Второе января
Вернемся к сегодняшнему дню. Сегодня я хотя бы могу вспомнить, что было и все свои шаги и просто движения. Этот день был прекрасен, ибо вчера я в буквальном смысле несколько раз умирал. Продолжим. Сегодня я просыпался три раза. Первый раз был шоком. Когда я открыл глаза первый раз, я не поверил, что, жив. Вставать не стал. Моя жена сидела за еще не убранном праздничном столом и ела оливье.
- Давай, ползи... - сказала она, смотря в занавешенные окна.
Не стал переспрашивать, просто лежал и не двигался. Комната кричала о прошедшем. Все вокруг было «праздничным». Окна пока не показывали притенении погоды. Гирлянды все мерцали и были уставшими. Ароматы салатов и надежды были тяжелыми и сыпались на ковер.
- Ползи говорю.
- В чем дело? Куда ползти? Зачем, - испуганно и удивительно ясно я заговорил.
- За пультом ползи. С моей стороны, вон там, - она не оборачиваясь вилкой указала мне дорогу. - вон там, говорю, на полу, рядом с водой пульт от телевизора.
- Тоже хочу включить телевизор.
Но слово «ползи» в моем отравленном алкоголем и праздником рассудке нарисовало слишком покалеченные образы. Во-первых, я понял, что мне придется двигаться. Во-вторых, сразу перед глазами появились окопы, крики, последние слова напутствия и просьбы передать письмо какой-нибудь возлюбленной друга по оружию. Все это за мгновения и также резко, как приходит головная боль. Но боль не пришла. Я наконец проснулся трезвым и посмотрел спустя три дня на мир глазами, пусть уставшими и опухшими, человека выжившего и трезвого, трезвого физически, но не духовно. Духовно трезвых в эти дни людей не существует. Как сказала моя жена — на улице царит общественный перегар и мокрый асфальт.
Дополз. Включил ящик и стало сразу как-то спокойно. Выполнил план, сделал что-то в этом году и можно было с чистой совестью снова уснуть. Веки тяжестью всего високосного года ломали мое сопротивление. Телевизор ожил с прожекторов направленных на огромную цифру двадцать и сразу после через секунды заиграла какая-то очень добрая песня на фоне падающих снежинок и камера сверху плавно падала на красивый дом. Начинался «Один дома». Самый удачный фильм для таких цифр календаря. Я уснул заново.
Едва ли мне снились сны. Но я уверен на сто процентов, что я улыбался. Проснулся второй раз. Занавески уже были раскрыты. День пока был светлым, я не оговорился, в первые числа января день может быть абсолютно разным. День ночной, день темный, яркий, слишком яркий и светлый, когда непонятно который час.
День был, я видел его и поэтому был уверен. А где было солнце? Где солнце в январе? Где оно прячется? В душах, в сердцах? Солнце, то, такая штука, которая светит и будит по утрам? Ладно, отвлекаемся, его просто пока нет. Когда захочет явится заново, мы будем готовы.
Светы не было за столом. На столе сидели коты и на нем стояла ваза с мандаринами и свечка, которая ждала своего часа в очередной раз. Шел второй фильм про М.калкина. На экране был красивый Нью Йорк и елки с картин сказочных мультфильмов. Слишком добрый песни и настроение старых добрых праздников.
Я встал. Пришел в ванную и облил лицо холодной водой. Стало безумно хорошо, слишком хорошо. Не болела голова и захотелось выйти на улицу, пойти на каток, на ярмарку, в свет! Но не долго. Света бегала по квартире и кричала. Она опаздывала на встречу с сестрой, но до этого ей нужно было купить подарки ее детям и ей самой. Она просила о помощи, «пойдем, поможешь мне выбрать подарки», говорила она. Но какую помощь может дать человек, который совсем недавно был мертв? О чем она думала? По магазинам пошла она одна.
