В пижаме

Виктор Матюк

В пижаме

В серой в полоску пижаме сидит мужик поджарый на тихой лесной поляне,
Он вчера корпел среди женских тел в привокзальном ресторане,
Погулял отменно, ушёл незаметно, он расстался с комсомолом
И остался голым, в чём мать родила,
Она ничего кроме жизни ему не дала! Его года – его богатство!
Чужая женщина вскормила молодого орла, истратила силы все, что были сожжены в огне,
Холодный пот остался на детском челе, с тех пор он спит только на спине, заря горит в окне!
Женщины его разочаровали, житейскими науками сполна нафаршировали,
В новом виде нагишом предстали, но сполна не понимали ничего, что им с того,
Что высоких мыслей торжество сотворило чудо! Худо, братцы худо быть лесорубом,
Тяжко ходить с топором, когда лютая стужа за окном, что за жизнь от зарплаты до получки,
Намного лучше у Соньки – золотой ручки! У этой сучки, но не проститутки свои шутки и прибаутки,
У неё была собака, муж её любил, но он любил ходить налево, укрепляя Адамово древо!
Там у развилки четырёх дорог его Всемилостивый бог однажды от беды предостёрёг,
Печален итог, порван левый сапог, всему – своё время, всему – свой срок! Вот потому и закрыт рот
На увесистый замок, жизнь, как лотерея, баба однажды усядется тебе на шею и за частоколом
Длинных бабьих ног, ты сам подводишь последний итог! Кровь с носа, надо потушить папиросу,
Холодно в пижаме уходить в бега от стыдобы и срама, эх, рано встаёт охрана,
Встречает входящих прямо в храме, мужик ненормальный вникает в вопрос концептуальный:
Смысл его не идеальный, перед дорогой дальней он решил постигнуть смысл жизни сексуальной!
Мигом, утратив степенную речь, попытался рядом сидящую женщину предостеречь
От предстоящих свиданий и встреч, заметь, что впредь она будет сидеть на замене, в лёгком трико
И в белоснежном шлеме, он – гражданин свой страны, все мы там были когда-то рождены,
Теперь расстегнув модные штаны, лишились прежней белизны и свежести тел,
Тот, кто остался жив и цел, тут же оставил влажную щель без разнообразных дел!
Он любил ту бабу только раком, однако бегал в бакалею, баба села ему без спроса на шею
И свесила ноги до земли, отсюда все распри и пошли, страсти до белого каления дошли,
Они жизнь опошлили, реалия бытия исказили, крыли близость жуткими словами,
Их остановил крик из толпы: «Мужики, кто последний? Я за вами, полчаса стою в передней
И слушаю бабьи бредни о мужиках настырных и вредных!»
Намедни они сквозь медные трубы прошли, им мерещится везде,
Что только в беспроглядной тьме можно изменить самому себе,
Словно бы во сне, лежа на спине, когда нет полночного света в окне!
Везде бардак, темень и мрак, а красивых баб имеют так, что даже последний вурдалак
После получки на их месте дошёл бы до ручки! Он приучал женщин к миньету,
Мысль о нём будоражит всю планету: что за шум, а драки нету?
Он много не пил, изредка матерными словами сожительниц крыл,
Сказано так – между нами, он стоял в очередях, пропускал баб на сносях впереди себя,
Стеная и любя, тянулся к правящему классу, но ни одного раза вдоволь не наелся мяса!
Впроголодь жил и фигуру себе сохранил! Истина простая ему всё время намекает,
Что жизнь пустая времени для святости не оставляет, стезя крутая соседей удивляет,
Нарезанная косо, она мчится вниз с высокого откоса, он бегает босым по той стезе,
По которой обутыми ходят практически все,
Лично ему нравится ходить по холодной росе!
Он привык жить наедине, в тоске, да не в обиде,
Он был приличным пассажиром в прицепном вагоне,
Хотя и его нежные ладони иногда украшали мозоли,
Не по собственной воле узнал, как горек опыт земного бытия,
Он, как трепещущаяся полночная звезда, зависшая у степного ручья!
Трепещется строка, дрожит правая рука, он пьян слегка, после опустошённой бутылки,
Вместо мыслей одни опилки, запятые, точки и ссылки остановились у лесной развилки!
