Конечная остановка

Рождественская сказка.

Вечер накануне рождественских праздников начался совершенно обыденно. Единственным отличием от всех прочих вечеров было высокопарное торжественное название. Мона с раздражением посмотрела на календарь – это был единственный день в году, когда по договорённости со старшей сестрой Марией ей полагался выходной с увольнительной в город. Нельзя сказать, что Мона не хотела отдохнуть и развеяться от постоянной суеты вокруг маленького ребёнка, – её дочке совсем недавно исполнилось два годика – просто ей некуда было пойти. Да и нарываться на новые приключения семнадцатилетняя Мона не испытывала ни малейшего желания также, с тех пор, как три года назад она впервые проснулась на конечной остановке.

Девочки уже какое-то время жили одни после трагической гибели родителей в горах, где мама и папа проводили свои последние рождественские каникулы. Старенькая бабушка до самой своей смерти сердито твердила, глядя на фотографию дочки и зятя в лыжной экипировке, что это семейный праздник, и его следовало проводить в кругу близких людей и непременно дома. Потом и старушки не стало. К счастью, Мария успела достичь совершеннолетия к тому времени и сразу оформила опеку над младшей сестрёнкой, чтобы спасти её от детского приюта. В канун рождества девочки покупали продукты, наряжали ёлку и по собственной инициативе сидели дома до окончания праздничной кутерьмы.

И вдруг Мона неожиданно для себя достигла возраста полового созревания и обнаружила вздорность своего характера, что проявлялось в приступах раздражения и актах неповиновения руководящим указаниям сестры. Вот и в тот раз она взбрыкнула и заявила, что сидеть взаперти – это полнейшая глупость, когда вокруг народ наслаждается жизнью и свободой. Мария вовсе не стала спорить, просто вручила сестре деньги и сумку для продуктов и показала на дверь, а сама сразу же вернулась на кухню к нарезаемым салатам и запекаемому гусю с яблоками. Она ожидала прихода гостей, среди которых непременно должен быть Иосиф, ухаживающий за Марией с лета. Не так-то просто выйти замуж за порядочного человека в том провинциальном захолустье, где они живут.

Накручивая саму себя, Мона прошла пять кварталов до супермаркета. Продолжая выискивать изъяны в традиции рождественских домоседов, девочка купила зелень, сыр и хлеб, маленькую банку тунца и большую жестянку ананасов, на кассе взяла леденец, рассеянно расплатилась и вышла на улицу. Сумка потяжелела, погода испортилась, и Мона решила проехать пару остановок до дома на трамвае. Она даже не заметила, как задремала. А когда очнулась, трамвай стоял на конечной остановке с открытыми дверями. В салоне было пусто, в кабине вагоновожатого тоже. Мона в панике вскочила и бросилась к двери. Больше всего её испугала темнота вечера за окном, ведь из дома она вышла чуть после полудня.

Выбежав из трамвая, девушка стала внимательно оглядываться по сторонам. Она узнала навес, но всё остальное было чужим и непривычным. Если это конечная, значит, она проехала пять остановок мимо дома. Просторная площадь трамвайного кольца была покрыта свежевыпавшим снегом и пуста, так же как тротуары и проезжая часть параллельной автомобильной дороги. Более всего пугала тёмная пустота в том месте, где обычно ярко светится огромной вывеской трёхэтажный торгово-развлекательный центр с громким названием «Сити». Мона решилась пойти в том направлении, подумав, что, по всей видимости, из-за праздничной перегрузки случилась авария на подстанции, погрузившая во тьму, кроме зданий и жилых домов, обесточенные трамвайные линии, светофоры и фонарные столбы, и если подойти поближе, то ТРЦ, автостоянка и все остальные постройки окажутся на обычном месте.   

В свете полной луны, грациозно выплывшей из-за снежных туч, Мона торопливо перешла дорогу по пешеходному переходу, опустив глаза и страшась увидеть не то, что ожидала. Огромная площадь перед торговым центром была совершенно пуста, ни машин, ни людей, и следы девочки были первыми отпечатками на девственном снегу. Она невольно замедлила ход, чтобы оттянуть пугающую развязку, потому что, даже не глядя, поняла, что здания нет на привычном месте. Окончательно остановившись в морозном оцепенении, Мона подняла глаза и увидела тёмный силуэт в центре площади, до которого ей оставалось пройти не больше десяти шагов. Но ноги больше не слушались её, голова закружилась, руки попытались найти опору, которой не оказалось, и девушка полетела в бездну.

