ЭПИГРАФ:
Ты не спишь, не сплю и я...
Плохо мне, любовь моя.
Если только ты захочешь –
Будем снова мы семья. (из песни)
До конца лета оставалась одна неделя. Через семь дней облетит календарь, как клен под окнами нашей квартиры и сама квартира опустеет без звонкого смеха… За Янкой ее мама приедет в следующую пятницу. А вот Никитку привезут сегодня… правда, тоже только на неделю. Я с сожалением думала, как быстро летит хорошее время… А вот плохое, напротив, тянется, словно резина.
Посматривая на часы, я забрала свою непоседу с занятий школы моделей и притащила ее на душный вокзал, где нам за ближайший час нужно было встретить аж два поезда. И оба – с нашими любимыми мужчинами.
Раскрыв любимый нетбук, я упорно не хотела замечать Янкиных косых взглядов, хоть они и пронзали меня насквозь. Но долго так продолжаться не могло.
- Ну, чем ты недовольна, принцесса?
- Всем! – она упрямо стрельнула глазами. – Все дети, как дети, а я у вас Золушка! Падчерица!
- Вот это новости! – насмешливо протянула я. – Давно горох с чечевицей перебирала в последний раз?
- Ничего смешного! И так лето кончается, еще школа эта дурацкая! Не хочу я быть «вешалкой», я - личность! Ясно?
- Яснее ясного! А с чего ты взяла, что все девочки, ходящие на эти занятия, станут моделями?
- А зачем на меня кричат, что я хожу не так! Всю жизнь так ходила и никто не умер. И вообще – не походка в человеке главное!
- Конечно! – с улыбкой согласилась я. – Но девочка должна быть девочкой! А ты, принцесса извини, как Гаврош! После этого лагеря особенно. Тебе одиннадцать, пора учиться быть красивой.
- А сама?
- Что сама?
- Умеешь быть красивой?
- Нет…. Но я некрасива от природы, тебе не стоит брать с меня пример.
Сероглазая шалунья покатилась со смеха.
- Что же такого смешного я сказала?
- Рен! Ты – некрасивая от природы?! Скажи это папе! Вместе посмеетесь!
- Да… Папе… - рассеянно пробормотала я, листая на экране фотографии. Нет, бросать школу Яне нельзя: она уже похожа на мальчишку-сорванца. Нарядами и косметикой не интересуется совсем, зато по деревьям лазать – хоть сутками! Одно слово – Мишкина дочка. Но с учительницей ее надо поговорить! Что еще за новости: кричать на детей! На МОЮ девочку.
Моя девочка, забыв об обидах, плюхнулась рядом, положив растрепанную голову в съехавшей на сторону бейсболке мне на плечо.
- Что смотришь, Рен? – она разглядывала фото огромного бело-розового особняка. – Классный замок! А кто там живет?
- Никто. Это – национальное достояние. Усадьба начала позапрошлого века.
- С ума сойти! А откуда это у тебя? – Но прежде, чем я успела ответить, девочка догадалась сама.
- Это дом, куда папа ездит на работу, да?
Я кивнула. Да, внезапно начались долгожданные съемки третьего сезона приключений Демона и Марго. Сколько этого зрители ждали! Сайты продюсерского центра завалены просьбами. Свершилось! И еще полгода назад я была бы этому безумно рада. Тем более, что часть сценария нового сериала – моя. Правда, меня не будет в титрах: уступила лавры любимому))). Да, один из соавторов сценария – Михаил Чернышов, исполнитель роли Демона. Миша был против, вначале, но я его убедила, что писали-то мы вместе. И вообще, без Миши я бы за этот сценарий и не взялась. Но нам так хотелось немножко «очеловечить» Демона. Это Мишкина мечта – сделать его достойным героем. Не буду раскрывать тайны сценария, но, кажется, у нас это получилось! Вернее, получилось бы… Если бы не…
- Рен! – Яна прервала мои мысли. – А почему мы не можем туда поехать?
- На съемочную площадку посторонним нельзя.
- Даже если просто издали посмотреть?!
- Издали… Издали-то можно…
- Поедем завтра?!
- Нет, Яна.
- Почему-у?
- Ты знаешь. Нам запретил твой папа.
- А почему он запретил? Он мне этот сериал смотреть запрещал, когда показывали. Потому, что я еще маленькая была. Хотя… он и Никите ничего не показывал. Только когда ты появилась – изменился. А теперь-то что опять случилось?
Гудок избавил меня от необходимости отвечать на этот вопрос. Подъезжала электричка.
Их режиссер – на редкость творческий человек! – собирал свою команду вместе. Всех, кто был нужен. Они ездили на съемки на электричке, как школьники с учителем.
- И никакого «Своим ходом!» - кричал этот Игорь (или Сергей?... Не помню.). – К какому часу я сказал – на вокзал и грузимся! Я вас отучу от звездности, господа! Чтобы я не искал потом по полдня: где Скворецкий, да куда провалилась Лазоревская!
И они все, все, до одного, с ним согласились. Потому, что человек, действительно, замечательный…
Я встала с лавочки, оглядела еще пустой перрон. Среди незнакомых лиц бросился в глаза парень лет около тридцати, застывший неподалеку, около черной новенькой иномарки. Мягкая светлая шевелюра. Модная «небритость»… Да это же… Конечно! Паша. Паша Лактионов, Жаннин новый… как сказать, кто? Свадьбы-то еще не было. Значит, ее встречает. И мне вдруг стало тревожно, непонятно от чего.
Первым на перрон сошел тот самый режиссер. Увидел меня, подмигнул издали. Его встречал неизвестный мне мужчина – родственник или друг. Они прошли в шаге от нас и до меня донесся обрывок разговора:
- Ну, как?
- Как, как! Если Чернышов не прекратит закидоны – зарежем проект. Ну, ни разу у меня еще такого не было. Такими глазами, как у нас Демон смотрит на Марго, только Ленин на Троцкого смотрел. Я, Гриша, постельные сцены снимать боюсь, оттягиваю. Боюсь, как бы наш элитный клуб в дом мавра Отелло не трансформировался…
Я вздохнула. Для меня не было новостью, насколько тяжело Мише сниматься в паре с Жанной, в свете последних событий. Проблема была в том, что мой муж – человек искренний. Он, как и я, не одобрял ее развода с Егором и всего, что последовало за ним. И всего его актерского таланта не хватало, чтобы это неодобрение побороть.
Казалось бы, страсти улеглись. Егор улетел в Париж еще три недели назад и до сих пор о нем – ни слуху, ни духу. Надеюсь, у них с Дашей все хорошо... Хотя всего месяц назад ему явно не помешал бы психолог... Ему! А сама?! Я вспомнила, как стискивала руки, чтобы не выдать дрожи, когда взволнованно спрашивала его:
- Егор... Егор, ну, почему же ты так? Почему ты отступил? Надо же было... Не знаю, надо же было бороться, наверное! А ты так просто взял и сказал, спокойно сказал: хорошо, я согласен, разведемся!
- А что я должен был сказать, а? – Тимирев говорил без раздражения, с легкой, снисходительной улыбкой. Будто ребенку очевидные вещи объяснял! – Она ведь и не спрашивала моего мнения, Рен. Она просто ставила меня в известность, вот и все. Я ведь... Да, знаешь, в тот момент я очень спокойно выглядел, быть может. Ты права. Да. Только накануне я приехал из офиса... Удивлялся, почему не звонит целый день моя любимая жена... Записка на холодильнике под розовым магнитом: «Намечается корпоративчик. Не жди, не скучай!))) Чмоки!»... и отпечаток губной помады вместо подписи. – в обычном стиле, в общем. А наутро... прежде, чем я понял, что она вообще-то опять не ночевала дома... наутро она позвонила, чтобы вместо «здравствуй» сказать: «нам нужно разойтись, Егор. Я полюбила другого». Я был настолько ошарашен, Рен, что, действительно, сказал что-то вроде «хорошо. Я поговорю с адвокатом». Потом я положил трубку и спросил себя: а что это сейчас такое было?
Я понимала, что это – стресс. Жизнь Егора переменилась так внезапно, что мозг не успел среагировать. Да и не только Егор... Я сама с тех пор жила в постоянном страхе, о котором даже думать боялась, не то, что кому-нибудь говорить. В страхе, что придет день и мы с Мишкой расстанемся. Спокойно и буднично он сообщит мне об этом по телефону, не желая больше даже смотреть в глаза. И, главное, сколько бы лет мы не прожили, этого все равно можно и нужно боятся... пятнадцать лет не спасли семью Егора. А, значит, случись что-то – и мою семью тоже никто не спасет.
Но… сейчас было не время думать о грустном, когда животрепещущие проблемы подгоняли в спину. Стараясь не выдать своего беспокойства, я жадно следила за выходом из вагона. Вот на прогретый перрон спрыгнула, точно стая воробьев, группа молоденьких девушек в пестрых летних одеяниях. Кто они – актрисы, гримеры? Кажется, вон та, беленькая играет по сценарию младшую дочку Марго. Как быстро летит время! В первом сезоне сериала ей, от силы, десять лет на вид. Хотя, очень может быть, что это просто другая актриса. Память на лица у меня никудышная...
Где же Мишка? Кажется, все уже вышли… А! Звезды выходят последними. Ну, ясно, ясно…
Миша и Жанна спустились на перрон последними. Мой Чернышов, в рубашке с распахнутым воротом и темных очках, походил на отставного курортника. Зато Лазоревская выглядит так, словно прибыла на вручение премии «Оскар». Гладко зачесанные назад волосы, недавно еще выкрашенные в темно-русый цвет, вновь блестели золотисто-рыжеватыми огоньками. Конечно, такие волосы были нужны Марго, а Жанна ради роли на все пойдет! Только не подумайте, что я против такой самоотверженности: наоборот. Узкое платье из неизвестной жатой материи, цвета переспелых аметистов, оставляло открытыми узкие колени. Интересно, какую часть жизни Жанна проводит на диете? Ведь клянется, что никогда не использовала пластику. Правда... еще так недавно она клялась, что их с Егором ничто не разлучит! Ладно, хватит, хватит об этом!
Со стороны казалось, что общаются давние, очень близкие друзья. Михаил ловко спрыгнул вниз, минуя ступеньку и изящным жестом подал спутнице руку. Но Жанна испугавшись, наверное, за тонкие каблуки дорогих туфелек, схватилась за его плечи. Сделав вид, что абсолютно не удивлен, он спокойно сомкнул руки на осиной талии и осторожно поставил Жанну на платформу. Она расхохоталась своим обычным неестественным смехом и Яна тихонько спросила меня:
- Что это с Жанной Эдуардовной?
- Подожди! – шепнула я девочке, не решаясь подойти к мужу сейчас.
- Спасибки, Мишель! – наморщила нос Лазоревская. – Вот если бы ты на съемочной площадке был таким же милым!
Он молча пожал плечом.
- Давай мои босоножки!
- Держи. – он протянул красочный пакет с итальянским логотипом известной обувной фирмы. – Честно говоря, утомился носить твою «сменку». Зачем она тебе?
- По лесам же таскаемся! – миролюбиво пояснила Жанна. – мои лодочки так долго не протянут. А в городе женщина обязана выглядеть красиво.
- А без шпилек – никак?
Она с улыбкой качнула головой. Миша что-то шепнул, указав глазами в мою сторону.
- Ну... Тут случай особый! Рен твоя – неземное существо. Этакое чудо без перьев! Бросит тебя это чудо – тогда и поговорим о красоте.
- Почему? – он снял очки и прищурился. – Почему ты так думаешь?
- Я не думаю, Демон. Я знаю! – тоном Марго сказала Жанна. – Зачем ты ей сдался? Демон... Три развода и криминальное кинопрошлое... Она же фанатка, пойми! Наивная девочка с менталитетом школьницы. Верит в то, что видит на экране! Завтра встретит какого-нибудь... Пореченкова и все!
- Причем здесь Пореченков?!
- А притом, что он героев играет, а не киллеров!
- Жанна!
- Всю жизнь Жанна и что? Да еще и играешь ты плохо, Чернышов! Не случайно тебя после диплома ни в один театр не взяли.
Жанна говорила издевательски-спокойно, с холодной безжалостностью и я почти физически ощутила, как у моего мужа сжимаются кулаки. Больше я не могла оставаться в стороне.
- Миша! – быстрыми шагами, увлекая за собой девочку, я подошла к нему, намеренно игнорируя Жанну. Огромные руки сжали мои плечи.
- Рен! Ты любишь меня?
Вот так... Вместо нежного приветствия – вопрос в лоб, да еще и приказным тоном. Но я давно привыкла к таким поворотам. Только вот сказать эти простые слова мне почему-то так сложно... И я только поспешно киваю, улыбаясь при этом самой жалкой улыбочкой, потому, что боюсь глупо разреветься от счастья, что могу ему это сказать прямо здесь и сейчас. Жанна за моей спиной пренебрежительно фыркает.
- Может, вам вместе сыграть в «Ромео и Джульетте»? Хоть ты староват, конечно!
- Неплохая идея! – парирует Мишка хрипловатым голосом, не сводя глаз с моего, начинающего стремительно краснеть, лица.
- Как дети! – презрительно роняет она и тут же, отойдя на шаг, призывно улыбаясь, поднимает руку:
- Пашка! Любимый, я здесь! – звонкий голосок Лазоревской рассыпается по перрону, как отзвук хрустального колокольчика. Обернувшись, вижу, как ее «красавчик» с самым счастливым выражением лица спешит подхватить свою королеву на руки и закружить. Его восторг – не поддельный, такого не сыграешь. А вот Жанна, уткнувшись в его плечо, заливается громким и абсолютно ненатуральным смехом. Нет, не хочу сказать, что Лазоревская не любит Пашу. Просто из всей своей жизни эта женщина делает шоу. Развелась – устроила представление, взахлеб рассказывая прессе про существующие и несуществующие грехи Егора. Собирается вновь замуж – так пусть все видят, как она счастлива! А настоящее счастье – я уже знаю по себе – она не напоказ, оно в глубине таится. Его видно, конечно, но не слышно, как этот ее гомерический хохот.
- Эй, Чернышов! – насмешливо кричит она. – Ты хоть дома, с женой, репетируй, а то мне уже стыдно с тобой на площадке показываться. И учти: настоящие мужчины носят своих женщин на руках! Завидуй, Рен!
Конечно, я и не думала ей завидовать. Но, наверное, обиделась за Мишку и не сумела этого скрыть.
Миша отслеживает мой взгляд и внезапно резко подхватывает на руки.
- Миш! У меня голова кружится, ты что?!
Не слушая моих протестов, он пытается посадить меня к себе на плечо, как папа - маленькую девочку. Со второй попытки ему это удается. Я испуганно замираю, боясь пошевелится. Он, конечно, спортсмен, но во мне больше шестидесяти кэгэ! Знаю я, для кого мой милый затеял этот спектакль… Ой, побыстрей бы Лактионов увез свою «Богиню»!
- Пап, пап, а я? – Яна нетерпеливо дергает его за руку. «Молчи!» - шепчу я ей, но слишком поздно. Сияющий улыбкой Мишка легко водружает девочку на второе плечо. Янка в восторге.
- Папка, как здорово! Ты так пройти сможешь?
- Легко! Хоть до дома!
- Давай!
- Миша, ты надорвешься! – честно предупреждаю я этого сумасшедшего, но лишь подливаю масла в огонь .
- Кто? Я?! Ха! Размечталась!
Жанна уже садится в машину. Ее лицо ничего не выражает, но глаза не отрываются от нашей странной группы. И в этот момент я чувствую, что у меня, действительно, кружиться голова.
- Миша, хватит!
- Не бойся, трусишка, я на пресс и то больше поднимаю!
- Мне плохо… - нехотя признаюсь я, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота…
Несколько минут спустя, я уже сидела в прохладном зале ожидания, утопая в мягком кресле. В одной руке у меня был зажат стакан с соком, в другую испуганная Яна дрожащими руками пыталась вложить шоколадку. А Мишка торопливо расшнуровывал мои босоножки.
- Эй, ты что делаешь?
- Даю твоим ножкам отдых.
- Мы не дома!
- И что? Сейчас придешь в себя и поедем. – он присел на корточки, прижимаясь колючей щекой к моей ступне и ласково спросил:
– Ну, что с тобой такое?
- Не знаю, Миш! Наверное, что-то не то съела! – беспечно улыбаюсь я.
- Ее, пап, утром тошнило. И вчера тоже. Из-за жары, наверное! – выскочила Янка. Убить мало болтливую девчонку! Мишка аж побледнел.
- Может – из-за жары, а может, и нет! Вот что, поехали к врачу! Давай-давай!
- Очумел? Какой врач?! К тебе сын приезжает, поезд через пять минут!
- Да, правда… - спохватился он. – Но ничего, Никитка не маленький – через полгода восемнадцать стукнет. Адрес наш знает, доберется. Поехали, без возражений!
Но, я, конечно, настояла на своем. Дети есть дети и они должны быть всегда на первом плане. Тем более, он сына раз в полгода видит!
Таня, первая Мишкина супруга, передавая сыну спортивную сумку с вещами, предупредила, что вернется за мальчиком через пять дней и принялась, как обычно, разглядывать меня. Не могу сказать, что мне это приятно. Почему-то мне кажется, что эта женщина меня недолюбливает. Я уже слышала случайно, как она в разговоре с подругой сетует на то, что Миша на старости лет женился на девчонке в мини-юбке и что ей прямо страшно отпускать к нам Никиту – вдруг эта профурсетка соблазнит мальчика! Я тогда на нее не обиделась, только рассмеялась. Чего обижаться? Она ведь меня не знает, а за сына переживает всякая мать. Вот и сейчас она сурово оглядела мой открытый топик и юбочку с воланчиками… Может, это мне, в мои двадцать семь и не по возрасту уже, но мне нравится и Мишке тоже и я не вижу причины отказываться от этого стиля. А с Никиткой, кстати, у нас замечательные дружеские отношения.
- Почему к нам не зайдешь? – проявлял любезность Мишка. – Ты же устала!
- Нет, спасибо! – отказалась Таня. – Я ребенка привезла, свой долг выполнила, вечером обратно поеду.
- Но до вечера еще куча времени! Ты что, на вокзале собралась сидеть?
- Нет, почему? Сейчас к подруге заскочу. Никита, веди себя прилично, понял?
- Да понял, понял! – неожиданно взорвался парень. – Мам, я уже не маленький!
Я удивленно переглянулась с Яной – происходило что-то странное. Обычно Никита – воплощенное спокойствие, в отличие от своего взрывного отца.
- Танюш, ну, так нельзя. – продолжал возражать Миша. – Мы что и не поговорим нормально? Не узнаем, как друг у друга дела?
- У меня ничего нового! – парировала она. – А у тебя… все жду, когда твоя молодая жена характер покажет. Начнет по вечеринкам полуголая скакать… Кажись, не дождусь?
- Не дождешься! – подтвердил Мишка, крепко обнимая меня за плечи. Я почувствовала, как напряглась его рука.
- Ну и хорошо, если не дождусь! – неожиданно улыбнулась Таня. – Может, тебе и впрямь повезло на этот раз.
- И еще как!
- Ладно, дорогие мои, счастливо оставаться. За Никитой смотри, Ромео!
- Не беспокойся.
Она помахала сыну рукой и быстрыми шагами пошла по перрону. Еще нестарая, красивая даже… Много лет назад она по большой любви выходила замуж за молодого спортивного десантника. Она готовила ему обед, стирала рубашки и тоже, наверное, называла его Мишуткой… Но потом он стал актером. Это вышло, как я теперь знала, почти случайно. Просто слишком многие сравнивали его с его отцом – некогда известным белорусским актером. Вот он и решил попробовать поступить в театральное. И был уверен заранее, что ничего не выйдет. Вышло. Зря вышло, может быть? Может, счастливее был бы Михаил Чернышов – офицер или спортивный тренер. И жил он бы до сих пор с Таней и Никиткой… Но… если бы так все получилось, он никогда не заметил бы маленькую Рен.
- Рен! О чем ты думаешь?
- Ни о чем! Прости.
- Не переживай, малыш. Я уверен, что у тебя ничего серьезного.
- Да я не переживаю, что ты!
Никита, тем временем, обнял отца, поворошил Янкины волосы и нетерпеливо ждал, когда мы пойдем домой.
- А чего с Рен не здороваешься? – вдруг резко спросил мой муж.
- Миша…
- Подожди. Пусть поздоровается, как следует.
- Я что, всем, с кем ты спишь, на шею броситься должен? – в голосе Никиты звучала откровенная злость. Я замерла на месте. Щеки разгорелись, а на щеках показались предательские слезы, абсолютно лишние в данной ситуации.
- Что?! Что ты сказал?!!
- Миша! – с криком я схватила его за руки, стремясь успокоить. Никита посмотрел на нас презрительно и пошел вперед.
- Щенок! – Мишка кипел от ярости. Вообще он детей никогда не ругает, справедливо считая, что обзываться – не метод воспитания. Но, видимо, мы все были очень возбуждены в тот день.
- Перестань! – примирительно сказала я. – Разве ты не видишь, что у мальчика явно что-то случилось?
В больницу мы в тот день так и не попали и, скажу честно, я была этому очень рада. Терпеть не могу ходить по врачам.
Дома Никита закрылся в комнате, которую делил обычно с Яной, никого туда не пуская. От обеда отказался, на разговор не вышел и до поздней ночи не отрывался от компьютера. Я уложила обеспокоенную девочку на диване в гостиной и отправилась к Мишке – поговорить по поводу сына.
Чернышов сидел на диване, с мрачным видом уставившись в экран. Как обычно, он принес с работы диск с записями за сегодняшний день. Это был его, Мишкин, метод. Он терпеть не мог репетировать, повторять монологи перед зеркалом. Он просто смотрел на себя. На редкость критическим взглядом. Отмечал свои ошибки и впоследствии старался их не повторять. Но занимался он этим почти всегда в одиночестве. До смешного доходило – прятал в сейф свои записи и закрывал от нас на кодовый замок! Я понимала – не надо настаивать. Захочет – покажет сам. И сейчас я не стала смотреть на экран, как ни хотелось, отметив лишь явно недовольное выражение лица моего мужа.
- Чего там? – недовольно поинтересовался он, когда я осторожно приоткрыла дверь.
- Никита… Он странно себя ведет. И, мне кажется, он чем-то расстроен.
- Спроси.
- Спрашивала – не говорит. Вот если бы ты, Миша…
- А может, ему надо побыть одному?
- Не знаю. Но что-то мне страшно.
- Боже мой, Рен! Да что могло такого случиться? Ну, подумаешь, с приятелем поругался или девочка какая понравилась, а она на него – ноль внимания! Все через это проходят. Неужели, будь тут что-то серьезное – Таня не сказала бы мне?
- Не знаю… - я так недоверчиво сказала это, что Мишка рассмеялся.
- Иди сюда! – он захватил меня рукой, буквально повалив на диван, рядом с собой. – Какая ты глупышка…беспокойная глупышка…. – бормотал он, зарываясь лицом в мои волосы. – Одно слово – ангел Рен.
- Почему? – улыбнулась я.
- Почем я знаю? Такая вот уродилась!
- Нет, почему ты зовешь меня ангелом? Давно хотела спросить! Я же не всегда добрая и уж точно, не кроткая!
- А кротость тут ни при чем! Просто тебе всегда и до всего есть дело! Я не помню дня, чтобы моя Рен не бросалась кого-то спасать, защищать исправлять. Можешь ты понять, что у каждого – своя жизнь и вмешиваться в нее иногда просто некультурно?
- А я не хочу быть культурной, если рядом – беда! – возразила я. – Помнишь, у Асадова:
… И разве может в расчет идти
Какой-то там этикет,
Удобно ли, нет, к нему подойти,
Знаком ли ты с ним или нет?
Если у человека несчастье, его нельзя оставлять одного, ты понимаешь?
- Я и говорю – ангел. Человеческие устои для тебя – ничто.
- Это неправда. Но я не понимаю, Миша, почему люди создают такие устои, которые им самим же жить мешают. Почему нельзя по душам поговорить с сыном, если у него проблемы? Почему Егор уехал от нас и стесняется звонить, даже когда ему плохо? Почему Жанна, которую он так любит, предала его? И почему ты прячешься здесь и один переживаешь за своего Демона? Разве, мне он менее дорог, чем тебе?
Он молча и серьезно смотрел на меня. Потом кивнул.
- Хорошо, я завтра поговорю с Никитосом, обещаю. И материал тебе покажу… только не сегодня, ладно? Сегодня я хочу посидеть один.
- Как скажешь, милый! – я поцеловала Мишку. – Прости меня.
- Это ты прости. Иногда мне кажется, что я не стою такого чуда, как персональный ангел.
Чтобы не расхохотаться, я поскорее вышла из комнаты. Персональный ангел! Придумает же!
Ладно, пусть готовиться к завтрашней съемке: она для него почище, чем для некоторых экзамен. Проходя через гостиную, я поцеловала Янку, стараясь, чтобы она не проснулась. От Мишки, наверное, привычка – он каждое утро целует меня, сонную, когда он дома. Говорит, что спящая я выгляжу особенно красивой, а, по-моему, ему просто нравиться, что я, просыпаясь, тут же визжу как молодой поросенок!
Время сна еще не подошло и я решила – если у Миши свое кино, то у меня – свое. И достала диск, от которого всегда плачу. Если Мишка узнает, что я его так и не выбросила – рассердиться очень сильно. Не может он видеть того, что меня расстраивает… Впрочем, мне тоже больно видеть, как его что-то расстраивает.
Этот импровизированный фильм стал прощальным подарком Егора Тимирева перед последним отъездом.
-Понимаешь… - говорил он мне, стоя у трапа самолета, - Здесь наше семейное видео. По сути, единственное. Я всегда почему-то не любил фотографироваться и сниматься с Жанной… Не знаю, просто было какое-то необъяснимое предчувствие, суеверное почти, что не надо обнародовать счастье, что это – не к добру… Вот ее и Дашкины фотографии всегда смотрел с удовольствием. А это нас снимал на камеру мой друг, на юбилей. Раньше мне так нравилось пересматривать эту запись, а теперь я боюсь под горячую руку ее уничтожить. Но… может же так быть, что Даша когда-нибудь захочет посмотреть, как были счастливы папа и мама… А ты – человек надежный.
- Спасибо. – вздохнула я. – Предпочла бы быть не надежной, а полезной.
- Вот и принеси пользу! – улыбнулся Егор, делая вид, что не понимает, что я имею в виду то, что не смогла ничего сделать, чтобы спасти его брак. – Сохрани для будущих поколений.
Я не могла ему отказать. И вот он, этот диск… Я вставила его в дисковод и, на всякий случай, убавила звук.
Жанка такая красивая, когда на ней почти нет макияжа! Я с невольной улыбкой наблюдаю, как она носиться за Дашкой по саду, подпрыгивая, как девочка. Под ноги подвертываются огромные красно-желтые яблоки. Жанна на бегу подхватывает одно и тут же обнимает остановившуюся девочку:
- Попробуй!
- Не хочу! Надоели яблоки!
- Даша, что за капризы? – весело спрашивает подходящий к ним Егор. – В яблоках – мильон витаминов!
- Так уж и миллион? – щурится Жанна. – Ну, тогда я тоже съем! Я сама его съем, Даш, ладно?
- Нет, ешь другое! – хохочет Дашка. – Это мое!
- Нет, мое!
- Пока вы спорите, я лучше откушу! – подмигивает Егор, выхватывая плод. Дашка пытается его перехватить… Короткая война заканчивается тем, что яблоко откусывается с трех сторон одновременно, после чего Егор, Жанна и Дашка валяться на землю от хохота.
- Уберите камеру! Ты очумел, Лешка? – поднимается Егор, только сейчас заметивший, что их снимают.
- А что? – возражает веселый молодой голос за кадром. – Милая семейная сцена и очень веселая! А теперь, дамы и господа, минуту внимания! Сегодня наши дорогие друзья, бизнесмен-миллионер Егор Тимирев и суперзвезда Жанна Лазоревская, отмечают чудесный праздник – десятилетие совместной жизни. И мы сейчас спросим их, как же им удалось прожить так долго и не поубивать друг друга!
Жанна хохочет, Егор тоже улыбается.
- Ну, что ты несешь, дурак?
- Попрошу не оскорблять! – веселится Леша. – Я при исполнении… Беру интервью у потрясающей пары! Итак, мой первый вопрос вам обоим.
- Не буду я отвечать ни на какие вопросы!
- А я вот буду! – перебила Жанна. – Прикольно! Давай! И ты будешь, куда денешься-то? А то ведь я обижусь!
- Вы оба такие сильные личности! – продолжает Леша. – А кто, все же, в семье главный?
Жанна и Егор переглядываются и, не сговариваясь, выпаливают:
- Дашка!
- Приколисты! Хорошо, Жанна, я спрошу прямо: муж бьет тебя? Хоть иногда?
- Ага, каждый день, в три часа после обеда!
- Егор, спасибо за самокритику, но я хотел бы услышать ответ Жанны.
- Нет. – вполне серьезно ответила Лазоревская. – Егор меня ни разу не бил. Но вот убить пару раз обещал – было дело!
- Жанна! Это же шутка.
- Ну и я шучу, не понял, что ли?...
Я смотрю, как они, поминутно обнимаясь, наперебой вспоминают истории из своей жизни и опять хочется плакать. Господи, но ведь ничто не исчезает бесследно – первый закон материи! Почему же такой красивой пары больше не стало? Перед моими глазами встает выражение лица Жанны, когда она упоминала, пусть случайно имя мужа. Такая нежная улыбка.
- Тяжело быть мужем актрисы, Егор? Тебя не смущают интимные сцены, в которых она участвует на сцене и экране?
- Это-то как раз меня смущает меньше всего! – улыбается Егор. – Игра есть игра. Вот ее поведение вне сцены и экрана…
- Ах, ты!...
- Жаночка, ну, чего? Сказать нельзя?
- Нельзя! Сам знаешь, что и там это всего лишь игра.
- Знаю, Жан. Разве я тебе когда-нибудь запрещал?
Не запрещал… Он ей ничего и никогда не запрещал! И, в результате, она заявила, что он никогда ее не любил!
- Рен, Рен! Что ты там делаешь?
Мишка!
- Сериал смотрю.
- И от него так всхлипываешь? – с подозрением спрашивает мой супруг.
- Да, а ты что думал? Мария опять бросает Луис-Альберто.
- Хорош прикалываться, Рен! Выходи, давай!
Я вытерла слезы, спрятала диск и побежала навстречу счастью… Благо, бежать было не долго – только до двери!
