Крысолов

Глава первая
Совершая первые робкие шаги по неровному льду, сплошь укрывавшему узкий подъем, в его движениях можно было различить тот парализующий, хорошо всем известный страх, который овладевает большинством людей в самом начале чего-то крайне неприятного. В надежде оглянувшись назад и быстро прокрутив в голове все варианты того, чем же сегодня можно было оправдаться перед начальством о своем очередном отсутствии, он понял, что ничего толкового объяснить не сможет и снова повернулся к подъему. С растерянными глазами он продолжал идти. Он постоянно терял равновесие на доли секунды. Отчаянно хватаясь за обледеневшие ветви кустарника, которые выскальзывали из его рук, он старался не задерживаться на одном месте подолгу. Колючий мелкий дождь нещадно хлестал по лицу. Ветер обжигал лицо резкими порывами, глаза слезились. Воздух вокруг был пропитан сыростью и гнилью. Особенно сильно доносился этот запах с правой стороны. Раньше там была музыкальная школа, с множеством просторных, светлых классов. В одном из таких учился и он, когда был еще малышом. Чуть дальше была школа художественных искусств. За ней располагалась мастерская по дереву, откуда выходили уникальные инструменты, которые со временем сгнили на свалке, а из заготовок позже сделали обыкновенные кресты для открывшегося там кладбища. Теперь же на покосившиеся деревянные кресты падал яркий свет множества разноцветных вывесок счетных палат  и разнообразных магазинов с противоположной стороны улицы. Хоть кладбище было и новое, оно было уже ненужным более пятном на бурно развивающейся улице. В самое ближайшее время подъем предполагалось расширять, а на стороне кладбища, уже в следующем году, должны были появиться светлые, просторные дома. Стройку задерживала лишь пара покосившихся домиков находившихся чуть в стороне от кладбища. Там жили семьи, некогда руководившие всеми школами на этой стороне. Дойдя до половины подъема, он еще раз оглянулся назад, оценивая какое расстояние уже преодолел. В самом начале его пути, он заметил девушку, которую любил. Он сам не знал почему, но понимал, что это единственная девушка, которую будет любить всегда и с которой никогда не будет вместе. Потеряв равновесие на секунду, и неуклюже раскинув руки, он все же сумел удачно приземлиться на колено, которое тут же промокло в крохотной лужице поверх льда. Выбросив из вида девушку и ухватившись за мокрую оледеневшую ветку ближайшего кустарника, он собрал все свои сила, чтобы снова подняться на ноги. Лед своими хитрыми неровностями, то и дело, заставлял нашего путника балансировать на грани своих возможностей, чтобы не свалиться снова в воду. Хватаясь за скользкие ветви и подстраиваясь под порывы ветра, лицемерно меняющего свое направление, он все же устоял на месте. Обворачиваться больше он не стал и двинулся дальше. Остальную половину подъема он преодолел весьма успешно. Выбравшись на твердую поверхность усыпанную гравием, он повернулся снова, но к своему удивлению никого уже там не увидел. Её не было видно, скорей всего она просто передумала подниматься по льду в такую погоду. Хоть девушки и след простыл, словно её и не было вовсе, он никак не мог выбросить её образ из головы. Белокурые волосы вьющиеся, словно у древнегреческой богини из местного музея скульптуры, курносый носик и ямочки на щечках, придающие лицу ту тихую обезоруживающую мягкость, вечно склоняющую нас на плохо обдуманные поступки.   
В его голове возникли  счастливые образы, относящиеся к тем временам, когда он мог запросто на неё смотреть, говорить с ней, касаться её. Он закрыл на минуту глаза. Все  эти образы кружились в его голове словно назойливые мелкие мухи, от которых сложно отмахнуться. Голову неумолимо сдавило с двух сторон жестким стальным прессом, состоящим из сожалений о прошлом и бурно нарастающей жалости к самому себе.
