Мифи

I

Ал уехал на гонки брибилдинболфалов. Снедаемый скукой, я сидел в «Шести синих цыплятах» за стаканчиком бро. В «цыплятах» было малолюдно. Я ещё не успел добраться до третей метки под названием «жажда братиты», как увидел в дверях Мифи, внезапную и обворожительную как всегда. Она обвела взглядом зал и, заметив меня, улыбнулась. Я улыбнулся в ответ. Она подошла, бесподобно покачивая бедрами.
– «Слезливую шипучку»? – спросил я, когда она села напротив.
– Угу. – печально отозвалась Мифи.
– Скучаешь?
– Угу.
– Давай скучать вместе.
– Ты скучаешь? – удивилась она, и печально добавила. – Давай.
Джо самолично принес заказ Мифи и направился разнимать Юзефа и Ивана уже с час, по словам Джо, сидевших, окоченев, в обнимку с трашельским спрутогоидом оранжевых переливов.
– Ал брибилдинболфалует? – без запинки произнесла Мифи.
– Хорошо выговариваешь. – похвалил я ее.
– Ал целую ночь заставлял повторять. Утверждал, что без этого ему не видать победы как собственных ушей.
– Странно.
– Ничего странного, он был сильно навеселе.
– Странно не это, странно другое: у юкасиков на столе водка, а не жидкий кислород.
Мифи оглянулась.
– Действительно. – беспечно согласилась она.
Мы замолчали и молчали целых три минуты. Мифи пригубила «шипучку», а я добрался до четвертой метки – «смертельная усталость Рарма». В этот торжественный, по моим ощущениям момент, юкасики расплатились и направились к выходу. Вслед за ними поднялся Ши Урбаниз, который не успел ещё даже сделать заказ. Это было странно, более странно, чем водка на столе у юкасиков, и решило мои колебания.
– Пойдешь со мной? Я хочу проследить за ними.
– Пойду. – ответила Мифи. – За кем?

II

– Интересно, куда они едут? – спросила Мифи, выводя свой глайдер следом за черным рейдером Ши.

III

Черный рейдер свернул к Площади Независимости от Всех. Я прикурил две безникотиновые сигареты, одну вставил между аппетитных губ Мифи, протянутых ко мне бантиком. Мифи кивнула, мол, спасибо, дымоглот заглотал дым, а черный рейдер свернул на Длинную Гужевую и на развилке поехал из города.
– Куда интересно они едут? – спросила Мифи.
– На эретрон, пересаживать сапры. – уверенно ответил я.
– Шутишь?
– А почему нет, считаешь, не способны?
– Фрам знает этих юкасиков – эфемеры эфемерами -, а Ши нет – не способен. – заявила Мифи. – Из людей по большому счету, чтобы потом не пришлось сожалеть о содеянном, на это способны единицы, вроде тебя с Алом.
– Никогда не сомневался в твоей проницательности, – сказал я польщенный.
– Мы вообще с тобой рядом хорошо смотримся.
– Но-но, не начинай эти свои штучки, женщина.
– Не бойся, трусишка, не больно то надо.
– Знаем.
Черный рейдер тем временем остановился у развалин руин, за ними – эретрон! Мы проехали вперёд и тоже остановились.

IV

– Ты что-нибудь знаешь? – шепотом спросила Мифи.
– Нет, я шутил.
– Пойдем за ними?
– Всенепременно.

V

Мы перебрались через шаровидный кювет, взобрались на развороченный прямым попаданием студаст времен исхудания боров. Сверху хорошо просматривалась тропа, по которой к эретрону, «блестяще-туманному» по словам поэта, шли Ши и юкасики, все семнадцать.
– Неужели в эретрон. – прошептала пораженная Мифи, и вдруг ойкнула. – О, фрам из фрамов!
– Что случилось?
– Каблук сломался.
– Отламывай второй и идем. – сказал я нетерпеливо.
Мифи вцепилась одной рукой мне в плечо (потом там образовался ха-ароший синичище), другой сняла туфлю.
– Ой! – воскликнула она.
– Что еще, фрам тебе разбери?
– Туфля упала.
– Восьмая бездна, специально. Не хочешь идти, так и скажи, пойду один.
– Не глупи, ищи лучше.
– Где его теперь найдешь. Снимай второй, пойдешь босиком.
– Обалдел. Здесь же везде кимы и всякий хломотон. И змеи, наверное, есть.
– Тогда возвращайся в глайдер и жди.
– А как я до глайдера доберусь? И потом, одна, на дороге – через час время струг, а я всё-таки женщина.
– Предрассудки! Бред! – почти зло воскликнул я.
– Но ты же меня не бросишь одну, правда? – взмолилась она.
– Тьфу! – я посмотрел вслед удаляющимся юкасикам. – Конечно, не брошу, фрам тебя разбери с твоей туфлей. Садись на закорки…

