31

  Время после дня рождения Натали шло как нельзя прекрасно. Было даже подозрительно, что не случается никаких происшествий. Родители Дакоты уехали, а сама девушка осталась со мной и моими родителями в Лондоне. Все мы жили в мире и согласии. Каждый день встречались друг с другом и проводили незабываемые вечера с долгими интересными разговорами, музыкой, смехом и бокалами охлажденного полусладкого микадо. Так начался июнь, и я приняла решение вернуться обратно в Париж. 
  Родители приняли моё решение с пониманием, но опасения не покидали их. Конечно, они волновались за меня. Мама и папа боялись, что я снова завяжу отношения не с той компанией, и моя жизнь пойдет под откос. Я не могла им ничего обещать, поэтому честно сказала, что буду стараться изо всех сил. Кажется, я бы не перенесла того, что подвела бы их снова. Все мы очень изменились, а вместе с нами пришли на лад и наши отношения. Мне совершенно не хотелось портить их своими выходками.
  Первого июня я позвала ребят к себе домой, чтобы попрощаться со всеми.
- Николь, тебе придется быть одной совсем не долго. – Джозеф многозначительно посмотрел на ребят.
- И что бы это могло значить?
- А то, что мы поедем с тобой! – Дакота набросилась на меня и обняла.
- Так уж складываются обстоятельства, что моему куратору не достаточно архитектуры Германии, а нужна еще и Франция. Так что мы с Дакотой, - Фредерик взял девушку за руку, - поедем в Париж тоже. Только вот не третьего июня, как ты, а несколькими днями позже.
- А мы, - слово взяла Натали, - мы просто едем немножко отдохнуть в тёплой Франции. И может быть даже устроим там свадьбу.
- Вы шутите! – я просто не могла поверить своим ушам.
  Я не буду одна! Я не буду одна в злосчастном городе! Я была невозможно рада, что мои друзья решили последовать за мной. Я была безумно счастлива, что все мы не будем расставаться практически ни на день.
Третьего июня я всех крепко обняла, взяла чемоданы и уехала навстречу новой жизни.
  С пересадками добравшись до новой жизни, я поселилась в районе Монпарнас. Первое время мою квартиру любезно согласились оплачивать родители. Моё новое место обитания снова не хвасталось размерами, зато было в тысячу раз приятнее и уютнее, чем в Реймсе. В квартире была всего одна комната, соединявшая и кухню, и гостиную, и спальню, но мне было очень удобно. В ней было просторно и светло. Модернизированные приборы домашнего обихода здорово сочетались с некоторой имевшейся винтажной мебелью. Воздушные шифоновые шторы белого цвета, словно паруса, поднимались от любого дуновения ветра. Деревянные статуэтки индейцев, привезенные с каких-то заморских стран, пустая белая ваза и надтреснутая рамка для фотографии были аккуратно выстроены вряд на одной из прикроватных полок. На полке, что висела почти у изголовья, собирали пыль несколько старых французских романов. Но то, что мне нравилось в квартире больше всего – маленький французский балкончик с дюжиной цветов в горшках. С балкона открывался спокойный тихий вид на Церковь Нотр-Дам-де-Шан. Эта церквушка сразу приковала к себе моё внимание. Я решила обязательно сходить в неё при первом же удобном случае.
  Этот случай появился на следующий день после приезда. Я просто надела длинное черное платье, заправила за уши волосы и пошла. Внутри церковь оказалась много больше, чем снаружи. Декор её был величественным и в то же время спокойным и приглушенным, как во всех католических церквях. Практически во всю дину здания стояли высокие мраморные колонны и деревянные сидения, создавая приятную глазу симметрию. Из всех архитектурных и художественных прикрас церкви больше всего мне понравилась, наверное, Дева Мария на часовне Богородицы. На руках у Девы Марии маленький Иисус, держащий терновый венец, который Ему еще предстоит надеть. Но самое прекрасное в этой скульптуре – взгляд Богоматери. Её глаза устремлены в небо, они полны слез и страдания.

