Пикник

Третий день жена Хушанга – неувядающая кокетка Мавзуна – не разговаривала с мужем. Мягкосердечная и незлопамятная, она, как обычно, в душе жалела о случившемся, но мириться с мужем пока не собиралась. «Пусть сначала он заговорит», – так она для себя решила. И потом в произошедшей позавчера утром словесной перепалке не она одна виновата. Ближе к вечеру чуточку присмиревшая Мавзуна воровато поглядывала на мужа. Тот, улучив момент, тоже исподлобья смотрел на жену. Его взгляд будто говорил: «Давай помиримся, дорогая, жизнь человеческая и без того коротка, так зачем поливать ее ядом?»
Семья Джамшедовых жила в центре города. Хушанг-гандболист работал в городском комитете по спорту и туризму. Он был высокого роста, с редкими волосами на голове и крепкими длинными руками. В общем Хушанг был симпатичным, и даже его лысина была привлекательной, а не отталкивающей, как у других мужчин. Мавзуна работала воспитательницей в детском садике. Она была хозяйственная, домовитая, любящая жена и мать, но ревнивая – у-у-у! – словами и пером не передать. Тень своего мужа ревновала к нему. Ее беспочвенная ревность очень часто нарушала семейную гармонию. Бедный Хушанг не имел права даже записывать номера женщин на свой мобильный телефон. При необходимости он был вынужден менять женское имя на мужское. Например, вместо имени Азиза он писал «Азизбек», вместо Саидабегим – «Саидназар», а номер его коллеги Каримы скрывался под мужским именем Шокарим.
Мавзуна напрасно ревновала мужа. Несмотря на свою геркулесову фигуру, Хушанг был мягкотелый и слабохарактерный. Он не знал вранья, а мысли об измене ему и в голову не приходили. Даже с годами он все не мог доказать жене, что у него кроме нее на свете нет никого. Примирившись с судьбою, Хушанг покорно выносил все капризы жены. Всегда ей помогал по хозяйству, прекрасно ладил с ее скрытной пятнадцатилетней дочерью от первого брака – Мавджудой. Своих собственных сыновей, шестилетнего Ануширвана и десятилетного Бежана, он просто боготворил, был хорошим воспитателем и, подобно доброй няньке, буквально по пятам ходил за мальчиками. Мавзуна знала слабый характер Хушанга и в последнее время извела его окончательно. Ее материальные потребности стали неограниченными: она все чаще требовала от мужа невозможного. То ей позарез золотые серьги нужны, то дорогое платье из модного адраса. Не получив желаемого, она прикидывалась больной и жаловалась на боли в спине. Во время «приступов» покорный Хушанг делал ей массаж обезболивающими кремами. Так они и жили – то мирились, то ссорились. Когда супруги не разговаривали, хитрая Мавзуна отсылала маленького Ануширвана к отцу. Боясь колких усов отца, Ануширван целовал его прямо в лоб. Немного смущаясь, он картавым голосом говорил на ухо папы:
– Мама сказала, пусть папа купит нам спелый албуз.
– А почему твоя мама сама мне не скажет? И давно ты у нее переводчиком работаешь?
– Но мама сказала.
– Мало ли что сказала твоя мама. Я не куплю арбуз, пока она сама мне этого не скажет!
В комнату вошла Мавзуна. Горделивая, накрашенная, с насурьмленными глазами, улыбающаяся – аж рот до ушей. Покапризничав, она, как опытная актриса, произнесла:
– Дорогой, ну прости меня, пожалуйста. Я такая ненормальная. И себе, и тебе, и детям травлю жизнь. Больше не буду. Поверь мне.
После таких слов Хушанг просто блаженствовал. Он становился мягким, как шелк, и полным счастья голосом отвечал жене:
– Я давно простил тебя. Знаешь, дорогая, недавно я в одном журнале прочитал интересную статью. Оказывается, семейная ссора в некотором роде даже полезна супругам. Ругаясь, они стряхивают с себя всю негативную энергию. А помирившись, вовсе забудут про обиды.
– Я согласна с автором статьи на сто процентов. Кстати, я давно заметила, что без слез не могу смотреть фильмы, где враждующие стороны идут навстречу друг другу с белыми флагами в руках.
Украдкой, нерешительным шагом в комнату зашел Бежан. Убедившись, что родители помирились, он, не скрывая радости, смотрел то на маму, то на папу.
