Мужское дело

    МУЖСКОЕ ДЕЛО

    Чистка палитры – занятие нудное. Засохшая масляная краска поддается только острому ножу, а её мелкие стружки электризуются и прилипают к одежде. Я взял широкую стамеску и вышел на улицу, благо на дворе стоял тёплый сентябрь.
    Наше соседнее крыльцо – вход в музыкальную школу. Здесь постоянно крутятся дети – ждут родителей, или в перерывах между занятиями бегают по двору и "доводят" охранника.
    Вот и сейчас юные музыканты лет десяти-двенадцати – девочка и двое мальчишек носились в догонялки и лупили друг друга. В их компании один мальчик был заметно крупнее и упакован в более дорогую одежду. Когда ему, наконец, удавалось настичь своих шустрых приятелей, он с оскалом кинозлодея наносил шлепок пятернёй по их худым спинам. Но вот, промахнувшись, он оступился и грохнулся на землю. Из его порвавшегося пакета вылетела пластиковая блок-флейта. Мальчик театрально повалялся, затем, как бы нехотя встал, отряхнулся и отпустил несколько совершенно неприличных слов в адрес друзей, которые расхохотались ещё громче. Тогда крупный мальчик поднял флейту, разобрал её, свисток сунул в карман, пожевал кусочек тетрадного листка и, закрыв дырочки флейты пальцами, плюнул через неё слюнявым бумажным шариком в девочку.
    – Ты что, совсем уже? Так нечестно! И вообще, зачем так относишься к инструменту? Это кощунство! – крикнула девочка, брезгливо утирая лоб.
    – Таня – дура! – ответил упитанный хулиган и принялся выжёвывать следующий шарик.
    – Сейчас в морду получишь за дуру! – разозлился второй мальчик, что был меньше ростом и не такой холёный.
    – Что? Иди сюда! Кто из нас получит, это мы посмотрим! Таня – дура! Дура! Дура тупая!
    – Эй, воины! Давайте жить дружно! – встрял уже я в разговор. В мою сторону покосилась только девочка, ребята же были слишком заняты выяснением отношений: мелкий паренёк подбежал к обидчику Тани, плюнул в него – попал ему на рубашку, и припустил восвояси. Оплёванный плевун погнался за Таниным защитником и вскоре мальчишки скрылись за углом дома. Издали доносились их выкрики с упоминанием разных животных – верблюда, козла, барана… Дальше я не разобрал.
    Девочка махнула на ребят рукой и собралась уходить, но наконец-то заметила, что я занимаюсь чем-то необычным. Она подошла ко мне и стала наблюдать за моей работой. Это была непростая девочка – я сразу представил себе молоденькую Джен Эйр, только не маленького роста, а вполне нормального – по годам. На первый взгляд, девочка была самой обыкновенной внешности: вытянутое лицо, крупноватый нос, собранные в хвостик не очень пышные русые волосы. Зато серые глаза были не по-детски серьёзными. А то, что один глаз слегка косил, не сильно-то было заметно, напротив – это придавало её облику необъяснимое очарование. И даже спустя какое-то время, девочка показалась мне очень даже красивой.
    – Какой хороший у тебя защитник! – сказал я ей.
    – Это мой брат... Старший. На час раньше меня появился.
    – Ого! Так вы – близнецы... Дружите с ним?
    – Да... Мы помогаем друг другу. Без него в школе было бы плохо...
    – А что так?
    – Да у нас в школе хаос!
    – Почему хаос?
    – У нас мальчишки сумасшедшие! Издеваются над учителями. Страшное дело... Девочкам юбки задирают, иногда бьют. Даже по голове!
    – Да разве можно по голове?
    – Да да! Я читаю книжки на переменах, а они подкрадутся сзади, да как учебником бабах по голове! Даже в глазах потемнеет...
    – Ай-ай-ай! Хорошо, брат у тебя... Есть, кому заступиться!
    – Да ему тоже достаётся... Над ним смеются, что он в музыкальную школу ходит. Говорят, не мужское это дело – играть музыку.
    – Ха! Почему же это не мужское? А что, Бах, Моцарт, Рахманинов – не мужчинами были? Сказали бы они эту глупость Бетховену... Вот уж кто самый что ни есть мужественный мужчина! Он их своей мощной рукой потряс бы как следует...
    – Вот и я им так же говорю!
    – А какое тогда для них дело – мужское?
    – Ну, директор фирмы... Водитель... Охранник... Полицейский...
    – Интересно, по их мнению, учитель – мужское дело?
    – Не знаю, у нас нет учителей мужчин... Кто пойдет в школу работать?
    – А твой папа кем работает?
    Таня совсем нахмурилась. Немного помолчав, она буркнула:
    – Никем! Не знаю, чем он занимается... Его мама выгнала...
    – Ну и ну! – я перестал скрести свою палитру и посмотрел на Таню. – Как же это так получилось?
    – Он был пьяный, и маму избил. А мы с братом тогда были совсем детьми... Нам тогда было три года... Мы спрятались под кроватью и всё видели... Нам страшно было... Потом мама его выгнала. Но он всё равно к нам ходит. Только мама не пустит его. Она хотела замуж выйти за другого человека, но отец выследил его и устроил с ним драку. Грозил ему, что убьёт. И вот мама снова одна осталась...
    Я молчал. Да и что тут было говорить? Я представил маму, которая не потерпела оскорбления от бывшего мужа и теперь в одиночку поднимает двоих детей... И ещё почему-то мне танина мама представилась очень красивой. Я даже был уверен, что она очень красивая! А как же иначе?
    – Тань, а вы с братом на каких инструментах играете? – спросил я, чтобы переключить наш диалог на более весёлую тему.
    – Он – на баяне. А я – на скрипке – Таня кивнула на футляр, прислонённый к дереву.
    – А рисовать любите?
    – Да. Но у нас не очень получается. Вот бы посмотреть, как Вы рисуете! Вы художник? Это же у Вас палитра...
    – Да.
    – Может, Вы нас с Сашей нарисуете? Саша – это мой брат. Во! Он уже здесь!
    Растрёпанный и раскрасневшийся брат вернулся один – стрелка из флейты нигде не было видно.
    – Нарисую! – ответил я. – Только сбегайте за бумагой! И маме скажите, что задержитесь. А то будет волноваться, что вы где-то застряли!
    Дети переглянулись и радостно помчались домой.
    – Тань, а рисовать – это мужское дело? – крикнул я вдогонку.
    – Да! Любая работа – мужское дело! Если работать по-честному!