Урок словесности

Здравствуйте.
 
Сегодня мы поговорим о Фёдоре Ивановиче Тютчеве. Так случилось, что имя это несколько умалено в тени современников, прежде всего, конечно, Александра Сергеевича Пушкина, который, кстати будет сказать, напечатав в своем журнале «Современник» в 1836-ом году несколько стихотворений Тютчева, не считал его истинным талантом. Тютчевские стихи не входили в круг поэзии, на которую наше всё русской литературы возлагал особые надежды. Несколько иное отношение к Тютчеву у Тургенева: «Мысль его, как огненная точка, вспыхивает под влиянием истинного чувства».
Чуть забегая вперёд, скажу, что Иван Сергеевич, узнав о смерти Фёдора Ивановича, написал Афанасию Афанасьевичу Фету: «Милый, умный как день умный Фёдор Иванович, прости-прощай!» А Лев Николаевич Толстой прямо признавался: «Когда-то Тургенев и Некрасов едва смогли уговорить меня прочесть Тютчева. Но зато, когда я прочёл, то просто обмер от величины его творческого таланта».  Николай Алексеевич Некрасов видел три истока русской поэзии в Пушкине, Лермонтове иТютчеве.               
А Фёдор Михайлович Достоевский в надгробной статье о Некрасове самого Николая Алексеевича поставил в один ряд с Александром Сергеевичем и Михаилом Юрьевичем.
Фёдор Иванович Тютчев родился в 1803-ем году. Это был год рождения Николая Языкова и Проспера Мериме, в этом году началось первое российское кругосветное путешествие под руководством Ивана Крузенштерна, в этом году в Санкт-Петербурге француз Жан Гарнерен совершил первый в России полёт на воздушном шаре.  В этом году Людвиг ван Бетховен писал свою Третью симфонию.               
Фёдор Иванович Тютчев умер в 1873-ем году. Это был год рождения Валерия Брюсова, в этом году разразился шестилетний мировой экономический кризис, в этом году Россия, Германия и Австро-Венгрия подписали конвенцию «Союз трёх императоров», явившуюся, по сути, военным союзом.  В этом году Антон Брукнер написал свою Третью симфонию, которую посвятил Рихарду Вагнеру.               
В 1858 году Тютчев был назначен председателем Комитета иностранной цензуры. Незадолго до своего назначения он подал министру иностранных дел князю А. М. Горчакову «Записку о цензуре в России». Вот строчки из неё:
«... нам было жестоко доказано, что нельзя налагать на умы безусловное и слишком продолжительное стеснение и гнет без существенного вреда для всего общественного организма».               
Очень остро ощущается связь творчества Тютчева с сегодняшним днём. Безалаберная российская власть даёт массу поводов критически, сатирически, а порой с неприкрытым гневом и ненавистью, да-да, ненавистью к отдельным, уж очень идиотским решениям российской властью вопросов внутренних и внешних, комментировать действия, а чаще – бездействия, чиновников всех уровней пресловутой вертикали пресловутой власти.               
И Фёдор Иванович Тютчев здесь, как Чапай, впереди на лихом коне сатиры.         
«Всякое ослабление умственной жизни в обществе неизбежно влечет за собой усиление материальных наклонностей и гнусно-эгоистических инстинктов».               
Это высказывание насквозь крамольны и преступны в понимании власть держащих, вернее будет сказать – за власть держащихся в России начала двадцать первого века.               
Я даже несколько опасаюсь предавать эти фразы публичному прочтению.      
Признаемся себе, кто из нас настолько внимательно и полно читал стихи и дневниковые записи члена-корреспондента Петербургской академии наук Фёдора Тютчева, друга немецкого философа Фридриха Шеллинга и немецкого же поэта Генриха Гейне.  Шеллинг написал о Тютчеве: «Это превосходнейший человек, очень образованный человек, с которым всегда охотно беседуешь».               
Да и не только о Тютчеве здесь можно сказать. Наша сумасшедшая жизнь оставляет нам лишь десяток-другой минут в трясущемся вагоне метро перелистнуть несколько страниц мерзейшего бульварного романа, вызывающего прямо-таки несварение ума.  В немецком языке есть слово der Schund, которое переводится, как макулатура, халтура.               
В немецком же языке есть слово der Schundroman, которое переводится «бульварный роман». А если дословно – макулатурный, халтурный роман. До чего метко, справедливо немцы выразили всю пагубность воздействия подобного гнилого чтива на душу, даже – Душу – с большой буквы человека, даже – Человека – с большой буквы.               
Вернёмся, однако, к Тютчеву. Я встретил эти замечательные строки, впрочем, позволю себе повторить их:               
«Всякое ослабление умственной жизни в обществе неизбежно влечет за собой усиление материальных наклонностей и гнусно-эгоистических инстинктов».               
Я встретил эти замечательные строки совершенно случайно, но бесконечно рад этой встрече, поскольку глубоко справедливы они, и ещё справедливее, когда задумаешься о  России нынешней с её вороватыми правителями, ужасающим мало-мальски образованного человека подхалимством на всех без исключения уровнях вертикали власти,  намеренным, спланированным ослаблением  умственной жизни в обществе, влекущим усиление гнусно-эгоистических инстинктов – обмануть, украсть, убить…               
Позволю себе ещё несколько весьма сильных фраз русского поэта: «В России канцелярия и казарма».               