VI

– Как банально, восьмая бездна. – сказал я зевая.
– Кофе или чай? – спросила из кухни Мифи.
– Кофе. Банально и пошло.
– Это ночью банально и пошло? – Мифи заглянула в спальню. – Я так старалась.
– Ночью? Нет, я не про ночь, я вообще во Вселенском масштабе.
– Любишь ты этот Вселенский масштаб. – Мифи вошла с подносом, поставила его поверх одеяла и, сев на кровать, стала намазывать хлеб мороновым маслом, моим любимым. – Разве плохо: завтрак в постель, общество умной и красивой женщины, гордые воспоминания, будущее, зависящее только…
Я громко отхлебнул кофе и с хрустом надкусил бутерброд, прерывая её речь, полную двусмысленных намеков.
– Не думал, что так голоден. Это все? – Я кивнул на поднос. – Боюсь этого мало, красавица.
– Можно ещё фик зажарить, кромины есть. – глядя с умилением, проговорила Мифи.
Я запихал в рот последний бутерброд.
– Щащи… Тащи все, что есть, а не то съем тебя.
Мифи засмеялась.
– Согласна. Только всю, без остатка.
– Но-но, женщина, марш на кухню!
– Это ещё что! Раскомандовался! – Она встала, уперев руки в бока. – Я СВОБОДНАЯ женщина.
– Свободная ЖЕНЩИНА. – Я переставил поднос на туалетный столик. – Бери и марш.
– Ну, это уже слишком. – сказала она и сдернула с меня одеяло.
Я прикрылся подушкой. Она засмеялась. Подушка полетела в голову Мифи.
Мифи ахнула и запустила её обратно. А потом бросилась врукопашную. Любо-дорого было смотреть…

VII

– Мифи, крошка, знаешь который час?
Мифи крепче обняла меня.
– Сколько. – поинтересовалась сонно.
– Восемь вечера. Полагаю юкасики уже в баре.
– Какие юкасики, давай поваляемся. Разве я тебя не утомила?
– Ты превзошла себя.
– Вот видишь. Ты должен лежать бездыханно и…
– Я уверен. Они уже там.
– Дались тебе эти юкасики. Ну, их к фраму, а?
– Меня просто-таки распирает от любопытства.
– Сейчас лопнешь?
– Угу.
– Ну что с тобой делать…

VIII

Мифи прикурила две бездымные сигареты. Все повторилось, только теперь мы выследили Ши с юкасиками до самого эретрона, потому что я не позволил Мифи надеть туфли на высоком каблуке, как в прошлый раз. Ши с юкасиками стояли перед эретроном. Мы наблюдали за ними из-за странтого бролафота с вмятыми боками. Положение не менялось уже в течение получаса. Мы покурили. Потом покурили еще.
– Знаешь, что они делают? – прервала молчание Мифи.
– Стоят, как трафанаги недобитые, и пялятся на эретрон. Но зачем?
– Они сают.
– С чего ты взяла?
– Приглядись к 39-му слева. Он вибрирует светом, хотя время струг давно прошло.
Указанный юкасик действительно вибрировал светом.
– Верно. – согласился я.
– Они могут саить до утра. Мы будем торчать здесь до утра?
– Ши не выдержит. – уверенно ответил я. – Полчаса максимум.
– А Ши ли это. – засомневалась Мифи.
– Оборотень?
Мифи не ответила. Ровно через пол часа – что за чувство времени у этой женщины – она сказала:
– Я замерзла.
– Ты так долго одевалась, что могла бы что-нибудь и надеть. – сострил я и положил руку на её обнаженное плечо и посмотрел на покрывшиеся «гусиной кожей» голые ноги и руки. Действительно, юкасики своим саиньем так понизили температуру в окрестностях эретрона, что не было жарко даже в танорской ушанке, ватных грынжах исследователей экваториального пояса Уа-уа и заячьем тулупе, и я удивлялся стойкости Мифи.
– Я замерзла. – повторила она.
– Иди в глайдер.
– Я боюсь.
– Идем, провожу.
…Когда я вернулся к эретрону, там никого не было. По пути я тоже никого не встретил, другой дороги нет… Значит – в эретрон! Наконец-то! От волнения сердце забилось сильнее, но не успел я сделать шаг в направлении эретрона, как с дороги раздался гудок глайдера. Что за фрам! Гудок повторился настойчивее, и в этот час он показался мне тревожным. Я поспешно вернулся назад.
– Они уехали, скорее. – завидев меня, закричала Мифи.
– Юкасики?!
– Да, садись же скорее. Может быть, ещё догоним.

