Начало

 Прошло около месяца с тех пор , как Эммануил стал работать в сфере обслуживания непомерных Цеппелинов. Он покинул завод - место безмятежного людского удела - и отправился служить Небесным Городам.
   Его работа мало изменилась - он все так же пилотировал свой бежевый самолет DeHavilland.  Но теперь вместо того, что бы перевозить своеобразных людей инженеров и металлические детали, он транспортировал топливо и запечатанные коробки.
 А так же прошел срок, который ограничивал Эммануила от второго пункта его трудового договора.
 

- Проходи, - мягким голосом сказал Некий Джон, о котором Эмману не было известно ни слова. Новый работодатель Пройса -  Робин - лишь отдал Эммануила в руки  к Джону, сопровождая исчерпывающим молчанием.
 Никто из них много не говорил - народ на дирижаблях был не сговорчив, как рыба. Будто эти самые Небесные Исполины были аквариумы, а жили в них - рыбы. Но и в этом была доля правды - жители Цеппелинов скорее были золотыми рыбками, чем людьми.

 С теми, кого только принимали  на работу в эти Небесные Города, говорили исключительно по делу и практически не открывали двери в глубь дирижабля. Новоиспеченных пилотов принимали на посадочной площадке и отправляли на землю тут же, после того, как груз получен.

Сам же Эммануил не имел ни каких вопросов - в самом начале ему провел инструктаж , довольно краткий, но содержащий важные сведения, владея которыми, любой не глупый человек мог прийти ко всем ответам самостоятельно.

- Ваше место, - Джон белой рукой указал на кресло - Эмман сел.
Джон опустил спинку кресла и поднял его несколько вверх, манипулируя рычагом сзади. Далее он включил белую лампу над головой Пройса. Свет от неё был настолько силен , что в глазах Эмман ощутил, будто все его колбочки и коробочки стали лопаться и рвать глаза. Эта резкая боль утихла, когда Джон навис над его головой.

- Откройте рот, Мистер Прайс.
Эмман  растянул пасть, как зевающий кот. Джон беспристрастно погрузился в работу, используя язык Пройса, как полотно. Час он потратил на то, что бы наколоть во рту Эммануила его новую душу.
 Джон покрыл язык Пройса отвратительными символами, которые напоминали чертежи механизма часов и отныне дарили Пилоту возможность пережить сто раз свой собственный город.
 Эммануил навсегда запомнил комнату, в которой потерял то, что подарил ему Бог, как и глаза Некого Джона, о котором больше имени он так ничего и не узнал. Медные стены с черными тенями в глубоких углах и Карие Глаза, которые смотрели в рот Эммануилу , казалось, целое лето, навсегда остались этюдом к новой жизни Эммана. И еще долго вспоминались ему перед сном.


После этого Эммануил сел в самолет и спустился на землю, хотя сейчас он мог бы бесцеремонно спрыгнуть вниз и пересечь собой километр небес, как метеорит.
 Он возвращался в свою новую квартиру, которая располагалась на 124 этаже в доме, который стоял около самого высокого здания этого мира - Башни Хаммера. Собственно эти многоэтажные исполины строились исключительно для тех, кто так или иначе работал на Небесные Города. Для жителей Дирижабля было бы унизительно осознавать, что их служащий проживает слишком близко к земле и на его обуви ( не позволь, Господь) может оказаться грязь. Это было по истине Высшее Общество.

 Возвращаться в новый дом было бесконечно противно. Квартира была сооружена довольно дешево, но каждым своим углом напоминала гостиницу. 
Эмман простоял около комода пару часов, смотря в центр гостиной комнаты, где ему, как казалось, принимала ванну Эллина.

- Утомительный день, Рубенс? - Эллина почти полностью была окутана пеной, которая ублажала воздух ароматом лаванды. Рубенс не отвечал. Его здесь не было.
- Нет, на ужин к Рейду я не пойду, - отвечала Эллина. Только никакого вопроса Эммануил не слышал.
Она лежала в ванне и шутливо мола белые локотки, проводя по ним белым мылом. Кажется, это происходит уже пару часов. На её голове сверкают блики десятков свечей, она и сама похожа на восковую фигуру, голова которой точно пылает.
- Утомительный день, Рубенс?

 Стоило словам повториться, как занавес упал и в комнате стало пусто. Сердце Эммана, казалось, резко надулось, а после юрко затарахтело. Он не предполагал, что в квартире станет так темно в один миг.
Не долго думая он включил свет , а после  стал  у зеркала. Пройс высунул язык и, увидев, что тот целиком в черных символах, глотнул его обратно.
- Почему на языке? Место ведь не имеет значения. - начал он с самим собой, - Если для незаметности,то на пятке безопаснее.
- Неважно.
Эммануил достал из куртки револьвер и рывком подставил дуло к виску, на секунду задержав пальцы от выстрела, что бы посмотреть в глаза своему отражению.
Бум.
Голова Пройса скакнула в сторону, пуля вошла в мозг и застряла в сантиметре от края головы. Из виска полилась тонким ручьем кровь, Эмман придавил дыру рукой и лег на ковер, притворяясь мертвым.
 Его тело теперь было плотнее и жестче человеческого, поэтому все, что смогла сделать пуля  - это войти гвоздем.