В эту ночь, засыпая на Мишкином плече, я тихо радовалась тому, что мы вместе. Сейчас. В данный момент. Мне казалось нелепостью, что до меня его могли так же обнимать другие руки, что он заглядывал кому-то в глаза… Кому-то, а не мне, говорил: «Никому тебя не отдам»! Увы, я не смогла бы сказать это так уверенно от себя. Ведь нелепо как раз то, что он со мной – маленькой, вздорной, капризной девочкой, упрямо не желающей взрослеть. И если завтра ему встретиться вдруг красивая длинноногая супермодель – что я смогу сделать? Нда… Утешает только одно – такая уже была. И Мишка, хоть это и странно, предпочел ей меня.
Третья жена моего Чернышова – я называю ее так, но они не были расписаны, хоть и прожили почти четыре года в одной квартире. – потрясающе красивая манекенщица. Платиновая блондинка с голубыми глазами, пышной грудью и помпезным, прямо-таки древнеримским именем – Антония. Он говорил, что познакомился с ней на съемках первого сезона сериала о приключениях Марго и Демона. Правда я, как не искала, так и не обнаружила там роли, которую бы сыграла она.
Но важно не это, а то, что Тошка, как ее называют все друзья, ко всему прочему, не имеет вредных привычек, обладает большой ответственностью и на редкость покладистым характером. Общаться с веселой добродушной Тошкой – сплошное удовольствие и мы до сих пор часто встречаемся, чтобы просто посидеть в кафе. Она передает подарки для Яны и всегда с беспокойством спрашивает, не начал ли Мишка снова курить – ему это вредно и уладил ли он отношения с Никитой. За все годы их совместной жизни, Тошка ни разу не поссорилась с Мишей, несмотря на его порой вспыльчивый характер. Она лишь улыбалась идеальными жемчужными зубами и говорила: «конечно, любимый, как скажешь». Если он подхватывал простуду, даже самую пустяковую – Тошка ночами сидела у его постели, делая жаропонижающие компрессы. А еще она готовила ему обед куда лучше, чем я, крахмалила воротнички на рубашках и была такой красавицей, что на улице все на них оборачивались. Спросите – почему Миша расстался с такой потрясающей женщиной? Я сама долго не могла этого понять. Пока Миша нехотя не рассказал мне, что Тошка была беременна от него. Узнав об этом, Чернышов предложил узаконить отношения. Но она, жертвуя ради него силами, временем и сном, оказалась не готова пожертвовать карьерой и подиумом…
Прервав беременность, Тошка не ожидала, что он настолько оскорбиться этим, что расстанется с ней навсегда. В конце концов, у него уже были дети, а она была в таком положении, что не могла позволить себе родить – поджимали контракты. Однако Миша не пожелал даже выслушивать ее объяснений.
Правда, совсем недавно, вспоминая Тошку, он сказал, со вздохом, что теперь ее понимает. У него у самого сейчас съемочный процесс не прекращается – с этими-то детьми побыть некогда, где уж о новых думать!
Я искренне симпатизировала Тошке и чувствовала неловкость перед ней, оттого, что вышла замуж за человека, которого она любила. Но она, кажется, особенно по этому поводу не расстраивалась. Во всяком случае, вида не подавала. Вскоре после нашей свадьбы она уехала в Гонолулу с популярным шоуменом, потом вернулась, потом вышла за мотогонщика и, почти тут же развелась. Интересно, кто сейчас слушает веселый смех неунывающей Тошки-Антошки?
С этой мыслью я и заснула, а когда очнулась, в глаза уже заглядывали жаркие солнечные лучики. Миша отдернул занавеску, чтобы солнце не падало на кровать и быстро прикоснулся губами к моему лицу, приятно кольнув небритой щекой. Я, не открывая глаз, обхватила его шею руками и, приподнявшись, поцеловала полусонными губами.
- Спи, спи! – шепнул он. – Рано еще! Нам сегодня к восьми. Завтрак на столе. Ты простишь, что я сам сегодня приготовил? Не хотелось будить тебя. Рен, только ты умеешь спать, как ангелочек с картины Рафаэля… Моя Рен…
Я потерлась носом о щетину и хотела ответить, но он протестующе закрыл мне рот новым поцелуем и, секунду спустя, его тяжеловатые шаги удалились в прихожую. Там я слышала, как он вполголоса весело говорил сыну:
- Никитос, оставляю тебя ответственным за Рен! Вчера она… не очень хорошо чувствовала себя. – в голос закралась грустинка и мне хотелось закричать, что сегодня я чувствую себя отлично, лучше некуда! – если что, вызывай врача и звоните мне. Понял?
- Делать мне больше нечего! – сонно пробормотал мальчик из своей комнаты.
- Ну, повозникай мне еще! Что-то ты совсем неуправляемый стал! Вернусь – поговорим.
Что ответил Никита, я уже не слышала, снова провалившись в приятный утренний сон. Встав с постели через час, я сообразила, что осталась за мамочку двум детям, а, значит, разлеживаться нечего! Наскоро позавтракав, я разбудила и накормила Яну, строго приказав ей собираться на занятия. Потом зашла к Никите. У парня весь стол в чашках из-под кофе. А в пепельнице… Господи, в пепельнице окурки!
- Никита, ты что, начал курить?!
- Ага! С зимы еще. – хмуро ответил он.
- А… мама знает?
- Нет. Можешь позвонить ей и заложить!
- Как ты разговариваешь? Кажется, я еще ни разу твоего доверия не обманывала… - Мой голос звенел от невольной обиды.
- Я уже взрослый и в няньке не нуждаюсь!
- Поэтому надо гробить здоровье с молодых лет? Во сколько ты лег?
- Какое твое дело?! – в голосе нарастало негодование.
Я покачала головой. Ясно, что до утра сидел во всемирной паутине. Знать бы, что он нашел там такого интересного…
- Будешь бутерброды? – спросила я.
- Я сам в состоянии хлеб отрезать!
Вернувшись на кухню, я почувствовала, что к горлу подкатывает тошнота. Еле успела добежать до ванной. Ну вот, такой вкусный мишкин завтрак пропал зря… Да к тому же, выходя из ванной, я встретила совершенно перепуганную девочку.
- Яна, что случилось?
- Откуда я знаю. Тебе плохо!
- Какая ерунда! – я изо всех сил попыталась улыбнуться. – Просто организм расстроился немного.
- Это Никита виноват?
- Почему ты так решила?
- Ну, это же он тебя… расстроил.
Я обняла девочку, прижав ее к себе.
- Глупости, принцесса! Разве вы можете меня расстроить? Да я только радуюсь, глядя на вас! Ты готова выходить? Да? Тогда поехали!...
День прошел бурно и весело, несмотря на то, что Никитос упорно не поддавался моим попыткам наладить с ним контакт. Он обижал даже льнувшую к нему Яну. Мы терялись в догадках. Что же это твориться с мальчишкой? Поздновато для переходного возраста!
Около полудня мне позвонил человек, оказавшийся…тем самым Сергеем, режиссером фильма, в котором сейчас снимается Миша. Сказал, что ему надо со мной поговорить, но так, чтобы Чернышов не узнал. Заинтригованная донельзя, я тут же согласилась приехать в названное уличное кафе.
Стоило большого труда вырваться из цепких объятий Янки, упорно не желавшей отпускать меня одну, когда я чем-то таким страшным болею. Еле убедила ее в том, что умирать в ближайшие пятьдесят лет не собираюсь. Ох уж эти детки!
Сергей, встретив меня за столиком, долго мялся, не зная, как начать разговор. Так долго, что я сама поняла, о чем речь. Он хотел рассказать мне о трудностях съемочного процесса.
- Понимаете, кино не похоже на жизнь. – говорил он. – Но лучшее кино всегда должно быть приближено к жизни. Вы, просите, знакомы с трудами Эйзенштейна?
Я отрицательно качнула головой.
- Понятно, зачем вам… В общем, суть в том, что каждую роль должен в идеале играть тот, кому она близка. Ну, скажем врачей – люди, которым когда-то приходилось работать в медицинском учреждении, а влюбленных…
- Влюбленные?
- Ну или, по крайней мере, не ненавидящие друг друга!
- Вы сейчас про Мишу и Жанну?
- Да. Вот именно! Послушайте, я не знаю, что произошло между вашим мужем и Лазоревской, но я знаю, что Жанна – актриса от Бога.
- Не сомневаюсь в этом.
- Она сыграет хоть фонарный столб, если ее попросить об этом! Сыграет так, что вы ее от этого столба не отличите! А что делает Чернышов?!
- Что?
- Он просто ее травит! Как кролика на охоте! Не дает ни минуты покоя. Не понимаете? Сейчас поймете!
Сергей рассказал мне в тот день очень много. Человек многословный, он начал с того, как долго задумывал этот проект. Многосерийный фильм, с такой интересной и щекотливой тематикой, что, как он боялся, его могут вообще не выпустить на экраны. Я почти видела, как бодрый и решительный Сергей сидит с другом на какой-то вечеринке и обсуждает с ним актеров на главные роли…
- Все-таки, Сереж, зря ты это затеял! – вздыхал друг. – Ну, сделал бы обычную криминальную драму, каких сейчас много! Твоя правда об элитных закрытых клубах подходит для уголовной хроники, а не для экрана!
Но Сергей покачал головой и друг вздохнул.
- Ну, дело твое, как хочешь! Кого на главную роль возьмешь? Мошкова?
- Почему?
- Ну, он брутальный. Похож на Демона твоего…
- Нет. Я думаю о Чернышове.
- О ко-о-ом?! Нашем белорусе?
- А что такое?
- Ну… Я, Серег, сценарий вскользь читал, признаюсь. Но думал, все же, что Демон твой еще не стар, раз у него там любовь намечается…. А Чернышов – актер потрясающий, согласен, но ему за шестьдесят!
- Я говорю не о нем, а об его сыне.
- Мишке, что ли? Так он же вэдэвэшник!
- Был им. Пока театральный от скуки не закончил.
- Да ты что?! А я и не знал… Светился где?
- В эпизодах… пару раз.
- И ты думаешь, он потянет главную роль? Это же сериал, а не короткометражка!
- Уверен. Я уже позвонил ему. Чернышов-старший никогда меня не подводил и сын не подведет! Меня сейчас другое беспокоит: роль Марго.
- Хозяйки борделя, влюбившейся в киллера? Интересно!
- Понимаешь, с одной стороны, это должна быть зрелая женщина и великолепная актриса. С другой, хотелось бы, чтобы с ней работалось так же легко, как с молодыми. Желательно, чтобы она не была сверхпопулярной – новый интерес для зрителя. Но главное… я хочу видеть в ее глазах огонек… особый такой огонек, понимаешь? Изюминку!
- Ну, таких мало… Может быть…
Но Сергей уже не слышал друга, потому, что увидел тот самый огонек. Он увидел его в нахальных прищуренных глазах-изумрудах. Женщина в коротком платье танцующей походкой приблизилась к их столику, весело поздоровалась с собеседником Сергея, тряхнув рыжеватыми кудряшками и вдруг резко и горячо поцеловала его в губы. После чего сразу скрылась в толпе танцующих. Оцепеневший режиссер, проводив экстравагантную дамочку взглядом, поинтересовался:
- Кто это? Кто она тебе?
- Жанна? Просто знакомая.
- И со всеми знакомыми она так…
- С некоторыми еще и не так! Любит, чтобы все охали вокруг!
- Актриса?
- Клоунесса, по-моему! Но снялась в паре фильмов…
- Кажется, это то, что мне надо!
- Ты с ума сошел, Сергей! Как ты из ЭТОГО будешь строгую бизнес-леди делать?! Кроме того, у нее муж бандит. Все говорят!...
- У Лазоревской был сложный период в жизни и я, со своим предложением, подоспел вовремя. – рассказывал мне Сергей. – Она бросила пить и очень быстро втянулась в съемки. У нее потрясающая работоспособность! Но, что мне особенно нравиться – Жанна может с кем угодно наладить контакт. Когда Чернышов приехал из Минска он был какой-то… неотесанный, что ли. Как будто боялся и камеры и обстановки. Нет, он старался, но видно было, что неловко себя чувствует, среди столичных раскованных «звездочек». И рядом с Жанной тоже. Я даже думал сменить Демона. Но Жанна сказала: «Не надо, я все улажу!» И уладила! Знаешь, как?
- Как? – заинтересовалась я?
- У Миши всегда было одно прочное увлечение – спортзал. Железо он мог тягать бесконечно. И на женщин, занимающихся спортом, посматривал с интересом. Так вот, однажды, после съемок, я увидел, как она просит Чернышова ее подвезти – машина сломалась. Он буркнул, что на тренировку в спортзал опаздывает, а она: «Ах, какое совпадение, я тоже туда собиралась!». Ну, что сказать? На следующий день у Лазоревской все мышцы болели, не ходила, а ползала. Но добилась своего! Чернышов в тот день впервые подошел к ней первым и спросил, как самочувствие. Вот так и началась их дружба… Знаешь, когда первый сезон заканчивали снимать… На второй мы тогда не рассчитывали. Фильм должен был закончиться смертью Демона на коленях у плачущей любимой.
Снимаем, значит, эту сцену, вдруг Мишка говорит: «Что за черт? Вы зачем на меня теплую воду льете?». Мы в ступоре: Что такое? А Жанна говорит: «Простите, я, кажется, заплакала. По настоящему.». Чернышов: «Не понял? Я же жив, чего ты? В роль вошла?». А она: «Да нет. Просто жаль, что съемки кончаются. Мы ведь наверное не увидимся больше!». Она это так сказала, что мне самому плакать захотелось, честное слово. И я подумал, что только ради таких вот слез и то уже стоит снимать продолжение и воскрешать Демона. Правда, так вышло, что второй сезон снимал другой режиссер. Но я жил им, Рен! Понимаешь, я болел этим проектом! И вот, сейчас, когда третий сезон так близко…
- Да что случилось? – взорвалась я. – Что вы все ходите вокруг да около? Они плохо работают в кадре?
- Я бы работой это не назвал. – Сергей раскрыл ноутбук. Взгляните, Рен! Специально для вас. Некоторые фрагменты рабочего материала.
Поляна в легком тумане… росистый сад…
- Мы наконец-то снова вместе! – улыбается Марго. – Хорошо, правда?
- Да. – отвечает Демон так мрачно, словно перед ним литр касторки, которую нужно выпить.
- Возможно, то, что мы сделали, никогда не забыть и не искупить. Возможно, мы с тобой не заслужили счастья. Но я очень хочу его. А ты?
- А я нет. Я просто знаю, что оно будет!
Глаза Марго прищуриваются.
- Почему ты так уверен?
- Потому, что люблю тебя.
Голос режиссера:
- Стоп, стоп! Ну, Демон! Так не в любви признаются, а заупокойную молитву читают. С таким лицом! Миш, что с тобой опять?
- Ничего. – отвечает мой муж. – Просто глупо все!
- Что глупо?
- Все! Любит она… Да она за три сезона имени его не спросила! Демон, Демон…
- Так! Ты сценарий не корректируй, а, лучше, соберись! Поехали второй дубль!
Второй… третий… четвертый… На шестом дубле Мишка в приступе ярости рвет страницу сценария на мелкие кусочки и швыряет их Жанне в лицо. Все бросаются к ней.
- Ничего, ничего! – «держит лицо» Жанна. – В любви женщине признаться не может, вот и злиться.
- Кто, я не могу?! – вскипает Чернышов.
- Ну, не я же!
- Ребята, тихо! – командует Сергей. – Перерыв пять минут.
- После перерыва Миша неожиданно играет хорошо, я даже удивляюсь. Хрипловато прошептав: «Потому, что люблю тебя!» - он наклоняется, чтобы поцеловать Жанну, но она неожиданно громко вскрикивает.
Вопросительно смотрю на Сергея. Тот, выключая экран, поясняет:
- А это он, обнимая, ее булавкой кольнул. Английской! Тоже мне, выдумщик! И каждый день такие вот представления. Не знаю, что делать, Рен. Этот проект много для меня значит, понимаешь? Прошу тебя: поговори с ним. Так, как тебя, он никого не слушает!
По дороге домой, я вспоминала последние слова Сергея и улыбалась: Мишка никогда и никого не слушает, в этом его уникальность. Что вбил себе в голову – кончено, пропало. Хотя, конечно, булавка – это круто! Я бы сказала – первоклассно круто. Он бы ей еще кнопку на стул подложил! Или туфли клеем залил.
В вагоне метро почти никого не было. Жаль, что здесь не берет интернет! Выбравшись в скверик, я торопливо открыла ноутбук, влезла в «Контакт». Слава Богу, Ангелинка в он-лайне!
Ангелина – личный фотограф Жанны и, в придачу, одна из лучших ее подруг. Дама обладает пробивным талантом в своем деле и потрясающей терпимостью. Последние месяцы я не стремилась общаться с ней: Ангелина умела и обожала оправдывать близких ей людей, чтобы они не сделали. Качество иногда полезное, но я им не обладаю, поэтому настойчивые призывы помириться с Жанной, со стороны Ангелины, вызывали у меня до сегодняшнего дня лишь раздражение.
Из кратковременной переписки я поняла, что ситуация еще серьезнее, чем кажется. Жанна уже месяц избегала контактов с Ангелиной, а во время случайных встреч опускала глаза. Раньше, на Ангелининой памяти, с ней такого не случалось. Вот тебе и счастливица! Вроде, новый «муж» ее обожает, карьера на взлете… В чем же дело? Переживает по поводу развода? Кто угодно, только не Жанна! Она и о самом существовании Егора, наверное, забыла. Так неужели вся причина – ребячество Чернышова? Для нее ведь этот сериал тоже много значит…Нда… А, может, зря я так? Вдруг у нее какие-то другие проблемы?
Как бы там ни было, режиссера жаль. Он меня на встречу вызвал, значит, надеялся, что помогу… Да, решено, немедленно поговорю с Мишей. Мне Лазоревская тоже не нравиться. Я не могу ей простить страданий Тимирева. Но ведь съемочная площадка – не место для разборок. При чем здесь посторонние люди? Почему они должны страдать? – спрошу я его. И пусть сколько угодно кипит чайником и говорит, что это не мое дело. Я разрулю эту нелепую ситуацию.
Для закрепления позиций, заглянула на страничку «Богини Жанны». Бросился в глаза ее новый фотоальбом с говорящим названием: «Вся такая влюбленная!». Выражение лица у Жанны здесь и впрямь какое-то…нежное до неземного. И очень радостное. Только я почему-то не очень в эту радость верю. А может, я просто не верю Жанне потому, что она обманула мои ожидания? Я ведь считала ее и Егора идеальной парой.
Один наш общий с Жанной друг, замечательный человек, сказал по этому поводу: «когда женщина ТАКАЯ влюбленная, это выглядит глупо!». Я согласна с ним: наигранная влюбленность противна так же, как фальшивая монета.
Поднимаясь по лестнице, я услышала оживленные голоса Мишки и Яны и подумала, что сейчас им все скажу, что думаю!
- Ты где была? – с наигранной строгостью спросил меня муж. – Почему детей одних оставляешь?
- Встречалась с твоим режиссером! – не скрыла я. Мишка помрачнел.
- Ну, зачем? Моя работа – мое дело!
- С тех пор, как мы вместе, у нас все дела общие, Миша! Разве это не так?
- Так. Но только не те, которые могут тебя расстроить.
- А Жанну не расстраивает твое поведение на съемках, как ты думаешь?
- Вот это номер! – добродушно удивился он, незаметно выпроваживая Яну из комнаты. – Ты уж определись: кого ты защищаешь – Жанну или Тимирева?
- Я защищаю правду!
- Громко звучит!
- Не смейся. – попросила я. – Мне было жаль Егора и жаль его сейчас. Жанна очень нехорошо с ним поступила. Он отдал ей все: лучшие годы своей жизни, свою любовь, свое терпение. О деньгах я не говорю – хотя, конечно, подарками он ее осыпал за каждый вздох. Невозможно перечислить всего, что он сделал для Жанны, а она преспокойно ушла к другому. Это предательство, по-другому не назвать! Но то, что ты делаешь – тоже не рыцарский поступок, Миша! Это мелко и даже глупо. Ты понимаешь меня?
Он опустился на диван, ероша волосы.
- Понимаю. Все понимаю! Но не могу. Слышишь, Рен – Не-мо-гу! Кругом – одна сплошная ложь. Я знал, что кино – это игра. Но мне никогда не приходило в голову, что это – ложь. И мы переносим ее в реальную жизнь!
Его голос, еще более хрипловатый, чем обычно, сбивался на шепот.
- Неправда! – горячо возразила я. – Хорошее кино – не ложь. В нем люди живут, а не играют. Они выплескивают там все, что у них хранилось в тайниках души, за семью печатями. Они плачут, смеются, падают в обмороки… Отдают себя всецело иногда настолько, что самим себя потом не хватает… И тогда они прямо на площадке получают инфаркты. Но никогда, никогда они не лгут в кадре! Неужели, тебе это нужно объяснять?
- Я устал жить от команды «поехали» до команды «стоп, снято!», понимаешь?! Наверное, актерство, это, все-таки не мое!
- Так давай уедем! – предложила я. - К моей маме, к твоим родителям. Куда хочешь! Ты найдешь другую работу. Все забудут о киллере по имени Демон.
- Что, не хочешь быть женой звезды? – улыбнулся он.
- Не хочу быть женой несчастного человека! – твердо выговорила я.
Он обнял меня так, словно хотел заслонить от мира.
- Моя Рен! Моя маленькая Рен…
- Ну, что? – спросила я. – Заказывать билеты?
- Я не могу подвести людей. Подвести Сергея. Я доиграю эту картину потому, что иначе это было бы предательством.
Я кивнула. Я знала, что мой Чернышов ответит именно так.
- Значит, завтра ты поедешь туда и будешь вести себя как взрослый, разумный человек?
- Да. Я сыграю так, как надо! А пока… что ты думаешь насчет пикника за городом? С детьми, а? До вечера еще куча времени...
Я в восторге расцеловала Мишку, Янка сделала тоже самое. Однако пока я надевала джинсы, к горлу снова подступила тошнота. Миша побледнел и… Я просто не успела ничего сказать, как вместо пикника мы поехали в клинику. Янка всю дорогу испуганно держала меня за руку. Мишка положил мне руку на живот и не убирал ее, несмотря на критические ситуации на дороге. И я, в который раз, подумала: какие же они у меня… Какие!
Все-таки в частных клиниках есть своя прелесть! Вместо ненавистного мне больничного запаха в коридорах пахло сиренью. Улыбчивому врачу понадобилось всего два часа, чтобы просмотреть результаты анализов и сообщить мне диагноз. Я слушала его с самыми противоречивыми мыслями.
- Вы уверены? – было единственное, что я спросила. Врач с улыбкой кивнул головой. Он здесь уже не один десяток лет, так что, я могу быть спокойна. Но вот спокойна я как раз не была. Странно, но я никогда не думала всерьез, что окажусь в подобной ситуации… Вроде бы надо радоваться, а я… я испугалась. Во-первых, я не чувствовала себя готовой к такой ответственности и совершенно не знала, как теперь себя вести и что делать. Во-вторых, я не знала – как отнесется к этому Миша. Я вспомнила его недавние слова о том, что прибавление семейства не входит пока в его планы.
- Рен, что? – он схватил меня за руку, как только я вышла в коридор. Рядом я увидела широко раскрытые глаза Яны, все с тем же немым вопросом. Я посмотрела на мужа. В глубине мозга пробежала абсолютно дурацкая мысль, обжигающая, точно пламя костра: «он немедленно уйдет. Он услышит это и бросит меня!»
- Не молчи! – сказал Миша требовательно, но в этом требовании мне послышалась мольба.
Я посмотрела на него исподлобья, взглядом испуганной школьницы, которую директор застал курящей в школьном туалете и призналась очень тихо и, почему-то, с легкой вопросительной интонацией:
- Я… беременна…?
«бросит…»
Никогда не думала, что самые дурацкие мысли могут так немедленно и буквально сбываться! Мишка подхватил меня на руки, развернул на сто восемьдесят градусов и… резким движением швырнул на холодное кожаное кресло.
- Пап, ты с ума сошел! – звонко закричала Яна абсолютно счастливым голосом.
На нас начали оборачиваться люди.
- Пойдем отсюда! – шепнул он мне на ухо.
Весь остаток дня мы метались по Москве, точно угорелые. То Мишке приходило в голову срочно купить коляску для будущего наследника и мне большого труда стоило убедить его не делать этого.
- Мне очень нравиться вот эта, голубая.
- Миш, а если будет девочка?
- Не будет! У меня уже есть девочка.
- Мальчик у тебя тоже есть.
- Логично. И, все-таки, это будет сын.
- Еще один Чернышов? Спасибо, не надо. Еле справляюсь с двумя!
Так, шутливо препираясь, мы прошли все столичные супермаркеты детских товаров. Яна уговорила нас купить очаровательного розового мишку «он и мальчику и девочке понравиться!». Мишка заскочил в аптеку и приволок мне гору витаминов, тут же выхватив из рук голодной Рен любимый батончик с орехами.
- Там одни консерванты! Все, теперь буду сам следить за вашим с малышом питанием!
- А ты откуда знаешь, что нам можно, а что нет?
- Узнаю! – уверенно заявил мой муж. – Пороюсь в интернете, загляну в книжные магазины. Знаешь, - шепнул он доверительно мне на ухо. – Я ни разу не наблюдал, как развивается беременность. Так получилось… То сборы, то съемки… То Тошка подвела меня… Но теперь все будет по-другому, обещаю. Я от вас – никуда.
И он так настойчиво прислушивался, приложив ухо к моему животу, хоть я спорила: «ему всего месяц! Что ты хочешь там услышать?!» и с таким счастливым видом вспоминал любимые детские сказки, которые с завтрашнего же дня начнет читать ему вслух, что я поняла сразу: мой ребенок будет самым счастливым малышом на свете!
Яна щебетала без умолку, как она хочет поскорее гулять и играть с малышом.
- Рен, а долго ждать?
- Месяцев семь-восемь.
- Во-осемь?! Рен, а ты не можешь побыстрей его родить? Мы с папой тебе поможем, только скажи, что делать!
- Стрекоза! –рассмеялась я. Я теперь почти все время смеялась.
- Побыстрее нельзя! – серьезно возразил девочке Миша. – Ты же не хочешь, чтобы твой братик появился на свет без руки или ноги, потому, что она не успела у него вырасти?
Когда мы перешагнули порог квартиры, я шепнула:
- Боюсь!
- Глупенькая. Чего? Это же счастье!
- Да… В том-то и дело. Если вдруг что-то не так… Миш, а если я во сне на живот нечаянно лягу?
- И что?
- Это может быть вредно для него.
- Вряд ли.
- А если вдруг я нечаянно что-то не то съем? А если поскользнусь зимой и упаду на живот?!
- Перестань, Рен!
Но я никак не могла успокоиться. Целую вечность носить в себе частичку Мишки. Такая драгоценность… нет, я не смогу.
- Я не смогу! У меня раньше не было такого. Я не справлюсь, Миш!
- Хватит прибедняться! Я же рядом! У меня-то, к счастью, ты с таким диагнозом не первая!
- Миш… а ты что, правда хочешь, чтобы у нас был ребенок?
- Очень. – сказал он тихо и серьезно.
- Не знала… Ты об этом никогда не говорил.
Он прижался лицом к моей щеке.
- Открыть тебе секрет, Рен? Я и сам не знал. До сегодняшнего дня. А теперь не понимаю, как мы раньше без него жили.
- Миш, без кого? Еще даже ничего не видно!
- И что же? Он рядом с нами. Я его чувствую. А ты разве нет?
Мне вдруг показалось, что мое сердце начало биться немножечко по-иному. Словно в ответ на каждый стук раздавался еще один – маленький, легкий, едва уловимый. Я прислушалась к себе и с удивлением подтвердила:
- Да. Я тоже его чувствую.
Мишка никогда, ни в чем, не знает меры! Он усадил меня на диван, категорически запретив вставать, обложил подушками, в пять минут соорудил салат и свежевыжатый сок. Глядя, как он мечется по квартире, я украдкой шепнула Яне.
- Это мне теперь девять месяцев так сидеть?!
- Подожди. – тоже шепотом ответила девочка. – Папа у нас – человек творческий. Перегорит и успокоится.
Под вечер Миша уехал за какими-то чудо-кремами для беременных, о которых прочел в интернете, приказав Яне не выпускать меня из квартиры.
- Между прочим, пап, беременным полезен свежий воздух.
- В самом деле? – он поднял бровь. – Ну, ладно, в скверик спуститься можешь, но больше – никуда! И только прикоснись мне к фаст-фуду!
Когда за Мишей закрылась дверь, я вспомнила о Никите. Он сидел, как и все последние дни, уставившись в компьютер и никак не участвовал во всеобщей суматохе. Надо было поговорить с ним и я решилась это сделать, взяв в союзницы Яну.
- Никитка, можно к тебе?- оживленно спросила я.
Парень нехотя оторвался от монитора.
- Я уже обедал!
- Речь не об этом. Мне надо тебе сказать… Ты, наверное, уже слышал, что… Может, конечно, это отец тебе должен был сказать, но я… в общем, у нас скоро появиться маленький!
Никита молчал.
- Ты что, оглох? – спросила Яна. – У Рен будет ребенок! У папы будет ребенок!! У нас будет сестра или брат!!! Это же здорово, правда?!
- Ничего здоровского не вижу! – буркнул Никита. – Отец уже не в том возрасте, чтобы пеленки стирать. Хотя… все понятно.. Мы скоро уезжаем и вы решили подсуетиться, чтобы было на ком тренировать свои амбиции.
- Что?! – изумленно пробормотала я.
- Вам дети нужны только для того, чтобы над ними издеваться! – резко сказал Никита. – Подавлять их собой, своим превосходством. Чтобы всем говорить: Ах, какие мы хорошие родители! А до того, что они чувствуют, думают, чего они хотят, вам нет никакого дела!
- Замолчи! – завизжала Яна испугавшись того, что я резко побледнела. – Как ты можешь?! Ей нельзя волноваться, а ты… Это просто гадко! Я все расскажу папе!
- Так, спокойно! – я сделала над собой усилие и строго посмотрела на обоих. – Никита, что с тобой произошло, а? Ты же никогда таким не был.
- Я вырос! Люди меняются.
- Нет, дело не в этом. Мне кажется, у тебя что-то случилось.
- Вот только в душу лезть не надо! – он взмахнул рукой и ручки, стоящие в стакане на краю стола, разлетелись по комнате.
- А вот теперь я в этом просто уверена! Никитос, мы всегда с тобой были друзьями. Вспомни, как я покрывала тебя перед отцом, когда ты вместо спортивной секции с Дашей Тимиревой в парк бегал! Почему же теперь ты перестал мне доверять?
- С Дашкой… Да… - понизил он тон. Потом, поколебавшись минуту, бросил:
- Пусть мелкая выйдет.
- Нашелся крупный! Никуда я не пойду! – огрызнулась девочка.
