Хозяин Ясной Поляны. Глава девятая. Чужими руками

В тот день я вернулся домой и лег спать.
Я даже был против того, если бы Катя пришла. Я жутко хотел спать. Глаза закрывались на ходу, и я  едва добрел до кровати.
Тело ныло, словно в каждую мышцу налили свинец. Словно я вагон угля разгрузил в одиночку.
Дождавшись вечера, я отключил телефон и завалился на кровать.
Удивительное дело, но как только я оказался на кровати, сон испарился. Я тупо лежал и смотрел в потолок, просеивая дневные мысли.
Что же там случилось?
Почему сумасшедшие, вновь стали сумасшедшими. И этот голос. Противный голос неизвестного мне человека. Почему он посещает меня?
И одного ли меня он посещает?
Может там каждый второй слышит голоса, но боится в этом сознаться.
Может…может… может…
Под градом вопросов, я уснул.
Но лучше бы я не спал совсем
Я открыл глаза среди ночи, уставившись в белый потолок. Осознание того, что потолок не мой, пришло не сразу. 
Встав с больничной койки, я уже определил, что нахожусь в больнице.
Напротив, у стены, лежал тот самый Беспалый Алексей, с большой головой в полуовощном состоянии.
Лунный свет серебрился через окно, едва освещая помещение. Палата точно такая же, как у Игнатьева, разве что здесь лежат два человека. Я и этот Беспалый.
С хрустом в ногах я встал на холодный пол. Подойдя к Беспалому я наклонился. Непропорционально большая голова. Полураскрытый рот и дергающиеся веки.
Несколько минут я смотрел на спящего человека. Затем взял свою подушку и вернулся к больному. Как только я вновь склонился над ним, Беспалый открыл глаза.
И тут же, в этих самых глазах я увидел панику. Его зрачки бегали из стороны в сторону, как шарик на рулетке. Он даже что-то пытался сказать, но кроме легкого сипа ничего дельного не вышло.
Я схватил подушку двумя руками, медленно приближая ее к лицу Беспалого. Между большим и указательным пальцем я увидел длинный шрам. Точно такой же, а точнее этот же шрам я видел у Сани-стихоплета. Теперь я знал, чьими глазами я смотрю на мир.
Тело Беспалого начало вздрагивать. Ноги и руки дергались, а глаза умоляли о пощаде.
В тот момент, когда подушка едва коснулась лица, дверь в палату открылась.
С той стороны, кто-то открыл дверь, но зайти не пожелал.
Я не боялся.
Я действовал на автопилоте, как заведенный механизм, зная, что все именно так и должно произойти.
Поместив подушку под мышкой, я открыл дверь.
Пустой коридор с ночным, тусклым освещением, встретил меня тишиной. Мерное гудение ламп над головой и едва слышные голоса персонала откуда-то снизу.
В двери торчала ручка. Ручка, обладатель которой, мог пройти в любые двери этого корпуса.
Мне показалось, что я улыбнулся. Но я не знал этого наверняка, так как не чувствовал и не осязал. Я лишь мог видеть то, что видит этот человек с подушкой под мышкой.
Я схватил ручку и босыми ногами прошлепал до конца коридора.
Открыв последнюю дверь, я вошел в палату Игнатьева.
Старик спал на боку, пустив слюну на белую простыню. Он даже на боку умудрялся храпеть так, что гудение ламп и голоса персонала погрязли в горловых звуках.
Несколько минут я разглядывал Игнатьева, затем вышел из его комнаты и побрел по пустому коридору.
В комнате отдыха, работал телевизор, бликами освещая пространство.
Оказывается, голоса издавал не персонал, а телевизор, привинченный высоко к стене.
Аккуратно, словно приближаясь к дикому зверю, я медленно переставлял ноги, приближаясь к человеку.
Его макушка торчала над креслом.
Скорее всего, он увлеченно смотрел передачу. Но как оказалось, этот человек спал. Его голова упала на бок.
Когда я обошел кресло, то увидел, что этот человек Я.
Я спал на кресле уронив голову на плечо и в то же время, я смотрел на себя. В этот момент в памяти всплыл рассказ местного Коломбо, который сам у себя был на приеме.
Мне хотелось закричать: Проснись! Проснись!
Но я не просыпался.
Несколько минут я вглядывался в собственное лицо. Такое умиротворенное и расслабленное. Челюсть отвисла, собрав складки на подбородке. Я спокойно дышал. Грудь медленно вздымалась и опускалась.
Я, точнее тот, через которого я видел этот мир, вновь схватил подушку двумя руками и начал приближать к лицу.
Когда подушка почти коснулась спящего человека, я остановился. Обойдя кресло сзади, я принял твердую стойку и навис над человеком сверху.
В этот раз подушку коснулась лица.
