Амнезия

Такого переполоха в конторе Шугнанского вулусвола (администрация района) сроду никто не помнил. Даже не переполох, а комедия какая-то получилась. Все смеялись от произошедшего за исключением самого вулусвола (глава района) Абдулаввала Саргелани, тучного, бородатого, на вид очень даже серьезного человека. Задавая в третий раз вопрос худощавой, с резкими чертами лица и карими глазами женщине средних лет и не получив утвердительного ответа, он от злости начал ходить по комнате…

- Хамшира (сестра), вы пришли сюда, чтобы взять новую тазкиру (свидетельство, удостоверяющее личность). Свою тазкиру, как я вас понял, вы потеряли. На прием вы пришли одна, и даже присутствующие здесь не знают вас. Но самое печальное то, что вы не знаете, как вас зовут...

- Сахиб (господин) вулусвола, меня дома все зовут Наник.

- Но наник (мать - ласкательное от шугнанского) - это не имя, - вмешался в разговор Саидмурсал. Чеканя каждое слово, басистым голосом Саидмурсал продолжил:

- Мой отец мою маму тоже ласкательно называет наник. Наник – это она дома, для детей, для близких родственников, но для остальных людей и односельчан, она – тетя Дилшодбегим.

- Вы слышали, что сказал вам сахиб Саидмурсал. У вас должно быть настоящее имя. Припоминайте свое настоящее имя.

- Сахиб вулусвол! Вы правы! У меня есть настоящее имя, но я никак не могу вспомнить его. Вы не поверите, но я действительно позабыла, как меня зовут...

- М-м!

- Это правда, сахиб. Старость - не радость. Я действительно не знаю, как меня зовут.

- Где вы живете?

- В кишлаке Дешор.

- В Башор вы пришли пешком?

- Да.

- Понятное дело. Дешор находится в пяти километрах от райцентра.

Немного подумав и шагая по комнате уже в двадцатый раз, он резким голосом начал диктовать женщине:

- Мы не можем выдать вам тазкиру, потому что ваши уклончивые ответы очень даже сомнительны. А пока у вас есть время, не ленитесь, хамшира, и идите прямо в Дешор, чтобы узнать, как вас зовут. Было бы очень хорошо, если вместе с вами пришел сюда кто-нибудь из ваших родственников.

- Спасибо вам огромное, сахиб вулусвол.

Женщина вышла. Присутствующие с нетерпением смотрели на Саргелани. Он, словно телепат, прочитав их мысли, иронически произнес:

- Частичная амнезия! Проще говоря, провал в памяти. Я интуитивно почуял, что у этой женщины наблюдается как раз этот недуг. Лет двадцать тому назад, когда мы воевали с моджахедами в ущелье Панджшер, у одного моего боевого товарища случилось такое же. Он был взят в плен. Через месяц его освободили, но он ничего не помнил. Абсолютно ничего, даже имя свое он забыл.

Усталыми, короткими шагами женщина плелась по дороге, ведущей в Дешор, к себе, домой. Словно магнит, дом всегда манил и притягивал ее к себе. Она не любила отчий дом, где, сколько помнит себя, всегда царила гнетущая обстановка и слышался унизительно-командный голос ее мачехи Лашкархотун. Рано оставшись без матери, она уже знала, как тяжело живется всем сиротам на земле. Но самое трудное детство – это у девочек-сирот, живущих в Афганистане. В этом твердо была убеждена она, которая даже не знала, сколько ей лет. Однажды бабушка рассказала ей, что она родилась в то время, когда мужчины кишлака начали косить созревший ячмень. Годы спустя сотрудники одной гуманитарной организации ходили по всем дворам и делали первую в вулусволе перепись населения. Молодой, озорной сотрудник в темных очках, написав на бумагах что-то непонятными ей буквами, спросил у нее про возраст. На что она без тени смущения ответила:

- Не знаю я своего возраста, сынок. Но точно знаю, что я родилась в джавпазе (время уборки ячменя). Мне это моя бабушка сказала. А бабушка у меня была непростая, а мудрая женщина. Еще она знахарством занималась. Она все знала, царство ей небесное.

Услышав это все сотрудники – иностранцы и переводчики-афганцы - хохотали так, как сегодня смеялись работники в вулусволе. Вспоминая пережитое, женщина смутилась еще больше, ее бледные щеки пылали, словно она только что испекла гору лепешек в жарком и душном кицоре - тандыре. Вспоминая слова и упреки вулусвола, она невольно задумалась, и ее мысли ушли далеко-далеко.

… Ей исполнилось шестнадцать лет, когда сваты постучали в их дверь. Ее жених Устад Нируманд учился в Советском Союзе (шурави) и теперь преподает в дорулмуаллимин (педагогическое училище) Шугнанского вулусвола. Она даже не хотела слушать похвальных рассказов про Неруманда и безропотно дала свое согласие на замужество. В ту пору она была готова выйти замуж за любого, лишь бы больше не видеть ненавистную ей мачеху...

Ее муж был самый солидный мужчина в вулусволе. Он не одевался как остальные мужчины в афганский изар (тунбан), а щеголял в белой рубашке и черных брюках. А с галстуком он никогда не расставался. Все его уважали. Уважали его за ум, порядочность, за манеру одеваться, за простоту в общении. Самое престижное было то, что он учился в шурави, а аборигены с нескрываемой завистью смотрели на того, кто учился в этой загадочной, райской стране, где не было богатых и не было бедных. Родились у них один за другим сыновья - Хирадманд, Фарахманд и Пирузманд. Отец с надеждой назвал сыновей хорошими именами, мечтая о том, что с их появлением в дом войдет достаток, а в стране, хворавшей от бесчисленных боевых ран, наконец, наступит мир и процветание. Увы, но этого не случилось, потому что в один для всех них несчастный день вооруженные моджахеды окружили со всех сторон Шугнан. Почти все грамотные люди из числа врачей и учителей были взяты моджахедами в плен, а затем расстреляны. Первым был убит ее муж, потому что он учился не в пакистанском медресе, а получил образование в шурави...