Падение продолжалось до тех пор, пока кто-то не подхватил Мону. Она очнулась в объятиях незнакомца. Луна светила ему в спину, поэтому девушке показалось, что он весь в чёрном, лица она не разглядела, но голос прозвучал мягко и ободряюще: «Не бойся, я тебя держу». Мона почувствовала себя неожиданно спокойно и комфортно, как будто это отец обнимает и успокаивает её, как он обычно делал, если девочки ссорились, и Мария, которая на семь лет старше, настаивала на своём решении вопроса. Вспомнив о сестре, Мона впервые поняла, что сумки с продуктами нет у неё в руке, должно быть, она осталась на сидении трамвая, который она покинула столь стремительно. Следующей мыслью она снова взволновала себя, осознав, что не успеет вернуться домой до полуночи: «Ох, и попадёт же мне!» Незнакомец угадал, что ли, её сомнения, и заговорил, а Моне показалось, что за его плечами всколыхнулся воздух:

- Прости, что напугал тебя. Никак не могу привыкнуть к разнице во времени. Полная луна на рождество в предыдущий раз являлась людям тридцать восемь лет назад, задолго до твоего рождения, а в следующий раз покажется через девятнадцать лет, но это будет уже совсем другое явление.

Мона не знала, как реагировать на слова незнакомца, поэтому просто слушала и пыталась запомнить то, что казалось важным. Единственная критическая информация, которая никак не открывалась девочке, - это ответ на вопрос: «Кто он?» Повелитель времени и пространства, раз сумел перенести её в это странное место? Ангел, прячущий крылья под одеждой, чтобы не напугать ребёнка? Или демон, прикидывающийся добряком, чтобы не спугнуть жертву? Ей совершенно не хотелось вырываться, сопротивляться и вообще шевелиться, а голос Тёмного Ангела, как она окрестила своего собеседника, продолжал вливаться в сознание и убаюкивать его:
 
- Сегодня с тобой произойдёт «рождественское чудо». Ты не переживёшь следующее волшебное полнолуние – уж, прости, но кто-то должен искупить грехи смертных ради бессмертия их душ. Твоё дитя продолжит творить добро, как случалось уже много-много раз. Никому не раскрывай нашу тайну и никому не верь, если увидишь противление или услышишь иную трактовку таинства. Доверься мне и тем, кто меня послал…

Мона проснулась от того, что её легонько трясли за плечо.

- Проснись, девонька, конечная, - ласково, но настойчиво говорила кондуктор трамвая. – Пора выходить. Или, если ты проехала свою остановку, можешь вернуться, только скажи, где тебя высадить.

- Нет, спасибо, я пройдусь, - спросонья пробормотала Мона. – А который сейчас час?

- Да, поди, половина второго или чуть больше, - услужливо ответила женщина в униформе. – Наша смена подходит к концу. На обратном пути мы сойдём с маршрута и в депо. Надо торопиться домой, ужин готовить, стол накрывать. С Рождеством тебя, милая! 

- Ой, спасибо! И вас с праздником! – Мона прижала сумку с продуктами к себе и торопливо вышла из трамвая.

Небо изрядно затянуло снежными облаками, снежок уже срывался и разлетался в разные стороны, подхваченный порывами ветра. На улице было не просто оживлённо, кругом царила предпраздничная суета, машины, подгоняя друг друга короткими сигналами, сновали по проезжей части с обеих сторон трамвайного полотна со скоростью черепах на роликах в плотном потоке дорожного затора. Тротуары напоминали дорожки в муравейнике, только пешеходы побольше ростом. Торгово-развлекательный центр стоял на своём месте, и вокруг него сворачивались и разворачивались тропы миграции людей в период подготовки к празднику.