- Выйди, Яна. – попросила я. – Неужели, ты не видишь, что здесь что-то очень личное?
Яна – умная девочка, поэтому, внимательно посмотрев на нас обоих, она без лишних разговоров скрылась за дверью.
- Итак, Никита?
- Смотри сама! – вздохнул он, кивая на монитор. Так, знакомая сеть «ВКонтакте»… Никита влез в раздел «сообщения» и я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног… На голубой полоске было написано:
«Звонила сегодня. Сказала, что я должна ее понять. Но я никогда ее не пойму: я же вижу, как плохо папе!»
«Хочет, чтобы я к ней приехала. Еще не хватало, чтобы и я предала папу, прикинь?! Тогда он точно не выживет… Нет, я на это не способна! Господи, зачем она все это устроила?!!»
«Сегодня прислали какой-то мерзкий журнал, которому она дала интервью. Папа пил. И сейчас закрылся в комнате, весь такой… почерневший, что ли.…Мне брать журнал в руки запретил категорически. Я могла бы прочесть в интернете, но боюсь. Ты не читал его? Там что-то плохое про папу?»
«Не хочу жить, устала просто. Ругаемся каждый день по телефону. Вчера папе кто-то сказал, что она собиралась приехать. Теперь он меня без охраны никуда не пускает.»
«Она сошла с ума! Она хочет меня забрать. Она сказала, что подаст в суд и докажет, что мой папа мне не папа. Что мне делать?»
«Вчера слышала, как папа сказал кому-то по телефону, что лучше наймет киллера, чем меня отдаст. Опять ухожу в колледж на пятидневку».
« Я сказала, что не буду жить с ней и этим… Она сказала, что запрет меня в интернате. Что я – злая и неблагодарная девчонка. Что так, как я хочу, все равно не будет. Посмотрим!»
«Если до понедельника ничего не измениться, я отравлюсь. Я уже нашла таблетки. Жаль папу, но я не хочу, чтобы кто-то умер из-за меня. Лучше сама умру...»
Все сообщения были от одного и того же пользователя – «Дашулька (Котик) Тимирева»
Я испуганно посмотрела на Никиту.
- Она у меня спрашивала, что делать, а я не знал, что сказать… - глухо произнес он. – Я знаю Дашку, Рен. Если она что-то решила, она это сделает.
И мы с ужасом перечитали последнее сообщение.
Конечно, я понимала, что все дети тяжело воспринимают развод родителей. И то, что Егор, действительно, не биологический отец девочки и даже то, что девочке этой уже семнадцатый год – не имеет на данном этапе никакого значения. Известно мне было, также, что редкий подросток ни разу в жизни не склонялся к суициду... Но в эту минуту вся моя логика, которой и всегда-то было не особо много, просто поломалась.
- Как же быть? – испуганно спросила я, хоть и знала, что Никита тоже ждет от меня ответа на этот вопрос. – Неужели, Жанна не сумела в такой ситуации найти к дочери подход? Нужно позвонить ей!
- Пустой номер! – махнул рукой Никита, стремительно становясь похожим на Мишу. – Госпоже Лазоревской глубоко наплевать на чувства Даши... Она никогда их не учитывала! Эгоистка! Дашка сама мне говорила, что ее детство прошло фактически без мамы!
- В каком смысле?! – обиделась я из чувства справедливости. – Да это Даша твоя эгоистка! Да, есть такая работа, когда женщина девять месяцев в году шатается по дешевым провинциальным гостиницам, вместо того, чтобы варить мужу борщ и проверять у дочки уроки! Когда она спит урывками в поездах и, не позавтракав, несется на репетицию. Когда ей нужно выглядеть сногсшибательно, а времени на это – ноль! Эта работа называется красиво и просто – актриса! Но она вовсе не означает, что женщина перестает любить свою семью. Что ей так просто расставаться с родными людьми!
На моих глазах показались слезы. Никита невольно улыбнулся.
- Ты как будто сама проходила через это, Рен!
Я покачала головой.
- Нет, но понять могу! И Жанна всегда очень любила Дашку!
Никита недоверчиво прищурился.
- Да? И в чем же она состояла, эта любовь? В том, что она ее, еще маленькую, по тусовкам таскала, чтобы перед телекамерами пообнимать: смотрите, какая я мама! Или, может быть, в том, что она к ней на страничку в «Одноклассники» забиралась и от ее имени на письма парней отвечала? Дашка чуть со стыда не сгорела от этого!
Я не знала, что ответить. Да, Жанна не обладала особым тактом и могла завести с дочерью даже на людях откровенный разговор, который заставлял покраснеть робкую Дашу. Она не пыталась влезать дочери в душу и запросто мне говорила еще совсем недавно:
- Рен, Дашульке всего пятнадцать! Что в таком возрасте девчонок интересует? Парни, дискотеки, шмотки, «порнушка» по инету. Все!
И я думала: правда ли она считает дочь такой ограниченной или просто никогда не пыталась узнать ее поближе? Недаром же так удивилась Жанна, когда дочь осудила ее развод с Егором. Она-то думала, девочке нет никакого дела до таких серьезных вещей!
Все так… и гастроли по полгода. И махание рукой на Дашкины плохие оценки – «Егор разберется»!
Но ведь было и другое… Были полные неподдельных искренних слез глаза Жанны, когда она рассеянно перебирала оставленную дочерью в шкафу одежду, собирала книги в опустевшей комнате, горько жалуясь мне:
- Ну, зачем, зачем я ее отпустила в другую страну?! Это все Егор! Заладил, что там прекрасное образование! В результате – лишил девочку дома, а меня – дочери!
Воспоминания об этих словах и слезах мешали мне согласиться с Никитой.
- Нет. – Покачала я головой. – Возможно, Жанна не идеальный человек, но своего ребенка любит и вреда ему никогда не причинит. Просто, сейчас она в сложном положении. Возможно, чувствует свою вину перед дочерью, боится ее потерять, вот и грубит ей от страха… Ты прав, в том смысле, что звонок тут не поможет. Поеду к Жанне сама!
- Я с тобой! – тут же сказал Никита.
- Это лишнее, по-моему.
- А по-моему, я имею право быть рядом, когда разговор идет о моей девушке!
Я вздохнула про себя, но Никиткины глаза смотрели так по-взрослому упорно, что спорить с ними было невозможно. На всякий случай, я предупредила мальчика:
- Только не во что ни вмешивайся!
- Не обещаю…
- Тогда сиди дома!
- И не подумаю! – разозлился он. – Ты мне кто – мамочка?!
Я поморщилась.
- Прости, Рен. – сменил он тон. – Я не хотел тебя обидеть. Просто я переживаю за Дашку, а эта… ну, не знаю даже, как ее назвать!
- Тогда пока никак и не называй! – посоветовала я. – К тому же, может быть, мы с тобой еще не все знаем.
- В каком смысле? – встревожился Никита.
Я молча покачала головой. Просто-напросто с самого начала этой истории, с развода Жанны и Егора, меня не оставляла мысль, что здесь что-то не так. Ну, не могла Жанна бросить Егора безо всякой причины! И причина эта должна быть веской. Жаннины фразочки. в стиле популярной эстрады, типа: «Ой, мама, я влюбилась!» или «А он та-а-а-кой!!!», не убеждали совершенно. От фраз этих за версту несло театром, причем не Жанниным, а самым что ни на есть непрофессиональным!
- Ладно! – прервала я собственные размышления. – Поехали!
- Только побыстрей возвращайтесь! – умоляла Яна, жалея, что не может поехать с нами. – А то мне папа голову оторвет!
- Не оторвет! – улыбнулась я. – Скажешь, что Никита повел меня в парк, подышать свежим воздухом. И я обещала беречь его ребенка при каждом вздохе и шаге! Ну, пока, зайка!
Я притянула девочку к себе и поцеловала в щеку, размышляя о том, что госпожи Лазоревской в моей жизни уж слишком много. Ведь даже это слово – «зая», «зайка», - от нее. Жанна называла так всех без разбора, отчего мне всегда казалось, что она смотрит на мир как на детский сад, в котором является единственной воспитательницей.
Сразу скажу, что разговора у нас не получилось. Когда мы добрались до театра, Жанна была настолько занята (она давала очередное интервью какому-то глянцевому журналу), что беспокоить ее я не решилась. А уж если совсем честно – мне стало немного противно от наигранного смеха и ужимок нашей звездочки. Ее ненаглядный Лактионов стоял рядом и улыбался непрерывно, словно автомат. Ни на один вопрос он не ответил – Жанна болтала за двоих. Лишь время от времени Паша подтверждал ее слова такими же механическими кивками.
- Что я могу вам сказать? – услышала я. – Я счастлива, очень счастлива! Оказывается, никогда не поздно начать новую жизнь – был бы рядом надежный человек. Много лет я жила, точно в тюрьме и даже не подозревала об этом…
Мои кулаки невольно сжались. Как же ей не стыдно такое говорить?!
- Не в том плане, что меня кто-то куда-то запирал. Вовсе нет. – пояснила Жанна. – Просто моя душа была в плену потому, что не знала настоящей любви. Пока я не встретила Пашу, была уверена, что у меня с семейной жизнью все в порядке, но сейчас очень многое поняла. Лучше поздно, чем никогда, правда? Мне казалось, что семья – это прохаживаться вместе по бутикам, ездить на курорты и… не видеться месяцами. А семья – это каждодневное, непрерывное счастье. Готовить любимому человеку обед, стирать его рубашки. Ощущать его рядом каждый день, каждую минуту. Идти с ним рядом по улице, не скрывая лица. К счастью, у меня теперь все настоящее. Все новое – и жизнь и дом и любимый мужчина…
«Новый? А, может, очередной?!» - горько усмехнулась я про себя. – «Жаль, что Егор не знал, какое счастье для тебя готовить обед! Всю вашу совместную жизнь бутербродами питался. И не чувствовал себя несчастным, прикинь?! Нет, он мечтал, наверное, как и все мужчины, чтобы жена ждала его дома, варила борщ и жарила котлеты, но он же никогда тебе об этом не говорил. Принимал тебя такой, какая ты есть, и работу твою, и корпоративы, и мужиков твоих, как я сейчас понимаю, тоже!».
Да… теперь даже на страницах этих самых журналов Егорку называют не иначе как «французский бизнесмен». Спасибо, что не американец! Да, он во Франции чаще, чем в России. Там его бизнес, его друзья. Там особняк на берегу моря, на который местные жители зовут посмотреть друзей, как на достопримечательность. Подумать страшно в какую сумму влетели Тимиреву строительство и отделка трехэтажного замка. Как же он хотел сделать приятное жене! Ведь Жанна всегда откровенно мечтала именно о таком «домике у моря». Я думала, что и после развода вилла отойдет ей, но этого почему-то не случилось. Правильно, с одной стороны, - не заслужила Жанночка земного рая, а с другой – очень грустно, ведь, приезжая туда, Егор всегда будет вспоминать Жанну и то, что ей оказался не нужен его царский подарок.
Было время – Егор вообще мечтал перебраться во Францию. Но Жанна отказалась покидать родную страну, где прекрасно, кстати, складывалась ее карьера и вопрос отпал. А ему не везло как раз в России. Вот и получилось так, как получилось. Она – здесь, а он – там. Но, стоило ей только захотеть – покупался авиабилет класса люкс и легкокрылый самолет уносил Лазоревскую к Егору, обмиравшему от счастья, что жена наконец-то решила его навестить. Впрочем, чаще было наоборот: Егор приезжал в Москву, чтобы побыть с любимой. После этого он – француз?!
Жанна кивнула журналистам и потянула Лактионова к выходу. В коридоре они остановились в двух шагах от нас с Никитой, но, к счастью, были слишком заняты собой, чтобы нас заметить.
- Милый, подожди меня! – голос Жанны был мурлыкающим, точно у кошки. – Личико освежу!
Она быстро поцеловала его, игриво тронув указательным пальцем кончик его носа и танцующей походкой проследовала в уборную.
- Жанна, иди к нам! – весело крикнул ей кто-то из компании, курящей у окна.
- Вот уж, удовольствие! – Жанна пренебрежительно сморщила носик. – И вообще, коллеги, не пускайте при мне дым! Знаете ведь, что теперь я этого не выношу!
«Почему теперь?» - мелькнула у меня мимолетная мысль.
- Эй! – как сквозь вату донесся до моих ушей взволнованный голос Никиты. – Рен, ты в порядке? Что с тобой?!
- В-все хорошо. – заверила я, заикаясь.
- Вижу, как хорошо! Знаешь, не пойдем к ней сегодня, хорошо? Смысла не вижу!
- Да, пожалуй.
- Но чего ты так расстроилась? Рен, стоит ли... из-за Лазоревской!
- Да, я все понимаю... – пробормотала я. – Только очень жалко Егора. Он ей верил!
«Господи, что со мной? Зачем я говорю об этом с ребенком?! Хотя... какой Никитос ребенок в семнадцать-то лет!».
- А мне жалко Дашку! – хмурясь, сказал Никита. – Почему она-то должна страдать? Жанна Эдуардовна хочет забрать ее из колледжа, где Даша учится много времени. Там все ее друзья. Говорит, что отец ей не отец!
- Ну... видишь ли... Это правда, в некотором роде. Биологически, Даша – дочь первого Жанниного мужа. Правда, об этом знают лишь близкие.
- Да какая разница?! – вспылил Никита. – Этот человек никогда не виделся с Дашкой. Она его не знает. И знать не хочет! А Тимирев... разве он не заслужил право называться ее отцом? Он столько лет ее воспитывал, поддерживал, в сто раз лучше, чем эта! А теперь ей захотелось сломать Дашке жизнь, лишив ее всего, что она любит!
- Не думаю, что ты прав! – покачала я головой. – Но мне действительно что-то нехорошо. Подожди меня здесь.
С большим трудом я удержала Никиту, который был готов войти со мной даже в женский туалет, боясь, как бы я не упала там в обморок. Первое, что я сделала – подставила горящие щеки под кран с холодной водой. В голове прояснилось и я даже смогла обернуться, когда услышала, как рядом кто-то громко всхлипнул.
- Прости... – произнес женский голос, в котором было столько тоскливой, томящей душу печали, что я немного поежилась.
- Жанна вышла из кабинки, не заметив меня. Похоже, она вообще ничего вокруг не видела. Задержалась у зеркала, подкрасила губы, вытерла покрасневшие глаза. Дрожащая рука, сжимающая плотный кусочек картона, разжалась над урной. Прижавшись к стенке, я ждала, пока за ней закроется дверь. Потом бросилась к мусорной корзине. Сверху лежала старая фотография Егора с надорванным уголком. Стало быть именно у него Жанна просила прощения?! Ну, это уж как-то совсем непонятно!
- Ну и перемены настроения у Лазоревской! – удивленно сказал мне Никита в коридоре. – С ума можно сойти!
- Ты ее видел?
- А что же, я слепой, по-твоему? Тут же стоял! Она как вышла, сразу к Лактионову. Говорит что-то вроде «Паша, я все решила! Давай я после свадьбы возьму твою фамилию. Или даже две – мою и твою, а? Мне надоели эти дурацкие ситуации, когда я замужем, а фамилию мужа не могу назвать...» - слушай, а чего это она фамилию мужа назвать не может?
- Ну... Егор просил, чтобы она не называла его фамилии и не афишировала их фотографий... было такое, кажется.
- Шифровался?
- Ну... да.
- Не ожидал от Тимирева такого деспотизма!
- Не шути! Там особая ситуация была... Его право, в конце концов! Что Павел ей ответил?
- Что все вопросы можно решить дома, а ей необходимо отдохнуть.
- Мудро! А Жанна?
- Вот тут и началось самое смешное, Рен. Прикинь, она разрыдалась! Просто так, без причины абсолютно! Лактионов растерялся даже, видно было. И все повторяла: «я боюсь, он нас обоих просто убьет! Он никогда не простит...» Ну и все в том же духе!
- Кто?!
- Вот и Лактионов спросил о том же! А она сказала – Тимирев.
- Егор?! Егор их убьет?! Никитос, ты что-то неправильно понял!
- Я же говорю – смех! Может, у нее так паранойя начинается?
- Глупости не говори!
- Хотя вообще-то, Тимирев, конечно, мягкий слишком. Надо было хоть раз по морде дать...
- Кому?!
- Ну... хоть красавчику ее!
- Лактионов-то тут причем?!
- Увел чужую жену и не причем?!
- Да никто ее не уводил! – махнула я рукой. – она сама кого хочешь... Впрочем, не в этом дело. Что дальше?
- А ничего! Лактионов ее обнял, успокаивать начал. Потом она утихла понемногу и они ушли. В обнимочку, если тебе это интересно!
Но мне было интересно совсем другое…
«Почему Жанна боится Егора?» - спрашивала я себя. – «В уборной она просила прощения у его фотографии… Значит, чувствует себя виноватой. Но в чем? В том, что оставила его? Что-то раньше я у нее чувства вины не замечала!»
В тот же вечер, подождав, пока заснет Мишка, я потихоньку укрылась в ванной и набрала номер Егора, еще не зная толком, что же скажу ему.
- Рен?! – он, кажется, был удивлен моим звонком. – У вас что-то случилось?
- Да нет! А у тебя?
- Все в норме.
Кажется, мы оба лгали.
- Как дела у Даши? – поинтересовалась я. – Можно с ней поговорить?
- Она уже спит, но все отлично.
- Егор… А почему она легла спать так рано? По вашему времени, сейчас не больше одиннадцати вечера!
- Она… она сегодня устала.
- А если правду?
Егор помолчал и признался, что Даша ночует в колледже.
- Почему?!
- Были причины… - туманно ответил он. И тут я сказала, неожиданно для самой себя.
- Егор, я хочу к вам приехать!
- Правда? – обрадовался Тимирев. – Рен, ты чудо! Если честно, нам ужасно не хватает русского языка. Ты одна, или с Чернышовым?
- У Миши съемки… - Не могла же я сказать, что Мишка меня в такую даль теперь ни за что не отпустит, поэтому поездка должна остаться для него тайной!
Мы договорились, что Егор встретит меня в аэропорту, если удастся взять билеты на завтра.
***
Хорошо, что у меня есть действующий загранпаспорт. Билет был заказан по интернету моментально. Следующим утром я рассказала своим, что ночью звонила моя мама и очень просила приехать. Миша повозникал, но не сильно. У него не очень хорошие отношения с моими родителями, хоть Чернышов в этом и не виноват. Когда мои близкие узнали, что я решила стать женой киноактера, за плечами которого уже три брака и двое детей, только ленивый не пытался удержать меня на краю пропасти. Но я решила: пусть все будет так, как будет. И пусть я у Мишки, в лучшем случае, четвертая. Зато он у меня – первый и единственный! Для меня это самое главное.
Но вот мама до сих пор не хочет общаться с моим мужем... Поэтому я даже о беременности им пока не сообщила, боясь негативной реакции. И сейчас я была спокойна: в мой родной город Миша со мной не поедет точно.
- Только будь осторожна. – Предупреждал он меня. – Чаще звони! И помни: я отпускаю тебя только на три дня.
Я поклялась всеми ангелами и святыми, что буду беречь «его любовь и его малыша».
Дети, кажется, что-то подозревали. Яна подозрительно косилась, пока я запихивала необходимые вещи в легкий спортивный рюкзак, но, по крайней мере, молчала. Никита, улучив минуту, прошептал на ухо: «А я думал – мы друзья! В такой момент бросаешь – не стыдно?».
- Мне... мне надо отдохнуть, Никита! – пробормотала я, отводя глаза. – Я теперь должна думать, в первую очередь, о ребенке. Кроме того... ничего страшного ведь не случилось, правда?
Я кротко улыбнулась и по-кукольному взмахнула ресничками. Он только головой покачал. Расстроился парень – все правильно. Но что же делать? Он же за мной увяжется, а только его там и не хватало! Уж теперь-то я знаю, что человек с фамилией «Чернышов» способен наломать достаточно дров, чтобы спасти всю планету от энергетического кризиса!
Основное испытание было впереди – вокзал, на который, разумеется, поехали всей семьей. Гул перрона мешал до конца разобрать торопливые наставления Миши. Наконец, под сакраментальное «любимый, тебе пора! Сережа ждет!» - Я вскочила на подножку вагона. Взяла из рук Никиты рюкзак, присев, поцеловала Яну и скользнула в тамбур, чтобы еще раз помахать им рукой сквозь стекло. Мишка показывал на телефон – звони, мол! Мне было очень тяжело их обманывать, но что поделаешь, если я никогда не могла оставаться в стороне от неприятностей.
Прыгать с тронувшегося состава – занятие не для беременной женщины. Мишу хватил бы инфаркт на месте, если бы он только увидел меня в этот момент. Но... до рейса оставалось всего сорок минут!
Полет прошел на удивление нормально. Я никогда не отличалась хорошим вестибулярным аппаратом, поэтому заранее запаслась лошадиной дозой «Дромины». Однако… то ли летчик был виртуозом, то ли беременность на меня так странно действовала, но таблетки не потребовались. Странная штука жизнь – на земле меня выворачивало наизнанку, а здесь… ну, хоть бы на минуточку дурно стало! А может, это мой малыш мне помогал, понимая, что у мамочки важное дело?
Мамочка… как необычно и глупо звучало это нежное слова в применении ко мне. Ко мне, которая всегда боялась брать на руки чужих детей, что бы как-нибудь ненароком не уронить их… Я улыбнулась, вспомнив об этом. Конечно, это можно доверить Мишке – у него сильные руки, но все равно… я ничего не умею, не знаю, как ухаживают за грудничками… Господи, как страшно!
Но, одновременно с этим страхом, я понимала, что очень хочу этого ребенка. Частичку любимого человека, которую никто у меня никогда не отнимет…
Усилием воли я заставила себя забыть о лирике. Как говорится, Бог даст день – Бог даст пищу. Будем думать о моем малыше, когда он родится, а пока сосредоточимся на другом ребенке – Даше Тимиревой. Вот кому сейчас, наверное, не просто!
Думаю, Даша всегда очень любила маму. Именно поэтому девочку так задевали и ее многомесячные гастроли и стиль поведения, который обсуждала вся страна. Несколько раз девочка-подросток пыталась поговорить с матерью о том, что, может быть, что-то пора менять. Короткие юбки и блестящие перья, вкупе с дикими танцами, очень даже хорошо смотрятся, но ведь она уже не молода. У нее, фактически, взрослая дочь! Должна же появиться какая-то солидность, в конце концов!
«Воспитывать меня пытается!» - смеялась Жанна, пересказывая эти разговоры знакомым. Естественно, плодов это не приносило. А я думаю, что Даша, так же как Егор, страдала от того что ее мама так не похожа на мам других ребят в их классе. Оттого, что ее сверстники улыбаются, узнав, что она – дочь Жанны Лазоревской. Жанне всегда было плевать на собственную репутацию… даже наоборот – отсутствие комплексов и скромности она считала своим достоинством. «Я не боюсь быть смешной. Это не каждый может себе позволить!» - любила повторять она и я, очень зависимая от мнения других, всегда восхищалась такой позицией. Но сейчас подумала: а вправе ли она была решать за своих родных, за тех, кто ее любил? Ведь искры разожженного ею костра летели в Дашу и Егора. Что говорили Тимиреву его партнеры по бизнесу, увидев корпоративы, проводимые его раскованной женой? Не страдала ли от этого его репутация делового и серьезного человека? Но Егору было все-таки легче. Он мог не распространяться о своей жене вообще. Не отвечать на вопросы о личной жизни, не появляться с ней на улицах. Мог категорически запретить ей публиковать их совместные фото и вообще – называть вслух его фамилию. А вот Даша этого сделать никак не могла! Хотя бы, потому, что внешне была достаточно похожа на известное мамино лицо.
Я говорю «достаточно», потому, что то, что Жанна умела преподносить как достоинство - резкий, далекий от классической формы нос, светлую кожу, рыжеватые волосы – у Дашки смотрелось одним сплошным недостатком. Рыжая зеленоглазая девочка со светлыми ресницами и бровями, походила на клоуна прошлых времен. Впечатление усиливала копна кудряшек. Ее волосы вились с детства, да еще Жанна специально завивала дочку, умиляясь на локоны. К счастью, времена идут. Даша выучилась красить брови, пользоваться косметикой, работать с выпрямителем. Сменила стиль одежды и сделала стрижку. Очень удачно, на мой взгляд. Попробовала выкраситься в брюнетку, но ей не понравилось – осталась при природном цвете. Жанна никогда ее не консультировала, хотя сама поменяла множество цветов и стилей.
Я помнила, как Жанна и Даша часто появлялись вместе. То в кинотеатре, на премьере мультфильма, то на презентации какого-либо проекта, то на выставке игрушек. Жанне хотелось доказать, может быть, не столько другим, сколько самой себе, что она, несмотря на занятость, находит время для культурного развития дочери. Но… надо ли было это доказывать?
«Я – плохая мама, да?» - с ноткой наигранной растерянности спрашивала Жанна тогда, когда была уверена, что ее сразу же кинутся разубеждать. «Я жертвую дочерью ради карьеры…» - грустно улыбалась она, когда вдруг случайно забывала, в каком Даша классе. Хорошо, что Егор всегда оказывался рядом, чтобы поддержать и жену и дочь.
Учитывая, что Егор был всегда излишне мягок с девочкой, как, впрочем и с ее мамой и никогда ничего им не запрещал, просто удивительно, как Дашулька смогла вырасти в такую серьезную, положительную барышню. Она хорошо училась, блестяще владела тремя иностранными языками (что для меня – настоящее чудо!), никто никогда не видел ее с сигаретой. Неплохо она управлялась и с компьютером, в свое время создавая странички родителям в социальных сетях. При всем этом, Даша обладала открытым, дружелюбным характером и вокруг нее всегда было много людей. Правда, добиться ее доверия иногда бывало сложно…
Выходя из зала прилета, я поискала глазами Тимирева, но, тем не менее, не сразу узнала его. Элегантный, оживленный и какой-то весь…европейский, Егор стоял у красного спортивного автомобильчика.
- Я думала – у тебя здесь розовый лимузин! – пошутила я после обычных приветствий.
- В Париже не любят большие машины. – Покачал головой Егор. – Знаешь, сколько стоит эта крошка?
- И не говори даже! Не хочу знать!
- А хочешь, подарю тебе такую?
- Лучше шоколадом! – отшутилась я.
- Правда, Рен, почему у тебя до сих пор нет машины?
- Потому, что нет прав!
- Рен!
- Ну, чего пристал? Рядом с красивой женщиной всегда найдется мужчина, согласный отвезти ее, куда она скажет!
Не могла же я признаться Егору, что в числе моих страхов есть и этот – страх перед машинами. Вряд ли я когда-нибудь выучусь водить.
Ехали мы долго, но это того стоило! Я поняла это, как только увидела бело-розовый трехэтажный особняк с колоннами и стрельчатыми окнами.
- Ты живешь здесь?!
- А куда деваться? Кому-то же надо… - он вздохнул. – Строил для… для другой жизни в общем!
Я поняла, что он хотел сказать: «для Жанны».
- Нравится?
Я лишь восхищенно улыбнулась. Особняк был великолепен! Чем-то он напоминал постройки времен нарышкинского барокко, однако во всем чувствовался и современный оттенок. Аккуратно подстриженный газон, дорожки с цветами, декоративный пруд и фонтаны в виде античных статуй произвели на меня самое сильное впечатление.
- Здесь просто Петергоф, Егор!
Тимирев знал, что, по моему мнению, красивее Петергофа нет ничего на свете. Он был явно польщен.
- Ты еще не видела, что внутри. Идем?
- Идем. Какие красивые вазы у входа!
- Даша выбирала.
Мое хорошее настроение испарилось без следа. Я вспомнила, зачем я, собственно, приехала в этот райский уголок.
- Егор, а где Даша?
- В колледже, естественно. Хочешь, съездим к ней завтра.
- А почему не сегодня? Я очень хочу ее увидеть!
- Нет, Рен, это довольно далеко, а ты устала после перелета. Как гостеприимный хозяин, я не могу утомлять тебя еще больше. Пойдем, для нас уже накрыт обед.
День пролетел, как сказка. Недаром считается, что отдыхать нужно в незнакомой обстановке. У меня складывалось впечатление, что Егору просто некого здесь баловать, вот он и вцепился в меня. Мы обедали играли в теннис и крокет, резвились в бассейне и честно пробовали кататься на лошадях, пока самая смирная кобыла меня не сбросила. Попутно болтали о всякой всячине, причем Тимирев все время старался меня веселить. В конце концов, он едва не толкнул меня в фонтан, но тут я как раз слегка погрустнела.
- Что такое, Рен? – встревожился он.
- Прости… я просто вспомнила Мишку. Это его любимый прикол!
- Уже скучаешь?
- Ну… - смутилась я. – Так нехорошо вышло, просто. Я даже не сказала ему, куда поехала.
- Как это?! – поднял брови Тимирев.
- Ну, понимаешь, мне так внезапно захотелось вас увидеть. А он не пустил бы меня так далеко одну, ни за что. Пришлось сказать, что еду к маме.
Егор вдруг усмехнулся.
- А почему тебе так захотелось нас видеть?
- Не знаю. Соскучилась!
- Какая же ты умница, Рен!
А я вела себя, как полная дура. Не думала о том, что он может неправильно меня понять. Когда позже я взглянула на ситуацию со стороны, то просто ужаснулась. К мужчине, который уже несколько месяцев живет фактически один, приезжает молодая женщина, которая прыгает с ним в бассейн, да еще и признается, что обманула своего мужа потому, что сильно по нему соскучилась! Нет, все, что произошло, я более чем заслужила. Но не будем забегать вперед.
Ближе к вечеру, Егор начал показывать мне комнаты. Там было на что посмотреть! Кабинеты, гостевые, библиотека, спортивный зал… Каждая комната была изящно обставлена и оформлена в определенной цветовой гамме.
- Вот здесь должна была быть спальня…
Я разглядывала бархатные портьеры, мягкую мебель, лепнину на потолке и огромный, прямо-таки фантастический шкаф.
- Открой! – предложил он.
Я осторожно раздвинула створки и удивленно вскрикнула: шкаф был полон женскими вещами. Платья, костюмы, три ряда обуви внизу… Все было очевидно новое, не ношенное.
- Чье это, Егор?
- Да это я… я хотел сделать Жанночке сюрприз, вот и накупил к ее приезду. Не знал тогда, что женщина от самого шопинга удовольствие получает, это все равно, что кошке мышей подарить…
- Ты хочешь сказать, что покупал все это сам?!
- Да… тут было в три раза больше, но Жанна потихоньку позабирала. Только то оставила, что не понравилось или не подошло. Или, что не успела взять.
- И туфли? Без примерки?!
- Я думал, что знаю Жанночкин размер. Но ты права, с туфлями как раз было больше всего проблем. Одни даже обменивали. Красивые такие, бежевого цвета. А низ красный. Известная итальянская фирма.