Нет ничего святого у поддонка, хотя он чист и свеж, в нём что-то от ребёнка есть,
На голове и на спине чернеет шерсть, у него было браков ровно шесть, по воле небес
Дальше постели не пошёл любовный процесс, после брачной ночи он увидел изъяны воочию:
Всё не то! Поставил многоточие на пороках земного бытия,
Их ему оставила судьба на скользкой обочине! Навсегда осталась червоточина!
Не по прихоти сюжета он стал начинающим поэтом,
Душа тянулась к полнощному свету, не безразличны оку мужчины одинокого
Предания старины глубокой, правдивой, но жестокой!
Встарь он собирал янтарь, был грозен как дикарь, его утварь вмещалась в солдатском рюкзаке,
Его он всегда носил не на спине, а правой руке, что ни говори, но его руки по локоть в крови!
Из его уст не услышишь мат, да, мужик тот жидковат и к тому же лысоват, волосы дыбом торчат,
Но уста молчат, он вселенской тоской объят с головы до пят! Птицы кричат и будят девчат,
Жизнь превращается в сущий ад, знающие люди говорят,
Что застенчивое быдло давно макает чёрствый хлеб в яблочное повидло!
Только кретины не солоно хлебавши, уходят из женской ложбины, но на чужбине всё не то,
Всё, что грешно, видит уже давно хрен в кашемировом пальто! Истина от него слишком далеко,
Бог высоко, а искушение рядом, во бля, надо жизнь начинать с нуля, в кармане нет ни рубля!
Мне бы сочетаться с бабой браком, хотя она не любит раком, ногти накрашены ярким лаком,
Её прошлое покрыто мраком! Ветер свищет, грех невдалеке рыщет, он кого-то полночи ищет,
Никто не соглашается на миньет, ему в голову лезет разный бред, сил уже нет, я же сукой буду,
Но не забуду намедни увиденное чудо: из женской ложбины показался красный цвет рябины,
Потом барышня в белоснежной пелерине показала мужику кадык,
Он уже спит непробудным сном, лютая стужа за окном, доеден шашлык,
Грех подошёл впритык, но молчит мужик, вдруг он услышал жуткий крик! Душа болит,
А сердце плачет, народ судачит, что старик к глянцу собственной плоти почти уже привык,
Но делает вид, что у него не стоит, но что-то висит в штанах, если сказать в двух словах,
Он – не граф Монте Кристо, зато он умеет в постели делать кое-что! Над головой каркают вороны,
Голые кроны дерев, от холода оцепенев, суету мирскую презрев, погрузились в пушистый снег,
Судя по всему, им нравится пожилой аскет, он оставил о себе весомый след в истории людской!
Поджарый и худой, чуть-чуть седой, не злой и не хромой, он рад был бы завести себе собачку,
Вытащил денег пачку из собственной заначки и вместо злой собачки купил новую тачку!
Теперь жуёт жвачку за рулём, мечтает ездить вдвоём, но с баблом – проблемы,
Все мы жаждем перемены хода бытия – бог нам и учитель и судья, среди местной богемы
Нет ни мягкой, ни пушистой, ни стройной, ни игристой,
Как молодое вино и чтобы она не жила до того наивно и грешно!
Мысли о грядущем и хлебе насущном тают в пространстве безвоздушном,
Он по пьянке, возвращаясь поздней ночью с очередной гулянки, выпил полбанки пива,
Теперь по ночам сцыт криво, и живёт паршиво, у него нет денег на приличную водку,
Нечем промочить глотку, сушняк, как и столбняк в присутствии длинноногих моложавых баб,
Он ушёл от первой жены, ей пьяницы не нужны, была короткая ссора, без укора ушла его сеньора,
Бог весть куда, но там же чуждая среда! Она - для её врага, там воет ветер и рыдает пурга,
Метели и снега загоняют в жилые дома огромные города! Пуст ресторан, пролетарии всех стран
Выворачивают собственный карман, трудно рабочим и днём и ночью, им бы сложиться по рублю,
И бить поклоны своему государю, поддать бы жару людям старым, вот - те на:
Перед ними кирпичная стена, им не положены ордена! Мыслей глубина пропала,
Старик был одет как попало, что упало, то пропало! У него проблемы, он уходит от темы,
Хоть бери и лезь на стену, бандитская привычка – ему лень тащиться в гости к крановщице,
С виду приятной и статной девицы! В комнате светом залитою пахнет вечной мерзлотою
И жизнью пустою! Не скрою, что локти, кусая, суть любви иначе воспринимаю, много болтаю,
Но потом обливаюсь холодным и липким потом, я – не инвалид, но душа болит,
У неё затрапезный вид, лежу полдня в кровати, боль прошла, кстати через десять минут,
Жуть вокруг, его час ещё не пробил, но холод плоть покоробил, пытаюсь скрыть свою досаду
В течение пятнадцати минут кряду! Вот присяду на край железной кровати,
Какая-то баба подходит сзади, тянется к шее, сижу и балдею от прикосновения рук будущей феи!