Мона вздохнула с облегчением, дождалась разрешающего сигнала светофора, перешла через дорогу и приблизилась к «Сити»-центру. Перед центральным входом в здание она остановилась, ощутив необычный прилив крови, жар и смущение, как в тот раз, когда одноклассник Рамир поцеловал её в школьной раздевалке до начала занятий. Мона оглянулась по сторонам: никто не обратил внимания на подростка с покупками на пороге магазина. Тогда девочка тихонько повернула вправо и побрела домой. По пути она думала, разглядывала здания банка, почты, крытого рынка, детского сада, мемориала, водолечебницы, центра оплодотворения, детской краевой больницы и арбитражного суда, проплывавшие слева. Поравнявшись с городским парком, она повернула голову вправо и любовалась прудом, заснеженными ивами, утками и лебедями на островке, смотровой площадкой и фотографировавшимися парами.

На следующем светофоре Мона пересекла оживлённую магистраль и углубилась в жилой микрорайон. Школа, сквер, поликлиника, травмпункт, аптека, детские площадки – всё напоминало ей о чём-то важном, но не давало ответов, а ставило всё больше и больше вопросов. Совершенно опустошённая, Мона вошла во двор своего дома и села на детские качели. Её размышления, наконец, были прерваны:

- Мона! Мона! Иди домой! Я тебя вижу, иди сюда! – кричала Мария, высунувшись по пояс из окна первого этажа. 
 
Она подчинилась и понесла домой сумку с продуктами, хотя мысли девушки витали слишком далеко от этого благополучного двора и неблагополучного мира. Хотите узнать больше? Откройте журнал «Альманах Старого Фермера» и почитайте астрономические прогнозы: «У деда Мороза на Рождество будет намного больше света, чем планировалось, ведь на небе взойдёт полная Луна. Она достигнет своего пика около шести утра по восточному времени». Имеет ли это значение, Мона поймёт спустя девять месяцев. А пока вечер обещал быть совершенно обыденным, хотя и праздничным.

В общем, всё прошло именно так, как планировала старшая сестра: в доме прибрано, стол накрыт по лучшим стандартам, немногочисленные гости – все сплошь солидные и порядочные личности; Иосиф сделал ей предложение прямо за рождественским ужином, Мона не выкинула ни одной странной выходки, а Луна светила так ярко, что праздничные фейерверки блёкли на блестящем снежном насте. Тот, кого Мона назвала Тёмным Ангелом, парил в безвременье и наблюдал за судьбой избранной девочки и других обывателей провинциального городка.

Мария с Иосифом поженились в начале марта, и все трое прожили ещё два благополучных месяца. Потом все домашние и дворовые заметили, что у Моны растёт живот. Для худенькой девочки-подростка наличие выпирающего пуза не было чем-то исключительным, по мнению окружающих, если бы за ней было замечено неадекватное поведение. Однако Мона всегда отличалась кротким нравом, позволяя себе только нечастые споры со старшей сестрой по поводу толщины колготок или длины юбки, проводила много времени дома и вовремя приходила из школы или с других запланированных мероприятий.

Её состояние стало открытием и для самой Моны. Как ни старалась, будущая мама не могла вспомнить ничего, порочащего её в собственных глазах, а тем более выглядящего позорным в глазах окружающих. С огромным трудом она возвращала себя к событиям вечера перед рождеством, но ничего странного, кроме обстоятельств того путешествия на конечную остановку, не находила. Мария же, наоборот, как будто сошла с ума, винила младшую сестру во всех мыслимых и немыслимых грехах, поправ всевозможные разумные доводы. В конце концов, её муж принял благородное и взвешенное решение, и, как только Мона разродилась девочкой, записал ребёнка на своё имя, как дочь Иосифа и Марии.

И вот, два с небольшим года спустя, сидя на кровати перед колыбелью Магдалины, молодая женщина перевела взор с календаря на окно, за которым взошла первая звезда. В тёмно-синей глубине космоса перед тоскующим взглядом Моны повис Тёмный Ангел, или как его там, расправил, наконец, спрятанные крылья и засиял благородным серебром чуть повыше и левее растущей луны. Она привыкла за три последних года не задавать лишних вопросов мысленно, а тем более, вслух. Заботливо проверила, спит ли дочка, переоделась перед огромным зеркалом встроенного шкафа в тёплую, но нарядную уличную одежду, повязала шерстяной платок и переместилась в прихожую, скрывшись от него на несколько минут. В дублёнке и тёплых сапожках Мона снова показалась в лунном луче уже на пороге дома и уверенно направилась к трамвайной остановке…

- Конечная остановка, выходим, граждане, выходим! – бодрый голос не принадлежал кондуктору.