  Меня так восхитила эта скульптура, что я стояла, рассматривая её, несколько минут, а между тем не заметила, как кое-кто другой рассматривал меня всё это время.
- Вам нравится, мисс? – ко мне подошёл священник, который наблюдал за мной.
Я смутилась.
- Да, очень.
- Я никогда не видел вас тут прежде.
- Я только вчера въехала в дом напротив.
- Вы очень юная, - богослужитель посмотрел на меня, - Неужто вы веруете? Атеизм для нынешней молодёжи – обычное дело.
- Я не знаю. Я совсем запуталась.
На минуту между нами установилась тишина.
- Как вас зовут, дитя?
- Николет.
- Очень приятно, Николет, я Отец Орэль. – мужчина протянул мне руку.
  Священник был моего роста, крепко слажен, не старше сорока пяти лет. У него были очень красивые руки, невероятно длинные ресницы, забавное скопление родинок возле правого глаза и большие, налитые кровью, губы.
- Послушайте, Отец, а нет у вас какой-нибудь работы для меня? Мне сейчас просто необходимо быть ближе к церкви. Я так чувствую.
- Хм… Если вы умеете петь…У нас есть отличный церковный хор…Еще вы могли бы следить за порядком в зале…Правда что касается денег, тут у нас не важно…
- Чудесно! Чудесно! Спасибо! Мне ничего не нужно, никаких денег…Когда я могу приходить?
- Завтра в шесть репетиция у хора. Концерты у нас проходят по воскресеньям. Что же, вы придете, Николет?
- Да, непременно приду, ждите. Ждите! А сейчас мне пора, до свидания, отец Орэль. – мы пожали друг другу руки и я ушла.

  В обед этого же дня я написала своему старому другу Луису. Тот радостно отреагировал на предложение встречи. Он должен был подойти к моему дому и дальше мы договорились посетить легендарное кафе Клозери де Лила.
В 6 часов вечера мы заняли один из двух последних столиков. Я заказала сливовое морожено, обильно посыпанное орехами, а Луис – большую тарелку улиток. Истинный француз!
  С самого момента нашей встречи не было и минуты молчания. Мы были очень рады обществу друг друга. Он рассказывал о своём обучении в Сорбонне на историка модного искусства, о том, как убедил отца, благодарил меня, за то, что я в свое время внушила ему веру в себя ( хотя по сути я ничего не делала). Я же рассказывала всё, что произошло со мной с момента оглашения приговора.
- Ты меня удивляешь, Ники! Ты и церковь! Ну не чудо ли?!
- Вот именно, Лу, самое невероятное чудо. Знаешь, в Новом Завете есть такие строки : « Но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкопывают и не крадут; Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Понимаешь, Луис? Мне совсем надоело считать идолом что-то земное и не важно, будь то человек или марихуана. За эти годы моё сердце металось от одного сокровища к другому, так и не найдя покоя и успокоения. А сейчас я чувствую острую необходимость именно в сердечном покое…Потому что я слишком устала, мой милый…Я слишком устала…
  Друг выслушал мою тираду до конца, посмотрел на меня, и в глазах его я увидела всё тепло, которое мне когда-либо давал человек. И я твёрдо поняла, что прямо сейчас я смотрю не иначе, чем на самое драгоценное сокровище из всех земных и небесных. Я смотрела в глаза настоящего Друга, в глаза человека, который будет жить и в моём сердце, и в моей душе еще многие-многие воплощения.

*
  В Лондоне же в это время события текли так же вальяжно и неспешно, как перед моим отъездом. Дакота сразу же переехала к Фредерику на его съёмную квартиру. У них не было идиллии, но и крупномасштабных ссор тоже не было. Ребята жили, как живут все пары, только начиная совместную бытовую жизнь. Одной из главных совершенно очаровательных вещей было то, что Дакота медленно, но уверенно начала путь избавления от всех своих идеалистических замашек. Моя подруга, окруженная заботой и любовью Фреда, начала любить и принимать себя. Для нее не было теперь проблемой сходить в ресторан и заказать целую порцию пасты или равиоли с куриным мясом. Парень осыпал Дакоту поцелуями и объятиями, как только у девушки начинались атаки совершенства. Даки даже отважилась писать книгу о том, как важно принимать себя, любить каждый свой сантиметр, каждый волос, потому что наши тела – нечто совершенно уникальное, неповторимый пример прекрасного разнообразия.