Бежан в малолетстве долго болел, и родители не отказывали ему ни в чем, потому рос он избалованным. Мальчик был красив, плечист и смуглолиц, как отец. Ануширван же, наоборот, был белокожий, светловолосый и голубоглазый, как мама. В отличие от Бежана, который не переносил музыку, Ануширван прекрасно играл на дойре и флейте.
Городок Хайрабад, в котором жили Хушанг и Мавзуна со своими детьми, находился среди гор, на пиках которых почти целый год лежали снежные шапки. Посреди города протекала многоводная река Гунт. В центре Хайрабада были построены четырехэтажные дома, но в холмистых кварталах были одни каменные дома и бараки со своими маленькими огородиками и садами. Многие хайрабадцы держали домашний скот, а вот домашних птиц горожане не любили, поэтому покупали привозные иранские куриные яйца, вкус которых был совсем не такой, как у яиц, снесенных местными курами. Город не мог гордиться своими заводами и фабриками, потому что их просто не было. Как не было и рабочего класса. Куда ни глянешь, везде одна интеллигенция. Хайрабад и при Советском Союзе, и после его развала оставался провинциальным городом с недоразвитой инфраструктурой. Одним словом, город – не город, село – не село. Случались здесь частые землетрясения. К счастью, эти внезапные гулы и тряски не доходили по шкале до «опустошительных». Год назад, после очередной тряски, в Баржеве произошел сход оползня. Небольшая махалла Баржев находилась у подножия гор, примерно в восьмидесяти метрах от махаллы Хуфак. Оба микрорайона находились на возвышенности и имели свои родники. Баржевский оползень сходил оттуда, где прямо из земли фонтанами били источники. Эти источники находились на горке, и сухой оползень в одночасье обрушился на Баржев. Слава Богу, дома находились в безопасности, но все-таки на душе у хайрабадцев было муторно, тревожно. В общем, после каждого очередного схода оползня всем баржевцам было не по себе, а маленькие дети были перепуганы до смерти.
Перед ужином Хушанг и Мавзуна говорили об оползне в Баржеве. Дети сидели у себя комнате и занимались своими делами, а заодно «подогрели уши», слушая разговор взрослых.
– Папа, а почему в Баржеве сель идет?
– Видишь ли, Бежан, Баржев расположен почти у основания горы, на вершине которой находится озеро – небольшое, ледниковое. В нем накапливается много воды, которая уходит вглубь, образуя родники. В многоснежные годы уровень воды в озере становится вдвое больше. Баржевские родники тоже становятся многоводными. Почва вокруг родников разрыхляется, и образуется селевой поток.
– Папа, а в озере есть утки?
– Конечно, есть. Летом туда прилетают перелетные индийские гуси. На берегу озера они строят гнезда, высиживают яйца, а потом, когда птенцы становятся большими, возвращаются в Индию.
– Папа, мне так хочется увидеть их.
– Подожди. Подрастешь еще чуточку, и мы пойдем в горы.
В тот день Бежан утром что-то делал в сарае, который находился в углу маленького двора Джамшедовых. Доносившие до уха Хушанга звуки молотка и пилы так взбудоражили его, что он, бросив чтение, пошел в сарай.
– Что ты тут делаешь?
– Папа, я лук себе смастерил. Вот, посмотри.
Хушанг посмотрел на лук и стрелы. Вспотевшее лицо сына развеселило его. Он широко улыбнулся и сказал:
– Ну и мастер! Руки у тебя золотые. Вот только на стрелах я почему-то не вижу наконечников.
– А зачем наконечники?
– Да затем, что стрела без наконечника – это не стрела! И вообще, зачем они тебе нужны?
– Папа, давай пойдем в Хуфакдару, ну, туда, где находится озеро. Ты этим луком подстрелишь гуся. Мы там пикник устроим. Это будет незабываемо! Лучший день в моих летних каникулах.
– Решено! Учти, только я и ты!
В это время в сарай зашел Ануширван, который, как оказалось, подслушивал за дверью. Догадавшись о планах Бежана и папы, он тут же заревел. Хушанг начал успокаивать его, но сын только громче заплакал:
– Я тоже с вами пойду. Возьмите меня с собой на охоту.
Мавзуна вышла во двор, и Ануширван с ревом подошел к маме «для разъяснений».