- Знаю, она в них фотографировалась. Я ей советовала их не менять потому, что это твой подарок. Сохранить на память. Можно в них украшения держать, вместо шкатулки: оригинально. Но она не говорила, что ты ей столько подарил!
- Ну, что ты, Рен, это же барахло. Что здесь особенного?
- Не говори так! Ты же их выбирал и думал, как она их будет носить, какая будет во всем этом красивая… Это любовь, а не барахло. Кстати, а почему она не забрала их все? И этот дом… Егор, не обижайся, ты, конечно, много в него вложил, но я почему-то думала, что после развода ты отдашь его Жанне.
- Я готов был это сделать. – Кивнул он. – Тем более, мне не очень-то приятно быть здесь одному: ведь строили мы вместе и по ее инициативе. Но… она ничего не взяла.
- Почему?! – изумилась я.
- Кто ж ее знает… Имущество надо оформлять, делать документы и все такое. На все это нужно время. А моя бывшая дорогая заладила: «Разведите нас как угодно, но поскорее! Умираю – хочу замуж!». Ну и вот!
- Так и сказала?!
- Ну, да, что-то вроде этого. Я сам не ездил в суд, мне адвокат передавал.
- Почему не ездил? Не мог покинуть Париж?
- Ну, с этим проще – суд и был в Париже. У нас же обоих есть французское гражданство.
- Не знала…
- Да какая теперь разница! Просто мне не хотелось их видеть вместе. Понимаешь?
Я кивнула.
- Она приехала со своим… сразу к Дашке кинулись! Ну, у ребенка, конечно истерика… Так она ее обманула! Стала звонить, звать с собой в поездку по Евросоюзу. Отдых, шопинг, то-се… Ну, Дашка-то сразу сказала, что с Лактионовым никуда не поедет. Жанна: нет-нет, только мы вдвоем! Только этот к ним присоединился в соседнем же городе. Дашка мне говорила потом, что хотела из машины выскочить и пешком в Париж вернуться. Они даже мне позвонить ей не разрешали! Я сто раз пожалел, что доверился Жанне и отпустил девочку.
- Ну, тут уж ты загнул, Егор. Как бы ты мог не отпустить ее с родной матерью?
- С матерью… А, как думаешь, зачем ей нужна была эта поездка? Наладить отношения с дочерью, объяснить ей причины своих диких поступков? Нет! Показать всей своей любимой «общественности», что у них все хорошо. Ну, как можно для этого ребенка использовать?!
Голос Егора звенел от плохо сдерживаемого гнева. Я и сама еще помнила тот холодок, которым сквозили насквозь такие светлые на первый взгляд фотографии, разбросанные по просторам интернета: сияющая искрящаяся улыбкой Жанна, с множеством ярких пакетов в руках, обнимает Дашу. Несмотря на броские заголовки, типа «Дочка всегда меня понимает!», первое, что бросалось в глаза – бледное, абсолютно серьезное лицо девочки и огромные солнцезащитные очки, скрывающие его наполовину.
- И если бы только это - ладно, черт с ним, я бы простил ей. Надо же ей было показать, после того, как она всем объявила о своем разводе, какая она чудесная мама. Но историю с Дашкиным колледжем...
- А что там за история?
- Жанна вбила себе в голову, что Дашу нужно забрать из школы, которую выбрал для нее я и за которую я плачу. Как тебе такой коленкор? У девочки друзья, компания, знакомый климат, а она… Дескать, ее дочь не будет учиться на мои деньги. Я напомнил ей, через адвоката, что Даша законно признана и моей дочерью тоже, а значит, мы имеем равные права в этом смысле. И предложил делить расходы пополам. Весьма разумно, по-моему. Но она заявила, что не может позволить себе такие расходы и найдет другую школу, дешевле. Извини, но мне иногда кажется, что дело тут совсем не в деньгах, просто она хочет оторвать девочку от меня.
- Я не представляю себе, как это возможно, Егор. – Сказала я честно. – Ведь Даше, слава богу, уже шестнадцать. Ее язык не поворачивается «девочкой» назвать. Она сама все понимает и в состоянии сделать выбор. Да и почему ей обязательно нужно выбирать?!
- Ты просто не знаешь, что у нас тут происходит!
- Так расскажи мне! – улыбнулась я.
Он покачал головой.
- К чему? Лучше давай кое-что посмотрим.
Он ровным шагом приблизился к письменному столу извлек из ящика коробку, а из коробки – диск. Включил компьютер.
- Егор, мне кажется, сейчас не время для кино!
- Просто я подумал, что тебе, возможно, будет интересно увидеть, как Жанна впервые повела себя в этой комнате.
- То есть?!
- А что тебя удивляет, Рен? Построив большой и красивый дом, я хотел создать в нем и хорошую систему безопасности. В каждой комнате установлены камеры слежения, в том числе и в этой. Их трудно увидеть, если специально не искать.
- И... что же, нас сейчас снимают? – я почему-то поежилась.
- Нет. Я отключил их, неделю спустя после этой записи. Подумал: зачем они, когда мы здесь постоянно не живем.
Монитор ожил и я увидела широко раскрытые глаза Жанны. Держа Егора за руку, она медленно обходила спальню и, судя по всему, обстановка ей нравилась...
- Егорка-а-а! – восхищенно выдохнула Жанна, застывая перед распахнутым шкафом. – Какой же ты у меня!
- Какой? – невнятно поинтересовался Тимирев, целуя ее в шею.
- М-м-м... Щедрый!
- И все-о-о?
- Понимающий!
- И все?! – игриво хмыкнул он. Жанна задумалась на минуту и жарко шепнула:
- И... мой!
- Вот это – то самое, что я хотел услышать! – Егор легко подхватил жену на руки и понес к кровати. – А ты – моя, правда?
- Угу-у-у!
- Такая звезда мне с неба упала!
- Смотри, не урони, Тимирев! У тебя в руках сама Жанна Лазоревская – достояние нации!
Послышался общий смех. Спина Жанны изящно выгнулась, помогая Егору найти ощупью застежку платья.
- Дальше не интересно! – быстро сказал Тимирев, проматывая запись. – А вот это... это стоит увидеть!
Жанна и Егор уже сидели на диване, в той же спальне. Голова Лазоревской доверчиво склонилась на плечо мужа.
- Егорушка... – Говорила она чуть слышно, с легкой печалью. Я поймала себя на мысли, что очень приятно слышать ее голос таким, безо всякой игры. – Милый мой, я так устала! Недавно, в тверской гостинице мне пришлось долго и унизительно объяснять, почему я заказывала номер на Жанну Лазоревскую, а в паспорте у меня стоит «Тимирева». Почему ты играешь в Димку-невидимку из песни группы «Ассорти», объясни мне? Почему мы не ходим с тобой по московским улицам, почему я одна или с сомнительными знакомыми, посещаю званые вечера? Почему среди общественности ходят слухи, что у меня не муж, а миф какой-то?!
- Ну, последний вопрос – к общественности, а не ко мне, ты не находишь? – усмехнулся он, поглаживая блестящие темно-русые волосы (красилась она так, что ли?) – А на остальные отвечу коротко. Я лишний там, Жанчик! Рядом с тобой, с твоей сценой, с твоими друзьями. Я не против такой твоей жизни, но почему этой жизнью должен жить и я? Зато мы можем встретиться в любой момент, в Москве или в Париже. Разве плохо так? А что до того, что нас никто не видит вместе... Знаешь, я думаю, что семейное счастье строиться не для общественности, а для себя самих.
- Давай уедем! – вдруг предложила она. – Сбежим на какой-нибудь маленький остров посреди океана. Ты и я, пальмы и песок. И больше ни-че-го! Ни твоих партнеров, ни моих поклонников...
- Давай. – согласился Егор. – Только... кто из нас первый запросится обратно, а, Жан?
Она вздохнула вместо ответа.
- Это – наша жизнь, любимая. – Сказал он мягко. – Другой у нас нет.
- Но... ты любишь меня?
- Увы – да!
- Почему «увы»?! – приподнялась она.
- Потому, что рано или поздно, ты меня бросишь. Зачем тебе я – старый, лысый и абсолютно не звездный!
- Ты... ты просто с ума сошел, Тимирев!
- Я просто пошутил, Жанчик. Не бери в голову...
- Я и вправду шутил тогда. – грустно улыбнулся Егор, выключая запись. – Но кто бы мог подумать, что эта шутка окажется настолько пророческой?
- Не надо! – быстро сказала я, вглядываясь в его лицо. – Не надо ничего вспоминать. Пойдем отсюда!
- Легко сказать. Мне здесь все о ней напоминает. Продать этот «рай», как ты думаешь?
- Зачем? Здесь все так продуманно, так душевно. Отдай дом Даше, пусть она здесь живет!
- Неплохая мысль! – оживился Егор – Очень даже неплохая!
Ужин был сервирован шикарно. Живые розы в хрустальных вазах. Фрукты, вино, горничные в накрахмаленных фартучках. Они, впрочем, по кивку Егора сразу исчезли, но мне почему-то стало не по себе. Не привыкла я к такой роскоши.
Мы сидели в просторной столовой. Кроме стола и стульев там располагались широкий диван рядом с камином, журнальный столик, пара кресел и небольшая дверь в углу.
- Там что? – коротко уточнила я.
- Ванная! – Егор широко улыбался. – Ты чего озираешься, Рен? Ты не во вражеском тылу, а в моем доме! Выпей и расслабься!
- Знаешь, Егор... – пробормотала я. – Я, пожалуй, пойду спать. Поздно уже, ночь!
- А ужин?
- Мне что-то не хочется...
- Ну, перестань, а то я обижусь!
Пришлось запихивать в себя бисквиты с салатами. Но от вина я твердо отказалась – только пить за границей, вдали от мужа, мне не хватало! Да мне сейчас, наверное, вообще алкоголь противопоказан!
Тимирев долго и настойчиво уговаривал меня, убеждая, что хорошее старое вино еще никому не повредило, а когда понял, что это бесполезно, сам так на него приналег, что я еще больше испугалась.
Чтобы отвлечься, я встала из-за стола и немного побродила по комнате. Написала Мишке эсэмэс, что я дома и тут плохая связь – никак не позвонить. Слишком поздно сообразила, что не пополнила счет и денег на моем мобильном на звонок из Парижа просто не хватит. И почему я никогда ничего не обдумываю!
У камина, на столике, лежал знакомый красочный журнал. Это был тот самый выпуск к первым интервью Жанны после развода. Егор понял, куда я смотрю.
- Что интересно? Не читала?
- Читала...
- Что, думаешь, чего это я эту мерзость не выбросил, да? А я иногда перечитываю на досуге... Знаешь интересно, что через столько лет брака думает о тебе жена. Узнал о себе очень много нового.
Я усмехнулась.
- Да-да, очень. Что я ее никогда не любил, терроризировал, пугал, почти принуждал уехать из ее родной и любимой страны. Я-то, в отличие от некоторых, лишен патриотических чувств начисто!
- А в цепи не заковывал и в подвал не запирал? – задыхалась я от смеха. Егор, однако, был серьезен.
- Не знаю. Я ни разу еще не дочитал ЭТО до конца.
- Егор, честно говоря, я тебя не понимаю. Сколько можно жить прошлым?! Жанны больше нет в твоей жизни! Нет, пойми! Никакой – ни плохой, ни хорошей! Какое тебе до нее дело? Дашка – другой вопрос. Ты для нее навсегда останешься отцом, ты и сам это знаешь. И все! Пора начинать новую жизнь, Егор.
- Ты, как всегда, права, моя маленькая Рен! – он встал из-за стола со странной кривой усмешкой. – Давай сделаем это прямо сейчас, а?
- Сделаем что? – уточнила я, замирая там, где стояла.
- Да ладно... ты же умная девочка и наверняка все понимаешь! Я знал, что рано или поздно это случится!
- Что именно? – пискнула я, делая шаг назад.
- Что ты ко мне придешь!
«Он слишком много выпил» - лихорадочно размышляла я. – «Пожалуй, я еще ни разу не видела Тимирева в таком состоянии».
- Я... лучше я пойду, Егор.
- Куда ты хочешь идти? – он намеренно встал между мной и входной дверью. – Разве тебе плохо здесь, со мной?
Я не знала, что ответить на это.
- Пора спать. – выдавила я неуверенно.
- Возможно... Ну и что? Разве нельзя выспаться здесь?
- Что ты хочешь сказать? – спросила я, когда он внезапно резко схватил мои плечи, подталкивая к дивану. – Что-то это мне не нравится, Егор… С тобой все в порядке?
- Хватит притворяться, Рен. Я ведь прекрасно знаю, зачем ты приехала.
- Да?! – поразилась я, не понимая, как он мог догадаться, что я здесь из-за Даши. А что она хотела покончить с собой, он тоже, получается, знает?
- И почему было не сказать все прямо? – Он сделал шаг в сторону и нажал кнопку какого-то прибора, на который я не обратила внимания. Наверное, музыкальный центр новой модели. По комнате поплыли мягкие звуки моего любимого Дассена.
- Ты же всегда так любила говорить прямо!
В голосе Тимирева мне послышалась насмешка, но пугало не это. А то, как он смотрел на меня, почти приблизившись вплотную. Я почувствовала его дыхание на своей щеке.
- Ну, прости, Егор, я не собиралась тебя обманывать. Просто побоялась огорчить…
- Огорчить? Ну, что ты, Рен! Если уж честно, ты мне понравилась еще раньше. С самой нашей первой встречи, тогда, в театре. Ты помнишь?
- Ну… да. А причем здесь…?
- Я сразу понял, что ты необыкновенная. Ни на кого не похожа. Эта твоя живость, непосредственность…
- Ты хочешь сказать, «глупость»? – почему-то уточнила я.
- Ну, Рен… Женщине не обязательно быть умной. Вполне достаточно, чтобы она вызывала у мужчины желание… А ты … ты вызываешь!
Продолжая говорить, он, практически, толкнул меня на диван перед камином, но я уперлась ногами в пол и спросила, заикаясь:
- Ка… какое еще желание?!
За окном стояла ночь, а в комнате было тепло и уютно. Потрескивали дрова в камине. Но, почему-то мне вдруг стало очень холодно. От усмешки Егора зубы застучали, как просыпавшийся горох.
- Ну, вот, сейчас ты скажешь, что тебя привело за столько километров вовсе не желание лечь со мной в постель…
- Что?! Нет, Егор, честное слово, нет!
Но он меня, кажется, уже не слушал. Видимо алкоголь затуманил сознание Тимирева. И я, никогда не видевшая Егора в таком состоянии, просто застыла, не зная, что предпринять. Он сомкнул неожиданно твердые руки на моей талии и просто перенес меня на диван.
Все дальнейшее мне очень неприятно описывать, да я и не запомнила ничего, кроме отдельных деталей. Конечно, Егор вел себя не как джентльмен. И даже не как друг, которым я его привыкла считать. Играла музыка, а у меня в голове проносились всякие мрачные мысли, вроде тех, что я, может быть, совсем не знала Егора. Ведь в состоянии опьянения проявляются качества, которые были скрыты, но никогда не может проявиться то, чего в человеке вообще не было. Я вспомнила даже слова Жанны о том, что он очень деспотичный человек. Слова, которые я раньше пропускала мимо ушей. Вспомнила слова посторонних, что муж Лазоревской – бандит и снова слова Жанны «не надо из Егора делать ангела». И вот, теперь передо мной был явно не ангел. Хуже того – дикий зверь, вроде волка! И с каждой секундой я пугалась все больше и больше. Хотя по моему виду, наверное, этого нельзя было сказать. Я откинула голову на спинку дивана и даже не пыталась его ударить. Хотя Егор, скорее всего, боялся именно этого. Иначе, зачем бы он перехватил мои руки у запястий, больно выворачивая кисти?
- Не надо! – вскрикнула я негромко.
- Не будешь делать глупостей?
Я ничего не ответила, но, наверное, он подумал, что молчание – знак согласия и разжал железные пальцы, придерживая меня только за плечо, буквально вдавливая в спинку дивана.
«Может, это все мне снится?» - вяло промелькнула спасительная мысль. Глова кружилась, к горлу подступила тошнота. Но даже если бы мне не стало плохо, я никогда не ударила бы его. Просто не могу бить человека по лицу. Не умею. В принципе. Тем более – Егора. Он же наш с Мишкой друг. Был…
- Егор… не сходи с ума! Ну, пожалуйста! – не знаю, померещились мне эти умоляющие слова или я их вправду сказала? В любом случае, они ничего не изменили.
Я не успела заметить, как, в какой момент он расстегнул пуговицы и подрагивающие пальцы, почему-то очень холодные, скользнули по моей груди.
- Что ж у нас сердечко-то так бьется? – шепнул он. – В первый раз мужу изменяешь? Ничего, это дело привычки.
«А я разве… изменяю?» - подумала я как-то отстраненно, будто все это происходило не со мной, а с посторонним человеком. Но тут же стало противно, до новых острых приступов дурноты и страшно, так страшно, что я, не выдержав, заплакала. Вернее, слезы потекли сами, бурными потоками.
- Прекрати! – зло шепнул Егор. – Раздражает!
Я и рада была бы прекратить, но никак не получалось. Вскоре я вся уже содрогалась от всхлипываний.
- Все равно не поможет. – произнес он над ухом, встряхивая меня за плечо, как котенка. – Раньше надо было думать!
Рука уверенно легла на мое колено. Больно захватывая кожу, поползла выше. И вот тут, неожиданно, растерянность исчезла! Вместо нее пришло четкое осознание того, что передо мной – враг. На меня напали и я должна вырваться. Просто обязана. Любым путем. А бояться и плакать будем потом!
Мои губы приоткрылись, торопливо вдыхая воздух и Егор понял это по-своему. Фактически, отпустив меня, он наклонился над моим лицом. Пахнуло спиртом, фруктами и чем-то еще сладковато-противным. «Вот сейчас, сейчас!» - подумала я с отчаянной решимостью.
Он отпрянул в сторону, вскрикнув от боли и непроизвольно схватился за подбородок. В какую-то долю секунды, я увидела кровь между его пальцами и поняла, что ударить человека я не способна, а укусить могу, оказывается!
Еще через секунду он буквально зарычал, в ярости сжимая кулаки. Наверное, в этот момент, ему очень хотелось ударить меня, даже убить. Но… меня уже не было с ним рядом.
Я захлопнула за собой дверь ванной, задвинув слабый запор. Опустилась на пол, сотрясаясь от рыданий. Егор соорентировался быстро и начал с криками ломится в дверь. Я смотрела, как трясется стенка от его ударов и понимала, что скоро он ворвется сюда. Что тогда делать – я не знала.
Я сидела на корточках у стены и думала о том, что Париж – один из красивейших городов мира. Есть даже такое расхожее выражение: увидеть Париж и умереть. И вот я приехала сюда и, вместо того, чтобы ходить по парфюмерным магазинам и любоваться Эйфелевой башней, сижу на холодном полу в доме человека, который только что набросился на меня…
- Миша… - прошептала я. – Мишка, где ты?
Вдобавок ко всему, заболел живот. Острой, режущей болью. Видимо, мой ребенок переполнил доступный ему лимит ужаса и начал задыхаться.
«Сейчас пойдет кровь» - подумала я. – «И он умрет. Он умрет во мне, я буду чувствовать это, но ничем не смогу ему помочь. Господи, как страшно! Он умрет… потом умру я… И Мишка, наш милый Мишка, никогда не узнает, как нас не стало. И больше никогда не увидит нас А мы не увидим его… Интересно, что будет там, куда мы попадем после смерти? И увижу ли я там моего малыша? Покажут ли мне его? И… неужели я больше никогда, никогда не услышу голос моего Чернышова?»…
Словно отвечая моим тяжелым мыслям, зазвонил телефон. Мой телефон, тот, что остался лежать на столе, рядом с тарелочкой с недоеденным эклером. Сквозь ругательства Егора и пение Дассена, я слышала знакомый звонок, понимая, что это Миша. Мы с ним всегда чувствовали, когда другому становилось плохо. Но сейчас это уже ничего не меняло.
Из последних сил я подползла к белоснежной, с золотом, раковине. Склонилась над ней. Меня выворачивало наизнанку, как будто все, чем я жила, покидало меня вместе с ужином. И с каждой секундой мои руки, опирающиеся на край раковины, все больше дрожали от слабости. Сознание как будто заволакивало сладковатым розовым туманом из которого не было выхода.
Егор ворвался, вслед за отлетевшим засовом, каким-то чудом не сорвав с петель дверь. Я увидела его глаза и вяло подумала, что у человека не бывает таких огромных глаз на совершенно бледном лице. Он весь был похож на театральную маску Пьеро. Потом я уже ничего не видела…
- Рен! – донеслось до меня, как сквозь вату. – Рен, что с тобой? Рен, открой глаза, а? Рен… Господи, я же не хотел… я не думал… Да я просто прикалывался, Рен, слышишь? Ну, Рен? Ты же так тихо сидела… я… черт, не надо было мне пить! Так, лежи спокойно, я сейчас вызову врача!
При последней фразе я открыла глаза и обнаружила, что лежу на диване, до подбородка укрытая пледом.
- Егор… - позвала я. Он резко обернулся.
- Не надо врача. Ничего не случилось!
- Не случилось?! Ты потеряла сознание. А перед этим тебя выворачивало наизнанку.
Он присел рядом. Серые глаза снова были глазами моего друга Егора Тимирева. И эти знакомые глаза смотрели на меня абсолютно трезво и здраво, с мягким испуганным беспокойством.
- Сам не знаю, как все это получилось… - бормотал он. – Как будто это был не я, понимаешь? Господи, от этой прекрасной жизни я уже становлюсь опасным шизофреником! Скажи, Рен, ты сможешь когда-нибудь просить меня?
Вместо ответа я тихо всхлипнула, приподнявшись на подушке, и крепко обняла Егора. Мне было радостно оттого, что он вернулся, что это снова человек, с которым мне не страшно. А весь прошлый ужас я воспринимала как кошмарный сон или галлюцинацию, так что, прощать нечего. Так я ему и сказала. После того, правда, как смогла выговорить, потому, что дрожь все еще колотила меня. Живот не болел, и я поняла, что мой малыш держится за маму крепче, чем я думала.
- Что же я с тобой сделал… - пробормотал он, почувствовав эту дрожь.
- Ничего! – поспешила я его успокоить. – Это вовсе даже не ты!
- А кто же?
- Чернышов! – выпалила я.
- Не понял?!
Я опустила ресницы и негромко призналась.
- Я… мы с Мишей ждем ребенка. Вот мне и плохо, от токсикоза. А ты со своими дурацкими шуточками здесь вовсе даже ни при чем!
- Ты... ты что, беременна?! – изумился Егор.
- Ну да, а что такого?
- Эпидемия у вас, что ли!
- В каком смысле? – не поняла я.
- Нет-нет, это я так. Я просто подумал: что я за свинья, Рен?! Если вдруг что-то случится с ребенком, я никогда себе не прощу!
- Ничего не случится! – решительно заверила я.
- Рен, ты... ты очень испугалась?
- Пожалуй, да. Что на тебя нашло?
- Сказал же: сам не знаю!
- Ты... ты не можешь быть один? В силу физического инстинкта? Если так, шел бы в бордель, а не пугал честных девушек!
- Ты мне это предлагаешь? И даже не краснеешь? Что-то новенькое, Рен!
Мы одновременно улыбнулись. Я пожала плечами.
- Просто я шучу с тобой.
- Ну, если только так... А я там был, кстати. Там, где ты говоришь...
- Да? И что же?
- Ничего.
- Не понравилось?
- Нет.
- Почему?
- Не знаю...
Егор сидел на полу, около дивана и расслаблял рукой галстук. Я не могла видеть его лица, но знала, что на нем сейчас растерянное и немного злое выражение.
- Зато я знаю.
- Что ты можешь знать? – пренебрежительно и горько спросил Тимирев. Я не хотела усугублять его депрессию, но сказать было необходимо:
- Тебе не нужна женщина Егор. В смысле, любая женщина. Тебе нужна Жанна. И ни я, ни девушка из борделя, тебе ее не заменим. Ты сам знаешь, что это так.
- Какая разница?! – вскипел он и, вскочив, принялся лихорадочно бегать по комнате. – Что, теперь это у меня навсегда, что ли?! Она там будет веселиться с этим... а я тут должен страдать и сходить потихоньку с ума? Да?!
- Нет, Егор! Ты не имеешь на это права: тебе надо думать о Даше... Кстати, у меня вопрос. Ты сказал, что Даша в колледже...
- Ну и что?
- Но сейчас каникулы.
- Я... отвез ее пораньше. Ребенок слишком много пережил за это лето.
- Егор, я знаю, что колледжи здесь работают по европейским стандартам. Летние каникулы у учеников в августе-сентябре... Почему же Даша осталась в колледже? Ты ее так за что-то наказал?
- Какая глупость!
- Или в таком красивом и большом доме для нее не нашлось места?
- Рен, что ты несешь? Как тебе не стыдно?!
- Вот что, Егор! Сейчас ты сделаешь мне чай, а себе – кофе. А потом, когда мы оба успокоимся, ты мне все-все расскажешь. Я ведь тебя не осуждаю. – добавила я уже мягче. – Наверняка у тебя были веские причины...
- Может быть, выясним все утром? – предложил Тимирев. – Ты устала, было столько волнений... И я, признаться, не в лучшей форме.
- А если до утра Дашка наглотается таблеток?
- Каких еще таблеток?! – испуганно переспросил он.
- Подростки знают, каких. Она писала о самоубийстве.
Егор стремительно побледнел.
- Даша?! Кому писала? Когда?!
- Никите нашему. Они переписываются, ты не знал?
Он покачал головой.
- Поэтому я и здесь! – разъяснила я.
В ближайшие полчаса, прихлебывая сладкий чай, я рассказала Егору все. Даже попыталась почти дословно цитировать Дашины сообщения. Тимирев волновался и, то и дело, начинал ходить по комнате. Голова у него от услышанного шла кругом. А вскоре нечто подобное началось и у меня.
Оказывается, Жанна твердо решила увезти Дашу в Москву, даже не спрашивая ее мнения. Чтобы обезопасить дочь, Егор отправил ее в колледж, сотрудники которого были предупреждены о возможном визите Жанны и о том, что допускать ее к дочери не следует.
- Но, Егор... Как можно не пускать к ребенку мать? Разве они имеют такое право?
- Здесь все права заключаются в деньгах! – усмехнулся Тимирев. – Я заплатил им достаточно.
- Дикость какая-то! Ты же не муж Ольги Слуцкер!
- Я просто не хочу, что Жанна и Лактионов довели Дашу до нервного срыва! Ты же видишь, она уже близка к этому! Она сама понимает, что это – лучший вариант. К тому же, я почти каждый день навещаю ее.
- Так именно этим и кончится – нервным срывом! Вот что, Егор... У меня мысль! Отпусти Дашу в Россию.
- С Жанной?! Ни за что! Ты с ума сошла, Рен! Чтобы она ее по неделям бросала, отправляясь на свои гастроли? Или, того хуже, поручала своему красавчику, которого Дашка терпеть не может, хоть Жанна и твердит, что он самый обаятельный и привлекательный? Нет исключено!
- Никто не говорил о Жанне. Отпусти ее со мной. Хотя бы, на неделю. Девочке нужна перемена обстановки. К тому же, у нас сейчас гостит Никита. Пусть дети спокойно пообщаются, а?
***
До утра еще было далеко, когда Тимирев вывел из гаража свою ярко-красную букашку. Я покорно влезла на переднее сиденье, понимая, что моего друга охватило внезапное, прямо-таки звериное беспокойство. Егор хотел увидеть дочь сейчас, немедленно. Может, это было и к лучшему, ведь спать после случившегося мы все равно не могли, а ночью движение на дорогах гораздо безопаснее, чем днем.
Перед тем, как завести мотор, Егор долго смотрел на фотографию улыбающейся Даши, укрепленную над приборным щитком.
- Я могу понять, что она не подумала обо мне... – Вздохнул он имея в виду Жанну. – Но почему она так мало думала о дочери?
- Думаю, она о ней думала. – Робко сказала я. – Но, как говорила моя бабушка «любовь выше совнаркома»!
Зря я это сказала... его аж передернуло:
- Какая любовь, Рен? К кому?! Можно подумать, там есть, во что влюбляться! Ты хоть видела этого Сашу?
- Пашу. – Поправила я.
- Да хоть Афанасия! – Злился Егор.
- Да, видела.
- И... как он тебе?
- Ну, внешность, конечно, заурядная. Так, смазливый немножко, не более того. К тому же, судя по его животу, обожает орешки с пивом. Думаю, Жанне следует срочно отучать его от этой привычки иначе через пару лет ее «пупсик» и «зая» в дверь не войдет!
Тимирев довольно улыбнулся.
- Но я считаю, дело не в этом! – Тут же заметила я. – По всему видно, что Паша – очень добрый и душевный человек, к тому же искренний в своих чувствах к Жанне. Внешность тут абсолютно не важна. Не вижу причин, почему в него нельзя влюбиться!
Егор пренебрежительно фыркнул и молча принялся следить за дорогой.
Оставшийся путь показался мне бесконечно долгим. Из тумана вырисовывалась узкая полоска размеченного асфальта, освещенная фарами. Равномерное легкое покачивание и мягкая велюровая поверхность сидений убаюкали меня, погрузив в странное состояние, на грани сна и яви.
Я вспомнила вдруг, как впервые увидела Тимирева. Мы с Мишей были вместе уже около трех месяцев... в смысле, встречались... в смысле, я к нему регулярно приезжала... Не важно, в общем! Главное, что как раз в это время, в театре состоялась премьера спектакля, в которой у Жанны Лазоревской была одна из главных ролей. Естественно, мы были приглашены.
- Не поеду я! – отказался Чернышов. Так случилось, что он был доведен до отчаянья своими поклонниками и, особенно, поклонницами, которые всюду бросались ему навстречу с громким криком: «Демон! Живой!!!». Во-первых, он эту роль никогда особенно сильно не любил, а во-вторых... такая фраза кого угодно заставит чувствовать себя покойником, говорил Миша. Напрасно я пыталась его переубедить:
- Сегодня собираются не твои фанаты, а Жаннины! Никто там тебе не помешает! Наденешь темные очки и ноу же ж проблем же ж!;))) Ну, Миш! Жанна обидится!
- Ничего, поймет. Сама это на себе испытала!...
Кто-кто, а Жанна никогда не страдала от того, что ее узнавали на улицах. Более того, один раз я слышала, как она всерьез жаловалась Егору, что на художественной выставке ее никто не узнал. Тимирев еще пошутил:
- Наверное, прилично себя вела, вот никто и не заподозрил в тебе Лазоревскую!...
В общем, Чернышов отказался наотрез, но сам же при этом настоял, чтобы я там была.
