Жуки

-О чем ты думаешь?– спрашивает он.

Я молчу. Голова  болит, трещит и зудит, словно набита изнутри жуками.  Я чувствую как трепещут их маленькие крылышки над левой бровью, в висках, около левого глаза. Как в таком состоянии можно о чем-то думать.

Но, если уж говорить совсем откровенно, я думаю о том, что лечить меня - пустая трата времени. То есть, да, я больна, больна серьезно и, вероятнее всего, это навсегда. Так зачем меня мучают? Я бы посмотрела на рожу этого нечастного доктора Хилла, ползай у него в голове тысячи маленьких жуков ежесекундно. Особенно ночью, когда тебя не отвлекает ничего от личного и всепоглощающего безумия.

-О Вас, - отвечаю. Мой голос похож на выжженный песок, который подогревают на сковородке и он пляшет. Сухой и безжизненный, но даже он должен служить развлечению, - Как ваша жена, доктор?

-Отлично, моя дорогая, просто отлично, - он вежливо улыбается – в зубах что-то застряло, но мне, увы не рассмотреть, -Однако я бы хотел послушать твоих успехах. Как дела обстоят с жуками?

Понятия не имею. Вскройте мой череп и спросите у них. А заодно – вычистите все от этих маленьких тварей, может тогда мне действительно станет легче. Это точно будет лучше, чем сто видов лекарств, которые я пропила за эти два года. Моя печень скажет спасибо.

-Я осознаю, что их там нет, - давно уже, говоря откровенно, забавно ощущать чего-то, чего нет на самом деле. Вероятно, так ощущают себя глубоко религиозные люди, - Но ощущения все еще остались.

-Что же…да… это прогресс, - доктор Хилл что-то записывает в свой блокнот,-  А ощущения… да… я думаю мы удвоим дозу последнего препарата  и посмотрим, что это даст, - снова улыбка, - Ты не против?

Я против. Смотреть не надо – я опять четыре дня полежу в несознанке, потом еще семь буду блевать каждые полчаса, и, конечно, все это время мне точно будет не до жуков. Если так выглядит выздоровление – я чего-то не понимаю в нашей медицине. Как же чешется голова.

-Вы врач, Вам виднее, - на языке вертится «пошел нахер».

На языке вертится «пошел нахер» все то время, пока он провожает меня до моей камеры –«комнаты», пока он несет какую-то чепуху про то, что я подаю большие надежды, пока зовет кого-то из коридора для того, чтоб мне снова надели эти жутко неудобные огромные недоварежки. Если я подаю большие надежды – снимите с меня уже эту чертовщину.

Когда дверь закрывается, я слышу, как поворачивается в скважине ключ, я остаюсь одна. Не совсем. Я остаюсь с роем насекомых в своей голове и одним крошечным мотыльком, который бьется своим тельцем в лампочку.  И если это не аллюзия на всю мою жизнь, то я уже совсем теряю рассудок.