Сыновья выросли. Выбрали себе профессию отца. Подобно остальным выпускникам шугнанского дорулмуаллимина, не найдя себе работу на родине, они поехали учительствовать туда, где не было ни одного грамотного преподавателя кроме горстки мулл, которые в искаженной форме преподавали ученикам биологию, химию и физику. Хирадманд работает в Файзабаде, Фарахманд - в одном отдаленном кишлаке, в Зардеве, а Пирузманд - в Джирме. Сыновья только во время зимних каникул приезжают в отчий дом. Старшие - Хирадманд и Фарахманд уже женаты. Их жены тоже образованные – учительницы, не то, что их свекровь, которая наивно говорит всем, что она родилась в «джавпазе». Она не обижается на тех, которые не понимают ее душу и смеются над ней. «Бог с ними»,- всегда она говорит им вслед. Она ведь не виновата, что не знает ни цифр, ни букв. Виновато было тогда неспокойное время, из-за которого девочки не могли ходить в школу. Кроме того, мачеха противостояла отцу и никак не хотела отдавать ее в школу. Словно вол, она с раннего утра до позднего вечера пахала в хозяйстве. Спустя годы она даже не просила любящего мужа обучить ее грамоте. Для нее стало обычным делом и то, что соседки прилюдно обсуждали ее и бестактно укоряли, что у такого образованного Нируманда такая неграмотная жена. В отличие от других Нируманд никогда ни напоминал ей, что она неграмотная. Он любил супругу вместе с ее недостатками и гордо всем говорил, что она мать его таких прекрасных сыновей. Для мужа быть матерью его детей - была самая значимая профессия, и ничего больше он не просил от супруги.

С годами она начала болеть. То почечное давление у нее зашкаливало, то уши внезапно гудели, то ноги не подчинялись ей... Хирадманд еще зимой сказал, что поведет мать к лучшим докторам в городе Файзабад. И как назло, она потеряла тазкиру.

Сегодня утром она встала очень рано. Предупредив домочадцев, она решительным тоном сказала всем, что пойдет в вулусвол и возьмет себе новую тазкиру. Снохи одобрили ее поступок, но пойти с ней мешкались: у старшей был маленький ребенок в люльке, а младшая через месяц должна родить. Как бы хвастаясь перед снохами и соседками, она еще раз напомнила им, что туда пойдет она одна. Представляя себя сотрудникам вулусвола, она с высоко поднятой головой скажет им, что она - супруга всем известного и уважаемого Нируманда Майхандуста. Затем она с неописуемым наслаждением будет наблюдать, как деликатный секретарь, не спрашивая ничего лишнего, сразу же оформит ей тазкиру...

Она вошла в приемную и, увидев бородатого, с налитыми кровью глазами и огромной белой чалмой на голове вулусвола, не на шутку перепугалась. Посмотрев на сотрудников-шугнанцев, она немного успокоилась и почти шепотом произнесла:

- Я супруга покойного Нируманда Майхандуста. Пришла сюда за тазкирой.

- А где ваша прежняя тазкира? - грубо спросил ее вулусвол.

 - Потеряла я ее, сахиб вулусвол.

- Врете! Все вы врете! Вы думаете, мы обязаны выдавать всем вам повторные документы…

- Сахиб вулусвол, но мне нужна новая тазкира. Я... я поеду к сыну... лечиться в Файзабад, а без тазкиры меня в больницу не положат. Потом я... я заслужила тазкиру. Мой покойный муж был первым учителем в нашем районе. Это вы иноземец и не знаете его. Нынешние учителя – они все ученики моего мужа.

 - Довольно! Как вас зовут?

 - Наник.

 - Странно. Я спрашиваю ваше настоящее имя!

 - Мое настоящее имя... мое имя... мое имя. Сахиб вулусвол, я позабыла, как меня зовут.

- Вы шутите?

 - Совсем нет, сахиб вулусвол. Дома меня все зовут Наник. Когда я родилась, моя мама болела и через неделю после моего рождения скончалась. Меня называли в честь моей матери. Сахиб вулусвол, простите меня, пожалуйста, но я от волнения позабыла, как звали мою покойную маму. И свое имя я тоже не помню.

 - Не переживайте, хамшира. Посидите на скамейке и вспоминайте, как вас зовут…

- Салламу аллейкум, тетя Ходжабегим. Это вы куда одна, да еще бледная и усталая путь держите?

 - Валлейкум бар салам, мой родненький Мавлобахшик. Ты спас свою тетю! Ты подарил ей вторую жизнь, мой, пока бездетный племянник Мавлобахшик. Пусть даст тебе Мавло (Бог) здоровье и кучу детей! Ты не представляешь, как же я обрадовалась, услышав свое имя. Ты ведь мне напомнил, как меня зовут.

Не найдя в себе сил от наплыва радости, тетя Ходжабегим в третий раз поцеловала правую руку Мавлобахшика. Не стесняясь его жены Гуляман, она разрыдалась и, бормоча под нос, бубнила: «Мое имя Ходжабегим, мое имя Ходжабегим, мою покойную маму тоже звали Ходжабегим»...

Тетя Ходжабегим получила тазкиру. Но историю о том, как она позабыла свое имя, теперь уже знают в Шугнане все. И рассказал ее не Мавлобахшик, а его бездетная жена. Ведь Гуляман была из тех женщин, которые, если не расскажут какую-нибудь сплетню подругам, не будут спать всю ночь...