- Поддержишь нашу звездочку! Кроме того, там, рядом с тобой, место ее мужа.
-?!
Мишка усмехнулся.
- Ага, того самого, про которого никто ничего не знает, но все столько говорят! Вот и познакомитесь.
- Вообще-то, мы с Егором давно знакомы. – улыбнулась я. – Благодаря любимой соцсети.
- Ну интернет – это не то! С тобой мы тоже там переписывались. Но ты оказалась совсем другой, нежели я тебя представлял. И я тоже, ведь так?
Я кивнула из вежливости. Вообще-то я считала, что он точно такой!
Как бы то ни было, вечером я оказалась в третьем, почти пустующем ряду заполненного зала, на местах для приглашенных. Кресла рядом еще пустовали. Минут за десять до начала ко мне подлетела Жанна. Легкая, точно птичка, она буквально парила над залом. Поздоровалась, спросила о Мише.
- Жанна, ты Императрица! – не смогла удержаться я.
- Да ладно… Познакомься лучше с моей «принцессой». Дашка, поздоровайся!
- Здрасте! – вяло бросила веснушчатая девочка-подросток с прыщами на лбу и сосредоточенным взглядом зеленых глаз. Я сразу узнала Дашу, по наводнившим интернет фотографиям, но, судя по всему, она не горела желанием со мной общаться.
Жанна несколько раз обвела глазами кресла, словно кого-то искала. Потом отошла и я услышала, как она громким шепотом спрашивает у Даши:
- Позвонить ему?
- Я уже звонила, мам! – снисходительно улыбалась девочка. – Занято. Может, опять какие-то важные переговоры?
- Да? Ну, если это так, можешь смело считать себя сиротой наполовину! Ему не жить!
Даша, продолжая улыбаться, исчезла вместе с матерью за кулисой. Не успев найти в сумочке зеркало, я услышала над головой веселый голос:
- Прошу прощения, мое место, кажется, рядом с вашим? Разрешите пройти?
- Пожалуйста! – я посторонилась, пропуская элегантного мужчину средних лет. Если не считать залысин на висках, выглядел он довольно симпатично. Теплые глаза как-то удивительно гармонировали с мягким блеском дорогих часов на запястье. Я в марках часов не разбираюсь и об этих могла однозначно сказать лишь одно – такие где попало не купишь.
Опустившись в кресло, он положил на колени пышный букет нежно-алых роз и непринужденным жестом поднял мою руку к губам. Шепнул:
- Если не ошибаюсь, вы – Рен?
- Да. А вы – Егор?
- Как вы догадались?
Я пожала плечами.
- Много вы знаете! – он улыбнулся уголками губ. – С такими людьми, как я, это бывает опасно!
- У меня нет шансов выйти отсюда живой? – уточнила я.
- Ну… Есть, пожалуй. Но только вместе со мной! – и, широко улыбаясь, добавил:
- Жанночка будет нас ждать после спектакля.
В это время в зал вошла Даша. Щурясь, оглядела ряды кресел. Я отметила про себя, что наши места находились в некотором затемнении и совершенно не привлекали внимания. Думала, сейчас Егор окликнет ее или, хотя бы, кивнет. Но на лице Тимирева не дрогнул ни один мускул. Я не знала, видела ли нас девочка, когда поднималась по рядам, чтобы присесть с краю восьмого, рядом с импозантным мужчиной, в котором я без труда узнала двоюродного брата Жанны.
- Почему вы ее не позвали? – шепнула я. – Рядом с нами сколько угодно свободных мест.
Егор молча покачал головой. Я поморщилась.
- Ну и конспирация у вас, товарищ фельдмаршал!
- У каждой бочки свои заморочки! – туманно пошутил Егор, прежде, чем подняли занавес…
В антракте Егор легко и остроумно комментировал пьесу и игру актеров, никому не отдавая предпочтения. У меня сложилось впечатление, что он, несмотря на все свои «заморочки», умный, тонкий и достаточно мягкий человек…
Едва опустился занавес, возвещая финал последнего акта, как лицо моего соседа полностью преобразилось. С каким-то особенным блеском вдохновения, растеряв вдруг всю свою уверенность, Егор искал взглядом жену среди выходящих на сцену актеров. Заметить яркую, сверкающую счастливой улыбкой Жанну было нетрудно. Она принимала цветы и поздравления. С кем-то тепло здоровалась, кому-то – дружески кивала, а увидев кого-то даже поднимала с раздражением тонкую бровь… но ее лукавые малахитовые глаза с несвойственной им тревогой обводили первые ряды, как будто чего-то ждали.
Егор дождался, пока вокруг главной звезды спектакля столпятся тесным кругом друзья и поклонники и только после этого, привстав на миг на цыпочки, небрежным жестом бросил на сцену свой букет. Казалось бы, эти цветы обречены упасть в угол незамеченными, но… Вот тут я и поняла, чего ждала Жанна! Она подпрыгнула, словно девушка на свадьбе, пытающаяся поймать букет невесты и розы приземлились аккуратно на подставленные кончики пальцев.
Когда все расступились, Жанна поклонилась и я готова была поклясться, что на ее ресницах блестели слезы. Оглянувшись на Егора, я заметила, что согнутая в локте рука, на которую он опирался, почти полностью скрывает лицо. Этот жест не показался мне случайностью.
«Как же можно любить!» - подумала я в восторге, словно читая захватывающий роман. – «Как можно быть рядом, но в тени, боготворить и восхищаться! Понятное дело, ему не хочется, чтобы их видели вместе. Но не прийти он не мог. Просто не мог! Господи, Жанна сейчас наверное на банкет какой-нибудь уедет, как обычно! У нее всегда спектакли, банкеты, корпоративы, многомесячные гастроли, наконец. А он сидит дома один. Воспитывает ее дочь. Выбирает ее букеты. Покупает ей подарки. И никогда – НИКОГДА – не упрекает за позднее возвращение, за лишний коктейль, за то, что кого-то там обняла. Что же это такое?» - спросила я себя. И ответила: «Любовь. Вот она какая бывает!».
Мне вдруг до боли захотелось, чтобы кто-то любил меня так же, как Егор – Жанну. Чтобы смотрел так же нежно и всегда во всем доверял. Чтобы можно было на него положиться в трудную минуту…
- Вас проводить до гардероба? – улыбнулся мне Тимирев.
- Да, пожалуйста.
- А почему вы плачете, Рен? Спектакль, вроде бы, был комедийный.
- Что вы! Разве я плачу? Вам показалось!
Про себя я решила, что обязательно скажу Жанне при случае, какой замечательный у нее муж! И про то, что хватит испытывать его терпение! Понятное дело, что все ее шумные выходки «от образа», но это не оправдание, в конце концов! В мире полно хороших, талантливых актрис, которые не танцуют на вечеринках и не… в общем, не делают всего, что она делает постоянно. Жаль Егора! Хоть он сам ее выбрал – такую и, наверное, она его устраивает…
Мы вышли из театра, беседуя о всякой всячине, словно были сто лет знакомы. За углом, около огромного темного джипа Тимирев остановился. Почему мужчинам так нравятся массивные машины?
- Это ваш?
- Да… - ответил он рассеянно, морща лоб. – Точнее, один из моих.
- То есть? – улыбнулась я.
- Видите ли, Рен, в глубине души я, наверное, все еще мальчик. И никак не наиграюсь в игрушки! Но об этом неинтересно говорить.
- Тогда, может быть, я пойду?
- А вы торопитесь?
Я пожала плечами, не понимая, зачем ему еще нужна.
- Постоим, Рен? – предложил он.
Я ничего не поняла, но кивнула.
- Да, пожалуйста. Сейчас не холодно.
В этот момент служебный подъезд тетра, отлично нам видный, распахнулся, пропуская знакомую фигуру на каблуках, сгибающуюся под тяжестью горы букетов и сувениров.
«Ну, я и дура!» - упрекнула я себя, узнав Жанну. – «Разумеется, он ее ждет! Как я могла не догадаться?!»
Лазоревская встревожено оглядела безлюдную улицу и, очевидно, что-то заметила. Быстрыми шагами она подошла к нам. Рыжеватые локоны развевались по ветру вместе с полами короткой белой шубки, смешиваясь с искрящимся мехом. За матерью спешила Даша.
- Родные мои! – выдохнула Жанна, обнимая нас обоих. Почти чихая от резкого запаха духов, я подумала сквозь улыбку: «Чудная эта Жанка! Ну, пусть Егор – он ее муж любимый, а я-то, я почему родная вдруг?»
- Познакомились? Подружились? – торопливо спрашивала она, взметывая длинные ресницы, как будто то, как я полажу с ее мужем, было самым важным.
- У двух хороших людей всегда найдется повод для дружбы. – твердо ответил Егор. Я, согласная с ним на все сто, энергично закивала.
- Ну,... как я? – вопрос Жанны звучал негромко, с показной небрежностью и тайным страхом. Тимирев поспешил развеять ее опасения и, наклонившись к уху, шепнул:
- Моя Жанночка лучше всех!
- Правда, все было очень здорово! У меня даже нет слов... ты же весь спектакль на себе вытянула... – говорила я, но, кажется, она меня не слушала. Отвечала рассеянно:
- Спасибо, дорогие! – А сама все смотрела на мужа...
- Спасибо за розы. Они великолепны!
- Как ты поняла, что это я?
- Я просто знала это. И все.
Слушая этот диалог, я невольно ощутила себя лишней.
В это время у подъезда сразу несколько голосов произнесли Жаннино имя. Мы обернулись. Группа подростков переминалась у служебного входа.
- Мои девочки! – вздохнула Жанна, узнав свой Фан-клуб. – Меня ждут... Любимый, у тебя есть ручка?
- Мам, я замерзла! – подала голос притихшая Даша. – Скоро мы поедем?
- Правда, Жаннульчик. – просительно сказал Тимирев. – Если ты их узнала, значит, они к тебе явно не в первый раз подходят. Солить им, что ли, твои автографы? И потом... ты ведь уже ушла. Обойдутся на сей раз!
- Они меня ждут! – повторила Жанна и посмотрела на мужа тем особым взглядом, каким, наверное, смотрит на жену офицер-разведчик, отправляясь на опасное задание. И Егор достал из нагрудного кармана рубашки позолоченный «Паркер».
- Вот, держи. Два договора ей сегодня подписал... Счастливая эта ручка!
- Не она одна! – хохотнула Жанна, целуя его. Он коснулся тонкого плеча, сжав его сквозь мех шубы.
- Опять играешь, Жанна? Хотелось бы мне знать, когда ты настоящая?..
- С тобой – всегда! – ответила она вдруг необычайно тихо и серьезно. – Ты разве не знаешь?
- Знаю. Возвращайся скорее!
Последние слова Егор произнес уже вслед жене. И до тех пор, пока не был дан последний автограф, пока не вспыхнул в последний раз фотоаппарат, мы смотрели на Жанну, такую счастливую и обаятельную в этот момент. Она всем улыбалась, со всеми фотографировалась и не вернулась к нам до тех пор, пока у подъезда, кроме нее, никого не осталось. В луче уличного фонаря я видела лицо Егора и мне казалось в тот вечер, что он и его жена очень похожи. Похожи друг на друга своим общим счастьем.
- А что, Дашуль, красивая у нас мама? – полуутвердительно спросил Тимирев у с трудом удерживающей Жаннины букеты дочери. И та, тоже завороженная этим волшебным ощущением счастья, медленно кивнула в ответ...
***
- Рен!
- А? что?! – я испуганно вскочила с сиденья.
- Приехали! – мирно пояснил Егор. – Ты что, заснула?
- Просто задумалась немножко! – Я потянулась, выходя из машины.
Вокруг раскинулся густой хвойный лес, напоминающий фон русских волшебных сказок. Сосны-исполины упирались вершинами в светло-синее предрассветное небо.
- Неужели, уже прошла ночь?
- А я тебе говорил, что сюда далеко ехать! Устала?
- Нет, Егор...
Светлый трехэтажный дом на опушке выглядел шикарно. Он напоминал особняк, который использовался для съемок Мишкиного сериала про закрытый элитный клуб, только был раза в три больше размером. Стрельчатые окна, балконы, вокруг – парк с аккуратно подстриженными кустами и скульптурами в стиле антик... Наверное, детям здесь здорово... но я никогда не отдала бы своего ребенка в затерянный среди леса колледж, пусть даже и самый замечательный! Думаю и Чернышов этого не позволит. Дети не должны ни минуты чувствовать, будто родители их бросили... Хоть Егора, конечно, можно понять...
В проходной нам сказали, что надо ждать до семи часов, пока проснутся воспитанники. Егор негодовал: ему хотелось видеть дочь немедленно, но дежурная воспитательница заявила, что не собирается поднимать по его прихоти весь колледж. Конечно, она была права. Мы уселись в комфортабельные кресла в холе и я, чтобы снова не уснуть, попросила у Егора его ноутбук. Благо, зона колледжа позволяла подключаться к сети в любой момент.
Набрав в поиске «Жанна Лазоревская», я хотела просто и мирно перечитать сплетни и вспомнить бывшую подругу. Больше ничего! Но первая же открывшаяся страничка повергла меня в шок!
Я осторожно оглянулась на Тимирева, который нервно поглядывал на часы. Потом протерла глаза и еще раз перечитала заметку какой-то газеты. Вот что значит редко заходить в инет! Но желтая пресса меня не испугала. Только встревожила. Какой-то червячок словно зашевелился под коркой мозга маленьким сомнением: «Неужели?!». Конечно, я и раньше подозревала что-то в таком роде, но нет... слишком невероятно!
В статье, если опустить подробности, говорилось о выставке популярного художника, на которую Жанна пришла с Лактионовым. Меня напугала подпись под одной из фотографий: «одежда уже не может скрыть интересного положения Лазоревской». Покопавшись на сайтах, я нашла еще несколько постов, в которых о беременности Жанны упоминалось, как о нечто само собой разумеющимся! Я вспомнила, как ей стало плохо в театре и как она просила актеров не курить при ней! Но все равно, мне все еще не верилось. Мало ли, может быть, тогда Жанна просто чем-то отравилась. А газеты... газеты так падки на сенсации... и так часто врут. Стоп! Но ведь Жанна, сообщая мне впервые о разводе с Егором и о Паше, уронила, помнится, фразу: «Рожу ему мальчика». Неужели же она уже тогда...?! На каком месяце беременность становится заметной постороннему глазу?
Спокойно, спокойно, Рен! Я знала, как все можно проверить. В следующие четверть часа я лихорадочно читала Живой Журнал Жанны Лазоревской. Ничего... То есть, ничего важного. Сплошная чепуха, типа обсуждения нарядов и политических пристрастий. Я знала Жанну. Никогда она не упускала случая ответить пишущим про нее глупости журналистам. Потому мне так хотелось увидеть здесь хоть намек на остроумное опровержение. Например, «Я беременна... новым спектаклем!» или что-то в этом роде... Ничего! Молчание! Получается...
- Егор...- позвала я дрогнувшим голосом. Тимирев метнулся ко мне. На его лице я прочла живейшее беспокойство.
- Что... что такое, Рен?! Тебе плохо?!
- Нет... Я...
- Не молчи! Ты бледнее смерти. Что с тобой?!
- Егор... я, конечно, не знаю... может... надеюсь, вернее, что это мои домыслы плюс сплетни, но, кажется, Жанна...
- Что? Что с ней?! – кажется, он испугался еще больше. Я больше не могла его мучить.
- Она... она, быть может, ждет ребенка.
Егор молча смотрел на меня, ничего не выражающим взглядом. Потом откинулся на спинку кресла и... облегченно рассмеялся.
- Господи, я-то подумал! Эту «новость» я давно знаю, Рен!
- Знаешь?! Значит, это правда! Она тебе сказала?!
- Нет, что ты! Кто я ей теперь такой, чтобы посвящать меня в такие важные вещи! – в голосе послышалась полузабытая горечь.
- Тогда... как же ты узнал?
- Логика, Рен! Простая логика. Ты думаешь, она с этим Лактионовым накануне нашего развода познакомилась? Да они полгода встречались!
- Как?! И ты... терпел?
- Терпел! Это очень правильное слово. Я думал... думал, это что-то вроде... насморка. Если перетерпеть – пройдет само собой! Дурак, а? Это теперь можно так легко об этом говорить, а тогда... Я все знал. Вся Москва знала! Я закрывал глаза... не то, что говорить – думать об этом боялся. Как я молился, чтобы он исчез, этот парень! Просто испарился бы из нашей жизни! Как я надеялся, что однажды Жанночка очнется, словно ото сна и поймет, кто ее любит, а кто – так! Но проснуться пришлось мне самому... и это было горькое пробуждение!
От его негромкого, задыхающегося голоса я задрожала.
- Егор... Не надо, не вспоминай! Хватит!
- Да чего уж... Когда она мне... по телефону, я сразу понял: доигрались. До того, что в глаза мне не может смотреть.
- То есть... ты думаешь, Жанна потому и развелась с тобой, что поняла, что беременна?
- А ты знаешь другие причины?
Я молчала.
- Нет, может, конечно, она поняла, что любит его и захотела вдруг быть честной перед всем миром... Только не верю я в это, Рен! А вообще... знаешь...меня все время мучает одна мысль. Не дает покоя.
- Какая? – почему-то шепотом спросила я.
- Что... что, если это МОЙ ребенок, Рен?
***
Я ошарашено молчала. Что же он думает, женщина не знает, кто отец ее ребенка?! Какая глупость!
- Какая глупость, Егор! – вырвалось у меня.
- Почему? – он возбужденно ерошил пальцами волосы. – Сроки, в общем, сходятся.
- Но... если бы это было так, вряд ли бы Жанна ушла!
- Может, ты и права. Может даже... я вообще не могу иметь детей!
- Что-о?! Егор, твоя логика меня убивает! Ты бы уж определился – твой это ребенок или ты бездетный! Одно, как мне кажется, исключает другое!
- Извини, я неудачно выразился. Но, как ты думаешь, почему у нас одна только Даша? За пятнадцать лет? А?
- Ну... Жанна фигуру портить не хотела, наверное! – выпалила я глупость. Наверное, от растерянности. Ну, какого черта он задает такие вопросы? Что я могу ему сказать о его же личной жизни?
- Это-то да. И работа ей, конечно, мешала. И мои французские командировки. Но Рен... за все эти годы Жанночка ни разу не забеременела. Вообще ни разу! Пока не появился этот Паша. Вот я и думаю: что, если все дело во мне? Ведь даже Дашка...
- Не твоя дочь? – закончила я. – Ну и что это доказывает?
- Подожди... ты не все еще знаешь! Ты знаешь, как мы познакомились с Жанной?
- Да, приблизительно.
- Откуда?
- Она сама как-то рассказывала.
- Что?
- Ну, что у нее не ладилось с первым мужем... с Дашиным отцом, то есть. Она танцевала на какой-то вечеринке, а ты туда пришел. Увидел ее, назначил свидание... Она сначала первым свиданием все и закончить хотела, так как не верила, что это все у тебя всерьез. Думала, что ты просто поиграешь в любовь и бросишь... Ну, а потом...
- Что потом?
- Вы стали жить вместе.
- Каким образом?
- Я не помню... А почему ты вообще спрашиваешь меня о своей собственной жизни?!
- Хочу убедиться, что ты не в курсе!
- Не в курсе чего?
Егор посмотрел вдруг немного устало, словно наш разговор начинал ему надоедать.
- Она сама ко мне пришла, Рен. И сказала, что беременна...
- Как?! – изумилась я. – А где была Даша?
- Нигде. Точнее, у мамы в животике.
- Ты хочешь сказать...
- Нет! Жанна сразу объявила, что это – ребенок ее бывшего мужа. Но жить с ним она не будет. А со мной – будет, если я захочу.
- И ты, конечно, захотел.
- Конечно. Я же любил ее. Кроме того, я понимал, что она и сама не совсем уверена... насчет отцовства.
- То есть... Даша могла бы оказаться твоей биологической дочерью?
- Запросто! – кивнул он.
- Жаль... что этого не случилось!
- Кто тебе сказал? – вдруг улыбнулся он.
- Не поняла! Она что, твоя?
- Не знаю...
- Разве вы не делали анализы...?
- Нет.
- Почему?
- А зачем? Впрочем, Жанна предлагала, а я отказался. Мне просто хотелось верить, что эта девочка – моя дочь. Потому, что Жанна – тоже моя. Я, наверно, непонятно изъясняюсь?
- Очень даже понятно! – возразила я. – Ты ничего не захотел проверять потому, что боялся потерять надежду. Но ты был не прав! Я хочу сказать: ты не стал бы любить Дашу меньше, если бы вдруг... ведь не разлюбила же она тебя, когда вы ей сказали, что ты ей, на самом деле, не отец!
- Ну, а к чему что-то проверять, если я все равно люблю ее, как дочь?
- Пожалуй, верно.
- Но теперь... Теперь, Рен, у меня слишком много одиноких вечеров для размышлений. И я думаю: что, если Даша – дочь первого Жанниного мужа, а этот ребенок, которого она сейчас носит – ребенок Лактионова?! Ведь это значит, что после меня в мире ничего не останется! И, главное, ничего не связывает нас с ней!
Я покачала головой.
- И тебе не стыдно?! Ничего не останется, говоришь? А духи... Аромат «Жанна»?
- Духи... но это просто воспоминание. Иллюзия – не больше.
- А иллюзия, вошедшая в привычку, называется счастьем. Разве ты никогда не слышал эту фразу? Воспоминания – это вовсе не мало. Это жизнь, Егор! Это пятнадцать лет на троих! Ты, Жанна и Даша. И, чтобы ни случилось – они останутся в вашей памяти. Я не буду перечислять, что у вас было хорошего – ты знаешь это лучше меня. Разве... разве это того не стоило?
- Чего? Моих сомнений?
- Хотя бы! А сомневаться тебе не в чем! Дашка – твоя дочь и всегда ей будет. Все гены мира бессильны перед самой маленькой, захудалой любовью.
- Это ты сама придумала, да?
- Не смейся! Пройдет время и ты вспомнишь мои слова. И поймешь, что я права!
Он смотрел на меня с лукавым прищуром, скрестив руки на груди. Не верил, конечно! Боже мой, как часто люди все усложняют! Ну, оставила его Жанна... Девочка-то тут причем? Разве так важно, в конце концов, чья кровь течет в ее жилах? Ведь у всех людей она одинаково пурпурного цвета!
За разговорами я не заметила, как пролетело время. Егор, кажется, тоже невольно вздрогнул, когда услышал:
- Папочка!
По лестнице с резными перилами торопливо сбегала она... Даша Тимирева... Дашенька Лазоревская... Дашка-светлая мордашка, как звали ее в детские годы. И эта рыжая кудрявая девчонка, с искренним беспокойством в живых зеленых глазах, вдруг показалась мне самым красивым подростком в мире.
Дашкины руки обвили шею Егора.
- Папа! Наконец-то!
- Мое солнце! – Егор порывисто схватил Дашку, действительно напоминающую маленькое рыжее солнышко и, оторвав от пола, стремительно закружил.
- Прости меня, дочка, ладно?
- За что?! Я так рада, что ты приехал. Я так ждала тебя!
- Вот за это и прости. За то, что ты ждала меня, а я был далеко, когда тебе было так плохо. За то, что я… просто отправил тебя из дома, вместо того, чтобы помочь!
- Ну, пап, мне же не три года! Неужели ты даешь, что я не понимаю, что ты это сделал ради меня самой? Чтобы Она меня не достала… Тогда мне еще хуже было бы! А сейчас… Пап, если я и переживала, то только за тебя. Я знала, что ты читаешь в интернете все эти гадости о себе… Может быть и не все это говорила Она, а что-то просто ее именем подписали, но ведь дыма без огня не бывает! Я догадывалась, что ты испытываешь! И мне было очень больно, папа, оттого, что я не могу подойти сзади и просто обнять тебя, как делала это в детстве.
Я почувствовала себя лишней при этом разговоре и тихонько отошла в угол, размышляя. Даша сознательно избегала в разговоре даже слова «мама», заменяя его на «она». А ведь Егор не был ей родным отцом и она это знала. Жанна была уверена, что дочь при разрыве примет ее сторону, но Дашка оказалась молодцом! Мне было стыдно, что вначале, при первом знакомстве, эта девочка мне не очень понравилась. Я считала Дашу Тимиреву разбалованной эгоистичной «дочкой звезды». Она не хотела со мной общаться, боялась довериться, а я это принимала за снобизм!
- Рен, ты что там притаилась? – весело позвал Тимирев. – Иди к нам! Знаешь, Дашульчик, Рен считает, что тебе целесообразно съездить на недельку в Москву, чтобы развеяться. Правда, я не знаю, сможешь ли ты жить в доме одна…
- Пусть живет у нас! – возразила я. – Места хватит. Никитка ее развлекать будет!
При моих последних словах Даша чуть заметно улыбнулась. Егор посмотрел с сомнением.
- А что скажет твой муж?
- Мишка?! Да он будет в восторге!
- Не уверен…
- Спорим на мороженое!
- Ты же не ешь мороженого! – рассмеялся Егор.
- Смотри-ка, запомнил! Тогда на шоколад! Молочный, с орехами.
- Тонну?
- Хватит ста плиток!
Я не могла сдержать смеха.
- Не хочу тебя разорять… Говорят, в Европе скоро кризис!
Мы стояли у подножья лестницы и хохотали, как сумасшедшие, все трое.
Редкие проходящие сотрудники косились на нас с удивленным недоумением. Видимо, не в манерах элитного французского колледжа было вот так напрямую выражать свои чувства.
Пользуясь хорошим настроением девочки, я торопливо спросила:
- Даша, ты согласна?
- Не знаю… - она растерянно покосилась на отца. Егор поправил галстук.
- Думаю, это хорошая идея, дружок.
- Никита не простит, если я без тебя вернусь! – подхватила я. – Неужели, тебе не хочется его увидеть?
- Хочется. – призналась девочка. – Но если Она… она же там!
- Москва – город большой! – заверила я ее. – Не факт, что вы встретитесь: откуда Жанне знать, что ты не во Франции? И потом... Неужели, ты думаешь, что если вдруг что – мы тебя не защитим?
- От кого меня защищать?! Я Ее не боюсь! Мне просто неудобно оставить папу...
- Ничего, поезжай смело! – улыбнулся Егор. – Моя работа не даст мне хандрить. Поезжайте, а к выходным я сам, скорее всего, соберусь в Москву.
- Вот здорово! – просияла Даша. – Так, может, я уж с тобой?
- Можешь, конечно, подождать меня. – согласился он. – Вот только Никита, боюсь, уже уедет к тому времени. Ему ведь в школу к первому сентября?
Я кивнула. Дашка еще немного поколебалась и... Егор начал кому-то звонить, заказывать билеты.
По дороге в Париж я все посматривала на Дашу и Егора. Не без тайной тревоги: Егор так часто смотрел на дочь, порывался снова и снова обнять ее, что почти не следил за возросшим потоком транспорта. Может, он вспоминал похожую на Дашу Жанну, которую уже никак не мог обнять, даже если этого очень хотелось...
Я совершенно не сердилась на Егора за безобразную сцену прошлой ночью. Наоборот, мне было жаль его. До чего дошел этот, всегда мягкий и интеллигентный человек!
В особняке Тимирева меня ждал сюрприз спорной приятности – 58 входящих звонков на мобильный телефон от любимого. Прежде, чем я успела продумать, что ему скажу, аппаратик вновь залился настойчивой трелью.
- Рен?! Какого черта ты… Где ты… Где тебя…
Паузы между репликами красноречиво давали понять, что Мишке не хватает слов, чтобы выразить свои чувства к обожаемой жене.
- Что-то случилось, любимый? – жалко пискнула я.
- Это ты мне ответь! Вторые сутки ее нет, как вам это понравиться?! Матери звоню – не приезжала и не собиралась даже! Кто ж тебя так врать научил, а?! Мы с ума сходим!
- Да, я заметила…
- Нормально, а?!! Вместо того, чтобы все немедленно объяснить, она еще острит! У меня сердечный приступ, у Никиты мигрень, у Яны насморк начался!
- Ну, тут уж я ни при чем!
- Да?! Она ночь напролет проторчала на балконе, ожидая, что ты вернешься! Хоть бы позвонила!
- Я… я собиралась, но никак не могла, правда-правда! Миш, прости, мне очень стыдно, честно!
-!!!
Не буду испытывать ваше терпение, передавая дословно монолог мужа. Мишка иногда бывает совершенно не сдержан. Но в этом случае обижаться не приходилось!
- Миш… ну, Миш…
- Сорок с хвостиком Миша! Что с ребенком?
- Все хорошо.
- Опять врешь? Я же чувствовал ночью, что что-то не так!
- Он… волновался немножко, правда. Но все уже позади, клянусь тебе!
- Кровотечение было?
- Что ты! Ничего подобного!
- Где ты, с кем? – спросил он наконец, уже смягчившимся голосом. – Впрочем, с кем – можешь не говорить. Я догадываюсь, кто из наших знакомых может подбивать тебя на подобные авантюры!
- Меня никто не подбивал. Я – сама по себе.
- Ну-ну, можно подумать! Помирилась с заклятой подружкой, да? Я сто раз говорил, что вам нечего делать вместе. Лазоревская так же безответственна, как ты!
- Я не с Жанной! Я… с Егором.
- Что? А разве Тимирев в Москве?
- Нет… И я тоже – нет!
- Не понял?.. – выдавил из себя Чернышов после паузы.
- Ну… понимаешь…
- Рен, ты не волнуйся! – произнес Миша хорошо знакомым мне ложно-спокойным тоном. – Ты просто скажи, как прикажешь понимать твои слова: «И я тоже нет?!!» - при последней фразе он не выдержал и сорвался-таки на крик.
- Я правильно понял: ты во Франции?!!
- Миша, не кричи, пожалуйста!
- Не буду, не бойся. Я подожду, когда тебя увижу. Вот тогда, любимая, не обижайся! Нет, как это у тебя получилось? Я же лично тебя на поезд сажал!
- Я спрыгнула.
- Ты – что?!!
- Миш…
- О ребенке подумала, ненормальная?! О Яне с Никитой? О своих родителях, в конце концов! Тебе вообще сейчас нельзя в перелеты! А кто тебе визу оформлял?
- Нас же Егор звал в Париж еще в июне, а мы так и не поехали, помнишь?
- И ты решила подсуетиться, чтобы не пропало приглашение?!
- Нет. Просто кое-что случилось.
- Что именно? Впрочем, я догадываюсь. У Тимирева очередной приступ послеразводной депрессии, да?
- Не у него. У Даши.
- Еще лучше! Сколько раз тебе повторять, Рен: не лезь в эти дела! Вставать между бывшими супругами – неблагодарное занятие, а уж заниматься их ребенком…
- Я вылетаю через два часа, Миша. Кстати, можно Даша поживет у нас несколько дней?