Человек проснулся и начал дергаться. Его руки беспомощно били в воздух, иногда попадая по мне. Ногами он колотил воздух и царапал пол.
Несколько минут я со всей силы прижимал подушку к его лицу. До тех пор, пока после последнего движения не прошло минуты две.
Когда человек обмяк на кресле, я прикоснулся к его шее. Пульса не было.
Мое сознание хандрило и пыталось вырваться из этого чудовища, глазами которого я видел все происходящее. Я хотел кричать. Точнее я кричал как умалишенный. Но этот крик никого кроме меня не беспокоил. Никто кроме меня его не слышал. 
После того как человек раскис в кресле, я прошелся по всему коридору и открыл каждую дверь в палате.
Я вернулся в комнату отдыха и положил ручку от двери в пышный цветок в углу. Прикинув сверху землей, я удостоверился что ее никто не найдет, после чего вернулся в свою палату.
Когда я вошел, то Беспалый по-прежнему смотрел в потолок. Его тело бил озноб. Зубы выдавали громкую дробь, а глаза пугливо посматривали по сторонам.
Не обращая никакого внимания на соседа, я лег в кровать и натянул простынь до подбородка.
Я закрыл глаза и тут же открыл их.
Утренний свет заставил меня прищуриться. Но я успел увидеть, что это дом, а не больница. Самое главное не больница. Тот самый дом, где я вчера лег спать.
Словно гора упала с плеч. Я был жив, что самое главное. Но кто тогда был во сне?
Этим же туром я отправился в Ясную Поляну.
Уже подъезжая к корпусу, я понял, что это был не совсем сон. При входе стояли двое полицейских. Несколько машин с выключенными мигалками загораживали парковку.
Внутрь меня не пустили, но мое знакомство с бабками в регистратуре, позволило узнать свежие новости.
- Сейчас Семенова допрашивают, - сбивчиво говорила баба Надя, – Господи, как жалко. Как жалко.
- А что собственно случилось? – спросил я, делая вид, что для меня это все впервые.
- Полину ночью задушили.
- Как Полину?
- Медсестру нашу молоденькую.
Я помнил Полину. Эту тучную девушку с пухленьким детским личиком.
- Кто-то выбрался ночью из палаты и задушил ее. Открыли все двери и утром, еще до подъема, все больные ходил по коридору и видели, как Полиночка, холодная лежит в кресле. Они ходили и кричали. На крик прибежал Славочка, но Полина была уже мертва. Едва удалось всех по палатам распихать. Там такой шум стоял. Даже подмогу из Солнышка вызывали. Не помню, когда еще такое было, чтобы нам вязок не хватало. Вам бы сегодня лучше не появляться здесь, - заботливо сказала баба Надя.
- Думаете, меня не пустят?
- А зачем оно вам надо.
И вправду, - подумал я. На кой черт мне сегодня здесь появляться. Лучше отсижусь дома. Постараюсь поработать. Хотя бы начну писать книгу. Материал есть, а к книге еще и не приступал даже.
- Спасибо. – Бросил я напоследок бабе Наде и вернулся к машине.
Проезжая по главное улице поселка, я увидел того самого местного Коломбо.
- Вас подвезти? – остановился я.
- Где-то я вас видел, - подозрительно ответил Алексей.
В этот раз он выглядел приличнее, чем в первую нашу встречу. Клетчатая рубашка синего цвета. Голубые джины и постоянный атрибут, черная шляпа с широкими полями.
- Да, мы встречались пару недель назад.
Алексей продолжал подозрительно щуриться, пытаясь откопать в памяти мой образ.
- Как ваше ухо?
- Вы в доме Игнатьева живете, - выпалил он.
- Так точно.
- Вспомнил. Подвезите, коль не шутите.
Он сел в машину.
- Я домой еду.
- Я с вами, - без доли сомнения сказал он.
- Вас вернули на работу?
- Куда они без меня, - гордо ответил Алексей. – Хорошего ЛОРа никому не охота отпускать.
- Слышали, что произошло в Ясной Поляне.
- Да, слухи прокатываются по поселку быстро. Говорят, там медсестру убили.
- Ага. Я только оттуда.
Я припарковался возле ворот. Алексей по-хозяйски вышел из машины и направился в дом.
- Есть чего выпить?
- А вы разве не в завязке?
- Можно ее и так назвать. Но выпить я бы не отказался.
Не знаю почему, но мне захотелось, чтобы этот врач забулдыга не травил себя водкой, а попробовал настоящего вина.
- Выпить найдем. Только обещай, что не втянешься по новой.
- Обещать не буду. Есть закурить?
Я протянул ему сигарету.
В доме мы расселись точно так же как и в прошлый раз: я занял кресло, а Алексей приютился на шатком стульчике.