Я пришел на кухню. То самое место где когда-то была надежда, спасение, покой, но не сейчас. Сейчас это место только издалека напоминало место осуществления желаний. Пустые бутылки на полу, переполненная пепельница, работающий телевизор на холодильнике все с тем же фильмом, и ощущение, что все может как прежде в виде упавшей гирлянды с окна на пол... Я включил чайник и вышел обратно. Нужно было прилечь. Чайник начинал закипать, Света уже была в прихожей. Коты дрались. За окном пошел снег и снова начали доносится крики счастья, взрывы дешевых фейерверков и пьяный смех.
Разбудил меня звук закрывающиеся двери. Проснулся еще раз. Поставил чайник заново. Коты сидели на полу и хитро смотрели мне в глаза. Они что-то знали и ждали непонятно чего. Заговор? Постер Синатры смотрел также лукаво. Налил себе чай. Взял вазу с мандаринами и начал кидаться кожурой в котов с постели, что не убиралась уже второй день. Рядом со мной стояла пустая тарелка. Прекрасные выходные. Вокруг был непроходимый бардак и смирение. Но все это не отталкивало, а наоборот очень привлекало и радовало глаз. Во всем этом был некий вселенский штиль. Чувство, что именно так и надо, понимание, что мы делаем все верно, все правильно. Мы ворвались в новый год с поднятыми парусами, с прямой осанкой, с чистыми помыслами и нравами прозрачными как слеза. И как мы пробиваем себе дорогу к цели не имеет значение. Игра стоит свеч, мы это знаем, мы в этом уверены.
Чай был также необходим как будильник в тюрьме. Мне нужно было кое-что другое. Открыл холодильник и тут же закрыл. Открыл его еще раз и замер. Там было все. Четыре вида салатов, рыба, мясные нарезки, сырные, икра, овощи, даже питьевой йогурт, две открытые бутылки игристого, даже чертовы анчоусы. Среди всего этого дерьма могла бы и оказаться банка пива — в слух сказал я. Достал банку икры и скормил ее котам.
Телефон начал орать где-то в подушках.
- Алло, ты выйдешь на улицу?
- Конечно! Давай я встречу тебя у этого, как там его, ресторан этот с японской жратвой...
Это было единственное место рядом с домом, которое работало сегодня и там могло быть пиво. Слишком тривиально будет сказать, что на улице было пусто, но я так и скажу. На улице было смертельно пусто. Не было даже ветра.
Нас встретил японский узбек и проводил до неудобного столика с деревянными скамейками. Моментально я заказал пиво. Выбор еды пал на Свету.
В итоге мы съели по крепкому рыбному бульону, утка по-пекинский к слову была вкусная. Я выпил три бокала пива и мне стало ужасно невыносимо чувствовать себя ночника с железным спокойствием, уверенные в том, что все что мы делаем — делаем правильно. живым. Захотелось снова кидать кожуру в котов в постели смеясь и не думать о спасении. Но нужно было привыкать быть нормальным. Снова мысли налетели на меня как стая голубей, очень стихийно, хаотично, шумно и оставили после себя кучи помета. Я вспомнил все. Вспомнил, что скоро на работу, что там, на работе осталось много невыполненной суеты и прочие обязанности. Но я вспомнил еще кое-что.
Я вспомнил, что в новогоднюю ночь, когда я звонил своему другу в Таллин я поздравлял не только его. Я поздравлял с первой новогодней ночью его сына. Да, год ушел в историю, и он, мать его, был непростым и местами очень сложным и хочется поскорее его забыть, но в нем был момент рождения Матвея Константиновича Горобца. Рождение сына моего друга. Это событие раз и навсегда оставит ушедший 2016-й в памяти как год, когда у нас у всех появился еще один человек, у которого пока есть все шансы спасти этот мир и сделать его лучше. И я верю в это.
Ну а пока, проплыв по пустой улице домой, мы лежим на кровати в теплом свете
Свидетельство о публикации №217010700041