Всё делаю скрыто, забываю даже первые буквы алфавита,
Живу, как младенец в подвесной колыбели, без судьбы и без цели!
С меня хватит, надоело жизнь по пустякам тратить, кто платит, тот вдоволь счастье пьёт
И от жизни всё берёт, особенно под Новый год! Кому и как в бренной жизни повезёт,
Всё знает и всё видит Всемилостивый бог, был бы толк от постижения земного бытия,
На всю округу не трезвонил бы я, что Он – мой учитель и судья! Как оказалось, в сердце закралась
Беспредельная жалость к самому себе, здесь всё – не по мне,
Не по нраву мне бархат театральной ложи, но не это меня особенно тревожит,
Совесть гложет стареющее нутро, оно ничем страждущей душе помочь не может,
Все потому, что само привыкло жить грешно! Не смешно и не плачевно, был обычай древний:
За свои грехи платить небесам ежедневно! Лезу на треснувшую стену, взбивая языкам пену!
Тьма густая во все щели бытия проникает, на пятки наседает, мало болтает, больше молчит,
Иной раз по три часа ничего не говорит! Не мычит и не телится,
Густой туман по узкой ложбине медленно стелется, старику не верится,
Что он остался жив после болезни лучевой, всё прошло само собой!
Он голову на ратном поле не сложил, наставлений родительских не забыл,
Но свои глаза широко открыл лишь на старости лет, теперь ему покоя от наваждений нет!
Их отражение он видит в овальном зеркале, словно глубокие морщины на своём челе,
Свет едва брезжит в окне, дело – дрянь, Вань, а Вань, ты только глянь: повсюду одна лишь  пьянь,
Её стезю покрыл густой туман, а на обочине как червоточина растёт высокий пожухлый бурьян!
Простор степной передо мной, прошлое осталось за спиной, и в момент любой напомнит о себе,
В доме я, как в собачьей конуре, и не похож на рыбу в воде, мурашки ползают по спине,
Мыслей нет в голове, так было угодно року и судьбе, чтобы мне одному жить пришлось,
Авось, выживу и наяву изомну траву в старом городском саду! Чёрт остался на куличках,
Рядом со мной молодая, но почти седая медсестричка, в былые времена бывало,
Что она едва выползала из-под пухового одеяла и сразу напевала старинный романс,
Давала мужчине шанс взять за ночной проигрыш убедительный реванш!
Мужчина тот был из мещан, ни хам и ни зануда, тогда же откуда у него много слюны,
Как у верблюда, он тихой сапой очищает разум свой от ерунды мирской!
Он спокойно спал в своём чертоге, ему помогали боги не сбиться с праведной дороги,
Придя к нему, они отправили его соперников в тюрьму, ну, улыбнись, свет мой, да заткнись,
И брысь с моей дороги, только бог своё воинство до небес вознесёт, оказавшись в глубокой яме,
Решил и я поставить свечу в самом дальнем углу, несколько молитв неспешно прочту и уйду,
Ноги едва унесу, а потом сам себя гвоздями к кресту пригвозжу и предам всеобщему суду!
О, боже, что за наглые рожи устрашают мой путь? Мне бы палку на этот раз не перегнуть!
Вот постигну суть, пусть опосля мирские пороки, раздув щёки, помогают людям одиноким
Жить среди дрязг и склок, и вот всем грехам уде потерян счёт! Все обманы растаяли в тумане,
Я же выпал из холодной пижамы, был в приличном состоянии,
Имел желание после длительного созерцания за женщиной той,
Что жила за соседней стеной, её мужик оставил грядущий брак на потом,
Улёгся спать вольтом, но перевернувшись книзу животом, отказался от греха навечно,
Надоело жить беспечно! Ничто не вечно под Луной, боже мой, больной и хромой, но не косой
Средь снежных бурь выветривает из своей головы вычуру и дурь, глаза прищурь, сделай перекур,
Пусть ветер могучий рвёт в клочья грозовые тучи, авось, небес волшебство коснётся чела твоего!