В этот самый момент в его доме послышался еле уловимый шорох. Из дыры в стене появилась  сначала голова. Острый любопытный нос обнюхивался в поисках еды, а красные голодные глаза шарили по сторонам в поиске угрозы. Не обнаружив никакой угрозы, и унюхав что-то съедобное, следом за головой появилось и все серое тело с мерзким длинным хвостом. Крыса была тощей, но она знала, что здесь можно было поживиться едой и спокойно перезимовать, а возможно и задержаться подольше.

Глава вторая
Его работа заключалась в сортировке разного рода документации. На одном краю стола была сложена в аккуратную ровную стопку кипа документов, требующая срочной проверки и последующей регистрации. В его обязанности входила лишь проверка реестров на каждом листе бумаги с шаблоном, лежащим по центру стола. Шаблон был одинаковым на протяжении месяца и прибивался к столу небольшими серебряными гвоздями. В конце каждого месяца шаблон менял какой-то дряхлый человек с вечно дрожащими руками. При каждой замене шаблона гвозди работнику разрешалось забрать в качестве оплаты. Он совершенно не понимал, зачем нужны были эти документы и для чего они предназначались, да он в это особо и не вникал. Гвозди он не плавил, для того чтобы отлить мелкие монетки, как делали это большинство его знакомых, нет, с их помощью он всячески пытался закрыть все дыры своего ветхого дома. Он усердно забивал все щели своего дома деревянными обрезками, которые находил в разнообразных торговых лавках, расположившихся по соседству с его домом. Но это не останавливало множество крыс, проникающих ежедневно к нему в дом. Хотя бывали и хорошие дни в его жизни: те дни, когда он не замечал новых «гостей», а бывали и еще лучше, когда исчезали старые «жильцы».
Вечерами, оставаясь наедине со своими обитателями, он никак не мог успокоиться. Мысли, как и крысы, быстро сновали по всей тусклой комнате его несбывшихся надежд, ловко избегая крохотных солнечных островков, оставшихся после приятных воспоминаний из прошлого, которых с каждым днем становилось все меньше и меньше. Крысы чувствовали себя здесь все более уверенно. Его беспокоило само их присутствие в комнате. Своей не затихающей суетой, они все меньше разрешали ему отвлекаться на что-либо еще, всецело поглощая его внимание. Быстро перемещаясь, они успевали также наносить непоправимые мелкие разрушения, которые казались незначительными, и даже смешными на первый неопытный взгляд. Но, на самом деле, настолько  преобразили эту комнату со временем, что теперь она смахивала скорее на приют для сумасшедших, чем на комнату для отдыха. Они  бесцеремонно разрушали все, что было ему так дорого, и он ничего не мог с этим поделать. Он тщетно пытался избавиться от них. И с каждой неудачной попыткой что-либо изменить в своей жизни, с каждой новой ссорой со своим начальством, с каждой случайной встречей со своей "любимой" девушкой их становилось все больше и больше. И они становились наглее с каждой минутой!!!

Глава третья
«Верхушка пышной ели уходила высоко в ночное звездное небо и делила созвездие «водолея» на две не равные части. Около ели бегало множество детей. Их лица светились той радостной беззаботностью, которую мы все испытываем в таком возрасте, накануне большого праздника. Заметив их счастливые лица, мне сразу же перехотелось туда идти. Да и вообще я не хотел выходить из дома в ту ночь, но дедушка хотел показать мне елку и я не хотел его расстраивать своим отказом. В тот новый год мы гостили у своих родственников в небольшом городке, и я не знал ни одного ребенка здесь. Мы подошли настолько близко, что мне уже приходилось защищаться от случайно летящих в меня снежков. И мне это с каждым шагом нравилось все меньше, пока я не увидел её. Она была быстрей, веселей и активней всех остальных детей. У меня сложилось впечатление, что она была главной у них и с её мнением считались остальные ребята. У меня не было возможности ей возразить, перед тем как она схватила мою руку и потащила за собой. Мы обежали вокруг елки вместе и только после этого, она спросила, как меня зовут и откуда я. Она постоянно улыбалась, глаза светились, она была не такой как остальные. Даже не успев меня дослушать, она ринулась снова в кричащую толпу и вынырнула из нее у меня под носом через минуту. За эту минуту я почувствовал невероятную тоску, и понял, что жутко ревную её к остальным ребятам, но когда она появилась, всё это потеряло всякое значение. Она опять схватила мою руку, и мы зашагали вокруг елки. Она постоянно о чем то рассказывала. Складывалось впечатление, что она просто не может молчать. Пока мы шли, она успела познакомить меня со своими друзьями, и я почувствовал облегчение после того, как она не исчезла с одним из них. Хоть он и пытался её выдернуть, она осталась рядом со мной. Она мне рассказывала, что пришла на праздник с папой, где живет, в какой школе учится и еще очень много всего. Я бы слушал её вечно! Она говорила и постоянно улыбалась, а потом опять бросилась в толпу ребят, но уже вместе со мной. Даже не знаю, сколько мы играли. Для меня прошло лишь мгновение, пока дедушка не позвал меня. Нам пора было уходить. Она держала меня за руку и хотела, чтобы я остался, но к ней уже тоже подошел папа, чтобы забрать её домой. Мы попрощались, заранее договорившись встретиться там же, ровно через год. Когда она уходила вместе с папой, у меня внутри что-то сжалось….»