Мона решила, что это ей приснилось, потому что трамвай был снова пуст. Однако остальная обстановка вовсе не была похожа на ту, что окружала девчушку три года назад. Время приближалось к десяти, давно уж стемнело, полной луны не было, зато горели фонари, случались редкие прохожие и несколько автомобилей обогнали вагон. В этот раз Мона приехала к ТРЦ по собственной инициативе, хотя не вполне понимала, чего, собственно, стоило ожидать от надуманного свидания, на которое её никто официально не приглашал. Расстояние от остановки до здания не изменилось, но пространство, которое она должна преодолеть по пути к цели, было иным. Если бы Моне пришлось кому бы то ни было объяснять, где она была и чем занималась, то описание воздуха, расступающегося от каждого шага и смыкающегося за спиной, скорее всего, вызвало бы, мягко говоря, противоречивую реакцию.

Она просто шла, смотрела под ноги и продвигалась через автостоянку мимо одиночных припаркованных машин к пятачку, спрятанному в тени торгово-развлекательного центра, куда не добивает свет фонарей. Он был там, либо спустился немедленно, как только она вошла в сумрак. О, сколько раз Мона мысленно репетировала свою речь, готовясь высказать упрёки и задать вопросы. И столько же раз она отвечала сама себе, повинуясь неумолимой логике: значит, так было нужно, школу она закончит при любых обстоятельствах, сестра с мужем опекают и Мону, и её малышку, будущее туманно, но прекрасно, и вовсе неважно, сколько лет отпущено каждому индивидууму, лишь бы род человеческий не прерывался. Она подняла глаза и встретилась с его ясным взором. И тут же поняла, откуда в её голове появлялись такие здравые мысли.

Он просто смотрел, так же, как и в тот самый раз, а она слышала его чарующий голос:

- Здравствуй, рад видеть тебя в мире и спокойствии. Я услышал твой зов и незамедлительно явился на свидание. Ты всегда будешь встречать меня так, как сама захочешь. На самом деле, внешний вид совершенно не имеет значения, и все люди видят нас по-своему или вовсе не замечают...

- Ты называешь меня Тёмным Ангелом. Пусть будет так. Ты коришь меня за волшебство, но, собственно, что плохого в твоём новом статусе? Знаешь, в чём смысл жизни? Знаешь, конечно. Жизнь – это и есть смысл. Ты задумала выяснить, что случится с тобой во время следующего рождественского полнолуния? Отвечаю – ты добровольно пожертвуешь собою во имя жизни в широком смысле. Но более ничего не скажу...

- Ты дождёшься совершеннолетия своего дитя, а дальнейшее пусть тебя не волнует, равно как людские предрассудки и заблуждения. Знание придёт в должное время…
 
В звенящей полночной тишине было слышно, как падает снег. Он и она стояли лицом друг к другу, отстранённые от внешнего мира и укрытые от людских взоров. Последний трамвай развернулся по кругу и отправился в депо, забрав запоздавших пассажиров с конечной остановки. Единственный день в году, когда Мона могла не спешить домой даже ночью, а Тёмный Ангел мог часами разговаривать с ней, наступил под бой церковных курантов. Небо посветлело до молока от нависших снежных туч, лунный свет играл тенями на земной поверхности, тонкий слой снега переливался радугой, ажурные снежинки кружились в воздухе и ускоряли свой вальс под порывами ветра. Она всё-таки решилась спросить о том, что интриговало девчонку целых три года:

- Сколько нас?

- О, много, детка, земная статистика не имеет сведений о точном количестве, а небесная канцелярия не выдаёт таких справок.

Странным образом такой ответ удовлетворил Мону. Она вдруг поняла, что прямо сейчас время утратило свою важность. Ничего не изменится, если она вернётся домой через шесть часов, шесть месяцев, шесть лет, или вообще никогда. По сути, она выполнила самую важную из возложенных на неё миссий, дав жизни возможность продолжаться на этой планете. (2017) (Из цикла "Рассказы о несбывшемся") (Писатель года 2017)