольствия, снаряжение.

• Именно в это время А. Довженко оставил в своем дневнике исполненную отчаяния запись:

«Вся фальш, вся тупость, вся беспардонная и безумная леность, вся наша псевдо демократия, перемешанная с сатрапством, - всё вылезает боком и несёт нас как перекати поле степями, пустынями, и над всем этим – «мы победим!»

Посёлок под Керчью – Аджимушкай, известный своими древними каменоломнями, стал очагом мужественного сопротивления советских воинов немецко-фашистским захватчикам на крымской земле.
Два гарнизона Центральных каменоломен – 10-15 тысяч человек – и Малых каменоломен – более 3 тысяч человек – почти полгода (с 16 мая по 31 октября 1942  года) отвлекали на себя значительные силы врага, смелыми вылазками наносили ему урон.
Ни голод, ни ожесточённые вражеские атаки не сломили волю героев Аджимушкая.
Гитлеровцы   взрывали выходы  из каменоломен и кровлю выработок.
 Но, несмотря на все тяготы  и потери, бойцы   подземной  цитадели совершали смелые вылазки на поверхность, наносили удары  по врагу, постоянно приковывая к себе значительные силы  противника.

• Константин Симонов в очерке «В Керченских каменоломнях» писал:

«Они ушли в скалы для того, чтобы бороться и, если нужно умереть, но никому не хотелось умирать.
Немцы держали вокруг каменоломен больше полка пехоты. Они тратили тысячи килограммов аммонала для того, чтобы закупорить каменоломню. Они каждый день боялись, что эти подземные силы вырвутся из каменоломен наверх, в город. И – что самое главное – каждый человек в разгромленной, залитой кровью Керчи знал, что не всё взято фашистами, что не всех им удалось согнуть, что есть и в самой Керчи другая сила и другая власть, которая каждый день и каждую ночь борется с фашистами и уничтожает их.
Трудно оценить, что значит это ощущение для людей, живущих в оккупированном, задушенном городе. И если бы партизаны сделали только это, то всё равно они бы выполнили свою задачу. Но они мечтали о большем. Они хотели своими руками задушить немецкие караулы, державшие их в мышеловке. Они хотели, оставшись в живых увидеть вступление советских войск в Керчь и помочь этому вступлению. Они в это верили и этим жили…»

Ожесточённые попытки фашистов уничтожить подземный гарнизон ни к  чему не привели. Измотанные бесконечными боями, обессиленные, голодные, изнывающие от жажды, испытывающие острую нехватку перевязочных материалов и медикаментов, люди не приняли предложения немецкого командования – выйти из каменоломен в обмен на пищу и сохранённую жизнь.
 Только чудовищное преступление озверевших гитлеровцев – применение отравляющего газа – позволило им проникнуть в каменоломни и расправиться с их защитниками.
Радист отряда передал в эфир:
 «Всем, всем, всем! Всем народам Советского Союза! Мы, защитники Керчи, задыхаемся от газов, умираем, но в плен не сдаёмся…»

170-дневная оборона Аджимушкайских каменоломен закончилась…

* * *

  В  чём же причина крупных поражений советских войск в Крыму и под Харьковом?

А) В качестве общей причины  можно назвать некоторые просчёты  Ставки в оценке стратегических замыслов фашистского руководства на летнюю кампанию 1942  года. 

• Маршал Советского Союза А. М. Василевский отмечал:

«Обоснованные данные нашей разведки о подготовке главного удара на юге не были учтены. На Юго-Западное направление было выделено меньше сил, чем на Западное… Критически оценивая теперь принятый тогда план действий на лето 1942  года, вынужден сказать,  что самым уязвимым оказалось в нём решение одновременно обороняться и наступать».

Б) В то же время ряд ошибок и недостатков допустили как командование Крымского фронта, так и командование Юго-Западного направления и входивших в него фронтов.

Поражение в районе Керчи, как об этом подчёркивалось в специальной директиве Ставки от 4 июня 1942  года, вызвалось прежде всего тем,  что командующий фронтом генерал Д. Т. Козлов,  член Военного совета дивизионый комиссар Ф. А. Шаманин, начальник штаба фронта генерал П. П. Вечный, представитель Ставки армейский комиссар 1 ранга Л. З. Мехлис, командующие армиями фронта  «обнаружили полное непонимание природы  современной войны…», выразившееся в отсутствии эшелонирования войск, утрате управления войсками, отсутствия радиосвязи, плохой организации взаимодействия между армиями и между наземными силами и авиацией.

