Память

Самое великое, что может человек – помнить. Помнить запахи и вкусы, помнить, как обтекает тело соленая вода, втекает в горло глоток за глотком теплый кислый зеленый чай, сколько звезд на небе он видел вчера и как давно происходило то, что сделало его самим собой.
Память может заставить улыбаться, когда знакомые забавно ругаются словом "дэбил", выпустившись ракетой из пробки, несясь по пустой трассе, размеченной белыми полосками дозволенного поведения. Эта же память разрешает знать, как можно поступать и что двойную сплошную ни в коем случае нельзя нарушать – могут лишить вольной свободы ощущать, как ветер скользит по закрытым стеклам, как рассыпчатые сладкие маленькие конфетки со вкусом банана или клубники под языком, вместо сигарет – закуришь в окно на скорости в девяносто или сто десять – ни сигареты, ни скорости, ни свободы от вредных привычек.
Память может заставить плакать, когда, закрыв глаза, видишь лицо самых родных и близких, находясь от них так далеко, что порой ни телефонные разговоры, несущие по невидимым проводам слова, ни видео-связь, постоянно прерывающаяся или даже работающая хорошо под ярким жгучим солнцем не могут заставить слезы остаться там, под нижним веком – залепить бы их скотчем, тягучим, кряхтящим, склеить, а потом отрезать узкий моток: раз, два. Щелк, щелк. А все равно память сидит где-то в голове, и образы будут всплывать там, в черном мире, полном розово-фиолетовых разводов, превращаясь из бесформенных клякс сначала в носы, потом глаза, скулы. И наполнившиеся заклеенные веки захотят распахнуться широко – пусть стекают водопадами солеными, что родились от памяти, пусть бегут широкими ручьями по сгоревшим щеками, остужая пылкость.
Память может уничтожить свет в конце тоннеля, когда разъяренное сознание выплескивает обиду на тех, кто по мнению человека был неправ или обидел, она уродует сердце, полосуя его острым ножам, заточенным пусть даже старой круглой ножовкой – провел ребром, а скрежет такой противный, что чувствуешь, как от звука отрываются от кожи головы волоски, короткие или длинные - чик-чик и повыпадали, обнаружишь на какой-нибудь жесткой расческе.
Память может возродить то, что было когда-то давно, но она никогда не скажет, что будет завтра, потому что состоит оно из многих сейчас, как говорила Эмили Дикинсон. Сейчас – тот самый момент и та самая секунда, чтобы можно было вспомнить именно ее, ведь мы никогда не припомним, как встаем изо дня в день, только если встанем не с той ноги или в выходной день нас разбудит неожиданный звонок, такой настойчивый, что телефон от вибрации упадет со стола. Не припомним, сколько крючков для полотенец в квартире закреплено в ванной комнате или пятно на зеркале от житных пальцев, которое хотим протереть мягкой тряпкой, потому что натыкаемся на него каждое утро, а оно на носу, и похожи мы становимся на замарашку. Память...
Память может даже рассказать, что было секунду назад, как полыхал закат на сером полотне холодного неба, предвещая нежаркую осеннюю погоду "бабьего лета", как разлетались перья облаков в разные стороны от ветра, искажаясь и растворяясь, словно ненужная краска под растворителем, но она никогда не вспомнит, что будет через тысячу лет. Это же память.


2:56 9/9/16 Россия, СПб – 0:44 13/9/16 Россия, СПб

Редактор: Настя Шварц