«Всё движется около кнута и чина».               
«У меня не тоска по родине, а тоска по чужбине».               
Крамольнейшие в наши дни фразы великого Фёдора Ивановича Тютчева ставит огромнейший знак вопроса на возможности знакомить российских школьников, воспитываемых по программам слепой любви к отечеству, сдачи экзаменов по принципу «угадай-ка – да иль нет», подготовке к защите родины от злющих внешних и внутренних врагов со сдачей норм «Готов к Труду и Обороне», с творчеством нашего заслуженно признанного миром соотечественника.               
Школьникам остаётся лишь «Тихой ночью, поздним летом как на небе звёзды рдеют…»               
Или «Как летней иногда порою вдруг птичка в комнату влетит…»               
Впрочем, птичка эта в следующих строках вносит в упомянутую комнату с собою жизнь и свет – а сии строки можно истолковать и в неправильную сторону: что значит «внесёт жизнь и свет» – в стране достаточно и жизни, и света, а чужого, растлевающего спортивную, умную, любящую отечество молодёжь, нам не надо.  Поэтому птичка тоже на пройдёт мелкое сито услужливой цензуры.               
Вроде и есть имена Гоголя, Салтыкова-Щедрина в списке рекомендованных книг для прочтения в школе, но, надо полагать, прочтение это будет под бдительным надзором преподавателя и всё, мало-мальски относящееся, по мнению цензоров, к критике нынешнего российского режима, будет тщательно вымарано из рекомендованных книг и мозгов учащихся.                Салтыков-Щедрин, оказывается, высмеивал пирог с казённою начинкой в мыслях, воровство и коррупцию тогдашние, тамошние, царские, сейчас же – другая коррупция, цивилизованная, по словам бывшего кинорежиссёра Стаса Говорухина, и смеяться над ней – грешно!               
Или даже скажу прямо – не грешно, а просто преступно!               
В каждом российском суде на столе у судьи лежит Уголовный Кодекс, угодливо раскрытый на статье 128 – «Клевета».               
И – 480 часов обязательных работ, будьте любезны… Это в лучшем случае, при хорошем настроении судьи и отсутствии у него насморка.               
Услужливые цензоры вымарают из Петра Яковлевича Чаадаева про любовь к своему отечеству в его, отечества, интересах, а не в собственных интересах любящего.               
Услужливые цензоры густо зачернят из Анатоля Франса про честность, коя неотделима от свободы, как коррупция неотделима от деспотизма – как раз эту неотделимость повсеместно можно наблюдать в современной России.         
Вот уж поистине: «услужливый дурак опаснее врага» – это из Ивана Андреевича Крылова. Взамен этой умудряющей человека фразы дети будут искренне смеяться хитрости и находчивости лисицы, сумевшей обмануть ворону, и верить в то, что обманом можно, и это не осуждается, а наоборот, всячески приветствуется, получить кусочек сыра, докторский диплом, пятикомнатную квартиру, депутатское кресло и прочие блага, столь ценимые российскими высокопоставленными обманщиками.               
Тремя с небольшими сотнями лет ранее, до начала творческой деятельности нашего героя, немецкий гуманист Себастьян Брант в изумительной поэме «Корабль дураков» буквально размазал гневной сатирой хвастунов, сутяг, глупцов, астрологов, дураков, облечённых властью, даже врачей-шарлатанов и злых жён.               
 «Но дураком назвать попробуй               
Властносановную особу!               
Казаться умным им не нужно,               
Чтобы глупцы хвалили дружно».               
 Или:               
«Придворных холить жеребцов               
Искусство низкое льстецов,               
И путь к успеху подлецов».               
Буквально срывается с языка абсолютно явный вывод, что вся история человечества, а до изобретения письменности это были, видимо, устные предания, пронизана презрительным отношением людей к неумной, жадной, себялюбивой, гнусной и мерзкой власти.               
А уж насколько неумна, жадна, себялюбива, гнусна и мерзка нынешняя российская власть, что писать и писать про неё поэмы в стихах, прозе и снова в стихах…               
В этот момент в проём с громчайшим шумом и треском выломанной двери ворвалась дюжина мужиков в тщательно скрывающих лица масках. Подбадривая себя громким топотом сапог и грубыми выкриками, они схватили преподавателя, жестоко избили его прямо у кафедры, в присутствии слушателей, затем выволокли из аудитории, приказав никому не двигаться с места.               
По следам крови, кои не успела замыть перепуганная уборщица бабушка Земфира, удалось определить, что преподавателя ещё били на улице, потом, видимо, затолкали в машину и увезли.               
В отделе кадров Университета на следующий день дали справку, что этот человек никогда здесь не работал, никто его не знает и ничего о нём не слышал. В маленькой квартирке на бульваре, где жил учитель, незнакомые и чужие люди шумно и пьяно отмечали день рождения какого-то лейтенанта федеральной службы безопасности, судя по аляповатым нашивкам на шинели, небрежно брошенной на ещё неразобранную коробку в прихожей. При этом они в один голос утверждали, что живут в этом доме уже лет двадцать, купив квартиру на проданные в середине 90-х приватизационные чеки – ваучеры по-простому.               
«Печати русской доброхоты,               
Как всеми вами, господа,               
Тошнит её – но вот беда,               
Что дело не дойдёт до рвоты» …