Джингл белс

Стрелка топлива почти легла. Ольга устало погладила руль: «Ну потерпи, Пыжик. Будет тебе бензин. Сейчас доплетёмся до заправки и домой. Там Кот уже, наверное, всю кухню ободрал».  Кот всегда начинал драть обои возле миски, если Ольга поздно возвращалась. И отучить его от этого не было никакой возможности. Впрочем, сама виновата. Не нужно было переходить из корректоров в редактуру. Раньше вся работа была дома, в редакции появлялась раз в месяц. А теперь почти каждый день общение с авторами. Конец года, «Баллада о Руси доегипетской» должна быть сдана в типографию до праздников. Автор идиот. Говорит, что он на переднем крае борьбы славянофилов со славянофобами. С фобами бороться не велика доблесть, ему бы со славянофагам сразиться.

Правый ряд двигался медленнее остальных, впереди автобус. Сейчас он остановится, но Ольга не будет его объезжать — сил не осталось уже ни на что. Загорелась лампочка топлива, Ольга взглянула на приборы: «Пыжик, ну я же просила...»  В этот момент край глаза уловил какое-то движение справа у капота: то ли кто-то упал, то ли наклонился. Ольга вдавила педали изо всех сил, машина клюнула носом, но касание не почувствовалось. Сзади завизжали тормоза, сейчас будет удар. Ольга вдавила тормоз из последних сил, прижала затылок к подголовнику и зажмурилась. Удара не последовало. Ольга открыла глаза, перед капотом стояла сухонькая старушка и, показывая ей какие-то осколки, виновато улыбалась. Нужно выйти, но ноги стали как ватные. Сделав глубокий вдох, Ольга осторожно открыла дверь, колени тряслись, но она медленно вышла
— Вы в порядке?
— Простите меня, пожалуйста. Я хотела позвонить, достала телефон, а он сам зазвонил, я от неожиданности его и выронила. Я с электрички. Мише хотела сказать, что уже ловлю такси, а он, наверное, сам позвонил.
— Вам куда ехать?
— Прямо. Тут недалеко.
— Садитесь. Я вас подвезу.

Ольга помогла старушке сесть и поставила в ноги её сумку.
— Ремень, пожалуйста...
— Да, я умею, не беспокойтесь.
Старушка не выпускала из рук разбитый телефон: «Миша, наверное, волнуется. Как же я ему теперь позвоню?»
— А Миша это...
— Друг. Мы с ним с детства, ещё с детского сада. Потом в эвакуации вместе в одном детдоме. Даже в одном институте работали, но то уже когда в возрасте. А теперь только мы друг у друга и остались.
— А дети?
— Мишины все уехали. И дети и внуки. Они в Израиле живут. У Миши вся семья еврейская и жена тоже была еврейкой. Умерла уже. Его дети зовут к себе, а он не хочет. Говорит, раз я еврей, то должен Россию развалить окончательно. Буду получать пенсию, пока у них деньги не закончатся, только тогда умру. Вы не подумайте, это он так шутит. Он говорит, что старость не для слабаков. Кто смеётся, она того боится.
— А ваши дети?
— А у меня дочь с мужем да внук. Внук женился, я ему свою квартиру отдала, а сама на дачу переехала. Они пожили два года и развелись. Квартиру продали, деньги поделили. Внук теперь с родителями живёт. Ругаются страшно. И на меня тоже, что, мол, поощряла. Я к ним больше не езжу. Подумала, да пошли вы все. Сколько мне осталось. Сегодня здесь, а завтра там. Поживу хоть немного в тишине. Я вот к Мише сейчас на праздники на недельку приехала, а весной он ко мне. Нам и хватает.

Поток двигался медленно, Ольга слушала и рассеянно переводила взгляд с машин на фонари и вывески. «Салон связи». Ольга затормозила: «Дайте-ка мне ваш телефон, я сейчас попробую его починить». 
В салоне парень лет двадцати в наушниках, нехотя поднялся, вытащил один наушник и вопросительно уставился.
— Мне нужен недорогой простой телефон с большими кнопками для пожилого человека.
— Вот, — парень показал рукой на полку витрины.
— Это же смартфоны.
— Там большие кнопки.
Откуда-то из-за шторы вышла девушка, бросила на парня презрительно-безнадёжный взгляд и нагнулась к самой нижней полке витрины: «Вот, остался один аппарат. Я бабушке такой покупала. Она очень довольна».
— Хорошо, давайте, — торопливо сказала Ольга, — только, пожалуйста, вставьте симку вот отсюда, — и она протянула осколки.