Третья бутылка вина оказалась перед нами. Правда, в этот раз я не решился отдавать бокал и налил ему в красную кружку Nescafe. Сам же, с удовольствием разглядывал красное сухое вино через гнутую поверхность стекла.
- Вы ведь тут давно живете?
- Очень, - затягиваясь сигаретой, ответил Алексей.
- В Ясной Поляне всегда так было неспокойно?
- Больше да, чем нет, - уклончиво ответил он.
- Это как?
- Никто сейчас не вспомнит, когда там началась эта чертовщина. И вряд ли кто-то ответит, когда она там закончится. Если вообще закончится.
- Но ведь, должны, же быть какие-то записи? Кто-то ведь должен вести учет больных? Их поступление, лечение и прочую фигню.
- Скорее всего, это хранится в архиве.
- А где архив?
- А архив в здании рядом с Ясной Поляной. Может быть ты видел. Небольшая пристройка примыкает к корпусу.
- И можно ли туда попасть?
У меня складывалось ощущение, что Алексей не расположен к беседе. Отчего каждое слово приходится из него за уши вытаскивать.
- Мне да, вам нет. – Коротко ответил он. – Отменное вино.
Я не был уверен, что он прочувствовал все тонкости вкуса и аромата, но и этот комплимент был приятен.
- Тогда у меня к тебе дело.
- Серьезное?
- Как никогда.
- Валяй.
- Мне надо, что бы ты пробрался в архив и выписал всех, кто когда-либо там работал и сам же оказался в стенах как больной. Сделаешь?
- Честно говоря, мне не очень хочется наведываться в Ясную Поляну. Особенно после этого случая.
Я заметил, как Алексей вздрогнул, испугавшись одного лишь упоминания о Ясной Поляне.
- Сколько?
- Сколько чего?
- Денег.
- Ах, денег… я подумаю.
Не пошел в отказ. Хороший знак. Надеюсь, он не запросит баснословную сумму. Потому как у меня с собой не так уж и много. Вот когда закончу работу, тогда без проблем, а сейчас нет. Сейчас все под отчет.
Алексей влил в себя остатки вина и снова наполнил кружку.
- Когда надо сделать?
- Чем раньше, тем лучше.
- Неделя устроит?
- Вполне.
Удивительно, что он согласился на дело, не обговорив сумму.
- Тогда к концу недели я принесу список.
- Отлично. Думаю, в цене мы сойдемся.
- Безусловно.
- Ладно, мне на работу пора. До Психованного Двора не подбросишь?
- Увы, но я выпившим за руль не сажусь.
- Тут ехать, пара километров. Плюс все силы сейчас в Ясной Поляне, так что не боись. Не хлопнут.
- Извини Леша, но нет.
- Эх ты… ладно, бывай. Спасибо за вино.
- Приходи.
- К концу недели все будет.
На всякий случай мы обменялись телефонами и Алексей, размашистой походкой покинул дом.
В этот же вечер пришла Катя.
- Я хотела раньше зайти, - сказала она, - но видела, что у тебя были гости.
- Ты про Леху? Разве это гости. Это так…
Естественно она слышала о случившемся. И, естественно, мы еще раз обмыли косточки этому случаю.
Катя искренне переживала и соболезновала родителям юной медсестры.
- Нет, нет, нет… в Ясную Поляну я теперь ни ногой. Я и раньше туда неохотно ходила, а теперь и подавно там не появлюсь.
Я старался ее успокоить, но внутри понимал, что она права. Весь поселок прав, говоря о том, что там чертовщина творится.
Еще какая чертовщина. Самая настоящая мистика.
Мы общались до позднего вечера. Я не приставал к Кате с вопросами про ее бывшего соседа. Большую часть времени говорила именно она. Видимо, случай с медсестрой, действительно затронул ее до глубины души. Она едва слезы сдерживала, рассказывая мне о том, что еще недавно лично общалась с Полиной. Говорила о ней так, словно это была ее лучшая подруга.
Она хотела утешения. Не надо было быть крутым альфонсом, чтобы это понять.
Я опять проклинал, что в этом доме нет дивана. Приходилось утешать на расстоянии.
Мы выпили оставшееся вино и Катя порозовела щеками. Ее милое личико стало походить на кукольное. Стандартное кукольное личико, с пышной шевелюрой и розовыми щечками.
В этот вечер я не рассчитывал ни на что. По крайней мере, я не включал Айрана Томаса и не пытался заигрывать. Просто сидел на стуле. Просто курил в помещении, выпуская дым в сторону. Просто разговаривал.
И как-то так получилось. Слово за слово и вот мы уже рядом.
Я сижу на текстильном кресле, а Катя сидит у меня на коленях.
Я словно проснулся в самый нужный момент. Будто бы мной управлял кто-то другой и отдал бразды правления лишь сейчас, когда Катя уже сидит на коленях, обвивает мне шею своей тонкой ручкой и вплетает пальцы в мои короткие черные с проседью волосы.