  Что касается Джозефа и Натали, так эти двое полностью утонули в любви. Всё вокруг них просто дышало и задыхалось от любви. Натали решила отложить отделку ресторана до августа, а пока разработать дизайн и прочие организационные вопросы. Джозеф продолжал усердно работать, умело находя время для своей будущей жены, что та никогда не чувствовала себя обделенной вниманием. Кажется, было совершенно невозможно найти в мире двух людей, которые бы так любили друг друга. И в этом крылась для моих друзей самая большая опасность.

*
  В пятницу я снова пришла в церковь, но уже в качестве помощника или работника, вот уж не знаю. Я чувствовала себя так, будто они оказывают мне много большую услугу, чем я им. Коллектив хора состоял из абсолютно разных людей от мала до велика. Было удивительно наблюдать скопление из тридцати ничем не похожих друг на друга человек. Все были очень приветливые и радушные. Меня приняли, как старого доброго друга. И даже угостили печеньем. Репетиция прошла весьма успешно: мне выдали тексты песен, которые нужно было знать на воскресенье, похвалили, попросили Господа, чтобы он хранил меня, и я ушла. В субботу история шла по тому же сценарию, только вот я осталась дольше всех.     Сама не знаю почему. Просто сидела минут десять в самом центре средней скамьи и смотрела вперед.
  Наконец пришло воскресенье. Мне выдали милое серое платьице с белым воротником и указали моё место в хоре. Первый раз в моей жизни я пела в общественном месте. Тем более в хоре. И уж кто бы мог подумать, в церкви. Я чувствовала себя где-то далеко. И даже полная церковь прихожан меня ничуть не смущала. Мы, церковные хористы, были словно ангелы, низвергающие на людей благословение. От обычных людей нас отделял лишь невысокий парапет, но даже он казался мне в тот момент ничем иным, как чертой между мирами. Я была бы рада находиться в таком неземном состоянии еще и еще, но земная реальность упала мне на голову посредством большеглазого мужчины в сером пиджаке, пристально смотревшего на меня всё выступление. Нашему исполнению вручили шквал аплодисментов. Я вдруг почувствовала ужасную усталость, от которой подкашивались ноги. Подождав, пока священник скажет напутственную речь, я попрощалась со всеми и решила быстро выскользнуть, не в силах больше терпеть взгляды этого мужчины. Оглядываясь по сторонам, я открыла двери церкви и уткнулась головой прямо в тот самый серый пиджак. В нос врезался запах лайма и чернослива. Я быстро сделала шаг назад и наши глаза встретились. Серо-голубые огромные глаза отлично гармонировали с пиджаком, с запахами, витавшими ореолом вокруг незнакомца и вообще со всем его общим обаянием.
- Мне непременно срочно нужно узнать ваше имя! – мужчина широко улыбнулся.
  На моем лице выразилось подозрение и недоверие. Оказалось, что мне теперь крайне сложно доверять незнакомым мужчинам.
- А мне непременно срочно нужно попасть домой.
- Зачем же? Вы только гляньте, как хорошо на улице, какой красивый свет, какие тени! Пойдемте гулять, а?
- Отойдите, прошу вас. – я пыталась обойти его.
- Еще секунду, мисс. Вы действительно необходимы мне.
- Зачем?
- Ничего сверхъестественного, клянусь перед церковью.
- Зачем?
- Если я стану вам интересен, я угощу вас мороженным, а если нет – черт со мной. Я, понимаете ли, деятель.
- Народный?
Мужчина рассмеялся.
- Боже упаси. Деятель искусства. Я – режиссер. Ну, так сказать, любитель.
- Дайте пройти, режиссер-любитель. – деятель отошел от двери, освободив проход.