Выбежав на улицу, Ольга замерла: «Чёрт!». Она приткнула своего Пыжика к бордюру на скорую руку, кривовато, а рядом стояла гаишная машина со всеми включённым мигалками. Сзади за ней встал весь правый ряд. Инспектор заглядывал в окно, а старушка смотрела перед собой, строго исполняя обязанности пассажира.  Ольга топнула ногой для храбрости и решительно подошла.
— Старш спек каптан мнгов. Ваша машина?
— Моя. А эта ваша? — кивнула Ольга в сторону гаишной.
— Наша, — сказал капитан и попытался заглянуть в Ольгины глаза.
— Тоже неплохо, — бодро сказала Ольга, — но вы явно заслуживаете большего, капитан. Я вас вижу капитаном авианосца. Нет! Белый китель и золотые погоны — вы капитан круизного лайнера. И мы встретились на верхней палубе. Лёгкая качка вскружила мне голову, я  потеряла равновесие и вы...
— Вы знак видели?
— Конечно, видела. Но не придала этому серьезного значения. Я же не знала, что это приведёт к нашей встрече. Попробуй я теперь скажи, что не верю в знаки! Посмотрите, капитан, вы заперли целый ряд. Все они смотрят на нас, давайте им помашем, это моя минута славы!
Капитан задумчиво посмотрел на заднее колесо Ольгиной машины, потом на переднее, потом на открытую коробку с двумя телефонами. И Ольга поняла — нужен заключительный аккорд.
— Сегодня мы с вами вместе, капитан, поможем решить проблему пожилой женщине, и я буду рассказывать об этом своим внукам.
— Ладно. Не нарушайте. Счастливого пути!

Ольга упала на сиденье и передала старушке коробку: "Починить не получилось, но у них акция — поменяли на новый."
Старушка рассматривала новый телефон, а Ольга пыталась вклиниться в поток, поэтому она не могла видеть, как глаза старушки заблестели и наполнились непрошенной слезой. Несколько минут ехали молча. Ольга поглядывала на приборы, лампочка горела: «Пыжик, потерпи. Будет тебе бензин. Полный бак. Обопьёшься». Старушка вдруг начала тихо похлиповать, прикрывая рот ладошкой. Неужели плачет!? Или смеётся?
— Что с вами!
— Капитан авианосца! — наконец сквозь смех смогла выговорить старушка. А хотите я угадаю? Вы не замужем.
— Угадали.
— А знаете почему?
— ?
— Они вас боятся. Вы их пугаете.
— Не всех. Некоторые пугают меня, — вздохнула Ольга.
Старушка хотела ещё что-то сказать, но в коробке заиграл звонок. Она вздрогнула: «Ой, господи! Как тут... А, вот зелёная кнопка».
— Да, Миша. Я не могла тебе ответить.
— ...
И позвонить не могла. Потом расскажу. Мы уже подъезжаем.
— ...
Нет, не на такси. Едем очень медленно. Потому что тут...
— ...
Сам ты "на катафалке".
— ...
"Мы" — это не с Альцгеймером, а с очень милой девушкой. Да, говорю же — потом расскажу. Иди домой, не мёрзни. Я сама дойду.

Поток немного ускорился. Старушка стала пристально всматриваться вперёд.
— Вон он стоит под фонарём. Не ушёл. Там можно остановиться? Простите, я не спросила, как вас зовут.
— Ольга.
— Оленька, я вам столько хлопот доставила. Простите, пожалуйста.
— Ничего страшного, это же по пути.
Торопливо подошёл сам Миша и открыл  дверь. На очень худом сморщенном лице круглые очки с толстенными стёклами, за которыми глаза казались больше самих очков.
— Здравствуйте, — неожиданно молодо улыбнулся Миша, — у меня появился выбор?
— Нет у тебя выбора, старый пенёк, возьми сумку, раз уж дождался.
И, повернувшись к Ольге: «Оленька, давайте зайдём к Мише. Я варенье везу, Миша, наверное, приготовил что-нибудь вкусненькое. Поужинаем».
— Спасибо,— улыбнулась Ольга, — не могу. У меня дома кот голодный. Заждался уже.
— Ну тогда возьмите хоть варенье, — старушка хотела поставить банку на пассажирское сиденье, но Ольга её перехватила и поставила на пол: «Тут надёжней будет. Спасибо».
Зазвонил Ольгин телефон. «Кот звонит!» — опасливо сказал Миша и уставился своими глазами вуалехвоста на Ольгин карман.
— Нет, — улыбнулась Ольга, — это эсэмэска, я потом отвечу.
Она включила поворотник и привычно влипла в поток: «Всё, Пыжик, теперь тебе компоту полный бак и домой, там Кот уже, наверное, стену до арматуры проскрёб».