Пришёл Федул, ветер в спину подул, покачнулся на кухне старенький стул, он мне на ухо шепнул,
Чтобы я ушёл в загул, глубоко вздохнул, всю шелуху с лица небрежно смахнул,
Но от прямого ответа на вопрос о конце света ловко увильнул! Как рознятся наши ощущения,
Женщины хотят общения, мы же выстраиваем свои отношения на раз и два, сперва - постель,
Потом – оттепель, цель оправдывает средства, для большинства – важны слова,
А дела подождут, их взгляд удручён, миг расплаты отдалён, но о нём напоминает стон
Былых времён, в ушах - колокольный звон, тот, кто предупреждён – вооружён! И всё ж,
Если не солжёшь, не посеешь и не пожнёшь в миг благословенный свет огромной вселенной!
Не сбиться бы с пути, и дни свои провести в неге и любви! Три месяца почти предстоит идти,
Не сбиваясь с едва заметной стези, сделаешь ошибку, и жизнь твоя тут же превратится в пытку!
На день седьмой ты увидишь перед собой крест святой! Его ветер куда-то уносит,
Вот-вот наземь бросит, что происходит? Рок могучий стал мрачнее тучи, терпение плоть покидает,
Реку страсти оно медленно переплывает, все мосты загодя сжигает,
Мысль озаряет сознание поспешно, идти надо конечно без остановок,
Тот, кто молод и ловок, дойдёт, остальным поможет бог подвести последний итог!
Хватит плевать в потолок, пришло время делом заниматься, пора в путь – дорогу собираться!
Путь далёк, меняется с каждым шагом слог, все, кто иным путём ходили, головы сложили,
Разум опыту предков внял, но недолго он молчал, просто-0напрасто выжидал,
Когда же закончится новогодний карнавал? Я этот вопрос небесам переадресовал,
На дыбы слегка привстал, карты бог перетасовал, и мы навстречу друг другу пошли,
Не отрывая взгляда от неба и земли! Насытившись интимной игрой, мы забываем порой,
Что между первой и второй – перерыв должен быть небольшой, возникают такие ощущения,
Что червь сомнения душу изгрыз, много пятен осталось на простынях от белесоватых брызг,
Ты между небом и землёй на миг завис, ливень страстных стрел в свою соперницу пустил,
Только раз её нутро стопроцентно поразил! Когда светило поднялось, здесь такое началось,
Что бросило уставшее тело в дрожь, начался у женщины психоз, пришло время заканчивать битву,
И вознести за былую удаль господу страстную молитву! Я пришёл в постель, как завоеватель,
Ухожу, как предатель, но не соискатель белоснежных лавр, не Отелло и не мавр,
Угас в душе страстный пожар, исчез прежний лоск и шарм, небось, я стал и вправду стар,
Словно сказочный минотавр! Поднято с пола измятое платье, не плачьте - преходяще счастье,
Конец – неизбежен, каждый грешен, никто не избежал женских насмешек! Крепкий орешек
Только в кино, допито до дна красное вино, рассеялся дым от папирос, перегар бьёт в нос,
Мужик тот густой шерстью зарос от пят до поседевших волос! Он один на белом свете,
Не инвалид и не калека, и готов прислушаться к чужим советам, в смысле внешнего убранства,
То ему претит постоянство, вот почему, проснувшись рано поутру, бес щекочет его по ребру,
Он вот-вот вылетит в трубу, нынче самое время отдать себя новой женщине внаём,
Стужа за окном, можно выжить только вдвоём, не в силах совладать со здравым смыслом,
Мужчина пролетел над логовом баптистов, коль вышло так, что важен каждый шаг,
Но судьба сделала удивительный зигзаг, и на него навесила всех лающих на всю округу собак,
Чтобы этот весельчак до конца порохом не пропах и заживо не зачах на глазах у игривых баб,
Он надел на плечи рюкзак и подал близким людям знак, что ему сил не занимать!
Самоуверенность – его закоренелый враг, кое-что осталось в пижамных штанах,
Но старый ловелас сделал реверанс в сторону прищуренных женских глаз,
Авось, новая пассия его не предаст! В этих словах заложена страсть, только под утро
Заканчиваю листать «Камасутру», произошедшее перевожу в шутку, тревожно в груди:
Не перебор ли? С мыслью печальной, наивной и многострадальной, мы сообща к вершине горы
Неспешно подошли и себе подобных там нашли, среди камней и скал выл голодный шакал,
Мех блестящий озарял отвагой кипящей мир вокруг, слова молитвы срывались с губ,
Знающие люди не врут, когда под нос себе бубнят сказку про семерых котят,
Пусть мёртвые возопят, а боги их простят за быт, похожий на Ад!