Он проснулся.
Оглянувшись в недоумении, он не сразу понял, что это всего лишь сон. Это была первая девочка, которую он полюбил. Тогда ему было всего десять лет, но с того времени мало что изменилось. Он её любил до сих пор, и в каждой новой знакомой пытался отыскать хоть отдаленную схожесть с той девочкой. Если этого не удавалось, он отметал всякие связи с ними, как неудавшиеся попытки, даже не предоставив им второго шанса. Конечно же, он понял это только сейчас. Раньше ему просто было непонятно, почему все новые отношения стремительно разрушались, без особых на то причин.
Он снова вспомнил тот праздничный вечер, когда впервые её встретил и пережил всё то, что испытывал в тот момент. Всю глубину того медленно согревающего тепла и хрупкого счастья, а затем и внезапно появившуюся холодеющую тоску после расставания. Раньше он изо всех сил пытался забыть эту ночь и впоследствии засунул её настолько далеко, что потерял над этим воспоминанием всякую власть. К своему несчастью он её не выбросил из головы, нет, а лишь увековечил своими несостоявшимися попытками избавиться от неё. Ему было больно все это вспоминать снова, но жалеть себя лишь от неосторожного прикосновения к тем событиям было еще больнее.
До утра еще оставалось немного времени, и он начал переживать эту историю снова и снова, бесцеремонно прокручивая её у себя в мыслях. Он снова разжигал тот давно потухший костер, который  нещадно его обжигал при каждом неосторожном прикосновении к тем мыслям из прошлого. Это было ужасно больно сейчас, языки пламени были беспощадны. Он метался в агонии среди спутавшихся в клубок образов, но, несмотря на это, не останавливался. Через некоторое время на его глазах появились слезы, они были словно росинки на утренней нетронутой траве после проливного дождя, прошедшего ночью. После этого он полежал еще немного, уже ни о чем не думая и даже не заметил, как заснул.
Проснувшись, он начал поспешно собираться на работу, поскольку поднялся на два часа позже обычного. В спешке он даже и не заметил, как хвост одной из крыс безжизненно свисал с одного из многочисленных шкафов с запыленными, небрежно разложенными свитками.