Ставка назвала метод руководства войсками со сторон  командования фронта, Л. З. Мехлиса «бюрократиически-бумажным».
В её директиве указывалось,  что в критические дни операции «они  вместо личного общения с командующими армиями и вместо личного воздействия на ход операции проводили время на многочасовых бесплодных заседаниях Военного совета».

Одной из причин неудач и под Керчью Ставка назвала недисциплинированность Д. Т. Козлова и Л. З. Мехлиса, нарушивших её указание об отводе войск. 

• Интересна точка зрения Юрия Мухина по этому поводу:

«Рассказ о разгроме немцами Крымского фронта в мае 1942  года уместно будет начать с аналогии. Что собственно, тогда произошло? Три армии Крымского фронта перегораживали Керченский полуостров примерно в 100 км к западу от Керченского пролива. Под ударами немцев эти армии отошли (если так можно сказать) и были прижаты  к этому проливу. Ну и что? Несколько месяцев спустя немцы   точно так же оттеснили наши армии к Волге, 6–ю армию генерала Василия Иванова, а  Чуйкова загнали в конце сентября в Сталинград и больше  2 месяцев бились об эту армию, как об стену, но сбросить её в Волгу так и не смогли. Причин этому, думаю, достаточно: тут и приказ №   227  «Ни шагу назад», и многое  что ещё. Но, думаю, что главным было то,  что все эти месяцы   ни штаб 6–й армии, ни её командующий, тогда генерал-лейтенант Ч Чуйков, ни остальные генералы  этой армии солдат не бросали и на левый берег Волги не переезжали. А дело ведь обстояло очень круто. Чуйков по документам и по памяти восстановил обстановку в кризисный период.
 Отразив удар  немецко-фашистских войск на главном направлении, 6–я армия после 19 ноября имела глубину боевых порядков самое большое около километра. Позади Волга, впереди – противник. Между ними – узкая полоса Сталинградских руин, в которых закрепились наши части.
На правом фланге главных сил армии стояла дивизия Людникова. Она была окружена и прижата к Волге, занимая оборону на площади не более одного квадратного километра.
На левом – 13-я гвардейская стрелковая дивизия занимала узкую полоску вдоль берега. Глубина её оборон  не превышала двухсот метров. Штаб армии находился за участком 13-й гвардейской и  84-й стрелковой дивизий, в пятистах метрах от переднего края, а мой наблюдательный пункт и того ближе – на полотне железной дороги, огибающей Малахов курган с востока, перед самым носом у противника.
Ширина фронта оборон  армии (около 18 км) насквозь простреливалась артиллерийским огнём с любого фланга, а вся глубина её боевых порядков простреливалась пулемётным огнём. Жизнь на этом узком плацдарме усложнялась ещё тем, то господствующая над городом вершина Мамаева кургана, вернее, водонапорные баки и высота 107,5, находились в руках противника. С этих высот враг просматривал все подходы  к Волге с востока, а это значит,  что боеприпасы, снаряжение и продукты питания доставлялись в Сталинград под прицельным огнём артиллерии противника.
… Чуйкову на правом берегу командовать армией было неудобно – одна дивизия была от него отрезана, и он связывался с ней  через левый берег или только по радио. Но  Чуйков продолжал сидеть на правом берегу. Почему? А вот вдумайтесь в эти строки его воспоминаний:
 Между тем в блиндажах Военного совета становилось всё теснее и теснее. Сюда шли люди из разбитых штабов дивизий Жолудева и 84-й танковой бригад. Только здесь они могли укрыться от бомбёжки и как-то руководить своими подразделениями.
На свой страх и риск я предложил командующему артиллерией генералу Пожарскому переправиться на левый берег и оттуда управлять артиллерией. Он чуть не со слезами на глазах заявил:
- Не поеду… Где вы, там и я, умирать будем вместе…
И не поехал. Но мне и сейчас трудно сказать,  что его присутствие на правом берегу принесло больше пользы. Возможно с левого берега он бы  лучше управлял артиллерией и больше истребил бы  захватчиков. Командующий бронетанковыми войсками армии Вайнруб все эти дни проводил около танков 84-й бригады, переставляя их на более выгодные позиции, в засады, организуя взаимодействие танкистов с пехотой и артиллерией. Скажу прямо, понимая критическое положение, никто в армии и не думал в эти дни о себе.
От  частей и соединений армии мы  получали тревожные донесения. Многие просили о помощи, запрашивали, как и  то делать. Возможно, этими запросами командиры  дивизий и полков хотели удостовериться, существует ли командование 6–й армии, не остались ли они в Сталинграде без командования армии. На эти запрос  мы  чётко и коротко отвечали:
- Сражаться до последней возможности, с места не уходить!..
То есть, как только В.И. Чуйков и штаб 6–й армии переправился бы  на левый берег, очень не исключено,  что туда немедленно рванули бы  и командиры  дивизий, а за ними и командиры  полков, а Сталинград немедленно прекратил бы  сопротивление. Ведь неспроста комдив  и комполков непрерывно и по пустякам названивали в штаб – им не терпелось:  когда же он переправится!  Но  Чуйков не уходил, и всем пришлось драться.
А вот как обстояло дело в Крыму. 8 мая немцы   ударили по Крымскому фронту, и в несколько дней этого фронта не стало. И не стало, прежде всего, потому,   что, бросив по своему обыкновению солдат, от немцев начали удирать полководцы   Красной Армии. Участникам тех боёв это уже не казалось трусостью, такое поведение генералитета Красной Армии они уже считали откровенным предательством. Рубцов пишет:
 Полные трагизма картины нарисовала позднее в коллективном письме Верховному Главнокомандующему группа политработников 51, 47 и 44-й армий: отсутствие хоть какого-то организующего начала при отходе, быстро переросшем в паническое бегство, страшная давка на переправах, массовые жертвы.  Это всё произошло благодаря предательскому командованию Крымского фронта, иначе считать нельзя, - заявляли доведенные до крайности авторы  письма.
… Судя по всему, оставались с солдатами, старались организовать их и вести хоть какие-нибудь бои, пытались  что-то сделать,  чтобы  переправить с Крыма как можно больше людей, только комиссары  да немногие генералы и командиры. Остальное генеральско-офицерское стадо рвануло к Керченскому проливу,  чтобы  удрать на Тамань, либо сдавалось немцам в плен. Напомню хронологию: 8 мая немцы   начали наступление, а 19 мая они полностью очистили Керченский полуостров от советских войск, убив и пленив 176 тысяч  ч человек, уничтожив и захватив 3,5 тысячи орудий и миномётов, 347 танков, 400 самолётов».
(Из книги « Если б  не генералы!»).