- С чего это вдруг? – насторожился он.
- Ей хочется в Москву, а у Егора дела.
- У Жанны тоже дела?
- Она не хочет видеть мать, Миша. Девочке сейчас очень плохо… Егор даже прятал ее от Жанны в колледже…
- Прости, я хочу уточнить… Он не разрешает Жанне видеть ее же дочь?
- Миш…
- Подожди! То есть, Тимирев фактически крадет ребенка, а ты предлагаешь мне стать его сообщником?
- Какого ребенка?! Даше шестнадцать!
- Но не двадцать один! По законам Европы – она несовершеннолетняя!
- Тут особый случай, Миша. Все, что я хочу – помочь Дашке. И Егор хочет того же. Что касается Жанны, ей сейчас явно не до чувств дочери. Ты согласен, что девочка нуждается в нас или мне отвезти ее к какой-нибудь подруге?
- Я совершенно не согласен, что нам надо вмешиваться в эту дикую историю! – заявил мой любимый. – Особенно, в такое время, когда тебе нельзя нервничать…
- Понятно.
- Но ты, а, значит и мы, уже в ней завязли по уши, не так ли?
- То есть…
- Жду вас, Рен. Сообщи время прилета.
- Мишка! Спасибо тебе!
- Да не за что! Тебя ведь нельзя волновать… - повторил он. – Вот родишь, тогда за все сразу получишь!
Я счастливо рассмеялась, прекрасно понимая, что ворчит он чисто «для порядка», а так согласен со мной на все сто, как и всегда. Скорей бы его увидеть, моего Чернышова! Блин… даже не спросила, как у него съемки. Ничего, приедем – разберемся…
- Что, сильно попало? – Егор, входя в комнату, подмигнул мне, словно заговорщик.
- Ничего. Свои люди. – Улыбнулась я. – Ты какой-то невеселый… скоро мы поедем?
- Погоди… Наследная принцесса вещи сложит. У нее их, как у Жанны, целый вагон, так что, придется подождать. Сказать, чтобы подавали завтрак?
- Вообще-то, время уже для обеда. Но я не голодна.
Мне не давала покоя мысль, что что-то случилось с того момента, как мы приехали. В выражении лица Тимирева появилось нечто новое… какая-то смущенная осторожность.
- Егор… что-то не так?
- Да нет, обычная ерунда! Правда, такая ерунда мне уже все нервы истрепала!
- А подробнее?
- Идем! – мы вышли из гостиной и, спустя пару минут, оказались в его кабинете перед включенным монитором.
- Что это? – удивилась я. – Чат?
- Да… Форум на популярном сайте «Адам.ру».
- Почему Адам?
- Ну, наверное, подразумевается, что и первые люди любили поболтать… Ты почитай.
Пробежав глазами посты темы «Развод Лазоревской», я шумно вздохнула. Егор прав: к тому, что в его адрес пишут гадости в сети можно уже и привыкнуть, но нервы все равно задевает.
- Зачем ты мне это показываешь? – уточнила я. – И, главное, зачем читаешь сам? Ты хочешь, чтобы я сейчас тебя пожалела? Чтобы я сказала: «Бедненький, да как же им не стыдно!» Так, да?
- Нет. – Качнул он головой. – Я никогда не любил жалости, ты знаешь это. Я ее не терпел! Просто бывают моменты, когда невыносимо все держать в себе. Хочется поделиться проблемами с другом, который тебя поймет. Поймет, а не пожалеет...
- Прости, Егорка! – вырвалось у меня. Я случайно назвала его, как мальчика. Хотелось погладить по голове, но при своих метр шестьдесят с кепкой, максимум, на что я могла рассчитывать – лацкан пиджака. – Все у нас будет хорошо! – шепнула я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
- Опять жалеешь?
- Оставь. Жалость друга не может никого унизить. – твердо выговорила я.
- А... разве я еще твой друг, Рен? После того, как...
- После того, как ты довел себя до того, что почти потерял человеческий облик? Конечно... да! Когда тебе хорошо – тебе нужны друзья. Но когда тебе плохо – они просто жизненно необходимы.
- А тебе... тебе бывает плохо, Рен?
- В последние годы... с тех пор, как мы с Мишкой вместе... я не могу вспомнить ничего такого, что продолжалось бы дольше двух часов... – Мне вдруг стало неудобно, словно я хвасталась. – Нет, конечно, есть огорчения... Я переживаю за деток, за друзей, за вас с Жанной... Но... Егор, мне стыдно сознаваться, но что-то в глубине меня все равно кричит во весь голос: «Я счастлива!!!»
- Не надо извиняться! – легкая печальная улыбка скользнула по губам Тимирева. – Когда рядом была Жанчик, я чувствовал себя точно так же.
Судорога пробежала по его лицу. Я болезненно поморщилась.
- Не надо, Рен! Я справлюсь, вот увидишь! Я же мужчина, я сильный, в конце концов, я отец! Какое я имею право ныть, когда Дашке нужна моя помощь?!
- Вот именно!
- А ты знаешь, что меня больше всего расстроило в этих... репликах?
- Егор, да что ты! Собака лает – ветер носит, вот так ты к этому и относись!
- Нет, ну, чисто так, для интереса?
- Не знаю... То, что ты, якобы, жадный? Но всякий, кто видел этот домик, который построен для Жанны...
- Нет! Что я на него похож! На Пашу этого! Что она выбирает похожих мужчин и...
- Егор! Знаешь, мне Жанна сама, очень давно, говорила, что выбирает она... хулиганов. Этаких из мафии девяностых... Что ее, хорошую девочку, тянет к плохим мальчикам. Однако ни ты, хоть тебя кое-кто и называл бандитом, ни, тем более, Лактионов, не подходите под эту категорию... Так что, стоит ли к этому серьезно относиться?
Егор не успел мне ответить. На пороге выросла Дашка. От недавней депрессии девочки не осталось и следа, зеленые глаза горели оптимизмом.
- Папа, Рен! Когда мы едем? Я готова!
***
Путь в Москву показался мне еще короче пути в Париж. Мы болтали с Дашей обо всякой ерунде. О том, что ждет мир на Неделе Высокой Моды этой осенью. О том, что Никитка серьезно увлекся теннисом и возможно, скоро мы будем знакомы с чемпионом.
- Это его отец к спорту приохотил? – Дашкин вопрос заставил меня слегка растеряться.
- Нет, наверное. – ответила я, подумав. – Не такой Никитос человек, чтобы можно было его к чему-то там приохотить. Мишка – человек спортивный, я не спорю. Но не в его правилах навязывать сыну свой образ жизни. Да они и виделись-то редко.
- Почему?
- У его родителей после развода было все так сложно...
- Мы теперь тоже будем редко видеться с мамой... – грустно и задумчиво произнесла девочка, наматывая на палец прядь вьющихся волос.
Она сама заговорила о Жанне! Такой момент было нельзя упускать.
- Ну, что ты, Даша! Если хочешь, можешь поселиться в Москве и видеть ее хоть каждый день!
- Но тогда папу не видеть, да?
- Почему?! – возмутилась я. – Дашка, ты взрослый человек! С чего ты взяла, что между родителями нужно и можно выбирать?
Она выразительно пожала плечами.
- Послушай-ка, что я тебе скажу. Развод Егора и Жанны – трагедия. Но это их трагедия, не твоя и ни чья другая. Да, сейчас Жанна немного в шоке и порой совершает непонятные поступки, но ты должна понимать, что ни ко всем ее словам нужно относиться всерьез. Кроме того, твоя мама сейчас в таком особом состоянии... Когда-нибудь ты сама поймешь, что в таком состоянии у женщины часто меняется настроение, а гормональные всплески могут привести к самым неожиданным реакциям на жизненные события.
- Ты хочешь сказать, что она потом не будет разлучать меня с отцом?
- Конечно же, нет! Она и сейчас в душе не хочет этого делать... Просто твоя мама растеряна.
- Растеряна! – усмехнулась Даша. – Что ей папа сделал плохого? За что она его бросила как щенка на помойке?! И после этого ее еще пожалеть?!
Я покачала головой.
- Ей нужна сейчас твоя поддержка, а не твои обвинения.
- А ты, ты, Рен, можешь сказать, почему она так с нами поступила? Я училась... я ждала каникул, чтобы куда-нибудь поехать отдыхать с родителями... Сколько раз мы обсуждали с папой, как найдем «окно» в его и ее работе, куда отправимся и насколько... Совсем недавно мы обсуждали, что подарить ей на день Рождения... А наша мама в это время уже встречалась в другим человеком! А когда ко мне приезжала, то говорила, будто у них с папой все в порядке. Врала! ВРАЛА!!!
- Не кричи так, Даша, мы не одни в салоне.
- Извини. Но как, по-твоему, я должна ее поддерживать?
- Просто забыть о родителях, как об общности. Есть твой папа и твоя мама, по отдельности. Я понимаю, это тяжело, малыш... Но именно так ты должна думать... И еще... Я понимаю, Лактионов никогда не станет тебе родным человеком, но тот ребенок, который у них будет, - в любом случае это твой брат, либо сестра.
- Что?! Мама беременна?!
- Да, Дашенька. У Жанны будет ребенок. У меня тоже, поэтому я ее немного понимаю. Это тяжело, особенно, при ее напряженном графике работы. Ей нельзя нервничать.
- Так это что, она папу бросила потому, что забеременела? А если бы этого не произошло, так и продолжала бы жить с ним, а встречаться с другим? Или с другими? Может, этот у нее не один был?!
Ох, уж эти дети! Современные цветы жизни больше напоминают крапиву или репейник – тронешь и уколешься. Разве я когда-то могла себе позволить так говорить о своей матери? Хотя... Так ли уж не права девочка? Я сама в последнее время часто думала об этом... Я вспоминала, как Жанна просила прощения у фотографии Тимирева... За что? Не за то ли, что случайный роман неожиданно вылился в историю, перевернувшую ее жизнь? Ведь Жанна всегда хотела второго ребенка.
Но на мои воспитывающие функции эти размышлизмы не повлияли.
- Дарья, немедленно прекрати! В таком тоне говорить о ком бы то ни было, а, тем более, о Жанне, я тебе за-пре-ща-ю!
- Это еще почему? – сдвинула она светлые брови.
- Потому, что порядочные люди никого не осуждают за глаза, поняла? Тем более – своих родителей, которых они обязаны уважать!
- Вот только они нас что-то не очень уважают… - проворчала Даша. Но я знала – это только затем, чтобы последнее слово осталось за ней.
***
В зале прилета на нас налетели наши супергерои. Никита просто радостно закружил в воздухе сияющую Дашу, мимоходом шепнув мне:
- Могла бы сказать хоть мне правду.
- Я боялась… - призналась я.
- Меня?
- Да. Того, что ты захочешь поехать со мной, а твои эмоции там могут нам повредить. Без обид?
- Ладно, без! – он широко улыбнулся Мишкиной улыбкой. – Блин, хотел бы я знать, у кого-нибудь еще есть такая потрясная мачеха?
- Такой – ни у кого! – уверенно заявил Чернышов-старший. – Выполнено в единственном экземпляре, эквивалентно ста тысячам атомных бомб!
- М-м-мишка! – Счастливо взвизгнула я, сжимая его руку. – Как… как я рада тебя видеть, ты не представляешь просто!
- Рен, ты… у меня нет слов! Ты ведешь себя не как жена и мама, а как подросток! Где только мои глаза были… На тебе не жениться надо было, а удочерять!
- Миш… - я улыбалась, понимая, что выгляжу глупо – рот до ушей, но никак не в силах остановится.
- Еще раз выкинешь такое…
- Убьешь?
- Нет. Но в угол точно поставлю. И без сладкого до Нового года!
- Нет, только не это!
- Тогда… он вынул руку, которую до этого держал за спиной и протянул мне потрясающий розовый букет… Снежно-белые цветы по краям, пурпурно-красные – в центре.
- Ой! – я сделала вдох и задохнулась от восторга.
- Хочешь, я буду приносить тебе такие каждый день? – серьезно спросил мой муж. – Только не уезжай так больше…
- Обещаю!
- И не лезь во всякие истории.
- А вот этого обещать не могу!
- Так я и думал. – Тяжело вздохнул Миша. – Ну, что, поехали домой?
- Как съемочный процесс? – поинтересовалась я, усаживаясь в машину.
- Идет! Что ему сделается... – ответил он, но как-то ворчливо.
- Неприятности? Неужели, снова то же самое?
- Да, устал я от этой Орлеанской девы! – сорвался Мишка. – У нее каждый день столько капризов, что никакой санэпедемстанции не хватит с ее тараканами бороться!
- Ми-ша! Ты же мне обещал!
- Я помню, Рен! Не волнуйся, я все ее приколы игнорирую...Не знаю, правда, насколько меня еще хватит.
Дома я на скорую руку готовила обед, еле успевая уворачиваться от объятий моего Чернышова. Янка демонстративно дулась на меня до самого вечера, не обрадовавшись даже выбранной для нее Егором новой компьютерной игре. Но когда я пошла спать, то с удивлением обнаружила, что мое место занято – на подушке покоилась вихрастая головка. Я молча влезла под одеяло, надеясь, что Мишка не заглянет… К счастью, он всегда без слов понимает, когда я хочу спать отдельно. В этот день я и так устала, а тут еще и это… Я толкнула Яну, но маленькая принцесса, обняв подушку, решительно не желала просыпаться. Тогда, подчиняясь порыву, я поцеловала разгоревшуюся щечку.
- Я так скучала по тебе, малыш!
- И я… - не открывая глаз, ответила девочка.
Время, проведенное вдали от дома, тянется бесконечно долго. Два дня в Париже, хоть это и прекраснейший город Земли, показались мне вечностью. А вернулась – и все понеслось очень быстро. Я честно рассказала Мишке обо всем, что знала теперь, включая сведения о беременности Жанны. О поведении Егора в ту ночь, конечно, умолчала. Не то, чтобы боялась непонимания или того, что Мишка разозлится на Тимирева. Нет, я хорошо знала человека, которого любила. Миша все понял бы правильно и, скорее всего, вместе со мной пожалел бы Егора. Но... нужна ли была Егору эта жалость? Когда люди вынуждены совершать поступки, которые не нравятся им самим, они, как правило, предпочитают, чтобы об этом по возможности никто не узнал. У нас с Мишкой нет секретов друг от друга. Мы так договорились с самого начала. Говорят, можно убить словом, а я считаю, что МОЛЧАНИЕМ. Чего-то не сказал из-за этого тебя неправильно поняли и дальше пошли всякие неприятности. Поэтому, если человека любишь, надо говорить ему все. Но... нельзя выдавать секреты другого человека без его согласия. Даже любимому - нельзя. И я промолчала. Я только чаще стала обнимать Мишку. Просто так, ни с чего... Чтобы знать, что он рядом, чувствовать, что, в случае чего, он всегда мне поможет, защитит...
- Чего ласкаешься, как кошка? – подозрительно спрашивал Мишка. – За французские каникулы я тебя уже простил. Или еще что-то натворила?
- Нет, Миш...
- Не натворила, так натворишь... – вздыхал он. – Вот если Жанна узнает, что ее дочь у нас и придет сюда? Она дама нервная, беременная... И самое ужасное, что ты тоже. Пахнет скандалом и истерикой... Что будем делать?
- Вот тогда и будем думать! – оптимистично успокаивала его я. – Ты что, жалеешь, что ли? Взгляни, как счастлив твой сын!
- Да, Никитку не узнать. Надо же... с таких лет, для него главное – девчонка?
- Глупый ты у меня, Чернышов! – вздохнула я. – Сильный, добрый, но глупый, все-таки. Не тому Никита рад, что Даша рядом, а тому, что отец серьезно относится к даме его сердца, к его чувствам. Не считает его ребенком, понимаешь?
- А я считаю. И не только его...
- Только ему не говори!
Разговор заканчивался взаимным смехом и долгими поцелуями. Или гитарой, которую Мишка извлекал из-под кучи старых коробок, куда ее вечно закидывали дети, утверждая, что вместо папиного пения лучше кошек в саду слушать. А мне почему-то нравилось... Конечно, может быть, Чернышов фальшивил, дребезжал, как несмазанная телега и даже путал слова... Но каким вдохновением горели его глаза, когда он играл «Как здорово, что все мы здесь...» или «Ты у меня одна»!
Дни проходили быстро и весело. Мы объедались мороженым, бегали по кинотеатрам и аквапаркам (к счастью, Мишка уже не считал беременность тяжелой болезнью, да ребеночек и беспокоил меня в эти дни). В общем, развлекались на полную катушку. Дети – все трое – были в восторге.
В субботу был намечен поход в парк и катание на роликах. Егор предупредил звонком, что будет в России к вечеру, а мама Никитки должна была забрать сына в пятницу, но он как-то уговорил ее подождать до воскресенья.
С утра мы дружно порадовались прекрасной погоде. Уходящее лето явно нас баловало теплым солнышком и безмятежной небесной голубизной. Стоя около фонтана, я с удовольствием смотрела, как катаются дети. Как Никита по-джентльменски деликатно поддерживает свою даму за талию. Радом с ними легко выписывала круги и восьмерки Яна. Я выявила любопытную закономерность – чем человек моложе, тем он лучше катается на роликах!
- А завидовать – вредно! – заявил Миша, незаметно подходя сзади. Я вздрогнула.
- Напугал! Да если я и завидую, то исключительно белой завистью!
- У зависти нет цвета. – возразил мой любимый. – Зависть – это огонь, все сжигающий на своем пути. И того, кто завидует – раньше других.
Я пожала плечами.
- Но если видишь что-то очень хорошее...
- Просто нужно попробовать это самой! – Мишка, улыбаясь, протягивал мне пару роликовых коньков. – Твой размер!
- Ты что, серьезно? Не-ет, уволь! Я сроду на них не стояла!
- Самое время сделать первый шаг! – кивнул он. – Мы же зачем-то пришли сюда.
- Не знаю, зачем ты пришел, а я – чтобы детям не было скучно.
- Вот и повеселим их!
- Ах, ты хочешь, чтобы надо мной смеялись? – искренне возмутилась я. – А если я руку сломаю или ногу – ничего страшного, да? В моем возрасте кости уже не такие гибкие, как в детстве.
- К чему столько лишних слов, Рен?- он продолжал улыбаться. – Просто доверься мне.
Взгляд серо-зеленых, самых потрясающих на свете, глаз, буквально гипнотизировал. Под этим гипнозом, абсолютно ничего не соображая, я нацепила коньки, застегнула наколенники и смело, как будто на мне были домашние тапочки, шагнула на серую полосу асфальта.
Ноги, разумеется, тут же разъехались в стороны и я безвольно повисла на Мишкиных руках. Хотел – получай, как говорится. И только когда я поняла, что все это ему не трудно, а даже весело, когда он потянул меня еще дальше от спасительных предметов, за которые можно было бы ухватиться, я в непритворном испуге выдала последний железный аргумент.
- Мишка, стой! Я же беременна!
Но этот ужасный, черствый, легкомысленный человек, со смехом ответил на это:
- Подумаешь! Беременность – не болезнь! Неужели, ты думаешь, что мой сын испугается катания на роликах?!
- Он – нет, а я – да!!! – закричала я изо всех сил пытаясь затормозить. Но скоро почувствовала, что это бесполезно.
Потом... потом как-то неожиданно мне тоже стало весело... Вот, недаром говорят, что сумасшествие тоже может быть заразительным! Я воспринимала себя словно во сне. Когда знаешь, что это сон и можно летать, прыгать с обрывов, шагать с крыши и вообще делать все, что только захочется.
Я не знала, насколько у меня получается катание... Скорее всего, со стороны на нас было очень смешно смотреть. Этакий вальс на асфальте... Но я действительно ЛЕТАЛА. В целом мире не осталось ничего, кроме ветра, летящего навстречу и теплых, таких родных, рук Чернышова. Эти руки словно удерживали меня в заоблачных высотах, ловко кружили, не давая опустится. Я настолько увлеклась необычным процессом, что, когда Миша внезапно замер, зажмурилась, боясь столкнутся с твердой стенкой.
- Вот, значит, где вы и чем занимаетесь!
Знакомый женский голос прозвучал спокойно, но в этом спокойствии ясно слышалась пугающая, звенящая напряженность. Так звенят струны арфы, перед тем, как разорваться под грубыми пальцами фальшивого игрока.
- Добрый день, Жанна! – Мишка улыбнулся самой «светской» улыбкой. – Не хочешь присоединиться?
Госпожа Лазоревская, одетая в узкое ядовито-зеленое платье, (кажется мне или уже намечается животик?), насмешливо фыркнула.
- Спасибо. Синяки мне ни к чему. У меня завтра съемочный день и, в отличие от некоторых, я помню об этом!
- Замажем гримом, чего ты, Маргош?
- Нет, Демон, уволь! – она качнула головой, не желая разделять игровые ноты в Мишкином голосе. – Я за дочерью. Идем, Даша.
Я бросила быстрый взгляд на Дашку. Щеки девочки разгорелись от быстрых движений, рыжие волосы налезали на глаза. Она продолжала держать Никиту за руку, а тот уже сделал шаг вперед, явно желая загородить даму сердца собственным телом. Я мысленно улыбнулась – вот ведь, рыцарь!
Встретившись со мной глазами, Дашка коротко, но упрямо, мотнула головой.
- Даша, как ты себя ведешь?! – упрек готов был прямо-таки сорваться на шипение и я мысленно порадовалась, что вокруг много людей. Хотя... о чем это я? Когда это Жанну зрители смущали?
- Немедленно иди в машину!
- Жанчик... – робко вмешался подошедший Лактионов, но «богиня» отдернула руку.
- Подожди, Паша! Я – ее мать, я имею право ей приказывать. Впрочем, если ей так хочется, чтобы для ее водворения домой я вызвала полицию, то...
- То это все равно будет бесполезно! – произнес спокойный голос со стороны. – Потому, что здесь Даша находится с разрешения своего отца. То есть, с моего разрешения. Привет, моя дорогая! То есть, пардон, уже не моя! Как твои дела? Вижу, все отлично?
- Папка!
- Егор!
- Тимирев!
Эти реплики вырвались у меня, Дашки и Жанны одновременно. Да, это действительно был Егор. И он явно появился вовремя.
Теперь уже Лактионов был похож на рыцаря, закрывающего собой любимую. Хоть, я так думаю, если бы пришлось – Егор бы его по стенке размазал. Он, кстати, был в молодости кандидатом в мастера спорта по одной восточной борьбе. Ну, это так, между прочим.
- Егор. – Жанна из всех сил удерживала на лице маску ледяного спокойствия. Руки, однако, у нее дрожали. Что смешно – так же, как и у Тимирева. – Ты ведь не станешь оспаривать тот факт, что Даша – моя дочь?
- Помилуй Бог!
- Значит, ты не можешь запретить мне ее забрать.
- Ни о каких запретах речи не идет, Жанна. Думаю, девочка уже слишком взрослая, для того, чтобы ее забирали, как вещь.
- Ты ее настроил против меня? – полуутвердительно спросила Жанна.
-Ты не хуже меня знаешь, что Дашка наша – не рояль, ее нелегко настроить! Пусть скажет сама. Дашунь, с кем ты бы хотела сейчас остаться? Не навсегда, не на год, а на сегодняшний день?
- С Никитой! – выпалила Даша. Я, Миша и Егор не могли удержаться от улыбки.
- Ну, вот, девочка сделала выбор! Я думаю, правильный. – сказал Тимирев, вернув лицу серьезное выражение. – Пусть сегодня останется у Чернышовых, а мы с тобой обсудим тем временем, как нам быть дальше.
- Я ничего не собираюсь с тобой обсуждать! – отчеканила Жанна, сжав кулаки. – Все, что я хочу – вернуть свою дочь и не думай даже, что помешаешь мне, Тимирев. Больше тебе не удастся увезти ее в другую страну без моего согласия.
- Но у нее осенью занятия...
- Это я буду решать! – Жанна по-королевски шевельнула бровью. – Ладно, Даша, я оставлю тебя здесь. Пока. Чтобы ты не думала, что мама тебе враг.
- Жан, поехали! – предложил Паша. – Тебе надо отдохнуть, любимая. Ты перенервничала сегодня. Подумай о нашем малыше.
Егора передернуло от этих слов, но вида он особо не подал.
- Ты прав, сейчас иду... – было видно, что Жанна лихорадочно ищет, что бы еще сказать, чтобы последнее слово осталось за ней. И скоро она нашла подходящие слова.
- А от тебя я не ожидала, Рен! – звонко сказала она, повернувшись ко мне. – Ведь подругами были... Нет, я понимаю... я прекрасно понимаю, что у тебя роман с моим бывшим! И я ничего не имею против. Если Чернышов закрывает глаза, то мне-то какое дело? Но вот то, что помогаешь ему удерживать вдали от матери девочку, это уже подлость, Рен! Если не преступление...
- Жанна! О чем ты говоришь?! – вскрикнула я, почувствовав, как лицо заливается жгучей краской, а на глаза навертываются слезы.
Лазоревская молча повернулась, повела плечами, на которых тут же оказалась предупредительная рука Лактионова и пошла к фонтану.
И вот тут я совершенно ясно ощутила, что мои ноги меня больше не держат. Я ожидала от Жанны Лазоревской многого... даже такого, чего в принципе ни от кого ожидать нельзя. Но это... Рассматривать мою дружбу с Егором, как интрижку... Как бульварный роман... Нет, это... это просто с ума надо сойти!
Странно, но меня совершенно не волновало, что эту несусветную глупость услыхал сейчас мой Чернышов. Так же, как и то, что Тимирев находится рядом и тоже все слышит. Единственная моя мысль, скорее удивленная, чем гневная, была о том, как же могла Жанна, прекрасно зная и Егора и меня и даже Мишку, вот такое могла подумать! Мысль, что она, может быть, сказала не думая, просто, чтобы нас расстроить, чтобы нам было плохо так же, как было плохо на тот момент ей самой – эта простая мысль сформировалась в моем мозгу гораздо позже, после множества других событий. Пока же я просто хлопала глазами, словно не веря тому, что вижу. Как ночная сова, разбуженная в летний полдень.
- Рен! – Мишка лихорадочно тормошил меня. Я очнулась на лавочке под тенистыми кленами. Рядом были мой муж и Егор.
«Все хорошо» - хотела я им сказать, в ответ на встревоженные взгляды. Хотела... но голос как-то странно пресекся, повинуясь влаге, свободно хлынувшей из глаз.
- Рен... Ну, хочешь, я завтра на съемках придушу ее... Хочешь?
Несмотря на то, что эти слова, видимо, были просто шуткой, Егор посмотрел на Мишку озабоченно.
Я улыбнулась сквозь слезы.
- Кажется именно этого и боялся ваш режиссер... Всегда знала, что у творческих людей есть дар предвидения... Что, как Отелло - Дездемону?
- Нет. Как Рики-Тики-Тави – Нагайну!
Он присел передо мной на корточки и я сомкнула ладони у него на лице, внимательно всматриваясь в решительное выражение глаз. Мои пальцы беспокойно шевелились, ощущая привычную легкую «небритость» брутального Демона.
Это был действительно он.. настоящий! Тот, которого я впервые в жизни увидела на телевизионном экране, обнимающим Жанну Лазоревскую. Начальник охраны элитного закрытого клуба, обустроенного со всевозможной роскошью... Рая, оказавшегося адом... И его герою прошлось пройти все круги этого ада, чтобы понять, где же он находится...
«Господи, что же он не кинет все и не убежит?» - спрашивала я себя, следя на ним у экрана. – «Он убивает, разрушает, ставит преграды... Зачем? Ведь у него такие добрые, такие... глубокие глаза. Они – как океан, в котором хочется потонуть. Кого он, по сути, охраняет? Может быть, самого себя – от нормальной человеческой жизни? Если уж любовь его нашла в таком, скажем прямо, совершенно не подходящем месте, нужно уходить из него, вместе с ней, как можно скорее! Она не хочет? Возьми ее на руки и запихни в самолет! Решись! Ты же мужчина. Ты же... герой. Мой герой...».
Так я думала все серии напролет. И когда переписывалась с ним в социальных сетях – думала. И когда в самый первый раз обнимала его на вокзале – думала. А когда стояла с ним рядом в Загсе, была просто уверена в этом!
Сейчас эти глаза героя, цвета серо-зеленой океанской волны, смотрели на меня снизу вверх, предано и нежно. Что-то густое, как концентрированный газ, подступило к горлу и глаза отчаянно защипало. Дыхание на мгновение остановилось и я едва не захлебнулась от полноты ощущения моего личного счастья.
- Мишка! – сказала я звенящим от слез голосом. – Я так люблю тебя и...
Что за «и», я еще не придумала. Да он и не дал мне договорить.
- Ну и дура же ты!
От этих резковатых слов, совершенно не соответствующих ситуации, я мгновенно вернулась в реальный мир.
- Ты что же... подумала, что я могу ей поверить?!
- Какая глупость! Нет, какая глупость, Рен! – горячо произнес у меня над головой голос Егора
Я хотела сказать им, что плачу вовсе не из-за слов Жанны – я о них давно забыла. А от того, что у меня такой уникальный муж и такой замечательный друг! Оттого, что они оба сейчас вместе и рядом со мной. Оттого, что такое счастье выпадает в жизни не каждой... Но объяснять все это было бы и слишком долго и слишком уж по-детски смешно... Поэтому я просто протянула руки и обняла Мишку и Егора сразу, так, что наши головы сблизились. И, догадавшись по их улыбкам, что они меня вполне поняли и разделяют мой порыв, вдохновенно шепнула:
- Ребята... Как же здорово, что вы ЕСТЬ!!!
***
Проснулась я в Мишкиной постели. Солнце стояло высоко. Значит, мы вульгарно продрыхли! Что ж... Если это так, еще от нескольких минут все равно ничего не измениться. Золотой лучик солнца играл на его руке, придерживающей мое плечо. Я сладко-сладко вздохнула.
- Ты не спишь? – хрипловатым шепотом спросил Миша.
- Только что проснулась. А ты?
- Где-то час назад.
- Что же не встаешь?
- Не мог убрать руку. Боялся тебе помешать.
- Миш!
- Да не переживай, мне было очень хорошо. Я смотрел на тебя и думал: как же здорово, что ты моя!
- Какие же вы, мужчины, собственники! – изобразила я возмущение. – Нет бы, подумать, как здорово, что мы вместе!
- Это я думал пять минут назад! Не могу же я думать одно и то же!
Я, смеясь, поцеловала его.
- А который час?
- Без четверти десять! – с улыбкой ответил мой любимый.
- Чего?! У нас же дети без завтрака! Господи, Мишка, надо срочно вставать, кормить их!
- Не трепыхайся, Рен! Ты как разбуженная голубка... Но сейчас терять перья не стоит: мы одни и никуда не спешим!