Глава четвертая
Подойдя к склону в тот день, до него донеслось чье то пение. Невообразимо красивый голос, который, как ему показалось, был ему хорошо знаком, доносился с правой стороны. Это же было невозможно, поскольку там было кладбище, а ближайшие домики были крайне далеко, но он отчетливо слышал пение и уже не мог просто пройти мимо. Если точнее, то конечно он мог наплевать на все эти слуховые «галлюцинации» и просто отправиться на работу, как и обычно, но он не хотел этого. Он хотел только слушать и слушать. Поэтому и двинулся к воротам в надежде увидеть источник этого чудного голоса, согревающего его изнутри. Продвигаясь сквозь заросшую травой небольшую полянку, он вспомнил, что слышал этот голос ежедневно, только не замечал его раньше. Его мысли были постоянно чем то заняты. Они кружились истерично в его голове вокруг терзавших его образов из прошлого и упорно отталкивали все чуждое и новое. А сегодня, как ни странно, он ощущал непривычную легкость, что и заставило его проходить сейчас по узкой тропинке мимо каких-то колючих кустов, росших возле ограды. За привычными, его взору деревянными крестами, стали виднеться развалины, смутно напоминающие некогда величавое здание музыкальной школы. Возле этого здания сейчас стоял невзрачный домик. На крыльце которого, он и заметил девушку. Она была одета довольно просто и выглядела очень мило, несмотря на древность своего наряда, который относился еще к временам расцвета этой стороны улицы. Сейчас было невозможно встретить девушку в такой одежде. Заметив его, еще издали, она стала петь чуть тише, выжидая его приближения, но он топтался на месте. Ему было любопытно и немного страшно. Его сильно заинтересовала эта девушка со своим чудным голосом. Любопытство взяло верх над страхами, и он двинулся дальше. Здесь было уже легко идти, трава была аккуратно подстрижена, ветви были обрезаны. Дорога была прочищена, казалось, нужно было преодолеть лишь небольшие препятствия, чтобы насладиться прекрасным голосом, но он бессознательно его отвергал, до сегодняшнего дня, хоть и слышал постоянно. 
Он подошел практически вплотную к покосившейся деревянной ограде с множеством дыр, через которые мог пройти, даже не пригнувшись, крупный пес. Девушка уже перестала петь и приветливо улыбалась ему. Она не была похожа на остальных девушек городка, поэтому было сложно судить о ее красоте. Огненно-рыжие волосы, небрежно разбросанные по плечам, привлекали его внимание, но самое важное он увидел в ее глазах. Он отыскал в них самого себя, как бы смешно это не звучало. Он увидел свою неосознанную силу, пределу которой нет, и от которой он тщетно пытается убежать все время, замаскировать несуществующими проблемами и вечным недовольством. Сейчас он просто стоял молча, не смея и шевельнутся, пока ее брат не вылил на него ведро воды, вроде как случайно, но, в то же время, с лукавой усмешкой. Девушка звонко рассмеялась. Ее смех заразил его, и он тоже начал хохотать словно сумасшедший.
- Почему ты прекратила петь? – донеслось из глубины дома с явным возмущением.
И следом за вопросом в дверном проеме, неожиданно для гостя, возник совершенно седой старик с мутно белыми, словно густой туман, глазами. Он спешно откашлялся, чтобы только обозначить свое присутствие на воображаемом «уроке».
- У нас новый ученик отец, - ответила с улыбкой в голосе рыжеволосая девушка.
– И я хочу показать ему нашу школу, - весело продолжала она.
Взъерошив волосы своему братцу, стоявшему с пустым ведром около неё, она ловко спрыгнула с крыльца, быстро ухватила гостя за руку и потащила его по направлению к заброшенной школе, прежде чем он успел хоть слово проронить.
В тот день он так и не попал на работу.