И вот, когда бразды правления оказались у меня и мне надо было лишь продолжить общение. Хотя нет… мне ничего не следовало делать. Я бы мог все испортить, даже тогда, когда испортить невозможно.
Но в этом и заключается злополучная черта моего характера.
Портить то, что испортить невозможно.
Но не в этот вечер.
Потому что этим вечером мы нашли место для двоих.
Хорошо, что белье хоть чистое.
- Я от тебя сразу на работу пойду. Хорошо?
- Конечно.
Я был не против. Давно я уже так не проводил время. Что бы вот так - всю ночь. Что бы не требовали наутро денег. Чтобы мне не хотелось покидать постель.
Ночью, когда Катя спала, свесив руку с кровати, я думал.
Думал, и тихо сползая с кровати, бегал на кухню курить.
Думал о том, а может бросить все к чертовой матери. Схватить Катю и рвануть в Москву. Устроится на стабильную работу каким-то преподавателем в школу. Устроить Катю в местную поликлинику. Зажить счастливой и спокойной жизнью.
Нехорошо конечно получится с Игнатьевым, но я думаю, он найдет и получше писателя для биографии. Так что все будет хорошо…
Думал о голосе в голове и о том, кому он может принадлежать. Чувствовал, как поднимаются волоски на затылке об одном воспоминании, о Ясной Поляне. О том, какие там живут люди. И о том, как они там живут.
Несчастные. Замкнувшиеся в своих мыслях и в своем собственном мире. Иногда они вырываются в наш мир и кажутся нам вполне себе нормальными и адекватными. Но это лишь иногда…
Я вспоминал Саню, который в первый же день накаркал гвоздь на мостике. Вспоминал его выражение лица и мне становилось страшно. Но в то же время, я видел его спустя несколько недель, когда он принимал у меня гостинцы и искрился от счастья. В нем не было ничего сумасшедшего. Он был чист и светел.
И, конечно же, я вспоминал голос. Как он впервые посетил меня у Семенова в кабинете и позже посещал еще не раз.
Но больше всего я вспоминал тот момент, когда голос запнулся.
Когда я, набравшись смелости (или глупости) ответил, что знаю кто он. Эта маленькая заминка. Крохотная задержка придала мне силы и дала понять. Если голос чего-то боится, значит, он не всесилен. У него есть страхи. И используя эти страхи им можно управлять.
Один из страхов был мне известен.
Стоит мне узнать, кому принадлежит голос. Кто им управляет, и я смогу дать ему отпор. Смогу…
С этими мыслями я погрузился в сон. В глубокий и приятный сон, когда мне не снились приближающиеся стены. Не снилась больница и другая чертовщина.
Мне ничего не снилось.
Рядом спала Катя, разбросав волосы на подушке, и я был счастлив.
Утром, когда я проснулся, Кати рядом не оказалось.
Как она так умудрилась?
Я не отличаюсь высокой чувствительностью сна, но все же…
Она еще и записку умудрилась написать, - увидел я клочок бумаги на кресле.
«Сегодня вечером, мы встретимся вновь».
Наверное, мне должно было показаться это глупым ребячеством. Хах… записка.
Она бы еще поцелуйчик нарисовала и смочила листок своим парфюмом.
Но так я всего лишь подумал. На деле я несколько раз прочитал заветные слова и прижал клочок бумаги к носу, в надежде почувствовать едва уловимый аромат Кати.
Одна жалкая записка подняла во мне все самые прекрасные чувства детства. Время не замедлилось. Оно стало как вкопанное.
А мне надо было как-то продержаться до вечера.
Дабы отвлечься от бесконечного наблюдения за временем, я начал работать.
Книга не шла. Всеми мыслями я был во вчерашнем вечере. Ласкал Катю, вдыхал ее аромат, слушал ее голос…
Вместо книги я решил убраться. С этим дело вышло лучше.
И, уцепившись в кураже, я незаметно сел за книгу. И она пошла. Пошла как по маслу. Будто бы я просто перепечатывал текст, настолько быстро двигалась работа. Мне даже не приходилось думать. Слова сами вырывались из мозга, а пальцы шустро бегали по клавиатуре.
«Записки из сумасшедшего дома»  - это мое рабочее название.
Я знаю, что это книга Достоевского. Но для рабочего названия неважно плагиат это или нет.
К вечеру, когда я устав от монитора, щурил глаза и допивал шестую чашку кофе, наконец-то явилась Катя.
С порога я заметил перемены.
Милое пухлое личико, которое я запомнил вчера, осталось лишь в моей памяти. Теперь на меня смотрело бледное, серое лицо измученной девушки.
- Что случилось?
- Меня переводят в Ясную Поляну.