- С ума сошел? А твои съемки?
- Сегодня выходной, любимая. Яну Егор еще утром увез в какой-то аквапарк... ума не приложу, почему ей не развлекается с родным отцом?
- Может, потому, что у родного отца не допросишься десятой порции шоколадного мороженого, а Тимиреву фиолетовы ее гланды?
- Черт! – протянул Чернышов – Я об этом не подумал... Что, если девочка заболеет перед самой школой?! Так, где мой телефон?
Я перевернулась на живот и, болтая в воздухе ногами, внимательно на него посмотрела.
- Спокойно, мой супермен, я пошутила! У Егора есть голова на плечах. Кроме того, он сам отец и понимает, какая это ответственность. Где, кстати, Даша?
- Даша с Никитой дома не ночевали.
- В смысле?
- Мой дорогой сынок заявил, что его подруга и так уже подверглась стрессу... А если Жанна сюда еще раз заявится – она этого просто не вынесет... Нда... а меня отец когда-то с ремнем разыскивал. Через всю улицу домой гнал и ничего... Какое нервное у нас молодое поколение, подумать только!
Я вскочила
- Ты перестанешь, наконец, болтать? Где дети, я тебя спрашиваю?!
- Не волнуйся, не на улице. Денег на гостиницу я ему дал.
- Какую гостиницу?
- Не знаю... Да что ты так заволновалась?
- Он еще спрашивает! – всплеснула я руками. – Они там за ночь такое могли натворить... Они же еще дети!
- Не бойся, я провел подробный семинар о вреде ранней половой жизни, алкоголизма и наркотиков.
- Издеваешься?! Боже мой! Что скажет Егор? А Жанна? Они нам доверили свою дочь! Тебе – понимаешь?! А ты...
- Рен… солнышко, успокойся, пожалуйста. Мой сын, практически, взрослый человек… А в гостиницу я звонил, у меня там администратор знакомый. Поужинали и в двенадцать ноль-ноль разбежались по комнаткам. Номера у них разные, хоть и на одном этаже. Довольна?
- А… почему тогда ты мне сказал, что не знаешь, в какой они гостинице?!
- Что бы ты чуть-чуть поволновалась! – поддразнил меня Мишка.
- Наглец! А ты, значит, не волновался, да?
Он пожал плечами.
- С какой стати? Никита – вполне самостоятельный парень!
Я наклонила голову искоса изучая его лицо.
- Поэтому ты и бросился звонить администратору? От большого спокойствия, да?
- Ну...
- Да-да, я вас слушаю, Михаил!
- Ну... пойдем-ка лучше завтракать! – выкрутился мой любимый.
После сумасшедшего поедания бутербродов, мы устроились на диване в гостиной. Впервые за долгое время я впадала в нирвану оттого, что мы с ним одни в квартире. Некому было мешать нам болтать, глупо шутить, смотреть по десятому разу сериал о Демоне и Марго, обсуждая каждую сцену вслух.
- Мне так нравится эта сцена, где ты держишь на руках котенка, а в другой руке у тебя – револьвер с глушителем.
- Да, это смешно. – согласился он.
- Совсем не смешно, скорее, трогательно...
Но потом «трогательный» Демон стрелял в беззащитную женщину, которая всего лишь пыталась найти пропавшую дочь. Когда он поднимал револьвер, глядя на нее сверху вниз, у меня на лице нервно дергались мускулы и я до боли сжимала Мишкину руку. Словно он мог и должен был защитить меня, от того, жестокого, на экране.
- Перемотаем? – всегда спрашивал Миша, озабоченно вглядываясь в мое лицо.
Я отрицательно мотала головой. Но как только рука Демона с револьвером начинала медленно подниматься, я начинала горячо шептать:
- Не надо! Миш, ну, пожалуйста, не надо!
- Нажать на «стоп»?
- Погоди... скажи, если бы я стояла там, рядом и попросила бы тебя, ты не стал бы стрелять? Ты бы меня послушал?
- Конечно.
Я облегченно вздыхала
- Но потом за такие фокусы тебя удалили бы со съемочной площадки! Нет уж...Что снято, то снято. – морщась, говорил Миша. – он теперь тебя не услышит. Не говоря уже о том, что он – не Миша.
- Он – это ты. – не соглашалась я. Тогда Мишка очень сердился.
- Да нет! В том-то и дело, что нет! Я все понимаю: Вячеслава Тихонова до его последних дней окликали на улице «Эй, Штирлиц!». Бывают актеры одной роли. Но я не хочу, я не желаю быть таким, слышишь?! Я – не Демон. Просто... мы похожи внешне, как... братья-близнецы. Знаешь, как в старом индийском кино... Одному брату приходится отвечать за грехи другого...
- Прости. Не расстраивайся, так. – улыбалась я. – Он вовсе не плохой, твой брат... Просто...
- Просто убивает всех налево и направо, да?
- Но... он же... ради спокойствия Марго... Чтоб у любимой неприятностей не было.
- Ага! Прямо древний идол эта Марго, что ей нужны такие кровавые жертвы чуть не каждый день!
Сегодня он еще добавил, словно под влиянием порыва.
- Просто, этой Марго плевать на других людей, вот и все... Так же, как и Лазоревской!
- Прекрати, Миш! Не любишь, когда тебя с Демоном сравнивают, а сам?
- Ты права, моя Рен! Слушай, малыш, а тебе не кажется, что мы немножечко засмотрелись? Пошли, прогуляемся, обозрим реальный мир.
Он подмигнул мне лукаво и я тут же забыла о Демоне, Марго и обо всем, что с ними связано...
***
- О чем ты задумалась, Рен?
Мы стояли на набережной и мягкий речной ветер взъерошил Мишкины волосы и долго возился с моими, стремясь, видимо, сконструировать у меня на голове необычную, одному ему известную прическу.
- Думаю... как сделать Егора счастливым...
- Рен! Это уж слишком! Ты это всерьез?
- Конечно... – ответила я задумчиво. – Понимаешь, Жанна была для него всем... Может и не стоило ему настолько растворяться в женщине, пусть и любимой, но говорить об этом сейчас поздно. У него в душе пустота, понимаешь? И если срочно ее не заполнить, будет очень плохо. Не только Егору, но и всем, кто рядом. И нам, его друзьям, тоже. Ну и... просто, мне его жаль. Это ты можешь понять?
- Могу. Но мы тут бессильны, пойми! – рассудительно, как импульсивному ребенку, говорил мне Чернышов. – Ты, конечно, ангелочек, любимая, но никакой чудодейственной силой не обладаешь, увы! И я тоже... Да, думаю, здесь и не поможет чудо. Егор и Жанна – взрослые люди, они во всем разберутся сами. Вмешиваться не стоит...
- Это я уже слышала. – покачала я головой.
- Так послушай еще раз! – в Мишкином голосе прорезалось раздражение. – Я сам три раза разводился. Три! Конечно, это не всегда просто – начинать жизнь заново. Но знаешь, что? Если бы хоть раз в моей жизни появился некий пронырливый ангелочек с благими намерениями и стал бы клеить то, что разбито, хоть его об этом не просят – по стенке бы размазал такого ангелочка!
- Миша!
- Да! Я не люблю, когда кто-то посторонний вмешивается в мою личную жизнь! И никто этого не любит, Рен! Вот увидишь, ты кончишь тем, что Егор и Жанна оба возненавидят тебя!
- Но... Но он страдает!
- Дело житейское! Многие это переживают... Егор – классный мужик, при деньгах, спортивный, не злой... Найдет себе еще принцессу! Может, это и к лучшему, что с Жанной у них так вышло? Видишь, она счастлива. Может, он через пару лет встретит свою любовь и тоже будет счастлив.
- У него одна любовь. – Я вновь покачала головой. – Жанна.
- Это ты так думаешь, Рен. Но ты тоже не можешь знать будущее. Ничего не бывает напрасно. Значит, суждено им было расстаться, вот и все!
Я молчала. Мне нечего было возразить ему. Все было так... И все-таки, не так! Я чувствовала это, но объяснить вряд ли смогла бы.
- Ты сейчас мечешься, чтобы спасти не любовь, которой уже и в помине нет. Ты хочешь сохранить свой стереотип. Ты решила, что Жанна и Тимирев – идеальная пара. Но это твое решение. Ты решила за них и теперь хочешь, чтобы они тебе подчинились.
- Нет! Я просто хочу, чтобы не было боли...
Миша мягко рассмеялся. Наверное, я и впрямь выглядела смешно.
- Да никто тут не стонет, что ты преувеличиваешь, малыш? Егор веселится с Яной в аквапарке, Жанна с Лактионовым тоже не грустят, я уверен! Страдаешь здесь только ты одна. И, поверь, совершенно напрасно! А что касается пустоты в душе Тимирева... у него потрясающая дочь. Хоть одно положительное свойство этого брака! Разве Даша не заполнит любые пустоты в сердце отца?
- Да, Миш, я тоже так думала... До недавнего времени. А теперь вижу: Егор любит Дашу, но этого мало... Нужно что-то еще.
- Нужно для чего?
- Для того, чтобы Егор вновь почувствовал себя человеком.
- Тебе ничего не втолкуешь! – не выдержал мой Чернышов. – Если ты уж так уперлась, почему говоришь сейчас со мной? Иди к Жанне! Ей и проповедуй о несчастном Тимиреве. Сомневаюсь, впрочем, что твой трогательный рассказ на нее подействует!
- Поговорить с Жанной? А это мысль! – осенило меня. – Правда... мы так давно не разговаривали, а когда виделись в последний раз, я была слишком расстроена, чтобы как-то на нее повлиять. Ты прав, нужно поговорить... Хотя бы попытаться.
- Рен, не смей! Не выйдет у вас спокойного разговора. Она тебе нахамит, как всегда, а ты заплачешь, вот и все...
- Нет, Мишенька. На этот раз – нет.
- Допустим. – кивнул он. – Но зачем тебе с ней разговаривать? Чего ради, Рен? Что ты хочешь от нее услышать?
- Может, то же самое, что от нее ежедневно слышит вся страна? Чтобы она мне сама, лично сказала, что счастлива. А то я что-то в это не верю!
- Напрасно. У каждого человека – свое счастье. Только сам человек по-настоящему знает, что для него хорошо. Ему никто не вправе советовать… Рен, ты куда?
- Я скоро вернусь! – заверила я, быстрыми шагами направляясь к станции метро. Хорошо, что взяла с собой сумочку!
- Рен, не ходи! Зачем нам лишние стрессы? Еще отразится на ребенке…
- Не волнуйся!
- Легко сказать… Дай я хотя бы пойду с тобой!
Я обернулась и посмотрела на него с растроганной улыбкой. Милый Мишутка-медведь! Не хочет оставлять меня… И мне с ним было бы гораздо лучше, но вот Жанна…
- Нет, любимый. – извиняющимся тоном сказала я. – Жди меня дома. Я скоро!
***
У подъезда театра зеленела акация. Это красивое, такое мирное здание, украшенное витыми колоннами и барельефами, показалось мне сегодня полем боя. Было острое предчувствие, что именно сегодня и именно здесь я должна сделать или сказать что-то очень важное. Важное не только для Жанны и Егора, но и для меня, и даже для моего Мишки. Вот только что это будет – я точно не знала.
- Салют, Рен! – окликнул меня выходящий из театра человек. Я с трудом узнала Валерия Николаевича, Жаннниго друга и моего хорошего знакомого. Мы не виделись уже несколько месяцев, да и до этого встречались нечасто, ограничивая общение соцсетями.
В сетях и блогах Валерий Николаевич проводит от восьми до двенадцати часов в сутки. Что кажется невероятным, зная, что он регулярно выпускает спектакли, являясь в них режиссером, сценаристом и исполнителем главной роли одновременно. Еще и гастролировать по России и окрестностям умудряется как-то.
Как режиссер он жесткий и порой совершенно несдержанный человек. Кричит на актеров, с которыми репетирует, придирается к каждой мелочи. Но отчего-то они любят его и не обижаются.
Еще Валера самолюбив, иногда до смешного. Я прекрасно помню, как однажды посреди спектакля на огромном экране, под торжественную музыку, замелькали кадры из старых советских фильмов с его участием. Кадры красивые, но несколько... несвоевременные, скажем так. Не знаю, как другим зрителям, а мне показалось, что я присутствую на вечери памяти давно умершей «звезды».
А вообще... вообще он неплохой, конечно. Понимающий друг, хороший собеседник. И все видит насквозь... это тоже его особенность. Бесполезно пытаться что-то скрыть от Валеры. У этого человека колоссальная интуиция.
- Чему обязаны твоим посещением, ангелочек?
Последнее слово прозвучало с легкой, добродушной насмешкой. Последнее время я все чаще жалела, что муж придумал для меня это милое прозвище, которое ко многому обязывало.
Я покачала головой и вздохнула.
- Что-то я устала быть ангелочком, Валерий Николаевич! Может, амплуа сменить, в демоны податься?
- А там, думаешь, легче? – хмыкнул он. Я пожала плечами.
- По крайней мере, ценили бы за каждое доброе дело! А то, вроде, так и надо... А уж когда не получается...
- Откуда ты знаешь, что не получается? Между добром и злом очень шаткая грань... Может, то, что кажется злом, еще не раз обернется благом?
- Начитались вы «Фауста»!
- А причем тут немецкий дьявол? Своих хватает! Ты куда собралась-то? К Жанночке?
- К ней.
- Нет твоей подружки!
- Как это? - изумилась я. – Она же каждый день в театре!
- Это раньше так было. Пока у нее поинтересней занятия не нашлось. Ну, что смотришь? Дома она, дома. С прекрасным принцем отдыхает.
- А адрес есть? – прищурилась я.
- У меня все есть! Только это закрытая информация.
- В каком смысле? В том, что за нее надо заплатить? Я готова! – пошутила я.
- Вредина! Нет, это в том смысле, что она может навредить.
- Кому? Вам?
- Хоть бы и мне!
- Так я же не скажу, от кого узнала!
- А муки совести? – театрально вздохнул он. – Думаешь, я смогу себе простить, что выдал подругу?
- Так не шпионам же, и не полицейским, а только мне!
- А какая разница, Рен?
- Такая, что я помочь ей хочу!
- Догадываюсь. А она тебя просила?
Я молча смотрела на него.
- Вот именно! Послушай, не трогай Жанну! Она беременна, недавно разводилась...У нее сейчас тяжелый период.
- Не у нее одной!
- Тем более, не надо усугублять.
- Вы не понимаете, Валерий Николаевич...
- А я и не хочу понимать! – прервал он меня. Ни понимать, ни знать ничего не хочу! Я личную жизнь друзей не обсуждаю и не вмешиваюсь в нее!
- Это вы мне уже писали... Когда я просила вас сказать, что вы думаете по поводу ее развода.
- Да. И мнения своего не изменил. Всего хорошего, Рен!
- Подождите! Не вы первый говорите мне, что вмешиваться не стоит.
- Я бы сказал, что это противопоказано.
- Миша мне говорил то же самое.
- Хм... А Чернышов умнее, чем я о нем думал.
- Только есть одно «но». Жанна и Егор любят друг друга! Я это знаю совершенно точно.
- Вот как? – улыбнулся он. – Что ж, это их дело. Если им по нраву разводится, чтобы доказать свою любовь, то... У каждого свои привычки!
- Не смешно!
- Чего уж тут смешного... Шла бы ты домой, Рен! Неужели, сама не понимаешь, что твое детское упрямство выглядит, мягко говоря, забавно? Даже Даша не стала бы так настойчиво «мирить» родителей. Она уже выросла из пеленок и понимает, что это бесполезно.
- Я все равно найду ее адрес! – упрямо сказала я.
- Ну, и глупо! Впрочем, как хочешь.
- Я всего лишь хочу узнать правду... – упавшим голосом уронила я за его спиной. Валерий резко обернулся.
- Какую еще правду?
- Хочу спросить у Жанны прямо, разлюбила ли она Тимирева? Пусть скажет, и я оставлю ее в покое. Клянусь!
- Ну, знаешь...
- Валерий Николаевич! Вы же знали их, видели. Вы же на дне рождения Жанны говорили, что такие браки, как у нее с Егором, на небесах заключаются! Это ведь всего лишь в прошлом году было, Валерий Николаевич!
Я почти задыхалась от подступающей злости.
- Значит, предательство, говорите? Совесть замучает, если дадите нам поговорить, да?! А Егора вы не предаете? Вот сейчас, в эту минуту?! Он же тоже вас своим другом считал!
- Я и остался его другом...
- Вы уверены в этом? – спросила я резко.
Некоторое время мы оба молчали.
- Ну, вот что... – сказал Валерий наконец – поехали, подвезу, что ли?...
- А ты упорная девчушка, Рен... – выговорил он, останавливая машину у подъезда нового кирпично-монолитного дома. – Впервые завидую Мишке!
- Не стоит! – улыбнулась я. – У него от меня сплошные неприятности!
- И что же ты ей скажешь? Мне просто интересно!
- Мне тоже. – я нахмурилась. Не столько от насмешки в его голосе, сколько оттого, что Валера задел больное место. Потому, что плана у меня не было. Абсолютно никакого. Да я никогда и не действовала по планам!
- Ну-ну, ангелочек, не сердись! – мне показалось, или он мне подмигнул? – Если честно, в глубине души я с тобой. Хочешь, дам совет?
- От совета мудрого человека я никогда не откажусь, Валерий Николаевич!
- Спасибо за лесть. Знаешь поговорку: «Ты сердишься, Юпитер, значит, ты не прав»?
- Я не сержусь!
- Но ты взволнована, согласись. А это разница небольшая.
- Спасибо за «совет»! – резко сказала я, хлопнув дверцу машины.
- Стоять! – в его голосе послышался тон приказа. Я тут же замерла. Есть у меня эта, не очень похвальная особенность: не могу противостоять резкому тону. Особенно, когда он исходит не от близкого человека. К близким привыкаешь, а с Валерием мы видимся не так уж часто.
- Ты не дослушала. – сказал он ровным голосом. – Я говорил вовсе не о тебе! Просто в нашей среде, в актерской, эта истина звучит несколько по-другому. Хочешь знать, как?
Я пожала плечами. Зачем мне это?
- Мы в таких случаях говорим: «Ты сердишься, значит, ты искренен». Понимаешь, Рен, люди, полжизни проводящие на сцене, сами не замечают, как начинают играть и в жизни. Даже когда не нужно. Даже когда не перед кем! И даже тогда, когда эта игра становится притворством. Тем самым притворством, которое мешает нам жить по-настоящему...
Валера говорил с грустью и какой-то неясной обидой. Я вдруг подумала, что он не так уж и счастлив. Этот человек, который четверть жизни отдает сцене и половину – интернету. Блогер, часто - хам, но всегда верный друг, как это не парадоксально. Он идет по жизни улыбаясь, но ему тоже, наверное, иногда хочется заплакать... Да, может, он и делает это на втором этаже своего огромного и пустого дома... Кто знает? Кто видит?
- Почему люди не могут не играть?! – вырвалось у меня.
- По разным причинам, Рен. – Валера, казалось, не удивился моему вопросу. – Кто-то хочет казаться лучше, чем он есть, думая, что так его будут больше любить... Кто-то просто старается не отстать от других. А кто-то, повторяю, так привык к состоянию игры, что она стало его сущностью. И не отпускает, понимаешь? Как наркотик... И только когда мы волнуемся, мы становимся сами собой. Мы забываем о том, как мы выглядим, и понимаем, что мы чувствуем. Нас трудно вывести из себя... ох, как трудно! Мы же знаем, что волнение срывает маски. Если сегодня ты хочешь, чтобы Жанна сказала тебе ПРАВДУ... Ты понимаешь меня?
- Кажется, да... – у меня быстро-быстро забилось сердце, словно хотело выпрыгнуть и, перескакивая через три ступеньки, бежать к Жанне, обгоняя меня.
- Только не переусердствуй, хорошо?
Я кивнула.
- Ты умница, Рен. – тихо сказал Валера. – Все у тебя получится! Напиши мне вечером в «Фэйсбук», ОК?
- Ок!
Я улыбнулась ему и потянула на себя дверь подъезда.
***
На мой звонок открыл хозяин квартиры – Лактионов. Его клетчатая рубашка с расстегнутым воротом, к низу сбилась в комок, кудри, делавшие Пашу мальчиком-конфеткой, были растрепаны.
- Простите, если помешала. – Сказала я, поздоровавшись. – Мы виделись с вами, но до сих пор еще не знакомы, кажется... Я – Ирина Чернышова.
Он кивнул, чуть-чуть улыбаясь. Его открытый ясный взгляд обезоруживал, а мягкая улыбка выбивала из колеи.
- Я очень рад! – сказал Паша мягко, и я поймала себя на мысли, что верю ему.
Он протянул руку, мне пришлось сделать ответный жест. Кажется, никогда еще мне так не жали руку – очень тепло, осторожно, словно боясь сделать больно, и доверительно глядя в глаза.
Я начинала понимать, чем он пленил Жанну. Но сдаваться не собиралась. Плевать я хотела на его вселенское обаяние!
- Могу я увидеть Жанну? – спросила я, может быть, излишне резко.
- Конечно. Проходите, пожалуйста. Вот тапочки.
- Спасибо, я ненадолго.
- Я надеюсь, мы подружимся. – вдруг сказал Паша. – Я очень хотел бы, чтобы все Жанночкины, и все мои друзья стали нашими общими!
Я внутренне дернулась. В голосе этого человека не чувствовалось ни грамма фальши. Я пришла сюда, воспринимая его, как врага. Как того, кто встал между моими друзьями. Того, кто заставил Жанну расстаться с любимым человеком. Но теперь все мои убеждения затрещали по швам. Я внутренне разозлилась на себя. Разве можно верить каждому слову?! В этой-то ситуации! Да Паша этот – актер. Разве от актеров дождешься правды?! Хоть я пришла сюда именно для того, чтобы добиться правды от одного из них. Вернее, от одной.
-Дорогая, у нас гости!
В ответ на Пашины слова, до меня донесся знакомый, привычно игривый голос.
- Да-а? Как интересно! И кто же?
- Твоя подруга! – он посторонился, жестом приглашая меня к лестнице.
Я только сейчас поняла, как безумно соскучилась по Жанне! По ее шуткам, насмешкам, по ее голосу. По рыжеватому вихрю волос и веселым русалочьим глазам. По ее песням и сумасбродным выходкам.
- Жанна, это я, Рен!
- Ангелочек? – насмешливо, с ноткой удивления, уточнила Жанна. – Не думала, что ты осмелишься сюда прийти... Впрочем, поднимайся! Я тебе рада!
Я тоже была рада, хоть эта радость пробиралась сквозь страх. Я шла по лестнице и думала: кого я сейчас увижу? Веселую, непосредственную Жанну, чуткую подругу и очаровательную женщину, Марго – бизнес-леди, стервозную до кончиков холеных ногтей, или же холодную, неприступную богиню?
В этом доме было много картин. Наверное, в какой-то мере они заменили Жанне ее любимые зеркала. Неведомые цветы, деревья и просто геометрические фигуры, смысла которых я не могла разгадать, смотрели из тяжелых старинных рам. Это нелепое сочетание – древние, покрытые позолотой рамы и современные полотна – пробудило мысль о том, что все происходящее – нереально. Это какая-то фантасмагория.
- Здравствуй, Рен. Рада тебя видеть!
Я вздрогнула, узнав знакомый голос. Ярко-зеленое платье очень шло Жанне, и в тоже время делало ее какой-то совсем другой. Волосы забраны в высокий «конский» хвост... Никогда не видела ее с этой прической. Такое ощущение, что волосы собраны не для красоты, а для удобства. Макияжа почти нет, а взгляд мягкий, домашний и одновременно тревожно-настороженный.
- Привет! – кивнула я, чувствуя, как горло пересыхает от волнения.
- Надеюсь, ты пришла просто так? С Дашей ничего не случилось?
- Нет-нет, с ней все в полном порядке! Хотя, по-моему, вам надо поговорить о ней с Егором. Пусть вы уже не муж и жена, но родителями-то остались!
- Егор Дашке – никто! - Жестко напомнила Жанна.
- По крови – может быть, но по сути он – ее отец. Вряд ли ты сможешь тут что-то изменить, Жанна. При всем твоем желании. Лучше поговори с ним спокойно.
- И я так думаю! – поддержал меня голос Лактионова. Он неслышными шагами вошел в комнату и встал за моей спиной.
- Я не раз говорил Жанночке, что это неправильно, когда из-за личной жизни родителей страдает ребенок! У нас ведь тоже скоро будет малыш, и не хотелось бы…
- Паша, иди-ка, погуляй! – Бесцеремонно перебила «любимого» Жанна.
- Я что-то не так сказал, рыбонька?
В его голосе слышалось искреннее беспокойство, и Жанна с раздражением ответила:
- Нет, все в норме! Что у тебя за манера постоянно извиняться? Просто мы с Рен хотели бы поговорить наедине.
- Может, приготовить вам кофе?
- Нет, спасибо! – торопливо ответила я.
- Мы обойдемся. Иди, Паша, иди!
- Тогда… Я схожу в итальянскую кондитерскую, и принесу вам пирожных. Они там – просто объедение!
Весело что-то напевая, Лактионов спустился по лестнице, и вскоре я услышала, как хлопнула входная дверь. Мы с Жанной остались вдвоем.
- Как ты поживаешь? – вежливо осведомилась, я отчетливо понимая, что говорю совсем не то, что нужно.
- Как видишь, прекрасно! Присаживайся, Рен! И не надо так испуганно на меня смотреть. Там, в парке, я просто пошутила. И совсем не думаю, что у тебя роман с моим бывшим. Это у тебя-то!
Она звонко и как-то ядовито расхохоталась. Но я намеренно проигнорировала и ее тон, и ее смех.
- Конечно, я люблю Мишу, и другие мужчины для меня просто не существуют.
- Еще полгодика назад я рассмеялась бы тебе в лицо.- улыбнулась Жанна. – А сейчас… сейчас очень даже верю.
- А мне все равно, веришь ты, или нет! Я пришла сказать, что не собираюсь перед тобой ни в чем оправдываться. Потому, что мы больше не подруги!
- О, как! – Жанна с интересом подняла брови. – Что ж так резко-то? Не соответствую твоим идеалам?
- Да. Вот именно!
- Ах, глупышка Рен! Ты думаешь, у Чернышова ты – свет в окошке? Да я тебе столько могу рассказать!
Это была дуэль. В которой победителем должен был оказаться тот, кто первым выведет соперника из себя. Поэтому я как могла, вольготнее расположилась на стуле с высокой спинкой и растянула губы в улыбку.
- Не стоит обо всех судить по себе, Жанна. Если ты не способна на настоящую любовь, то это еще не значит, что ее вообще не существует.
- Конечно, существует. Но не такая, как ты думаешь. Без розовых соплей и обета вечной верности!
- Это верно. Какой уж тут обет! Сегодня выходишь замуж за одного, завтра – уже за другого. Надеюсь, ты предупредила Пашу, что и от него можешь слинять в любой момент? Впрочем, он, конечно, не слепой, и понимает, что с твоей стороны эта игра в новую семью – всего лишь старое желание поразвлечься. Значит, ваши желания совпадают…
- Как ты… как ты смеешь?! – почти прошипела Жанна, но я не собиралась уступать.
- А я теперь могу сказать тебе все, что хочу! И очень этому рада! Ты никогда никого не любила, кроме себя. И твой «конфетный мальчик» прекрасно понимает, что ты с ним – не надолго. Ваши отношения – не более, чем игра двух актеров. Жаль ребенка, который рождается, не зная, что он – часть сценария. Театральный реквизит для своих родителей!
Я видела, что задела ее, и говорила не переставая. До тех пор, пока Жанна не вскочила в ярости с места и не схватила меня за плечо.
Стащив меня с лестницы с неожиданной силой, она распахнула входную дверь и скомандовала:
- Убирайся!
- С удовольствием! – Я поправила прическу.
Жанна хотела захлопнуть дверь, но, видимо, сдали нервы. Она выпустила мою руку и внезапно разразилась рыданиями.
- Как ты можешь… как ты можешь так говорить о моем ребенке?! Да у него будет идеальная семья, чтобы ты знала! И Паша меня любит! Любит!!! Он замечательный! Егор… да Егор был просто эгоистом! Он никогда меня по-настоящему не понимал, он просто делал вид! Как и Чернышов твой, как и ты! Мне никто не нужен, кроме Паши! Даже не смейте больше являться ко мне! Даже не звоните! Паша будет для моего малыша идеальным отцом! Идеальным!
Трясясь от всхлипываний, она присела прямо на порог. Не выдержав, я бросилась утешать ее.
- Жанна… Жанночка, ну, не надо! Прости меня, пожалуйста, хорошо? Забудь все, о чем я говорила, выкинь из головы. Я это не серьезно, понимаешь? Я так вовсе не думаю! Это просто… это просто все этот мерзавец, Валера, со своими дурацкими советами!
Она не отвечала. Словно не слышала меня.
«Господи, а если что-то случиться с ребенком?» - отчаянно подумала я. – «Я же никогда в жизни не смогу себе этого простить!»
Наконец, среди рыданий стали прорезаться слова.
- Паша хороший… благородный… добрый!
- Да, да.
- Он… он меня на руках носит. Все для меня делает! Таких, как Паша, больше нет!
- Конечно, нет. Успокойся!
- Он… он такой…
- Самый лучший, я поняла!
- А я… я…
- Ты тоже очень хорошая!
- Я… Я не люблю его, Рен!
- Да, да… - Поддакнула я по инерции. – Все будет хорошо! Не надо пла… Что?! Жанна… ты что сейчас сказала?!
Она молча плакала. Я машинально села рядом. Глупо мы, должно быть, выглядели в тот момент. Счастье еще, что никого не было на лестничной клетке!
- Жанна… Что же это такое?... – Лепетала я растерянно. – Я уже ничего не понимаю.
- Я сама ничего не понимаю! – Шмыгнула она носом.
- Так… давай-ка, продолжим разговор в более удобном месте. Здесь, на полу, нас запросто продует, а мы с тобой беременны.
- Что значит «мы»? Ты тоже?!
- А что так тебя удивляет?
- Какая… какая же ты счастливая, Рен!
Мы переместились в небольшую уютную гостиную, и я наконец-то спросила у Жанны:
- Почему ты назвала меня «счастливой»? Разве, мы не в одинаковом положении?
- Нет, Рен! Ты ждешь ребенка от любимого мужа...
- Так и вы с Лактионовым скоро поженитесь.
- С Лактионовым... Да... Знаешь, я имя для мальчика уже придумала! Сказать, какое?
- Ну, скажи.
- Галактион! Понимаю, сейчас оно не в моде. Но зато, как звучать будет! Галактион Лактионов! А? Как?
- По-моему, ужасно! – призналась я.