IX

Юкасиков мы не догнали. Было одиннадцать вечера – домой ехать рано. Мифи взбрело в голову посмотреть Аям. У меня не было причин отказывать ей.

X

Аям, правильнее Ааям-тру-пру-ду-Обыкновенный, потрясал как всегда. Выйдя на террасу, мы тут же забыли обо всем на свете и, очарованные и не свои, точно перемазанные вареной сгущенкой дети при виде счастливых улыбок родителей, которые они пытаются скрыть за строгими выражениями, смотрели на это великолепие, всегда новое, яркое, неожиданное, и свежее чистое потрясение было единственной реальностью в целом свете. Мы обнялись, и движение на миг разрушило мою соединенность со зрелищем и с Мифи, и краем глаза я уловил подозрительную группу справа.
– Фрам из фрамов! – воскликнул я. (Группой были Ши с юкасиками) – Что они здесь делают?
– Смотрят Аям.
– Они не могут его видеть!
– Ну и что? Мы же можем. Смотри – как прекрасно.
– Ты не понимаешь. Они смеются надо мной.
– Глупости, зачем?
– Не знаю. Но когда узнаю…
– Что ты вдруг разошелся.
– Нет, ты не понимаешь!
– И ты не понимаешь, но зачем же так горячиться.
– Они надо мной смеются. – тупо повторял я.
Юкасики тем временем двинулись к выходу.
– Я иду за ними.
Я испытующе посмотрел на Мифи. Мифи вздохнула.
– Ну, идем, идем, иначе ты лопнешь от злости…

XI

У черного рейдера, все 99-ть, попрощались с Ши за рукав, и он поехал домой. Да, просто приехал домой и с глупейшим видом разлегся перед тупоящиком. Трафанаг недобитый!!!
Я взорвался. Я взорвался и наговорил подвернувшейся под руку ни в чем не повинной Мифи резкостей. На глаза её навернулись слезы. Она остановила глайдер, хлопнула дверцей и быстро пошла по тефлоновой дороге, прикрывая лицо ладошками.
Я, разумеется, догнал ее: я ходил колесом, исполнял куплеты собственного сочинения, играл на губах, бегал вокруг неё кругами и, наконец, подарил ей большой букет бубубабусов. У двери своего дома она простила меня.
– Дурак. – сказала она.

XII

– О чем ты думаешь? – Мифи лежала, приподнявшись на локте, и смотрела на меня. – У тебя такой смешной вид утром, растрепанный.
– Ты будешь смеяться, но мне не дают покоя юкасики.
– Ты же обещал. – Она посмотрела с укоризной.
– Обещал. Но появилось новое очень важное обстоятельство. Я тебе сейчас расскажу, ты со мной согласишься.
– Какое обстоятельство? Мы всю ночь были вместе.
– Сон.
– Сон? Ха. – Она легла и обняла меня. – Интересно послушать.
– Сон, значит. Я оказался на высокой скале, на узком карнизе. Во сне. Ветер сметает снег с голых отполированных поверхностей…
– Во сне?
– Что во сне?
– Ну, ветер сметает и все такое…
– Ты будешь ехидничать или слушать!
– Конечно, слушать.
– …Низкие облака распарываются о пики и белым дымом проносятся мимо, смешиваясь со снежной крупой. Холод пронизывает до костей. Что ты хочешь: я в шортах, футболке и кедах, а на голове расколотый пробковый шлем…
– Умора. – перебила меня Мифи. – Это ночью открылось окно, был сильный ветер. Видимо Одран напевал колыбельную своей малютке. И пить накануне надо было меньше. Расколотый пробковый шлем. – Передразнила она.
– Ты будешь слушать или!.. – грозно сказал я.
– Да. – кротко, сдержав смешок, ответила Мифи.
– …Вдруг опора уходит из-под моих ног, и я начинаю падать в черную пропасть. Я пугаюсь только в начале, потом понимаю, не вижу – глаза были почему-то закрыты – а именно понимаю, шестым чувством, что опасность мне не грозит – внизу глубокий снег, и почему-то теплый…
– Я пошла закрыть окно – потерял опору.
– …И действительно, через несколько секунд я уткнулся во что-то мягкое и теплое, что доверчиво прильнуло ко мне…
– Я легла, закрыв окно. Ты прижался ко мне как ребенок, и сладко причмокивал во сне. Я чуть не разрыдалась от материнских чувств. А это оказывается ты в пропасть, ну-ну.
– …Было так покойно, как не было с детства… – Я прервал себя. – И тут явилась эта скотина, Ал, и сказал, что гонки он выиграл, и возвращается через неделю. А уходя, так между прочим заметил, знаешь его манеру, что юкасики… – я сделал многозначительную паузу, – В Седьмом Месяце Хранители Нижнего Эретрона. – Последние слова я произнес торжественно. По замыслу они должны были произвести неизгладимое впечатление.
Мифи долго молчала. Она не понимала, какие последствия может иметь этот факт. А, может быть, понимала и раздумывал, как далеко я готов зайти?
– И что теперь? – осторожно спросила она.
– Надо ехать к эретрону, там – улики.
– Какие?
– Пока не знаю.
– Но ведь ещё есть время, правда.
И она потянулась ко мне.