Глава пятая   
- Он начал слепнуть, когда начался упадок школы. Академия искусств, которая была с нашей школой по соседству, полностью развалилась, и сейчас на ее месте осталась лишь груда камней, покрытых мягким зеленым мхом. За нашей школой присматриваем мы с братом, только поэтому она и уцелела. Отец до сих пор думает, что школа существует, и мы проводим уроки, хоть и понимает, конечно, что былое величие утрачено навсегда. Для этого мне приходится петь каждый день на крыльце, а братишке иногда представлять небольшой шум в саду около дома, который мы считаем нашим импровизированным классом. Поначалу мы думали, что этот небольшой обман, каким-то чудным образом, поможет восстановлению его зрения. Да и вообще, поможет ему вновь поверить в свои силы. Но, к сожалению, это были лишь мечты, которым, как оказалось, не суждено сбыться. Ты ведь пришел сюда лишь потому, что услышал мой голос, верно? Я угадала? Хотя можешь не отвечать. Остальные его не слышат или делают вид, что не слышат. И лишь перед самой смертью, когда они одной ногой уже в могиле здесь на кладбище, они, наконец, понимают, насколько близко звучал мой голос, который они не смогли раньше расслышать по многим причинам. Они все слишком заняты и напуганы. Но только до тех самых пор, пока смерть не постучит к ним в дверь. Тогда у них сразу же появляется время и исчезает страх. А точнее появляется намного больший страх, который разгоняет более мелкие. Мой отец очень хороший человек. Раньше он любил путешествовать. С его дряхлыми больными ногами это было не так уж и просто. Когда я еще была маленькой, помню, как он выходил с крыльца  перед занятиями и жадно вглядывался в потрепанную карту в поисках подходящих деревьев. Вооружившись небольшим топориком и пилой, он смело отправлялся в путь. По дороге он, конечно же, делал небольшие остановки, ему уже тогда было очень тяжело ходить. У меня складывалось впечатление, что он всегда страдал от какой-то болезни, затруднявшей его легкие движение. Но преодолевая боль ему все-таки удавалось добираться к тем деревьям, которые его интересовали. Отчасти это происходило из-за того, что он совершенно точно знал, куда именно он идет и зачем. Он никогда не выпускал из вида точки на карте, которые обозначал темно-зеленным карандашом и всегда возвращался с новыми заготовками для музыкальных инструментов. Раньше в нашу школу приходило множество учеников, которые нуждались в инструментах и мой отец мастерил их индивидуально для каждого ученика. Здесь было просто невозможно встретить два абсолютно одинаковых инструмента. А после того как наша мама пропала все пошло наперекосяк. Отец стал с каждым днем все хуже видеть, и нам с братом приходилось следить, чтобы он ни заблудился по дороге за заготовками. После нескольких неудачных попыток, он и вовсе перестал выходить из дома. Он ее очень сильно любил, она была самой лучшей. Мама всегда подбадривала тех учеников, у которых ничего не получалось в нашей школе. И через время некоторые из них добивались потрясающих успехов. Она придавала смысл всему, что происходило в нашей школе. Все наши уроки были ничем без ее тихого присутствия.   
- Как плохо, что твоей мамы уже нет. Мне бы пригодилась ее помощь.
- Почему что у тебя случилось?
- Все дело в крысах. Они отвлекают меня, я очень плохо сплю и не могу ни о чем думать. Мысли словно песок просыпаются сквозь худые пальцы.
- Думаю, мама смогла бы тебе помочь. Но, к сожалению, никто не знает, куда она пропала. Она просто ушла. Братец думает, что она бросила нас, потому что не видела другого выхода. Он склонен все подвергать сомнениям и критиковать, но на самом деле он хороший. Ты поймешь это, когда чуть лучше его узнаешь.
Они говорили очень долго. А потом к ним присоединился ее брат. Он посмеялся над неспособностью гостя справиться с крысами и сделал пару едких замечаний по поводу его слабости. Напоследок он задал довольно банальный вопрос непрошеному гостю:
- Это ведь твои крысы. Кто же если не ты сможет контролировать их?

Глава шестая
Вернувшись, домой поздно вечером он первым делом решил убраться и тут же обнаружил мертвую крысу на свитках с нотными листами. Стряхнув аккуратно крысу в ведро к остальному мусору, скопившемуся в его комнате за последние годы, он начал перебирать в руках все эти листы. Некоторые из них были исписаны знаменитыми произведениями великих музыкантов, некоторые, напротив, были с незнакомыми для него нотами и названиями, некоторые были вообще пустыми. Он начал перебирать и сортировать их по авторам, складывая пустые в отдельную стопку. Перебрав больше половины, он присел отдохнуть на пол и на самом верху шкафа заметил что-то непривычное. Рукой ему было не дотянуться и пришлось сходить за стулом в гостиную. Забравшись на стул, он заметил скрипку, она была ужасно пыльной, и он чуть не отговорил себя мысленно от сумасшедшей затеи привести ее в порядок немедленно. Лучше бы было перенести это неприятное занятие на завтра. Странно, но в этот момент в голове у него возник образ старика с белыми глазами. Его затворничество. Он представил себя на его месте и испугался. Руки сами потянулись к инструменту. Пришлось провозиться с ним еще полночи, но это стоило того. Скрипка блестела точно так же как во времена его детства, когда он еще учился в той музыкальной школе, где слушал сегодня рыжеволосую девушку. В голове промелькнули все школьные друзья и девочка, которой постоянно приходилось помогать с написанием нот. Она никак не могла выучить их длительность и ее домашние задания получались совсем никудышными. Так что ему частенько приходилось писать и для себя и для нее. Это конечно отнимало больше свободного времени, но он просто обожал это делать. Мог часами сидеть над тетрадями и составлять что-либо новое или перестраивать великие, уже существующие произведения, чтобы в итоге получить что-то совершенно незнакомое. Заснул он там же на полу.