Без тени сомнения слушаю фальшивое пение ночного приведения,
Кровь леденеет в жилах, разогреть её никто не в силах, пал наземь туман,
Он скрыл с глаз православный храм, во тьму глубокой промозглой ночи
Вонзились подобно кинжалу встревоженные очи! Холодно в пижаме лежать спокойно на диване,
Разноголосица и шатание не нравятся молоденькой даме, я её не обижаю, люблю и обожаю,
И со спокойной совестью замуж провожаю, в ней души не чаю! Вижу между стройными ногами,
Зелёными долами и холмами дорогу, высланную дорогими шелками, много лет спустя,
Сознание возвращается в дорогие для сердца места! Там молодость моя прошла,
Нынче всё в дыму, нет покоя там никому, кого – то погнали плетями  в острог,
А кого-то  бог отправил в тюрьму! К стыду своему пижаму с себя мигом сниму,
Не будет катастрофы, Авось, удастся живым пройти мимо Голгофы,
Не задавайте лишних вопросов, у матросов нет готовых ответов,
После сильных морозов больше перекосов появится на свету,
Я же поставлю в православном храме огромную свечу, я же к тому клоню,
Что самец наземь упал, и общаться со жрицей любви он самовольно перестал!
Небось, устал от повседневной суеты, сожжены разводные мосты,
Огонь пришёл с другой стороны полноводной реки! Предаюсь божьей власти,
Надеюсь на удачу, свою звезду и счастье, авось, ненастье пройдёт стороной,
Вправо пойду ли я или свернёт влево моя стезя,
Возможно сделаю ход прямо и тем самым докажу себе,
Что лично мне легко дышится в родной стороне! Хотя и здесь дуют холодные ветра,
Холодный пот капает с высокого чела, на него с раннего утра тень судьбы стремглав легла!
В смятенье, поднимая крик и плач, хотелось бы пуститься вскачь, но что впереди?
Неисповедимы господние пути, по которым предстоит идти! Боже вразуми, раба твоего,
Ему потребно тепло, стареющее естество добилось в жизни кое-чего, оно клялось и божилось,
Но головой о стену не билось, и что бы с ним не случилось, оно не надломилось,
Но от горьких слёз промокло насквозь! Диван прохудился, желание грех творить пропало,
Мир с иной стороны открылся, иное время настало, прошлое ушло, будущее вместо него
Ввалилось инкогнито, из его зева дым валил полный злобы и гнева! Глаза открыв, рот разинув,
Из себя возомнил бог весть кого, слава богу, в тот миг помогло всемилостивое божество
Понять своё безрассудное естество, грешно оно и что? Я – здоров и жив, прошлое ушло в архив,
Суетные дела отложив, выбросил в сортир использованный презерватив, он своё отслужил,
Счастливыми делал других, нынче в мыслях моих только множество рифм!
Полночи ругался неприлично, вёл себя тот мужик нетактично, хотя ночь начиналась романтично,
Было видно, как тьма и мрак освобождала из дневного плена стеснительных на первый взгляд
Красивых и статных баб! Эти плутовки отправили своих мужей в праздничную командировку,
Порвали мне джинсы, майку и ветровку, надели пижаму без трусов,
За полночи выпили всю кровь, в конце концов, прошла пылкая и страстная любовь!
Наглые рабыни тщеты, что с ними будет, ранним утром увидишь ты! В моей деснице упавший меч,
Его голова вот-вот слетит с молодецких плеч, пролетела ночь, и вот над земной чертой
Блеснул свет золотой, рассвет покрылся ледяной росой,
И всё мироздание надело красное одеянье, ушла с неба судьбоносная  звезда,
Неужто навсегда, вреда не причинив, к утру лишила мощи и сил тех, кого ты до рассвета любил,
Но не ценил, и все свои тайны ты им не открыл! Измята пижама, не слышно знакомых голосов,
Одна лишь осталось со мной, да и та дрыхнет без трусов, вторая забралась под стол,
Спит, как под кустом, в чём мать родила, прикрывшись старым холстом, был разговор ни о чём,
А потом шла пальба из одного ствола, ярким багрянцем покрылась многострадальная земля!