XIII

– Вечер самое удобное время. – убеждал я себя.
– Конечно. – ответила Мифи.
Она была кротка и соглашалась со всем. Я остановил глайдер у развалин руин. Мы медленно пошли по тропе к эретрону. В том месте, где Ши с юкасиками саили, я опустился на четвереньки и стал исследовать землю через большую электронно-квантовую лупу. Мифи светила мне фонариком. Нашелся окурок «Дымоглота», однако Ши, я знал, курил «Броф», а юкасики курить не могли. Странно. Я так и сказал:
– Странно.
– Угу. – согласилась Мифи и зевнула.
Я продолжал поиски.
– Стоп! Вот.
Я осторожно поднял устраную прикорку.
– Теперь что? – спросила Мифи, ничуть не удивившись.
– Теперь на шесть секунд в эретрон и по домам.
– Нет. – вдруг твердо сказала Мифи и ослепила меня светом фонаря.
– Убери свет! – взбеленился я. – Кто тебя спрашивать будет!
– Ты не пойдешь в эретрон! – твердо и глухо произнесла она.
– А кто мне помешает. Не ты ли? – с издевкой спросил я.
– Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Да – я!
– Вот уж дудки…– но тут стало холодно ногам, точно задралось одеяло, и от открывшегося окна налетел напев Одрана. Какая-то стихийная сила стала относить меня все дальше и дальше от эретрона… Потом я увидел себя в глайдере. За рулем сидела Мифи в образе прекрасной фурии. Глайдер был без верха, и ветер шумел в ушах…

XIV

Я проснулся от холода. «Опять окно открылось». Открыл глаза. Была ночь. Ярко светили в чужом небе чужие созвездия. Ветер со снежной крупой вперемешку налетал порывами. Серебрились в двойном свете чужих лун скалы на противоположной стороне ущелья. Ал все также сидел, прислонившись к стене и свесив ноги с узкого карниза, между ног – пулетрон. Я пошевелился.
– Что кошмарно было? – спросил дружище Ал.
Я очень рад был его видеть.
– Я кричал?
– Так, поскуливал.
– Как обстановка?
– Пока тихо. Думаю до утра опасаться нечего. У тебя опять никак?
– Да, раз мы все ещё здесь. Вот как тот утес эретрон был, и в последний момент, будто течением отнесло. Слушай, Ал, я больше не засну, может, попробуешь?
– А что ещё остается. – вздохнул Ал и растянулся на карнизе во весь свой богатырский рост. Через минуту его дыхание стало ровным.

XV

Я сидел на карнизе, свесив ноги и положив пулетрон на колени. Я думал. Если и в этом сне Алу не удастся попасть в эретрон, то днем придется туго. Опять пальба, беготня… Главное, чтобы не подтянули тяжелые горные пушки. Подтянут – хана, не подтянут – тоже хана, но батарейки скафандров сядут только следующей ночью и до того, как мы замерзнем, можно будет предпринять ещё несколько попыток через сон выбраться из эретрона. А если нет? Чтоб я ещё хоть раз имел дело с эфемерами на службе у женщин! А если нет, то одному из нас придется везти Мифи на Большой ежегодный Приам… Как порой женщины бывают последовательны в своих желаниях, на что только не идут, чтобы получить то, что получить им взбрело в голову! Поразительно!

XVI

Перед рассветом меня развеселило воспоминание о Ши. Я забавлялся некоторое время, гадая, кто напустил эфемеров на него. А когда проснулся Ал, то есть ему также не удалось вытащить нас, я весело спросил его:
– Как думаешь, попадет Ши в эретрон до заката?
– Попадет. Куда он денется. – в тон ответил Ал, передергивая затвор и стреляя в первую в этот день цель: преного окнака в камуфляжной каске…