- Ну, ты скажешь! Оригинально, и в русских традициях! Дома можно будет звать Локтиком!
- Ага. Как собачку!
- Рен, ну, что ты все время придираешься?
- Потому, что ты все время уходишь от темы!
Жанна -молчала. И тут мне в голову пришла мысль, заставившая похолодеть
- Жан... А, может быть, ребенок, которого ты носишь, не Пашин? Может, его отец Тимирев?
- Нет! – резко ответила она.
- Значит, он Пашин?
- Не знаю...
- Как это?
- Ты не знаешь, что я пережила, Рен! – заговорила она после терпеливо выдержанной мной паузы. – Егор так часто оставлял меня одну, что мне начинало казаться, что я соломенная вдова. Он не приезжал месяцами. Даже на мой последний день рождения ограничился всего лишь телефонным звонком!
- У него были проблемы по работе.
- Верно. И, пока он их решал, вокруг меня было столько мужчин... Ты знаешь! Но я ни с кем... никогда... А знаешь, почему? Думаешь, мне было неудобно перед Тимиревым? Мимо! Думаешь, я дрожала за нашу общую репутацию? Тоже нет! Просто... они все меня покупали! Именно так. Им хотелось быть рядом не со мной, а с именем, которое я сделала. Хотелось хвастаться такой любовницей перед друзьями и коллегами по бизнесу. За это, а вовсе не за любовь, они предлагали мне бриллианты, яхты... и даже целые острова. Но они просчитались! Лазаревская не продается!
Она говорила с такой болью, что я вдруг решила, что ничего не знаю о Жанне. Я-то думала, слава – это ее идол. Для того, чтобы о ней говорили и писали, она готова на что угодно, на любой эпатаж...А вот теперь выясняется, что Жанне просто не хватило любви. Не любви поклонников к кумиру, а нормальной, человеческой попытки понять и поддержать ее. Может, Егор и впрямь забросил жену? Я впервые мысленно упрекнула его.
- А тут появился Паша... – продолжала тем временем Жанна. – И я впервые за долгие годы почувствовала, что небезразлична кому-то. Что в меня, такую смешную, «странную» как ты говоришь, и даже уже немолодую, можно влюбиться с первого взгляда наповал. И полюбить на всю жизнь!
- За жизнь не ручайся, она может быть еще очень долгой! – предупредила я. – Ну, хорошо. Я понимаю, почему ты увлеклась Пашей.
- Я потеряла голову...
- Ясно. Ну, а потом? Когда приехал Егор, твоя голова нашлась?
- Конечно. Я уехала с ним во Францию. Мы неделю без устали бегали по магазинам. Я готова была заниматься прическами, Дашкой, ремонтом дома... Не важно, чем, только бы с ним! Понимаешь? Я забыла о Паше! Но... как раз после возвращения в Москву я узнала наверняка, что беременна... Подсчитала сроки...
- И что получилось?
- Ерунда получилась! Точно определить невозможно!
- То есть... может быть...
- В том-то и дело! Быть может все! Все, что угодно. А я не могу поступить так с Егором, во второй раз!
- Жанна..., но если отец все-таки Егор?
- А если все-таки нет? – задала Жанна встречный вопрос. – Ну, вот что. Решение я приняла, отказываться от него не собираюсь! Это будет наш с Пашей малыш. Он так его ждет, так любит нас обоих, что вполне заслужил право стать отцом! Кстати, если ты хоть кому-то расскажешь о том, что сейчас слышала, я заявлю, что это все вранье! Ты у нас фантазерка, тебе ничего не стоит выдумать такое!
- Так нельзя, Жанна. Ты сама страдаешь!
- С чего это ты взяла? – нервно удивилась Жанна. – Да с таким мужем, как Паша... как можно быть несчастной?
- Ты права. – Подумав, сказала я. - В принципе, можно ко всему привыкнуть. Паша будет к тебе внимательнее, чем мог быть Егор. Так что, все к лучшему, в конце концов!
- Что-то быстро ты это поняла! – прищурилась Жанна.
- Нет... Я всегда это понимала, просто мне было жаль Тимирева. А теперь, когда я знаю, что ты просто хотела уберечь Егора от страданий, а не превращать его жизнь в ад, все встает на свои места...
Пришел Паша. Мы еще часа два просидели за обеденным столом, болтая о всякой ерунде. Я пообещала им, что завтра Егор сам привезет к ним Дашу. И обсудит с Жанной дальнейшие аспекты ее воспитания.
Паша порывался проводить меня, но я отказалась. Мне было неловко смотреть в глаза этому, в сущности, очень честному и доброму человеку. В том числе и потому, что я точно знала: сегодня же нарушу данное Жанне слово – не рассказывать Егору об ее словах.
***
- Вернулась!
Этой фразой, в которой слышались и облегчение, и усталость, и начинающий затухать гнев, и затаенная радость, меня встретили Чернышов и прильнувшая к отцу Яна.
- А что со мной может случиться? – нарочито беспечно улыбнулась я, бросая сумочку в кресло. – Как вы тут, любимые? Как прошел день у Егора?
- С нашей стрекозой – великолепно. – Заметил Миша.
- Да?
- Я сам бы не поверил, но Тимирев уверяет, что она ничем его не достала!
- Па-ап!
- Да ладно, я шучу!
- Рен, а где ты была? – с любопытством спросила девочка, но я проигнорировала вопрос.
- Никитка не звонил?
- Звонил. Велел поцеловать «мамочку». Сказал, что ждать их можно не раньше ужина.
- Вроде, его мама далеко... – растерялась я.
- Это он тебя так называет!
- Меня?! Интересно, за какие заслуги?
- Тебе лучше знать! – пожал плечами Мишка.
- Диагноз ясен! – кивнула я с серьезным видом. – Наследственный приколизм!
- А у тебя – индивидуальная дурь! – Не остался в долгу мой любимый. Янка залилась радостным смехом.
- Еще одна с ума сходит! – Поднял брови Чернышов. – Ты-то чего, а?
- Не могу…Вы с Рен такие классные! Вы все время прикалываетесь! Когда-нибудь серьезно разговариваете?
- Бывает, случается с нами такое! Ну, расскажи, Снегурочка, где была?
- Твоего оленя кормила, дедушка! – Улыбнулась я, захлопав ресницами.
- Во-первых, олени – у Санта-Клауса, образованная моя!
- Да ну! – Я сделала вид, что очень заинтересована этим сообщением. – А на чем Дед Мороз ездит?
- Пешком он ходит, как всякий нормальный русский мужик! И, во-вторых, ты мне мозги Морозами не пудри! Где тебя три часа носило?
- Ты знаешь, где!
- И каковы результаты переговоров?
- Очень даже ничего!
- Сомневаюсь! – Дернув бровью Чернышов.
- Вечно ты скептически относишься к моим дипломатическим талантам! – Не удержалась я от веселого упрека. – Жанна согласилась встретиться завтра с бывшим мужем, и обсудить вопросы, связанные с Дашей.
- Здорово! – Кивнул Миша. – Хотя… какой пример ожидает девочку, родителей которой настигла семейная трагедия? Боюсь, Дашка все время будет подсознательно бояться того, что ее семья тоже когда-нибудь рухнет. Муж ее бросит, или…
- А ее муж – это наш Никита? – вставила Янка. До чего же внимательный ребенок!
- Об этом рано пока говорить, малыш. Никита – ее первый парень. Вряд ли единственный. Я говорю абстрактно, в общем. У нее психологическая травма. А Жанне плевать!
- Дошло, наконец? – Встрепенулась я.
- Да мне это с самого начала понятно было. Я избегал об этом говорить, чтобы ты не лезла, куда не надо.
- Поздно, Мишка!
- Да, я уже вижу. Хоть не крутись там завтра, пока они будут разговаривать.
- Зачем мне это надо?! – Возмущенно фыркнула я. Хорошо знавший меня Мишка только головой покачал, а Яна прыснула.
Мишка был абсолютно, на все сто, прав! Жанна думала только о себе, и совсем забыла, что на свете есть еще Егор и Даша. Что у них свои чувства и свой взгляд на вещи. Как Даше создавать свою семью, когда она своими глазами видела, что люди, прожив душа в душу долгие пятнадцать лет, в один прекрасный день взяли, и все перечеркнули?! Зачем ей после этого любить, выходить замуж, рожать детей? Ведь в мире нет ничего постоянного.
Полная самых мрачных мыслей, я вышла в коридор, и еда не налетела на нетерпеливого Егора.
- Ты?... Ходила?... К Жанне?! – Короткие вопросы перемежались лихорадочными вздохами. – Как она… здорова? Веселая?
Такие вопросы об ушедшей к другому жене, да еще и с искренним беспокойством в голосе, может задать только очень любящий человек.
- Веселая. Хочешь увидеть Жанну завтра? Она согласна поговорить с тобой, если привезешь к ней девочку!
- Отдать ей Дашу?!
- Егор, рано или поздно, этот вопрос придется решать!
- Никогда! – Выпалил он, и тут же смутился.
«А он жесткий человек, все-таки» - Отметила я про себя, глядя, каким волевым огнем вспыхнули вдруг глаза Тимирева.
- Прости, Рен, но я не отдам ей девочку. Это означало бы предать ее. Второго предательства, после материнского, она не вынесет!
- Подожди, Егор! Надо обсудить…
- Нечего тут обсуждать! Спасибо, конечно, за посредничество. Я прекрасно понимаю, что ты хотела помочь Даше. Но с Жанной невозможно идти на компромисс. Либо по ее, либо никак. А Дашу я не отдам!
- Просто поговори с ней!
- Ничего не выйдет! – Покачал он головой. – Завтра мы с Дашей летим в Париж. У меня трудности на фирме, сейчас звонили.
Я вздохнула про себя. Ну, вот, придется опять брать на «слабо». Действенный метод, хоть он и противоречит моим принципам. Но другого выхода нет… Егор элементарно трусит.
- Ясно! – кивнула я, прищурившись. – Испугался Лактионова?
Вопрос прозвучал как утверждение.
- Я?! Мне пугаться этого суслика?!! – Моментально попался на удочку Тимирев. – С ума сошла?!
- Ну, не его, так Жанны!
- Еще веселее! С какой это стати?
- Боишься, что они Дашку в комнате запрут, и выпускать не будут?
- Вот еще! – Возмущенно фыркнул он.
- Тогда почему отказываешься от встречи? Жанна вот не боится с тобой разговаривать! Наверное, потому, что у нее теперь рядом настоящий рыцарь!
- Ага! Дон-Кихот Ламанчский! – Не удержался от колкости Егор. – Прости, Рен! Я думал, ты умнее…
- В каком это смысле?! – Возмутилась я.
- В том, что уж тебя-то он обаять не сможет!
- А он и не смог! – По моим губам скользнула легкая многозначительная улыбка. – Не только меня, но и… ее!
Последние слова я произнесла шепотом, указывая в сторону гостиной, откуда все еще слышался звонкий голосок девочки, взахлеб описывающей Мишке приключения прошедшего дня.
- Ее – Яну? – Удивился Тимирев.
Я тряхнула волосами, и потащила Егора в сторону кухни. Там, за закрытой дверью, жарким шепотком на ушко, я, дрожа от волнения, пересказала ему сегодняшнюю беседу с Жанной. Пришлось поклясться любовью Чернышова, что я ничегошеньки не присочинила.
- Блин! – Вырвалось у Тимирева, когда я замолчала. И я кивнула. Именно «блин», иначе не скажешь!
- Выходить замуж, чтобы не ранить любимого человека. Предварительно этого любимого человека бросить. Опять же, только затем, чтобы не сделать ему больно! Бред какой-то!
- Для нас с тобой – бред. А для Жанны – геройский поступок. Понимаешь… Как бы тебе это объяснить… Молодая девушка выходит замуж за человека, который, как ей кажется, может помочь ей сделать карьеру. Но брак с нелюбимым становится настоящей каторгой. Наконец, она встречает чудесного, красивого, доброго, богатого – словом, сказку, а не вариант! Конечно, она тут же заявляет мужу, что уходит от него. И тут – бац! – понимает, что беременна. Хотелось бы, чтобы от того, кого любит, но уверенности-то нет! И начинать новую жизнь с обмана не хочется. На всякий случай, она говорит любимому: ребенок не твой. Если согласен принять меня с ним, я отдам тебе всю мою жизнь. Всю нерастраченную любовь. Если же нет… Да! – громогласно заявляет любимый, который и сам влюблен по уши! В этот момент ему и впрямь все равно, чей это ребенок. Сомнения придут позже. Чисто мужские сомнения – мол, годы-то идут, а у меня, возможно, нет потомства! Ерунда, конечно, полная. Если бы все, что человек мог оставить после смерти, заключалось в паре-другой соединившихся клеток, обо всех бы после смерти сразу и забывали. Но почему-то очень многим кажется, что родить детей – родить, а не воспитать! – детей с таким же, как у него, цветом волос и глаз – самое главное в жизни!
- Рен, подожди! Я вовсе не…
- Это ты подожди! Я еще не все сказала! Итак, она, конечно же, видит эти колебания любимого человека. И ей кажется, что она перед ним виновата. Еще бы – возможно, заставляет его чужую девочку воспитывать. Можно, конечно, родить еще ребенка. Но это, видимо, не так просто, как кажется. У нее вот не выходит! Проходит несколько лет… Они с любимым вынуждены жить порознь, в разных странах. До нее доходят туманные слухи о женщинах, с которыми у него романы. Ей не приходит в голову, что слухи – не обязательно истина. Хотя кому бы, если не ей, знать о том, как много можно преувеличить и просто исказить! Нет! Она читает дурацкие чаты, в которых куча «кисок-брысок» уверяет, что все они, до единой, спали с ее мужем, а половина заявляет, что он вообще импотент!
- Это где ж такое? – Спросил Егор слегка ошеломленно.
- Я тебе потом покажу! Не сбивай меня, пожалуйста! Лучше представь себе состояние женщины, которая почти уверена, что муж ей изменяет. Может быть, думает она, он это делает потому, что у нас нет общих детей? Тогда в этом виновна я! Но чувство вины быстро заменяется обидой. Я ему жизнь отдала, дни и ночи о нем думаю, а он так! Он даже фамилию свою мне на публике называть не разрешает, и фото семейное в интернет выложить тоже нельзя! А почему? Да потому, что ему комфортнее выглядеть свободным человеком. Красив, богат, и… не женат! Кажется, есть фильм с таким названием. Ему так легче с «кисками» знакомиться! Донжуан фигов!
- Рен, ну, что ты несешь?!
- Я просто пытаюсь понять, что она чувствовала. И тебе объяснить! Разумеется, следующая мысль «а чем же я хуже»?! Если ему на меня плевать, то вот этому милому мальчику Паше я дорога! Так стоит ли сопротивляться судьбе? И она плывет по течению. Сладко, но недолго. Наступает отрезвление. Стыд. Она прячет глаза от мужа. И от дочери тоже, месяцами даже не звоня в ее колледж. Может, никто ничего не узнает? Но тут… вновь ребенок. Де жа вю, как говорят французы! Она и так уверена, что перед мужем виновата. И, если этот ребенок – Лактионова, то выдавать его за ребенка мужа она не имеет никакого морального права. И жертва во имя любимого принесена. Заключается она, как не странно, в том, что она решает выйти за Пашу. Но, если подумать, странного в этом ничего нет. Она говорит: «Я не вправе так поступить с Егором. Во второй раз…». Во второй, ясно? Первый, значит, был, когда Дашка родилась.
- Ясно. А меня она спросила? – с тихо закипающей яростью осведомился Тимирев. - Как со мной можно поступать, как нельзя, кого я хочу воспитывать и кого не хочу? Меня кто-нибудь спросил?!
- Это самый главный вопрос! – Согласилась я. – Поэтому мы с тобой сейчас и разговариваем.
- Ну, и Жанна! Господи, ну, и жена у меня!
Я деликатно не стала напоминать, что они в разводе, и Жанна уже (или «пока»?) не его жена.
- Что, не хочешь с ней разговаривать?
- Нет, уж теперь-то я поговорю! Теперь я ей все выскажу. За кого она меня принимает?! Кто дал ей право решать за других людей?! Это мой ребенок!
- Что? – Удивилась я. – Какой ребенок?
- Тот, которого носит Жанна. Он мой!
В его голосе было столько уверенности, что я ни о чем не спросила. Но в глазах, наверное, промелькнуло, что-то похожее на «Почему?».
- Потому, что я так сказал! – безапелляционно ответил Тимирев на мой невысказанный вопрос. Где-то в глубине души, я с облегчением вздохнула. Поняла, что процесс пошел. Какой процесс? А вот, увидите сами!
***
Что разбито – не нужно, да и невозможно склеить! – Уверяет мой Чернышов. И он, конечно же, во многом прав. Но что я могу поделать, если еще жива в глубине меня маленькая девочка с огромными бантами, которой ужасно хочется именно того, что, казалось бы, невозможно? Хочется чуда!
Больше всего на свете я люблю людей! всех, без исключения. Знакомых и незнакомых, резких и мягких… А больше всех людей я люблю моего Мишку, Янку с Никитой, того малыша, который должен родиться, моих сестер и родителей, мою школьную подругу Настю… и Жанну с Егором и с Дашкой. Именно так – вместе, а не по отдельности!
Поэтому я с огромным восторгом приступаю к самой любимой части моего рассказа…
Итак, на следующий день…
На следующий день я, Даша и Егор подъехали на машине Егора к тому самому подъезду, в который я с таким страхом и волнением входила накануне. Жанна и Лактионов уже ждали нас на улице. Я с удовольствием отметила взволнованные малахитовые глаза и легкую улыбку, которую Жанна не смогла сдержать, здороваясь с бывшим (еще бывшим!) мужем. На улыбающегося Лактионова я посмотрела почти с жалостью. Он был обречен, хоть еще и не подозревал об этом. Наверное, я буду ему сочувствовать. Но потом, не сейчас!
Ничего не знавшая о моих интригах Дашка испуганно смотрела на родителей. Боялась нового скандала.
- Садись. – Коротко сказал Егор, когда мы с Дашей вышли из автомобиля.
- С какой это стати?! – Занервничала Жанна.
- С такой, что хочу поговорить с тобой наедине. Речь пойдет о слишком уж важных вещах. Важных для нас обоих.
Жанна оглянулась на Лактионова так, словно искала у него защиты.
- Может быть, мы вместе… - Неуверенно начал было он, но Тимирев решительно перебил:
- Нет! Я хочу поговорить о нашем общем ребенке, и третьи лица мне не нужны. В чем дело, Жанна? Твоя новая жизнь сделала тебя такой трусливой? Или чувство вины не позволяет смотреть мне в глаза?
- Это уж слишком, Тимирев! – Возмутилась Жанна. – Я ни в чем перед тобой не виновата!
- Так что же нам мешает поговорить? – коварно уточнил он.
- Хорошо! – решилась Лазоревская. – Паша, побудь здесь!
Провожаемая тревожными взглядами Даши и Лактионова, Жанна вплыла в салон. Медленно, красиво… Именно так, с грацией светской львицы, она двигалась всегда, когда знала, что находится на публике. Играла. Как всегда, играла!
Я терялась в чувствах. Восторг мешался со страхом «А вдруг не получится?». Плохо было то, что я не могла себе позволить сесть на заднее сиденье и послушать, о чем они будут говорить.
- Рен, что с вами? – осторожно поинтересовался Лактионов. Внимательно, как всегда. – Вы то бледнеете, то вспыхиваете. Может, вам пло…
В этот миг (а время в особо значимые моменты начинает бежать очень быстро – сами знаете!) Егор без предупреждения нажал на газ, и машина дернулась с места. Тормоза отчаянно взвизгнули.
- Жанна… - растерянно пролепетал Лактионов.
- Куда?! – изумленно пискнула Даша, когда от машины с ее родителями осталась лишь клубящаяся в воздухе пыль. Протестующего крика Жанны мы услышать не успели.
- Куда он ее? Что происходит?! – Требовательно смотрел на меня Павел.
- Все хорошо! – улыбнулась я, нарочито отвечая на предыдущий его вопрос. – Мне очень даже хорошо, Паша. Теперь, пожалуй, нам пора домой. Даша, пошли со мной!
- Но… Я ничего не понимаю!
- Вы все поймете очень скоро! – Заверила его я.
- Где Жанна?! Где моя Жанна?
- Не беспокойтесь. Я не думаю, что это похищение.
- Вот как? – Он, кажется, внутренне закипел. Что ж, любой любезности приходит конец.
- Она обязательно объявится. Просто дайте им поговорить. И принять решение.
- А разве что-то еще не решено?
Он говорил растерянно, почти с испугом. Я вздохнула.
- Как видно, нет еще! Идем, Даша!
- До свидания! – Вежливо попрощалась Даша с Лактионовым. Он, ошеломленный происходящим, лишь рассеянно кивнул…
- Мама и папа… они снова… - Попыталась спросить у меня девочка, но я подчеркнуто Мишкиным жестом приложила к губам указательный палец.
- Т-с-с!
- Чего?! – Растерялась она.
Я улыбнулась.
- Тихо, Дашка! Не спугни…
- Чего?
- Ни «чего», а «кого». Купидона! Кажется, ему пришла пора перезапустить свои стрелы, а то что-то прицел сбился!
Моя рыженькая спутница изумленно захлопала ресницами. Потом замерла на месте, словно что то обдумывая. И вдруг, весело подпрыгнув, завертела меня.
- Ура, ура, у-р-ра! Это… это же сказка какая-то! Ты – волшебница, Рен! Ты ведьма, честное слово!
- Надеюсь, белая? – Уточнила я, кружась вместе с ней.
- Белокрылая! Теперь-то я поняла, почему ты «ангел Рен».
- А я вот еще не поняла…
- Ты думаешь, у тебя получилось их помирить? А что, если мама не захочет…?
Я с удовольствием отметила, что она снова зовет Жанну «мамой». Значит, обиды по боку!
- Думаю, в этом можно положиться на твоего отца, солнышко!
Рыжее солнышко смотрело на меня малахитовыми глазами. Такими же, как у Жанны Лазоревской. Вот были бы они еще у Жанки такими же счастливыми!
В сумочке залился веселой трелью телефон.
- Никита! – Даша обрадовано схватила аппарат. – Ты где? Ты не представляешь себе, что случилось! Я тебе сейчас такое расскажу!
Я шла по улице, оставив за спиной ее ликующий голос. Шла, как ходят по облакам во сне. Ни на кого не обращая внимания, подпрыгивая и утопая в воздухе. Мое тело стало легким. Ноги как будто не касались земли. Неужели, у меня и впрямь выросли крылья?
ЭПИЛОГ
- Рен! А что происходит, а? – с улыбкой спрашивал меня муж.
- Не знаю, любимый! – Сделала я честные-пречестные глазки. – Ты же ходил дверь открывать, не я! Кто к нам пришел?
- Даша Тимирева. Угадай, что она нам принесла?
- Намекни хоть, на что это похоже!
- На лист бумаги.
- Н-у-у, не знаю! Билет на спектакль мамы?
- Почти в точку! Записку от Жанны.
- Чтобы Лазоревская что-то писала? Уму непостижимо! У нее что, телефон разрядился?
- Вот я и спрашиваю: что случилось?!
Я пожала плечами.
- Ты ее прочел?
- Да. Здесь написано, что наша общая знакомая сегодня утром улетела на Мальдивы. На три дня.
- А как же съемки сериала?
- Ты меня спрашиваешь?! А что такое «Жэ Тэ»? Это в конце стоит.
- «Жэтэ»? Кажется, по-французски что-то… А! Это значит «люблю тебя»!
- Меня?! – Изумился Мишка.
- Понятия не имею. Записка-то кому? Тебе? Значит, тебя!... Хм! Кажется, я начинаю ревновать! Ну-ка, дай сюда!
На листочке, вырванном из школьной тетради, размашистым почерком Жанны было написано:
«Спасибо за все! Мы начали жизнь заново, и ничего больше менять в ней не будем. У меня маленькая просьба: пусть Дашульчик у вас три дня побудет. Мы сегодня, в семь утра, летим на Мальдивские острова. Кажется, намечается мини-медовый месяц. Ребята, я нереально счастливая!!! От Егорки – привет! Ваша Ж.Т.!!!)))»
- Ты что-нибудь понимаешь? – растерянно осведомился Мишка.
- Все! – кивнула я. – «Ж.Т.» - не более, чем подпись.
- Подпись?!
- Вот именно. Ж.Т. – Жанна Тимирева!
- Да она же развелась с Тимиревым! А кто этот Егор, с которым у нее медовый месяц, а?!
- Подумай, может, догадаешься! Едва ли, это актер Егор Бероев! И уж точно не политик Егор Гайдар!
- Ты что… ты их свела все-таки?!
- Глупости, Миша! Жанна и Егор решили быть вместе сами. Я тут абсолютно не в теме. Ну, то есть, почти абсолютно.
- Р-е-ен!
- Да, милый?
- Куда ты? Стой! Мы еще не договорили!
- Пойду, прогоню Дашку и Никитку от компьютера. Пусть целуются на воздухе! А мне нужно срочно в «Фэйсбук». Валерий Николаевич третьи сутки вестей ждет!...
На этом месте можно было бы и точку поставить. Вот такой стремительной и неожиданной (для многих, но только не для меня!) стала развязка… Конечно, я многого еще не знала. Не знала, что Егор сказал Жанне в машине. Кто из них первый признался вслух, что все еще любит. Не знаю, как Жанне удалось объяснить ситуацию Паше Лактионову. Вот уж, кому не позавидуешь! Хотя… мне кажется, для этого прекрасного человека так даже лучше! Встретит он еще свою единственную настоящую любовь. Обязательно встретит! А чужое счастье еще никого счастливей не делало! Не тот это предмет, который можно украсть, или отнять!
Когда-нибудь, Жанна мне все-все расскажет. Может быть, тогда, когда мы вместе будем гулять со своими малышами, а счастливые папочки будут ждать нас дома, или на работе. А я расскажу ей, какие хорошие слова говорил о ней Егор в доверительной беседе, как он ее любит. Я расскажу все, чему была свидетелем, умолчав, пожалуй, лишь о том, как напугал меня Тимирев в ту ночь, в Париже. Ведь это была случайность! А на случайностях не стоит акцентировать внимание, ведь случайная ошибка в игре – не всегда проигрыш!
ПОСТСКРИПТУМ
СТИХИ ЕГОРА ТИМИРЕВА
Каждый сам выбирает проклятье,
Потому ль часто вижу во сне,
Как девушка в белом платье
Вновь приходит со сцены ко мне?
И вижу я зал ресторана
Как будто сквозь тысячу призм...
А девушку звали Жанна
И это звучало как «жизнь»...
И так снова хотелось жить,
Растворясь в изумрудном взгляде,
Все, что было до нас – позабыть,
И заснуть. И проснуться – рядом.
Я едва не споткнулась о какое-то оборудование, и на меня зашикали. В этом залитом солнцем подмосковном сквере совершалось таинство, нарушать которое было нельзя! Прямо под солнечными лучами, около разноцветной клумбы, целовались мужчина и женщина. И каждому, кто наблюдал этот поцелуй – а таких было довольно много – было понятно, что они долго и тяжело шли к нему, пережили множество испытаний, изменили самих себя и мир вокруг. Этот поцелуй означал финал… финал страданий. Ту грань, за которой начиналось безоблачное, ни с чем не сравнимое счастье. Вечное, как это августовское солнце!
К сожалению, все в мире имеет конец. Поцелуй тоже окончился. Женская головка скользнула по широкой груди. Сильные руки, чуть подрагивая, сомкнулись на тонкой талии. Умиротворенная улыбка возникла на лице женщины и, словно в зеркале, отразилась на губах мужчины. Люди разного пола и возраста завороженно смотрели на них. Не было слышно ни шороха, ни дыхания.
- Стоп! - Прозвучал веселый голос, так, как будто на сердца всех собравшихся с ясного неба обрушился летний гром. – Стоп, стоп, ребята! Молодцы! Просто… да просто герои! Последняя сцена была идеальной!
- Можно выключать камеру и пить шампанское! – прозвенел торжествующим колокольчиком голос молоденькой ассистентки режиссера.
И сразу все словно отмерли. Все начали говорить, кричать, смеяться. Я сжала руку стоящего рядом Тимирева.
- Восторг? – спросила я шепотом.
- Нет слов! – кивнул он.
Мы уже остались в одиночестве. Все остальные бросились к актерам, все еще стоявшим у клумбы. Их поздравляли, тормошили, улыбающуюся счастливой улыбкой актрису постоянно кружили в воздухе. А мы с Егором просто смотрели… Смотрели, как оканчивалась съемка третьего, последнего сезона сериала о закрытом клубе для избранных.
- Что же мы делаем, Рен? – спросил Тимирев вполголоса. – Что же мы с тобой делаем?! У нас на глазах твой муж целует мою жену, а мы стоим, и радуемся этому. Еще как радуемся! Это ведь бред какой-то, а?
- Нет, Егор! Это – важнейшее из всех искусств! Это – кино, Егор!
- Нет! Это не просто кино! Это – мое последнее кино! – сказал мой Мишка. Понятия не имею, как он так быстро прорвался сквозь толпу поздравляющих его коллег, и оказался рядом с нами.
- Что это значит? – тихо уточнила я, обвивая его шею руками.
- Я больше не буду сниматься, Рен! Все, решено! К чертям командировки, трюки, волнения и бессонницу! Будь здоров, киллер Демон! Я хочу провести остаток моих дней не с ним. И не с софитом в обнимку! Я хочу быть рядом с тобой, и держать тебя за руку! Я хочу воспитывать наших детей не с экрана, а как все нормальный люди! Я хочу принадлежать только вам. Потому, что это и есть настоящая свобода!... Что с тобой, Рен? Ты как будто не рада?
- Я очень, очень рада, Мишка! Я безумно рада, мой милый!
Я улыбалась ему с легкой грустинкой. Потому, что прекрасно знала: не выживет мой Чернышов на этой свободе! Не для него тихий семейный уют. И снова будут прыжки по горам с револьвером, долгие отлучки, скандалы из-за сценария, радость со слезами пополам… И пусть будут! Я ведь знала, в кого я влюбляюсь!...
Мы шли по городу, купаясь по пути во всех встречных фонтанах. Я, Миша, Жанна и Егор. Мы улыбались друг другу, и говорили о ерунде. Мы на ходу открывали бутылки с шипучим, бьющим в нос, шампанским, и выпускали в вечернее небо букеты воздушных шаров. И знали, что это НАШ город. И НАШЕ лето. Мы снова были вместе. Мы любили мир… и друг друга. Что может быть важнее этого?
********************** КОНЕЦ***************************
Дети - цветы жизни
© Copyright: Светлана Ивина, 2017
Свидетельство о публикации №217010701584
Свидетельство о публикации №217010701584
Рецензии