Дошло дело до танцев, невидно солнечных протуберанцев, ошалев от страстных и настырных дев,
На край дивана скромный муж присел, уста хранили молчанье,
И только обонянье улавливало запах едкого мужского пота,
Не моя забота смотреть на своих соперниц вполоборота, сегодня суббота,
А бабы такого сорта, что не могут жить без постельного спорта, вокруг них страстей когорта,
Настежь открыты окна - не для вестей с фронта, в костях ломота, им трахаться охота!
Спит дракон, разочарован он, не слышно ни женского  стона, ни колокольного звона,
Молодая мадонна что-то тихо шепчет мне вблизи балкона, моё дело – сторона, кто тона мне?
Любовница, но не жена и вольна жить, как хочется, мне ли по пустякам тревожиться,
Если грех множится так, что зигзаг удачи твою судьбу мигом переиначит,
И заново обозначит твой путь! Кажись мне до утра уже не уснуть! Хватит резину тянуть!
Взять своего дракона в руки сумею, авось, преодолею подобно чародею искус Змея,
Он сгубил немало сил, но особого вреда душе не причинил! К утру закончилась сеча,
Затихли сладостные речи и робкие поцелуи в конце бессонной встречи! Ни радости, ни боли,
Ни любви, ни счастья, ни доли! Всю ночь работал как робот, устал хобот и повис
На скользкий женский карниз, он не заслужил недоверия, ему по вкусу парфюмерия,
Но он жаждет спокойного бытия: бог - ему учитель и судья, но не я! Зачем ему всё это надо?
Потом он всё утро отмывается от губной помады, ох, уж эти бабы: все они на передок слабы!
Как с ним поладить? Что посоветует создатель? Солнце за тучами скрылось, тьма сгустилась,
Снежинки кружились до утра,  а когда последняя баба к мужу ушла, с плеч свалилась гора!
Солнце вновь блеснуло вдали, оно обновило край земли, а мысли мои, как туча грозовая
О себе весь день напоминают, смог простёрся по замёрзшей земле,
Мысли о добре и зле отражаются в треснувшем  оконном стекле!
Пока-пока! Не задерживайте бабы уставшего мужика!
Ему пора бежать, одна из баб бросила монетку на кровать,
Чтобы в следующий раз кое-что наверстать! Ох, уж эти бабы, они любят и спереди, и сзади!
Им бы в озеро любви окунуться и вновь в молодость вернуться! Мне же пришлось ужаснуться,
В дела и заботы заново окунуться! Я женщин готов возвеличить, вместе с ними бутылку выпить,
Но как себя ограничить от ласки и любви? Что ты им не говори, они, как движущиеся пески,
Вспыльчивы и горячи, как солончаки, вот-вот свихнутся мозги! От работы гибнут кони,
Мозоли появляются на ладонях, истинных героев с почестями не хоронят!
К утру страсти угомонились, долу опустились, дым и смог, что клубились между стройных ног,
Ушли из раскалённой пустыни, только облако пыли и запах пережжённой полыни
К себе взор уставшего мужчины ещё полдня манили! Без баб нам было бы скучно,
Мы их тискаем собственноручно, любим самозабвенно,
И непременно суём в половую щель толстое полено!
Когда б ни тяжесть брачных уз, любой словоохотливый муж
Не ощутил бы приятный вкус сокровенных чувств, от них не откажусь,
Сегодня – перегруз, а завтра – вновь тот же курс, конечная цель ясна,
Плоть вновь будет влюблена до утра, измена, как дурман для женатого холостяка,
Жена – не стена, можно отодвинуть, если вовремя своего дракона вынуть из щели той,
Что стала любимой и родной! Бог ты мой, вновь спешу домой!
Слава богу, что не сошёл с ума, снят, как с креста, порохом пропахли уста,
Только душа остаётся одна, вокруг тишина, за облаками скрылась Луна!
Мелькают хмельные лица, мимо проходят моложавые девицы, былой опыт им пригодится,
Надо же, такая чушь приснится?! В доме скрипят половицы, пришло время опохмелиться
И на краткое время забыться от былых забот, я же вдыхаю запах тот,
Что клубится между женских ног, пусть простит грешника бог, да, я – остолоп,
Усмирить свои страсти до конца так и не смог, теперь валюсь от усталости с ног!
Дрожу от испуга, словно дерево под вьюгой! Предпочитаю секс безопасный,
Застав нас в объятьях страстных, миг сладострастный глаз открыл, но никого в тот миг не пощадил!
Закрыт рот, но прелесть других широт, заставляет нас жить всякий раз наоборот!

г. Ржищев
6 января 2017 г.
8:13