– Мама, скажи папе, чтобы они меня тоже на охоту взяли.
– На какую охоту?
– Они пойдут в ущелье Хуфакдара.
Мавзуна позвала Бежана к себе и громким голосом, чтобы услышал Хушанг, сказала:
– Куда бы вы ни пошли, вы возьмете Ануша с собой. У меня сегодня выходной день, и я буду смотреть турецкий сериал «Долины волков». Если вы не возьмете его, он испортит мне весь отдых.
– Хорошо, мама.
Мамины угрозы решали все. Ануширван был включен в состав команды охотников. Хушанг согласился на пикник лишь потому, что он не разговаривал с Мавзуной, и, чтобы отвлечься, он рискнул отправиться с детьми в горы. Картавый Ануширван просил отца, чтобы он захватил с собой спальный мешок, но Хушанг, прикидываясь, будто глухой, вовсе не слушал его. Бежан не забыл свой лук со стрелами. Предусмотрительный Хушанг взял термос с горячим чаем, котелок со вчерашним пловом и ломтики черного хлеба. Положив все этого в рюкзак, они тронулись в путь.
Подниматься в горы становилось все труднее и труднее. Маленький Ануширван начал отставать от команды, и Хушанг был вынужден взять его на спину. Так они медленно поднимались по тропинке, ведущей в Хуфакдару. Встречные люди с удивлением смотрели на них. Бежан, повесив лук на шею, чувствовал себя и альпинистом, и путешественником, и охотником. Хуфак остался позади. По мере подъема ущелье становилось все уже. Бежан тоже устал. Он тяжело дышал, а его уши и пухлые щеки стали розово-красными. Хушанг нарочно медлил, чтобы Бежан мог догнать его. Зато Анушу было комфортно на спине у отца. У полянки, заросшей цветущими ромашками, усталый Хушанг присел на камень. Утирая панамой пот на лице, он шутливо спросил:
– Ну как, орлы, не устали?
– Нет, – хором ответили дети.
Город остался внизу. Отсюда была видна полная, чарующая панорама города. Путники смотрели вниз и, смеясь, переглядывались.
– Папа, а до озера далеко?
– Далеко, Бежанджан, далеко.
Они прошли вверх по ущелью еще километр. С особой осторожностью они прошли мимо зарослей крапивы, проросшей по обеим сторонам арыка. Дойдя до густой ивовой рощи, Хушанг решил отдохнуть. Выше ивняка у истоков родника стоял огромный белый камень. Поглядев на детей, довольный Хушанг сказал:
– Ну что, будем обедать?
– Ура, обед!
– Подождите. Сначала вы должны спеть гимн. Смело забирайтесь на камень и спойте-ка гимн республики Таджикистан.
– Папа, зачем это нужно?
– Как зачем? Вы же покорили гору. А этот камень пусть будет пиком. Пиком Победы.
Мальчики забрались на камень. Наподобие горделивых орлов, вытянув головы вперед, они начали петь:

«Диёри арчманди мо (Наша любимая страна),
Ба бахти мо сари азизи ту баланд бод (Мы рады видеть твою гордость),
Саодати ту, давлати ту бегазанд бод (Пусть твое счастье и благополучие будет всегда).
Зи дурии замонахо расидаем (Мы шли к этому дню с древних времен),
Ба зери парчами ту саф кашидаем, кашидаем (Мы стоим под твоим флагом),
Зинда бош эй ватан, Точикистони озоди ман (Да здравствует моя Родина, мой свободный Таджикистан)!
Барои нангу номи мо (Ты символ надежды наших предков),
Ту аз умеди рафтагони мо нишонаи (Наша честь и достоинство),
Ту бари ворисон чахони човидонаи (Ты вечный мир для сыновей твоих),
Хазон намерасад ба навбахори ту (Твоя весна никогда не закончится),
Ки мазраи вафо бувад канори ту, канори ту (Мы по-прежнему верны тебе).
Зинда бош эй ватан, Точикистони озоди ман (Да здравствует моя Родина, мой свободный Таджикистан)!