Некоторые из просчётов, допущенных в Крыму, можно увидеть и в Харьковской операции.
К ним следует отнести неправильную оценку командованием Юго-Западного направления (главнокомандующий Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко,  член Военного совета Н. С. Хрущёв, начальник штаба генерал И. Х. Баграмян одновременно возглавляли и Юго-Западный фронт) обстановки при планировании операции (в  частности, недооценку сил противника и его намерений на этом направлении).
Не было уделено внимание оперативной поддержке главной ударной группировки Юго-Западного фронта с юга силами Южного фронта.
 Сама операция началась с ряда оперативно-тактических ошибок: своевременно не были введены подвижные соединения для наращивания ударов, что позволило немцам перегруппироваться и нанести мощный контрудар.
Первые же неудачи требовали прекращения операции,  чтобы  спасти живую силу армий. Однако этого не было сделано.
 В бравых донесениях 18 и 19 мая от Тимошенко, Хрущёва и Баграмяна отсутствовали подобные предложения.
 В результате с опозданием было принято решение на прекращение операции в связи с обозначившейся угрозой окружения советских войск.
В  частности, С. К. Тимошенко и командующий Южным фронтом Р. Я. Малиновский не сделали должных  выводов из своевременного доклада Военного совета 9-й армии о сложившейся опасной ситуации.
Не всегда объективная информация о положении на фронтах направлялась командованием Юго-Западного направления в Ставку.
 Сыграла свою отрицательную роль и недостаточная сколоченность многих  частей и соединений советских войск, слабая обеспеченность их новой техникой, отсутствие у командного состава необходимого боевого опыта.

* * *

Поражение советских войск в Украине и Крыму резко изменили ситуацию на пользу врага.
 Овладев стратегической инициативой, он 28 июня 1942 года начал крупномасштабное наступление.
 Колонны немецких войск неудержимо двигались вглубь советской территории.
22 июля 1942 года после захвата гитлеровцами города Свердловска (Ворошиловоградская область), вся территория УССР была окончательно оккупирована.
Таким образом, первый период Великой Отечественной войны закончился поражением советских войск на Украине и её оккупацией.