- Знаете, что я по вам вижу? – он пошел со мной.
- Даже знать не хочу.
- Я вижу в вас бесконечную грусть. Вы, верно, совсем одна тут. Вы не подумайте ничего, мне просто очень нравится ваше лицо, только потому я так долго на него смотрел, понимаете? Писал под вас образ.
- И что же?
  Мужчина достал из кармана сложенный листок бумаги и протянул его мне. То, что я увидела, развернув лист, было потрясающе. Он нарисовал несколько ракурсов моего лица.
- Почему я такая грустная тут?
- А разве в жизни вы веселее? Это всего лишь изображение вашей души моими глазами.
- Моё любимое мороженное – сливовое.

*
  После того, как Поль (именно так звали моего таинственного наблюдателя) угостил меня мороженным, мы не расставались ни на день. Он то и дело снимал меня, то просто для домашнего архива, то для каких-то своих художественных работ. Это было будто что-то другое, что-то новое и хорошее.
  Полю было 32 года, он вырос в богатой семье в Париже и до сих пор родители материально поддерживали его, ибо его единственное детище кино не приносило ему никаких доходов. Мужчина любил ухаживать за собой, поэтому внешний вид его всегда был идеальным. Однако, была у него одна слабость – слабость к алкоголю. Первые несколько недель он вовсе не пил, а потом, если уж пригубил, то последствия были долгими и тяжелыми. Родители оплачивали разное лечение, но никакие лекарства не вылечат человека искусства от алкоголизма.
  Через несколько недель после нашего знакомства, когда ребята уже давно  устроились в Париже, и я познакомила их с Полем, случилась в наших жизнях одна очень важная поездка. Поль предложил съездить в курортный городок Этрету. Ребята встретили это предложение крайне положительно. Буквально на следующий же день собрали вещи и рванули. Этот городок, лежащий на Алебастровом берегу, находился всего в двух часах езды от Парижа. Поехали мы на двух машинах: я с Полем и ребята вчетвером на машине Джозефа.
  Утёс! Какой же там восхитительный утёс! Как, подумать только, как природа может создавать такие чудеса? Ни один человек на всем земном шаре не понимает в искусстве так, как это делает природа. Сам городок был маленький и уютный, но всё, что окружало город, было невероятной красоты. Мы вчетвером поселились в домике прямо на берегу. Все бесконечно благодарили Поля, что тот предложил такую замечательную поездку.
  Долго не задерживаясь в помещении, мы все дружно побрели осматривать окрестности. Натали и Джозеф, казалось, были в восторге больше, чем все мы вместе взятые.
- Натали, мы просто обязаны провести свадьбу здесь! Смотри, - мужчина указал рукой на утёс, - видишь домик и скамейку? Так, мы купим его сейчас же и проведем церемонию прямо там, прямо на краю утеса! Как тебе это нравится?
- Ты невероятный! Невероятно безумный! – Натали рассмеялась, а вместе с ней и все мы.
  Повсюду был слышен шум ударяющейся о камни воды, изредка перебиваемый криками купающихся ребят. Погода была мила и любезна с нами. Мы с Полем практически все время торчали на пляже, читая журналы, болтая о кино и целуясь.
Ближе к вечеру Натали и Джозеф пошли смотреть тот самый дом на утесе, надеясь, что хозяева захотят продать его, а Дакота и Фредерик пошли с нами гулять по городу. Мы решили зайти в паб с огромной деревянной лозой винограда на двери. Заходя туда, я даже подумать не могла, что перешагивая порог, я сделала шаг на вершину.
  Поль жутко напился. Мы не могли его тащить, поэтому вызвали такси. Он был в каком-то лихорадочном бреду, постоянно звал какого-то Макса. Я открыла его контакты в телефон и нашла там 5 разных Максов. Пришлось нажать номер наугад. После двадцати секунд тишины в трубке на другом конце провода ответили.
- Поль? Ты в порядке? – в низком тембре красивого мужского голоса послышалось волнение. Оно сбило меня.
- Алло…Макс?