Ту модари ягонаи (Ты мать для всех нас),
Бакои ту бувад бакои хонадони мо (Твое будущее – это наше будущее),
Мароми ту бувад мароми чисму чони мо (Твой смысл, смысл нашей души и тела),
Зи ту саодати абад насиби мост (Ты всегда даешь нам счастье),
Ту хастиву хама чахон хабиби мост хабиби мост (Благодаря тебе мы любим мир),
Зинда бош эй ватан, Точикистони озоди ман (Да здравствует моя Родина, мой свободный Таджикистан)!»

– Молодцы! Ануш, а я вовсе не ожидал, что ты до конца будешь петь гимн.
– В садике в нашей глуппе все знают гимн. Только Салбаланд до конца не выучил. Воспитательница Гулдаста лугала его. Он говолит: «Мне пофиг, у меня папа плокулол. Он всех в тьюлму посадит.
Обедали молча. Мальчики ели мало и больше пили сладкий чай.
– Бежан, думаю, ты меня правильно поймешь. Все мы устали. После короткого перерыва мы должны спускаться вниз.
– А озеро? Мы же на охоту собирались! Уток не увидели!
– Бежан! Ты взрослый человек. Во-первых, озеро находится очень далеко. Во-вторых, с твоим братом у меня на спине мы до поздней ночи не доберемся до озера.
– Я никуда не пойду. Вы идите. Я сам пойду на озеро!
– Бежан! Вставай и пошли домой. Посмотри, как Ануш устал, и не мучай меня.
– Не пойду. Сказал не пойду, значит не пойду.
– Сынок, вставай. Я виноват перед тобой. Ты устал, я тоже устал. Ануша клонит в сон. Нам лучше идти домой.
– Я не пойду. Ты зачем наврал мне? Сказал, будет у нас пикник на берегу озера, а здесь струсил. Зачем я тогда лук и стрелы взял? – От обиды голос Бежана начал дрожать. Он в гневе кинул свой лук в сторону белого камня.
– Бежан, я в последний раз говорю тебе – пошли домой!
– Никуда я не пойду!
– Хорошо. Тогда я с Анушем пойду домой.
Взяв за руку Ануширвана, Хушанг начал медленно спускаться вниз по тропинке. Дойдя до зарослей крапивы и посадив Ануша на пенек, Хушанг стал подниматься обратно. Словно птицелов, он по-пластунски подполз к огромному камню и, выбрав удобное положение, начал наблюдение за Бежаном. Сын, понурив голову, сидел неподвижно, не обращая внимания ни на жару, ни на одиночество. Такое поведение непослушного отпрыска больше всего раздражало Хушанга. Подождав немного, он, чтобы устрашить непокорного Бежана, крупными шагами двинулся к нему, по пути почти крича:
– Беакли падарлаънат! (Безродный глупец!) Пошли отсюда!
– Не пойду! Вы, взрослые, зачем обманывайте нас? И еще требуете, чтобы мы всегда были честными, не обманывали...
– Сынок, прости меня, пожалуйста. Обстоятельства не позволяют нам… Может быть, ты тоже когда-нибудь будешь обманывать своих детей.
– Не буду! Я не такой, как ты.
Тут раздался громкий плач Ануша. Хушанг, бросив Бежана, кинулся к младшему сыну. Добежав до Ануша, Хушанг нашел его целым и невредимым среди жгучей крапивы. Спасаясь от несуществующих змей, Ануш попал в крапивник. Его руки были красными, и он ревел во весь голос.
Всю дорогу они шли молча, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Тяжелее всего было Хушангу. Он чувствовал себя круглым идиотом и, приближаясь к дому, все-таки не выдержал и, подозвав Бежана к себе, шепнул ему на ухо:
– Сынок, я знаю, что ты ничего не скажешь маме. Ты ведь старший у меня.
– Папа, ты чего? Конечно, не скажу.
– Вот и молодец!
Мавзуна возле калитки разговаривала с соседкой. Увидев мужа и детей, она весело сказала:
– Ну и дети, ну и папаша. Как вы провели пикник?
– Пикник был божественный, а дети просто ангелочки. Они такие выносливые, настоящие горцы.
– Угу! По вашим лицам все видно.
– Что-то не так?
– Все нормально. Дорогой, ты не будешь принимать ванну?
– Нет, а что?
– Мне одежду твоих альпинистов нужно стирать.
– Потом, дорогая, потом.
Хушангу вдруг стало весело: и жена совсем другая стала, и дети увидели горы. Хотя до озера все-таки не дошли. Ничего. Повзрослеют дети – сами дойдут.