На работе, как ему показалось, и не заметили вчерашнего его отсутствия, лишь документов на столе скопилось чуть больше привычного. И к его удивлению он быстро их отсортировал, постоянно оживляя воспоминания из детства. Он записывал все, что приходило ему в голову в специальную тетрадь, которую предусмотрительно захватил из дома собой. А вечером, начинал играть на своей скрипке, все то, что успел записать в течение дня. Поначалу было множество фальшивых нот, и случались всяческие ошибки. Но с течением времени его движения становились все более уверенными, ошибок становилось все меньше. Крысы сначала делали все возможное, чтобы помешать ему, и он часто закрывал глаза, чтобы сосредоточиться. В эти моменты он совершал еще больше ошибок, но он старался не останавливаться и не зацикливаться на жалости к самому себе. С каждым новым днем крысы становились все более неуверенными, они уже начали прятаться по углам, чтобы не слышать его занятий. Они их сильно раздражали и несли в себе скрытую угрозу. После нескольких месяцев таких занятий, они начали умирать от неизвестной болезни. Каждое утро начиналось с того, что он обыскивал свой дом в поисках мертвых крыс и выбрасывал их в мусорный бак на улице. Это приходилось делать для того, чтобы они даже не напоминали о пребывании в его доме своим запахом. В это время он часто заходил в гости и подолгу разговаривал с рыжеволосой девушкой  и ее братом, который сомневался в нем постоянно и высмеивал его новые увлечения. Они начали восстанавливать музыкальную школу, и он во всем им помогал. Им удалось уже восстановить несколько комнат и набрать класс из нескольких детей. И он иногда приходил по вечерам или на выходных, чтобы давать уроки перед детьми. Он конечно совсем не обладал тем высоким уровнем, для того чтобы учить остальных, но поскольку он был единственным претендентом на эту должность, то и выбора у них не было. Дети любили его, а ему нравилось находиться среди них. В это время их отец начал хуже себя чувствовать, он уже редко выходил на крыльцо и все чаще лежал в доме с закрытыми глазами. А в конце года умер.

Глава седьмая
Он не забросил свою основную работу. Там ему удавалось думать о нотах и записывать что-то для себя. Просто он перестал разочаровываться в ней, и нашел новое применение того времени, что занимала сортировка и проверка бесполезных документов. Однажды после работы, он возвращался домой и возле многочисленных магазинчиков со счетами, он заметил новую девушку за витриной одной из лавок. По ее виду нельзя было сказать, что она получала удовольствие от того что ей приходилось покупать счетную машинку. У нее был немного отстраненный взгляд противоречащий тому взгляду прочих жителей при виде машинок для подсчета. Они боготворили их, и в конце каждой улицы был небольшой постамент, на котором красовалась одна из них. Девушка небрежно вертела ее в руках к нарастающему удивлению продавца, который боялся себе даже представить такое обращение. Так и не решившись на покупку, она повернула голову в его сторону, и он замер на секунду. Ее лицо показалось ему очень знакомым, хоть он и не помнил, где именно ее видел, но и не мог отвести взгляд. В голове промелькнуло воспоминание из детства в музыкальной школе, и возможно это была не та девушка, но ему хотелось тогда думать, что это была именно она.
А в этот момент в уже полностью отстроенной музыкальной школе рыжеволосая девушка с братом плакали от счастья, крепко обнимая, словно боясь снова утратить, свою неожиданно вернувшуюся маму…. 
- Eugene Gets